ала,  святая  простота.  Так  что  мне
осталось лишь разыскать в справочнике фамилию  врача,  живущего  на  окраине
Лондона и поставить его инициалы  и  неразборчивую  подпись.  После  чего  я
отправился в одну из центральных аптек, где не  знают  этого  врача,  и  мне
спокойно продали нужное лекарство. Наперстянку прописывают в  больших  дозах
при сердечно-сосудистых заболеваниях, а рецепт у меня был на бланке отеля.
   - Весьма остроумно, - сухо заметил инспектор Шарп.
   - Чувствую по вашему тону, что по мне тюрьма плачет!  Вы  так  сурово  со
мной говорите!
   - Расскажите о третьем способе. Найджел долго молчал, а потом сказал:
   - Но сначала я хочу узнать, в чем меня можно обвинить?
   - Первый  метод,  когда  вы  "позаимствовали"  таблетки  из  чемоданчика,
квалифицируется как  воровство,  -  сказал  инспектор  Шарп.  -  А  подделка
рецепта...
   - Какая же это подделка? - перебил его Найджел. - Подпись, строго говоря,
я не подделывал, корысти мне с этого никакой, да и  сами  посудите,  если  я
пишу на рецепте "X.  Р.  Джеймс",  я  же  не  подделываю  подпись  какого-то
определенного человека. - Он улыбнулся недоброй улыбкой. - Понимаете, к чему
я клоню? Меня так просто не возьмешь. Если вы захотите ко  мне  прицепиться,
учтите, я буду защищаться. Но с другой стороны...
   - Что "с другой стороны", мистер Чэпмен?
   - Я - противник насилия! - Найджел воскликнул с неожиданной страстностью:
   - Противник жестокости, зверства, убийств! Какому подлецу пришло в голову
отправить на тот свет бедняжку Силию! Я очень хочу вам помочь,  но  как?  От
рассказа о моих мелких прегрешениях, наверно, мало толку.
   - Полиция имеет довольно большую свободу выбора, мистер Чэпмен. Она может
квалифицировать определенные поступки как.., м-м.., противозаконные, а может
отнестись к ним как к безобидным шалостям, легкомысленным проделкам. Я верю,
что вы хотите помочь найти убийцу. Так что, пожалуйста, расскажите  о  вашем
третьем методе.
   - Мы подошли к самом интересному, - сказал Найджел. - Это  было,  правда,
более рискованно, зато в тысячу раз интересней. Я бывал у Силии в  аптеке  и
хорошо там ориентировался.
   - Так что "позаимствовать"  флакончик  из  шкафа  не  составило  для  вас
труда?
   - Нет-нет, вы меня недооцениваете! Такой  способ  слишком  примитивен.  И
потом, если бы  я  "зашел  к  ней  в  аптеку  и  стащил  яд,  чтобы  кого-то
прикончить, то наверняка попал бы под подозрения. А так я не  показывался  в
аптеке уже с полгода и был вне подозрений. Нет, план у меня  был  другой:  я
знал, что в пятнадцать минут двенадцатого Силия идет в заднюю  комнату  пить
кофе с пирожными. Девушки ходят пить кофе по очереди, по двое. Я знал, что у
них появилась новенькая, которая не знает меня в лицо. Поэтому  я  подгадал,
чтобы никого, кроме нее, не  было,  нацепил  белый  халат,  повесил  на  шею
стетоскоп и заявился  в  аптеку.  Новенькая  стояла  у  окошечка,  отпускала
клиентам лекарства. Войдя, я прямиком  направился  к  шкафу  с  ядами,  взял
флакончик, затем спросил девушку:
   "В какой у нас концентрации адреналин?" Она  ответила,  я  кивнул,  потом
попросил у нее пару таблеток вегенина, сказав, что я со страшного  похмелья.
Она была абсолютно уверена, что я студент-практикант или учусь в ординатуре.
Это были детские шуточки. Силия так и не узнала о моем визите.
   - А где вы раздобыли стетоскоп? - с любопытством спросил инспектор Шарп.
   Найджел неожиданно ухмыльнулся.
   - Да у Лена Бейтсона позаимствовал.
   - В общежитии?
   - Да.
   - Так вот кто взял стетоскоп! Значит, Силия тут ни при чем.
   -  Естественно,  нет!  Вы  видели  когда-нибудь   клептоманок,   ворующих
стетоскопы?
   - А куда вы его потом дели?
   - Мне пришлось его заложить, - кающимся тоном произнес Найджел.
   - Бейтсон очень расстраивался?
   - Ужасно. Однако я не мог ему рассказать - ведь мне пришлось бы  открыть,
как я достал яд, а этого я делать не собирался. Но  зато,  -  бодро  добавил
Найджел, - я недавно сводил его в ресторан, и мы с ним отлично повеселились.
   - Вы очень легкомысленный юноша, - сказал инспектор Шарп.
   - Эх, жалко, вы их тогда не видели! - воскликнул  Найджел,  осклабясь.  -
Представляете, какие у них были рожи, когда я  положил  на  стол  целых  три
смертельных яда и сказал, что стащил их совершенно безнаказанно!
   - Стало быть, - уточнил  инспектор,  -  вы  имели  возможность  кого-либо
отравить тремя различными ядами, и напасть на ваш след было никак нельзя?
   Найджел кивнул.
   - Совершенно верно, - сказал он. - При сложившихся обстоятельствах делать
такое признание не очень приятно. Но с другой стороны, яды  были  уничтожены
две недели назад или даже больше.
   - А вдруг вы ошибаетесь, мистер Чэпмен? Найджел  удивленно  воззрился  на
инспектора:
   - Что вы имеете в виду?
   - Как долго лекарства хранились у вас? Найджел подумал.
   - Упаковка гиосцина - дней  десять.  Морфий  -  примерно  четыре  дня.  А
настойку наперстянки я  достал  в  тот  же  день,  когда  показал  лекарства
ребятам.
   - Где вы хранили препараты?
   - В ящике комода, под носками.
   - Кто-нибудь знал об этом?
   - Нет-нет, что вы!
   В его голосе инспектору  послышалась  некоторая  неуверенность;  впрочем,
Шарп не стал тут же допытываться, в чем дело, просто учел на будущее.
   - Вы никому не рассказывали о своих  планах?  О  том,  каким  образом  вы
собирались добыть препараты?
   - Нет.., вообще-то нет.
   - "Вообще-то", мистер Чэпмен?
   - Понимаете, я хотел рассказать Пат,  но  потом  подумал,  что  она  меня
осудит. У нее очень строгие принципы, и я не стал с ней связываться.
   - Вы решили ни о чем ей не рассказывать: ни о краже препарата из  машины,
ни о поддельном рецепте, ни о морфии?
   - Да нет, потом я рассказал ей про настойку,  про  то,  как  заполучил  у
Силии рецепт и купил лекарство в аптеке. И  про  маскарад  в  больнице  тоже
рассказал. Увы, ее это не позабавило. Ну а про машину я, конечно, не  сказал
ни слова. Она бы взбесилась.
   - А вы  говорили  ей,  что  намерены  уничтожить  препараты,  как  только
выиграете пари?
   - Да. А то она вся извелась. Постоянно  бубнила,  что  я  должен  вернуть
лекарства.
   - Подобная мысль вам, естественно, в голову не приходила.
   - Естественно, нет! Мне тут же была бы крышка.  Представляете,  какая  бы
началась катавасия? Нет, мы с ребятами сожгли лекарства,  вернее,  морфий  и
гиосцин сожгли, а наперстянку спустили в унитаз. Так что ничего страшного!
   - Вы так считаете, мистер Чэпмен? Но может статься, что страшное все-таки
случилось.
   - Но что могло случиться? Я же говорю, мы все уничтожили!
   - А вам не приходило в голову, мистер Чэпмен, что кто-то мог узнать,  где
вы прятали яды, или случайно на них наткнуться и подменить морфий чем-нибудь
другим?
   - О черт! - Найджел потрясение поглядел на инспектора. -  Я  об  этом  не
подумал. Нет, нет, не верю!
   - И все же такая возможность не исключена, мистер Чэпмен.
   - Но ведь никто не знал...
   - Уверяю вас, - сухо сказал инспектор, -  что  в  общежитиях  о  человеке
известно гораздо больше, чем ему кажется.
   - Вы хотите сказать, что здесь и стены имеют уши?
   - Вот именно.
   - Что ж, возможно, вы правы.
   - Кто из студентов может запросто, в любое время, зайти к вам в комнату?
   - Я живу не один, а с  Леном  Бейтсоном.  Все  остальные  бывают  у  нас,
заходят в гости. Правда, только парни - девчонкам не положено заглядывать  в
мужскую половину. Такова воля хозяйки. Она у нас блюстительница нравов.
   - Но девушки все же могут, несмотря на запрет, зайти, не так ли?
   - Конечно, - ответил Найджел. - Днем. Ведь днем в общежитии никого нет.
   - А мисс Лейн заходит к вам в комнату?
   - Надеюсь, вы не имеете в  виду  ничего  дурного,  инспектор?  Пат  порой
приносит мне носки после штопки, но этим все и ограничивается.
   Инспектор Шарп подался вперед:
   - Вы понимаете, что у меня  есть  все  основания  подозревать  в  подмене
морфия вас, мистер Чэпмен? Найджел вдруг осунулся и посуровел.
   - Да, - сказал он. - Как раз сейчас я это понял. Все, и правда,  выглядит
очень подозрительно. Но у меня не было  абсолютно  никакого  повода  убивать
девушку, инспектор, и я ее не убивал. Хотя я прекрасно понимаю, что  никаких
доказательств у меня нет.

Глава 11

   Лен Бейтсон и Колин Макнабб тоже признались,  что  участвовали  в  споре.
Подтвердили они и то,  что  яд  был  уничтожен.  Отпустив  остальных  ребят,
инспектор Шарп попросил Колина на минутку задержаться.
   - Простите, если причиняю вам боль, мистер Макнабб, - сказал инспектор. -
Я понимаю, какая страшная трагедия потерять невесту в день помолвки!
   - Не будем вдаваться в подробности, - бесстрастно ответил Колин. - Вы  не
обязаны считаться с моими переживаниями. Я готов ответить на любые  вопросы,
которые вы сочтете нужными для ведения следствия.
   - Вы высказали мнение о том, что поступки Силии Остин  диктовались  чисто
психологическими причинами.
   - Без сомнения, - сказал Колин Макнабб. -  Если  угодно,  я  объясню  вам
теоретически...
   - Нет-нет, - поспешно прервал его инспектор. - Я  вполне  доверяю  мнению
студента-психолога!
   - У нее было очень несчастное детство, явившееся причиной  эмоционального
блока...
   - Да-да, конечно. - Инспектор Шарп отчаянно пытался уйти от  рассказа  об
очередном несчастном детстве. С него вполне хватило детства Найджела. -  Вам
она давно нравилась?
   - Я бы не сказал. - Колин отнесся к вопросу вдумчиво и серьезно. -  Такие
эмоции, как любовь, влечение, могут нахлынуть внезапно. Подсознательно меня,
конечно, тянуло к Силии, но я не отдавал себе в этом отчета. Я не  собирался
рано жениться, а поэтому мое сознание противилось  влечению,  проявлявшемуся
на подсознательном уровне.
   - Ага. Понятно.  А  Силия  Остин  была  рада  помолвке?  У  нее  не  было
колебаний? Раздумий? Может, она что-то утаила от вас, и это ее угнетало?
   - Она призналась мне абсолютно во всем. Совесть ее была чиста.
   - Вы собирались пожениться.., а когда?
   - Ну не теперь. Я сейчас не в состоянии обеспечивать семью.
   - У Силии были здесь враги? Может, ее кто-нибудь ненавидел?
   - Вряд ли. Я много думал над этим вопросом, инспектор. К Силии тут хорошо
относились. На мой взгляд, это дело совсем не личного порядка.
   - Что вы имеете в виду?
   - Мне не хотелось бы сейчас уточнять. Пока это лишь смутные догадки,  мне
и самому многое неясно.
   И как инспектор ни настаивал, ему не удалось вытянуть из Колина больше ни
слова.
   В списке оставались лишь Элизабет  Джонстон  и  Салли  Финч.  Сначала  он
пригласил Салли.
   К нему явилась хорошенькая девушка с копной рыжих волос и ясными,  умными
глазами. Ответив  на  обычные  формальные  вопросы,  Салли  неожиданно  сама
проявила инициативу.
   - Знаете что, инспектор? Мне  хочется  поделиться  своими  соображениями.
Лично моими.  Понимаете,  в  этом  доме  творится  что-то  неладное,  что-то
действительно неладное. Я просто уверена.
   - Потому что Силию Остин отравили?
   - Нет, у меня и раньше возникало такое  чувство.  Причем  давно.  Мне  не
нравилось, что тут происходит. Не нравилось, что кто-то разрезал  рюкзак,  а
потом искромсал шарф Вэлери. Не нравилось, что конспекты Черной Бесс  залили
чернилами. Я собиралась уехать отсюда, уехать немедленно.  И  я  обязательно
уеду, как только вы разрешите.
   - Значит, вы боитесь, мисс Финч? Салли кивнула.
   - Да, боюсь. Я чувствую за всем происходящим  чью-то  злую,  безжалостную
волю. Да и само общежитие - это как бы  коробка  с  двойным  дном.  Нет-нет,
инспектор, я говорю не о коммунистах. Я чувствую, слово "коммунисты" вот-вот
сорвется у вас с языка. Но дело не в них. И может быть,  никакой  уголовщины
тут тоже нет. Я не знаю. Но готова поспорить на что угодно - эта жуткая баба
в курсе всех здешних событий.
   - Баба? О ком вы говорите? Уж не о миссис ли Хаббард?
   - Нет, мама Хаббард - прелесть. Я имела в виду старую волчицу Николетис.
   - Весьма любопытно, мисс Финч. А вы не  могли  бы  уточнить  вашу  мысль?
Насчет миссис Николетис. Салли покачала головой.
   - Нет, чего не могу, того не могу. Просто стоит мне увидеть ее - и  мороз
по коже. Здесь происходят странные вещи, инспектор.
   - Мне бы хотелось чего-нибудь поконкретнее.
   - Мне  тоже.  Вы,  наверно,  решили,  что  у  меня  больное  воображение.
Возможно, однако я не исключение. Взять хотя бы Акибомбо.  Он  перепуган  до
смерти. И по-моему, Черная Бесс тоже, хотя и не подает виду. И мне  кажется,
инспектор, Силия что-то знала.
   - Что именно?
   - В том-то и загвоздка. Что именно? Но я помню, тогда, в последний  день,
она что-то говорила.., мол, все должно выясниться... Она призналась в  своих
проступках, но намекнула, что знает и кое-что  еще,  и  что  скоро  она  это
выяснит окончательно. Я думаю, что ей стали известны чьи-то тайны, и поэтому
ее убили.
   - Но если дело было так серьезно... Салли его перебила:
   -  Вряд  ли  она  представляла  себе,  насколько  это  серьезно.  Она  не
отличалась сообразительностью. А попросту говоря, была дурочкой. Она  что-то
знала, но ей и в голову не приходило, что ее подстерегает  опасность.  Хотя,
конечно, это лишь мои домыслы.
   - Ясно. Спасибо... А когда вы в  последний  раз  видели  Силию  Остин,  в
гостиной? После ужина?
   - Да. Хотя.., вообще-то я ее и потом видела.
   - Где? Вы заходили к ней в комнату?
   - Нет, но, когда я пошла к себе, она как раз уходила.
   - Уходила? Из дому?
   - Да, она стояла в дверях.
   - Довольно неожиданный поворот. Мне никто об этом не говорил.
   - Думаю, никто просто не знает.  Она  попрощалась  и  сказала,  что  идет
спать, и я, как и все остальные, была бы в этом уверена, если бы не  видела,
как она уходила...
   - Значит, на самом деле она  поднялась  к  себе,  переоделась  и  куда-то
пошла. Так? Салли кивнула.
   - По-моему, ей нужно было с кем-то встретиться.
   - Так-так... С кем-то чужим или из общежития?
   - По-моему, из общежития. Ведь если бы ей хотелось поговорить с кем-то  с
глазу на глаз, она вполне могла бы пригласить его к себе. А  раз  она  ушла,
значит, ей предложили  встретиться  в  другом  месте,  чтобы  сохранить  это
свидание втайне.
   - Вы не знаете, когда она вернулась?
   - Понятия не имею.
   - Может, знает Джеронимо, слуга?
   - Если она вернулась после одиннадцати, то да, потому что  в  одиннадцать
он запирает входную дверь на засов. А до этого дверь закрывается  просто  на
ключ, который есть у каждого студента.
   - А вы не помните точно, во сколько она ушла из дому?
   - Часов в десять, может, чуть позже, но не намного.
   - Понятно. Спасибо за информацию, мисс Финч.  Последней  была  приглашена
Элизабет Джонстон. Инспектор поразился ее выдержке. Она отвечала  на  каждый
вопрос четко и уверенно, а потом спокойно ждала следующего.
   - Силия Остин, - сказал инспектор, - с негодованием отвергла обвинение  в
том, что она испортила ваши конспекты, мисс Джонстон. Вы ей поверили?
   - Да. Думаю, это не Силия.
   - А кто, по-вашему?
   - Сам собой напрашивается ответ, что Найджел Чэпмен. Но, на  мой  взгляд,
это как-то не очень логично. Найджел умен, он не стал бы это  делать  своими
чернилами.
   - А если не Найджел, то кто?
   - Затрудняюсь ответить. Но, думаю, Силия  знала  или,  по  крайней  мере,
догадывалась.
   - Она вам говорила?
   - Да, но не прямо. Она зашла ко мне перед ужином, в  день  своей  смерти.
Зашла сказать, что, хотя действительно брала чужие вещи, до моих  конспектов
она не дотрагивалась. Я сказала, что верю, и спросила, не знает ли она,  кто
это сделал.
   - И что она ответила?
   - Она... - Элизабет на миг умолкла, стараясь как можно  точнее  вспомнить
слова Силии, - она ответила: "Я не уверена, потому что  не  вижу  причины...
Наверно, это сделали по ошибке или случайно. Но я убеждена, что тот, кто это
сделал, глубоко раскаивается и готов  сознаться".  А  еще  она  сказала:  "Я
вообще многого не понимаю.  Зачем  эта  возня  с  лампочками,  когда  пришла
полиция?"
   Шарп перебил ее.
   -  Что-что?  Простите,  я  не  понял...  Что  за  история  с  полицией  и
лампочками?
   - Не знаю. Силия сказала только: "Я их не трогала". И  добавила:  "Может,
это  имеет  какое-то  отношение  к  паспорту?"  -  "К  какому  паспорту?"  -
переспросила  я.  А  она  сказала:  "По-моему,  у  кого-то  здесь  фальшивый
паспорт".
   Инспектор  молча  обдумывал   ее   слова.   Картина   наконец-то   начала
проясняться. Вот оно что... Паспорт...
   Он спросил:
   - А что она еще говорила?
   - Ничего. Лишь сказала: "Во всяком случае, завтра я  буду  знать  гораздо
больше".
   - Она именно так  и  сказала:  "Завтра  я  буду  знать  гораздо  больше?"
Вспомните поточнее, это очень важно, мисс Джонстон.
   - Да, именно так.
   Инспектор опять замолчал, погрузившись в раздумья.  Паспорт..,  и  приход
полиции... Перед тем как отправиться на Хикори-роуд, он  внимательно  изучил
досье. Все общежития, в которых жили студенты,  находились  под  пристальным
наблюдением полиции. У дома ј 26  по  Хикори-роуд  была  хорошая  репутация.
Происшествий там было  мало  и  все  малозначительные.  Шеффилдская  полиция
разыскивала студента из Западной Африки,  обвинявшегося  в  сутенерстве:  он
пробыл несколько дней на Хикори-роуд, потом исчез в неизвестном направлении;
впоследствии его поймали и выдворили из страны. На Хикори-роуд, так же,  как
и в других общежитиях, проводилась  проверка,  когда  разыскивали  студента,
обвинявшегося в убийстве жены хозяина кафе  возле  Кембриджа.  Однако  потом
молодой человек сам явился в участок в Гулле и отдал себя в руки правосудия.
На  Хикори-роуд  проводилось  дознание  по  поводу   распространения   среди
студентов подрывной литературы. Все это было довольно давно и явно не  имело
отношения к убийству Силии Остин.
   Он вздохнул и, подняв голову, встретился взглядом с Элизабет Джонстон. Ее
темные проницательные глаза пристально смотрели на него.
   Внезапно его словно что-то толкнуло, и он спросил:
   -  Скажите,  пожалуйста,  мисс  Джонстон,  у  вас  никогда  не  возникало
чувства.., впечатления, что здесь происходит что-то неладное?
   Она удивилась.
   - В каком смысле "неладное"?
   -  Точно  не  знаю.  Просто  слова  мисс  Салли  Финч  навели   меня   на
размышления...
   - А... Салли Финч!
   Интонация, с которой было произнесено это имя, заинтересовала инспектора,
и он продолжил:
   - По-моему, мисс Финч весьма наблюдательна, проницательна и практична.  И
она очень настойчиво повторяла, что здесь творится что-то странное.  Но  что
именно - затруднялась объяснить.
   - Ей так кажется, потому что она американка, - резко возразила  Элизабет.
-  Американцы  все  такие:  нервные,  боязливые,   страшно   подозрительные.
Посмотрите, какими идиотами они выглядят перед всем  миром,  устраивая  свои
дурацкие охоты на ведьм. А их истерическая  шпиономания,  навязчивая  боязнь
коммунизма! Салли Финч - типичный образчик подобного мышления.
   Интерес инспектора все возрастал. Значит,  Элизабет  недолюбливает  Салли
Финч. Но почему? Потому что Салли - американка? Или же наоборот, Элизабет не
любит  всех  американцев  из-за  Салли  Финч?  Но  какие  у  нее   основания
недолюбливать рыжеволосую красотку? Может, просто женская ревность?
   Он решил прибегнуть к тактике, которая уже не раз сослужила  ему  хорошую
службу, и вкрадчиво сказал:
   - Как вы сами понимаете мисс Джонстон,  в  заведениях,  подобных  вашему,
можно встретить людей,  находящихся  на  весьма  различном  интеллектуальном
уровне развития. Некоторые.., их  большинство..,  способны  сообщать  только
голые факты. Но если нам попадается человек умный...
   Он умолк. Последняя фраза явно должна была ей польстить. Но попадется  ли
она на удочку?
   Поклевка не заставила себя долго ждать.
   - Думаю, я уловила вашу мысль, инспектор. Интеллектуальный уровень  здесь
действите