а главной улицы  Мэйденсфорда.
Внезапно с возгласом радостного удивления она быстро пересекла улицу.
   - Миссис Бишоп!
   - Как, мисс Элинор?! Понятия не  имела,  что  вы  здесь  Кто  же  вам
прислуживает в Хантербери.
   Элинор покачала головой.
   - Я остановилась не там, а в "Кингс армс". Ведь я сюда всего на  пару
дней. Мне надо разобрать бумаги и вещи в  доме.  Вы  знаете,  я  продала
Хантербери, миссис Бишоп. Дом слишком велик для меня одной.
   Бывшая  домоправительница  всхлипнула.   Элинор   поспешно   перевела
разговор на тему, более приятную для достойной  дамы:  не  хочет  ли  та
взять себе на память что-нибудь из мебели, оставшейся  в  Хантербери,  и
если да, то что именно.
   Миссис Бишоп рассыпалась в благодарностях, а потом сказала:
   - Я пока живу здесь у моей сестры. Не могла бы  я  чем-нибудь  помочь
вам в доме, мисс Элинор? Я могу пойти туда с вами, если желаете.
   - Благодарю, миссис Бишоп, не надо. Есть такое, что хочется делать  в
одиночку.
   Миссис Бишоп несколько обиделась.
   - Как вам будет угодно, мисс Элинор.
   - Затем она добавила:
   - Эта, как ее, дочь  Джеррарда,  здесь.  Она  остановилась  у  сестры
Хопкинс. Я слышала, сегодня утром они собирались в сторожку.
   Элинор кивнула и пояснила:
   -  Да,  я  просила  Мэри  разобраться  там.  Майор  Сомервелл,  новый
владелец, хочет переехать как можно скорее.
   Обменявшись рукопожатием, женщины расстались. Элинор зашла в булочную
и купила свежий хлеб, затем в другом магазине  взяла  полфунта  масла  и
немного молока. Под конец она заглянула к бакалейщику.
   - Я бы хотела какого-нибудь паштета для сандвичей.
   - Слушаю, мисс Карлайл
   - Мистер Эббот, хозяин, сам поспешил обслужить ее,  отодвинув  локтем
приказчика.
   - Что пожелаете: семгу с креветками, индейку с говяжьим языком, семгу
с сардинами, ветчину с языком.
   Доставая банку за банкой, он выстраивал их в ряд на прилавке.  Элинор
сказала:
   - Теперь просто страшно есть рыбные паштеты. Они  ведь  часто  бывают
причиной отравления, не так ли.
   Мистер Эббот был шокирован:
   - Могу заверить вас, что это превосходный сорт, абсолютно надежный. У
нас никогда не было никаких жалоб.
   - Тогда я возьму семгу с  анчоусами  и  семгу  с  креветками.  Больше
ничего, благодарю вас.
 
II 
 
   Был  солнечный  летний  день.   В   Хантербери   Элинор   почтительно
приветствовал младший садовник Хорлик, оставленный здесь для  присмотра.
Он хотел продолжать службу в Хантербери, и Элинор обещала  замолвить  за
него словечко перед новым хозяином.
   - Благодарю вас, мисс, - сказал садовник
   - Мы все, видите ли, надеялись, что поместье останется в руках семьи.
Еще раз благодарю вас, мисс.
   Элинор пошла по направлению к дому. Ее внезапно затопила волна  гнева
и безудержной обиды.
   "Мы все надеялись, что поместье останется в руках семьи..."
   Она и Родди могли бы жить здесь! Она и  Родди!  Он  тоже  смотрел  на
Хантербери как на свой дом. Элинор и он  вполне  могли  бы  быть  сейчас
здесь вместе, готовя дом не к продаже, а к другой,  счастливой  жизни  в
нем, если бы не эта роковая случайность: встреча с девушкой, чья красота
напоминает красоту дикой розы. Что, собственно, было  известно  Родди  о
Мэри Джеррард? Ничего, меньше, чем ничего. Настоящую ли Мэри он полюбил?
Вполне возможно, она обладает превосходными качествами, но  разве  Родди
знал что-нибудь о них? Нет, просто это жизнь еще раз подшутила - безумно
и жестоко. Разве сам Родди не сказал, что это "наваждение"? Может  быть,
в глубине души он сам не прочь избавиться от него? Если  Мэри  Джеррард,
например, умрет,  не  наступит  ли  день,  когда  Родди  признает:  "Все
случилось к лучшему. Теперь я это вижу. У нас не было ничего  общего..."
И добавит с легкой грустью: "Боже, как она была прелестна".
   Если что-нибудь случится с  Мэри  Джеррард,  Родди  вернется  к  ней,
Элинор. В этом она была уверена. Если что-нибудь случится с Мэри...
   Элинор повернула ручку боковой двери. Она шагнула из потоков  теплого
солнечного света в окутанный тенями дом и невольно вздрогнула. Все здесь
казалось холодным, темным,  недобрым.  У  девушки  было  такое  чувство,
словно в этом доме ее кто-то или что-то подстерегает.
   Из холла она прошла в буфетную. Воздух в комнате был немного затхлым,
и Элинор  распахнула  окно.  Выложив  на  стол  пакеты  -  масло,  хлеб,
небольшую бутылку молока, - она спохватилась: "Я же  хотела  купить  еще
кофе". В одной из жестянок на полке оставалось немного чаю, но  кофе  не
было. "Впрочем, это не важно", - подумала Элинор.
   Развернув две стеклянные банки с рыбным паштетом, она минуту смотрела
на них. Затем вышла из буфетной и поднялась  наверх.  В  комнате  миссис
Уэлман Элинор, открыв все шкафы и  ящики,  прилежно  занялась  разборкой
одежды, складывая ее в аккуратные стопки.
 
III 
 
   В сторожке Мэри Джеррард беспомощно оглядывалась по сторонам.  Она  и
представить себе не могла, что здесь все так захламлено.  Потом  на  нее
нахлынули воспоминания детства. Раздражительный  и  неласковый,  отец  и
тогда не любил ее. Мэри неожиданно спросила у Хопкинс.
   - Папа ничего  не  говорил,  ничего  не  просил  передать  мне  перед
смертью?
   - О нет, он перед этим около часа был без сознания. Девушка  медленно
сказала:
   - Все-таки, наверное, мне нужно было приехать и поухаживать за ним. В
конце концов это был мой отец.
   Хопкинс откликнулась с некоторым замешательством:
   - Ну, это-то не имеет никакого значения. В наши дни дети  и  родители
относятся друг к другу совсем иначе, чем прежде.
   Она еще довольно долго  распространялась  на  эту  тему,  после  чего
женщины обсудили, что делать с  мебелью,  и  занялись  разборкой  вещей.
Вслед за одеждой покойного старика очередь  дошла  до  большой  коробки,
полной бумаг.
   - Пожалуй, надо все это просмотреть, - без особого  восторга  сказала
Мэри.
   Они уселись за стол друг против друга, поставив коробку между собой.
   - Чего только  не  хранят  люди,  -  воскликнула  медсестра,  набирая
пригоршню бумаг.
   - Газетные вырезки, старые письма, всякий хлам!..
   Мэри разворачивала какой-то документ.
   - А вот папино и мамино брачное свидетельство. Выдано в  Сент-Олбэнсе
в 1919 году...
   - Внезапно ее голос прервался, а в  глазах  отразились  недоумение  и
испуг.
   - Сестра...
   - Что такое? Голос Мэри дрожал.
   - Разве вы не видите? Сейчас у нас 1939 год. А мне двадцать  один.  В
1919 мне был год. Значит, папа и  мама  поженились  только  после  того,
как?..
   - Она не закончила фразу.
   Хопкинс нахмурилась.
   - Ну, и что из  этого?  Очень  многие  пары  отправляются  в  церковь
гораздо позже, чем следовало бы. Но если они все-таки женятся,  то  кому
какое до этого дело.
   Но девушка все не могла успокоиться.
   - Вы не думаете, что поэтому отец не любил  меня?  Быть  может,  мама
заставила его жениться на ней.
   Хопкинс колебалась, Она слегка прикусила губу и сказала:
   - Я думаю, это было не совсем так.
   - На секунду замолчала и решилась:
   - Ну, ладно, если вы так переживаете из-за этого,  лучше  вам  узнать
правду: Джеррард вам вообще не отец.
   Мэри, потрясенная, смотрела на нее.
   - Так вот, значит, почему он так ко мне относился!
   - Может быть, - уклонилась от прямого ответа ее собеседница.
   На щеках Мэри вспыхнули красные пятна.
   - Может, это дурно с моей стороны, но я рада! Мне всегда было стыдно,
что я не люблю своего отца, но если он мне вовсе не отец... А как вы  об
этом узнали?
   - Джеррард много  болтал  перед  смертью.  Разумеется,  я  ничего  не
сказала бы вам, не подвернись этот документ.
   Мэри погрузилась в свои мысли.
   - Интересно, - задумчиво проговорила она, - кто мой настоящий отец.
   Женщина постарше явно пребывала в нерешительности. Она  открыла  было
рот, потом снова закрыла его. По-видимому, она не знала, как  поступить.
Вдруг на пол комнаты упала чья-то тень.  Мэри  и  Хопкинс  обернулись  и
увидели в дверях Элинор Карлайл. Та поздоровалась:
   - Добрый день.
   Сестра Хопкинс приветливо откликнулась:
   - Добрый день, мисс Элинор. Чудная погода, не правда ли.
   Элинор продолжала:
   - Я приготовила несколько сандвичей. Не хотите ли перекусить со мной?
Теперь как раз час, а вам далеко возвращаться домой для  ленча.  У  меня
здесь хватит на всех.
   Хопкинс была приятно удивлена.
   - Как это мило  с  вашей  стороны,  мисс  Элинор.  Действительно,  не
хочется прерывать работу и  идти  в  деревню.  Я  надеялась,  мы  кончим
сегодня утром. Обход я сделала пораньше, но здесь мы замешкались.
   Мэри проговорила с благодарностью:
   - Спасибо, мисс Элинор, вы очень добры.
   Все трое прошли к дому, где Элинор оставила дверь открытой.  В  холле
было прохладно, и Мэри слегка вздрогнула. Элинор взглянула на нее.
   - В чем дело?
   - О, пустяки, просто как-то не по себе, когда входишь сюда  с  яркого
света.
   Элинор сказала тихо:
   - Странно, я тоже почувствовала это сегодня  утром.  Сестра  Хопкинс,
однако, только рассмеялась.
   - Ну-ну, вы еще, пожалуй, скажете, что в доме водятся привидения.  Я,
например, ничего не чувствую.
   Элинор улыбнулась. Она провела всех в  гостиную  справа  от  парадной
двери. Окна в комнате были открыты, и выглядела она очень уютной. Пройдя
через холл в буфетную, Элинор тотчас вернулась,  неся  большое  блюдо  с
сандвичами, и протянула в сторону Мэри:
   - Хотите.
   Мэри взяла один. Элинор мгновение наблюдала за тем, как белые  ровные
зубы  девушки  впились  в  хлеб.  Она  слегка  вздохнула  и   стояла   в
задумчивости, прижимая блюдо к груди, но, заметив, что  Хопкинс  смотрит
на сандвичи откровенно Жадным взглядом, вспыхнула и  поспешно  протянула
блюдо ей. Потом она взяла сандвич себе и сказала извиняющимся тоном:
   - Я хотела приготовить кофе, но  забыла  купить...  Однако  там  есть
немного пива...
   Хопкинс грустно проговорила:
   - Если бы я догадалась захватить чаю для заварки. Элинор припомнила:
   - Там, в буфетной, осталось  чуть-чуть  в  жестянке.  Лицо  медсестры
прояснилось.
   - Я мигом поставлю чайник. Молока, наверное, не найдется?
   - Немного есть.
   - Тогда все в порядке! - воскликнула  Хопкинс  и  поспешно  вышла  из
комнаты.
   Девушки остались одни. Атмосфера была странно напряженной, и разговор
не клеился. Мэри ежилась под пристальным,  испытующим  взглядом  Элинор.
Потом вдруг, собравшись с духом, прервала молчание:
   - Мисс Элинор, вы не должны думать... Быстрый надменный взгляд другой
остановил ее.
   - Чего я не должна думать? Голос был словно сталь.
   - Я... я забыла, что собиралась сказать, - пролепетала Мэри.
   Хопкинс  вошла  с  подносом,  на   котором   красовались   коричневый
заварочный чайник, молоко и три чашки. Не замечая царившей  скованности,
она весело провозгласила:
   - Вот и чай готов.
   Хопкинс поставила поднос перед Элинор, но та покачала головой:
   - Я не буду.
   Она пододвинула поднос поближе к  Мэри.  Девушка  налила  две  чашки.
Медсестра вздохнула с видом полного удовлетворения:
   - Чай свежий и крепкий.
   Элинор встала и отошла к окну. Хопкинс заботливо обратилась к ней:
   - Может, все-таки выпьете чашечку, мисс Элинор?  Это  пойдет  вам  на
пользу.
   Но та лишь пробормотала:
   - Нет, благодарю вас.
   Хопкинс осушила свою чашку, поставила ее на блюдце и объявила:
   - Пойду сниму чайник с плиты. Я оставила его там на случай, если  нам
понадобится еще кипяток.
   Она вышла своим энергичным шагом. Элинор  отвернулась  от  окна.  Она
заговорила, и в ее голосе неожиданно прозвучала отчаянная мольба:
   - Мэри...
   Та быстро откликнулась:
   - Да, мисс Элинор.
   Свет медленно померк на лице Элинор, осталась лишь застывшая маска.
   - Нет, ничего.
   В комнате вновь наступило гнетущее молчание. Мэри  думала:  "Как  все
странно сегодня. Словно... мы все ждем чего-то".
   Элинор наконец отошла от окна и  поставила  на  поднос  пустое  блюдо
из-под сандвичей. Мэри вскочила:
   - Позвольте мне, мисс Элинор.
   Ответ другой девушки прозвучал отрывисто:
   - Нет, оставайтесь здесь. Я все сделаю сама. Элинор понесла поднос из
комнаты. Через плечо она бросила взгляд  на  Мэри,  такую  юную,  полную
жизни и красоты.
 
IV 
 
   Хопкинс была в буфетной. Она вытирала  лицо  носовым  платком.  Когда
вошла Элинор, она сказала:
   - Честное слово, здесь жарковато. Элинор механически ответила:
   - Да, буфетная выходит на юг. Хопкинс забрала у нее поднос.
   -  Разрешите  мне  вымыть  это,  мисс  Карлайл.  Вы  что-то   неважно
выглядите.
   - О нет, я в полном порядке. Она взяла полотенце.
   - Я буду вытирать.
   Хопкинс  засучила  рукава  и  налила  из  чайника  горячей   воды   в
посудомойку. Элинор, глядя на ее запястье, заметила равнодушно:
   - Вы обо что-то поцарапались. Сестра засмеялась:
   - Это о вьющиеся розы возле сторожки. Шип попал мне в  руку,  но  это
ничего, я потом его вытащу.
   Вьющиеся розы у сторожки... Воспоминания вновь овладели Элинор. Они с
Родди играли в войну  Алой  и  Белой  роз,  ссорились,  потом  мирились.
Далекие дни детства с их  чистотой  и  счастливой  открытостью...  Волна
отвращения к самой себе вдруг затопила душу Элинор.
   До чего же она дошла сейчас! В  какую  черную  пропасть  ненависти  и
злобы позволила себе скатиться! Ее даже пошатнуло. Она думала:  "Я  была
сумасшедшей, просто сумасшедшей..."
   Хопкинс с любопытством смотрела на нее.
   - Она была сама не своя, - рассказывала позднее сестра.
   - Говорила так, словно  не  понимала,  о  чем,  а  глаза  были  такие
блестящие и странные.
   Чашки и блюдца  бренчали  в  мойке.  Элинор  взяла  со  стола  пустую
стеклянную банку  из-под  паштета  и  сунула  ее  туда  "же.  Потом  она
заговорила и сама удивилась тому, как твердо звучит ее голос.
   - Я разобрала  наверху  кое-какую  одежду.  Может  быть,  посмотрите,
сестра, и скажете, кому в деревне она могла бы пригодиться.
   Хопкинс  была  преисполнена  готовности  услужить.  Прибрав   все   в
буфетной, они вместе поднялись наверх. Проведя там с Элинор около часу и
связав одежду в узлы, Хопкинс спохватилась:
   - А где же Мэри?
   - Она оставалась в гостиной.
   - Но не может же она оставаться там так долго. Не вернулась ли она  в
сторожку.
   Хопкинс поспешила вниз по лестнице. Элинор последовала  за  ней.  Они
вошли в гостиную. Сестра воскликнула:
   - Подумать только, она уснула.
   Мэри Джеррард сидела в кресле у окна в  безвольной  позе.  В  комнате
раздавался какой-то странный звук:  прерывистое,  затрудненное  дыхание.
Хопкинс подошла к девушке и потрясла ее за плечо:
   - Проснитесь, милочка...
   Внезапно она замолчала,  склонилась  ниже,  всмотрелась...  и  начала
трясти Мэри с мрачной энергией. Потом она обернулась  к  Элинор.  Что-то
угрожающее было в ее голосе, когда она спросила:
   - Что все это значит.
   Элинор растерянно ответила:
   - Я не понимаю, что вы имеете в виду. Что с ней, ей нехорошо.
   Медсестра говорила быстро и решительно.
   - Где здесь телефон? Скорее вызовите доктора Лорда.
   Элинор была в недоумении.
   - Да что случилось?
   - Что случилось? Девушке плохо, она умирает.
   Элинор отпрянула назад.
   - Умирает.
   Хопкинс медленно произнесла:
   - Она отравлена...
   Во взгляде медсестры, безжалостно  устремленном  на  Элинор,  застыло
тяжкое подозрение.
 
Часть вторая 
 
Глава первая 
 
   Эркюль Пуаро, слегка склонив  к  плечу  свою  яйцеобразную  голову  и
вопросительно приподняв брови, наблюдал за молодым человеком с приятным,
хотя и хмурым сейчас лицом, который энергично расхаживал взад  и  вперед
по комнате.
   - Так в чем же все-таки дело, друг мой? - спросил наконец Пуаро.
   Питер Лорд остановился как вкопанный.
   - Мсье Пуаро, только вы во всем мире в состоянии помочь мне. Я слышал
о вас от Стиллингфлита. Он рассказал о случае, когда абсолютно все  были
убеждены, что речь идет о самоубийстве, а вы доказали, что это убийство.
   -  Среди  ваших  пациентов  был  случай  самоубийства,  который   вас
почему-то тревожит? - спросил Пуаро.
   Лорд отрицательно покачал головой и, усевшись  напротив  собеседника,
начал рассказывать:
   - Одну молодую девушку арестовали и будут судить за убийство. Я хочу,
чтобы вы нашли доказательства ее невиновности.
   Брови Пуаро поднялись еще выше. Затем он деликатно осведомился:
   - Вы и эта молодая леди обручены? Вы любите друг друга.
   Лорд засмеялся каким-то уж очень невеселым смехом.
   - Ничего подобного! У нее настолько плохой вкус,  что  она  предпочла
длинноносого надутого болвана с лицом, как морда  меланхоличной  кобылы.
Глупо с ее стороны, но это так.
   - А, - заметил Пуаро, - я понимаю. Молодой врач  сказал,  не  скрывая
горечи:
   - Вы правильно понимаете. К чему тут недомолвки? Я был нокаутирован с
первого взгляда... Ничто  не  может  говорить  против  нее  больше,  чем
говорят факты уже сейчас. Все, буквально все свидетельствует о том,  что
она виновна. Я прошу вас пустить в  ход  всю  вашу  сообразительность  и
найти какую-то лазейку. У нее, правда, есть защитник, некто  Балмер,  но
это пропащее дело. У него здорово подвешен язык,  и  он  будет  бить  на
эмоции, но судью этим не проймешь. Нет, на защиту надеяться нечего.
   - Допустим, - сказал Пуаро, - она на самом деле виновна. Вы  все-таки
хотите, чтобы ее оправдали.
   Питер Лорд ответил не колеблясь:
   - Да.
   Эркюль Пуаро задвигался в кресле и проговорил:
   - Вы интересный субъект, доктор. Ну, что же, расскажите мне  об  этом
деле поподробнее.
   Лорд начал свой рассказ.
   - Все очень просто, до ужаса просто.  Эта  девушка,  Элинор  Карлайл,
только что получила в наследство после тетки, не  оставившей  завещания,
поместье Хантербери-Холл и порядочное состояние. У покойного мужа  тетки
есть племянник Родерик Уэлман. Он  был  помолвлен  с  Элинор  Карлайл  -
давнишнее дело, они знают друг друга с детства. В  Хантербери  была  еще
одна девушка
   - Мэри  Джеррард,  дочь  привратника.  Старая  миссис  Уэлман  всегда
страшно носилась с нею, платила за ее образование и все такое.  Так  что
внешне девушка походила на настоящую леди. Родерик Уэлман,  по-видимому,
сильно увлекся ею. В результате помолвка была расторгнута.
   Теперь  факты:  Элинор  Карлайл  решила  продать  поместье,  и  некий
Сомервелл купил его. Элинор приехала туда, чтобы разобрать теткины  вещи
и тому подобное. Мэри Джеррард, чей отец только что умер, освобождала от
его вещей сторожку. Это подводит нас к  утру  27  июля.  Элинор  Карлайл
остановилась в местном  трактире,  у  них  там  что-то  вроде  маленькой
гостиницы. На улице она встретила бывшую экономку, миссис  Бишоп,  и  та
предложила помочь  ей  в  доме.  Элинор  отказалась,  быть  может,  чуть
резковато. Затем она зашла в магазин, купила  рыбный  паштет  и  сказала
что-то насчет пищевого отравления. Абсолютно невинное  замечание,  но  и
оно говорит против нее. Она отправилась в дом,  а  примерно  в  час  дня
Зашла в сторожку, где Мэри Джеррард с помощью местной медсестры  Хопкинс
- жутко пронырливая баба, кстати сказать, - разбирала вещи, и предложила
им позавтракать вместе с нею сандвичами в доме. Они пошли с ней,183съели
сандвичи, а спустя приблизительно час или чуть позже меня вызвали  туда,
и я нашел Мэри Джеррард без сознания. Я сделал все  возможное,  но  увы!
Вскрытие показало, что незадолго до смерти "в ее организм  была  введена
большая доза морфина. А полиция нашла обрывок от  аптечной  этикетки  со
словами "гидрохлор... морфин" на том самом  месте,  где  Элинор  Карлайл
готовила сандвичи.
   - Что еще ела или пила Мэри Джеррард?
   - Она и сестра Хопкинс пили чай.  Хопкинс  приготовила  его,  а  Мэри
разлила по чашкам. В нем ничего не могло быть. Я  знаю,  защитник  будет
упирать на  то,  что  сандвичи  ели  все  трое  и,  следовательно,  было
невозможно отравить одного какого-то определенного человека.
   Пуаро покачал головой.
   - А