мышление и что-то еще, совершенно ей непонятное, какая-то скрытая  сила,
которую она в нем ощущала, притягивали Терезу. Смущало только, что она -
лишь малая часть в его жизни, может быть, и незначительная. Это же,  как
ни странно, возвышало Рекса в  ее  глазах.  Она  была  внутренне  готова
занять второе место в душе этого человека,  подчиниться  ему  полностью.
Для Рекса она сделает все, все что сможет!
   - Какая же гадость деньги,  презренный  металл,  -  заговорила  вдруг
Тереза раздраженно. -  Если  бы  тетя  Эмили  умерла,  мы  тотчас  могли
пожениться. И ты смог бы приехать в Лондон,  создать  свою  лабораторию,
купить приборы и подопытных животных...
   Но Дональдсон не согласился:
   - Почему бы твоей тете не пожить еще много лет, если она так хочет...
   В большой комнате со старомодной двуспальной кроватью под дуб  доктор
Таниос наставлял жену:
   - Думаю, что в разговоре с тетушкой я  достаточно  подготовил  почву.
Теперь твоя очередь, моя дорогая.
   Говоря это, он медленно лил воду из медного кувшина в таз, украшенный
старинным китайским орнаментом. Бэлла же, сидя перед зеркалом, почти  не
слушала его, раздумывала, почему ее прическа не выглядит так  элегантно,
как у Терезы. Но все же заметила:
   - Мне совсем не хочется разговаривать с тетушкой о деньгах.
   - Дело, мой друг, не в тебе, дело в детях. Наши доходы так мизерны.
   Он отвернулся и не видел, какой быстрый, украдкой, взгляд бросила  на
него жена. И как бы нехотя, но жестко заключила:
   - Я понимаю наше положение, но.., тетя Эмили - крепкий орешек. Она не
любит, когда ее просят.
   Вытирая руки, муж отошел от умывальника.
   - Знаешь, Бэлла, тебе не  идет  упрямство.  И  зачем  мы  тогда  сюда
приехали?
   Женщина вдруг смутилась:
   - Я не намеревалась, не собиралась просить деньги...
   - Наверное, ты согласна:  если  мы  хотим  дать  хорошее  образование
детям, тетушка должна раскошелиться. Если бы мы привезли детей с  собой,
тетушка не устояла бы.
   - О, Джакоб, прекрати!..
   - Да, моя милая, хотя я знаю, что эти  высушенные  английские  старые
девы - ужасны. А ведь небольшая помощь нисколько не  уменьшит  состояния
мисс Арунделл. И надо тебе постараться!
   На лице миссис Таниос вспыхнул румянец:
   - О, пожалуйста, пожалуйста, Джакоб, только не в этот  раз.  Уверена,
будет еще хуже.
 
Происшествие 
 
   Дверь в сад была открыта. Мисс Арунделл стояла на  пороге  и  бросала
Бобу мяч по садовой дорожке. Терьер мчался вдогонку.
   - Еще разочек, Боб, - сказала хозяйка.
   И мяч тут же полетел, а пес за ним. Затем, отняв у собаки  мяч,  мисс
Арунделл вернулась в дом. Боб бежал рядом. Она направилась  в  гостиную,
собака следовала по пятам. Положив игрушку в ящик, Эмили  посмотрела  на
каминные часы. Была половина седьмого.
   - Думаю, Боб, можно немножко отдохнуть перед обедом.
   Она поднялась по лестнице в спальню, сопровождаемая собакой. Лежа  на
большом, обитом ситцем  диване  с  Бобом,  устроившимся  в  ногах,  мисс
Арунделл с облегчением вздохнула. Она радовалась, что  ее  гости  завтра
уезжают. Это посещение, к сожалению, убедило ее в  правильности  прежних
выводов. Мысли Эмили, как часто случалось в последнее время, были заняты
родственниками...
   Мисс  Лоусон  осталась  внизу  окончить  свои  дела:  разрешила  Бобу
побегать, помешала кочергой в камине, почистила и свернула коврик, чтобы
уберечь его от искр, н вернулась, довольно усталая, в комнату хозяйки.
   - Пожалуй, сделала все, что надо, - сказала она,  положив  на  ночной
столик библиотечную книгу. - Надеюсь, книга вам понравится.
   Мисс Арунделл пробормотала:
   - Глупая гусыня, ваш вкус в отношении книг еще хуже, чем в чем-нибудь
другом.
   - О, милая, простите...
   - Чепуха, днем можно почитать ее,  если  будет  время,  -  смягчилась
Эмили.
   Лицо мисс Лоусон осветилось, - стало почти юным.
   - Благодарю вас. Свободное время  я  провожу  интересно.  У  нас  был
спиритический сеанс, и некоторые писали свои тайные  желания.  Например,
Джулия и Изабелла Трипп - они настоящие спиритуалистки.
   Мисс Арунделл улыбнулась, слушая Минни.  Такие  женщины  не  занимали
Эмили,  их  манера  одеваться  казалась  ей  смешной,  вегетарианство  и
сыроедение  абсурдными,  поведение  искусственным.   Это   женщины   без
традиций, без корней и фактически без воспитания. Несколько подкупало их
серьезное отношение к своим проблемам. И добросердечная по природе, мисс
Арунделл прощала Минни ее дружбу с подобными дамами.
   - Мне бы хотелось, чтобы вы были с нами, - глаза Минни сияли, -  хотя
еще не всему верите. В прошлую ночь было известие от красивого военного,
умершего много лет назад. Это, должно быть,  дорогой  генерал  Арунделл.
Известие, полное любви и нежности.
   - Такие сантименты не были свойственны моему отцу, -  резко  заметила
мисс Арунделл. - Идите спать, Минни. Вы так же устали, как и я. А сестер
Трипп мы скоро пригласим к нам.
   - О,  великолепно!  Доброй  ночи,  дорогая.  Надеюсь,  вы  не  совсем
измучились от толчеи в доме. Попрошу Элен хорошенько проветрить комнату,
вытряхнуть занавески,  запах  курева  такой  стойкий.  Вы  очень  добры,
позволяя им курить в гостиной.
   - Приходится уступать современным привычкам. Доброй  ночи,  Минни,  -
сказала хозяйка.
   Когда компаньонка ушла,  Эмили  подумала,  что  эти  спиритуалистские
увлечения едва ли полезны Минни! уж слишком она волновалась. Но, лежа  в
постели, она невольно вернулась к разговору с компаньонкой. Эмили мрачно
улыбнулась, вспомнив, что много лет назад, сразу после смерти отца,  они
открыли его кабинет и обнаружили там гору пустых винных бутылок. Так что
навряд ли он прислал ей известие с того света. А все-таки что-то есть  в
этих спиритуалистских делах... Эмили почувствовала,  что  не  заснет.  В
последнее время она часто страдала бессонницей, но не  хотела  следовать
советам доктора Грейнджера и принимать снотворное, считая это  слабостью
воли.
   Часто ночами Эмили  вставала  с  постели,  бродила  по  дому,  иногда
читала, даже рисовала орнаменты, а то меняла воду в вазах с цветами  или
писала письма. Во время таких ночных прогулок к ней  возвращалась  былая
бодрость. Ей казалось, что в доме  по-прежнему  живут  ее  милые  сестры
Арабэлла, Матильда и Агнесса. Здесь же и брат Томас - любимец  семьи,  и
даже генерал Джон Лавертон Арунделл, домашний тиран, но очаровательный в
обществе. К тому же любитель выпить. А вот жених Терезы - вспомнилось ей
вдруг - совсем не пьет. "Зря я открыла ему вино, оставшееся еще от отца.
Чарльз же отдал должное портвейну. О, Чарльз, если  бы  ему  можно  было
доверять..."
   Ее мысли путались...  Хотелось  их  упорядочить,  но  не  получалось.
Пробило час ночи, а спать ей  не  хотелось  по-прежнему.  Эмили  встала,
надела  шлепанцы  и  халат  и  решила  спуститься  вниз  -  проверить  в
конторских книгах счета, по которым  нужно  было  платить  на  следующее
утро. Выскользнув из комнаты в коридор, она подошла к главной  лестнице,
взялась за перила, но, оступившись, упала, больно ударившись  головой  о
ступеньки. Грохот падающего тела и крик разбудили всех в доме. Открылись
двери, засиял свет. Первой появилась мисс Лоусон. За  ней  и  остальные:
Чарльз, зевая, в роскошном халате, Тереза,  завернутая  в  темный  шелк,
Бэлла в голубом кимоно.
   Эмили Арунделл лежала на полу. Плечо, нога и все тело ныли  от  боли.
Тереза с испугом смотрела не нее, Бэлла стояла с открытым ртом, а Чарльз
со злостью произнес:
   - Чертова  собачья  игрушка!  Он,  должно  быть,  валялся  здесь,  на
лестнице, и тетушка поскользнулась. Видите, вот мяч!
   Эмили почувствовала, что может двигаться, а доктор  Таниос,  осмотрев
ее, сказал уверенно:
   - Кости, слава богу, целы: незначительное сотрясение и  синяки.  Был,
конечно, испуг, но тетушка еще  легко  отделалась,  могло  быть  гораздо
хуже.
   Он легко поднял пострадавшую и отнес ее в  спальню.  Проверив  пульс,
послал Минни за бренди и  попросил  принести  также  бутылку  с  горячей
водой.
   Потрясенная случившемся, Эмили выпила вина и попыталась заснуть,  как
ей было велено. Уже закрыв глаза, слышала, как Таниос  сказал  уверенно,
что с ней все будет нормально.
   ...Проснулась мисс Арунделл от знакомого повизгивания: Боб, капризный
Боб! Он лаял под дверью, желая попасть к Эмили.  Она  вытянулась  -  все
было  вроде  в  порядке  -  и  услышала,  что  Минни  впустила   собаку,
приговаривая:
   - О, ты невоспитанная маленькая псина, Бобси.
   Мисс Арунделл вспомнила вчерашнее. Что-то связанное  с  Бобом...  Ах,
да, Чарльз сказал, что она поскользнулась, наступив на мяч Боба, который
был забыт на лестнице. Непонятно, как такое могло случиться, ведь Чарльз
держал мяч в руках. У Эмили снова заболела голова, заныли разбитое плечо
и синяки на теле. Но сознание было ясным. Что-то ее смущало во всей этой
истории.  Но  что?..  Внезапное  подозрение   пронзило   мозг...   Эмили
попыталась представить себе скользкий мяч под ногой, но ничего  похожего
вспомнить не могла. Вместо  этого...  "Разболтанные  нервы,  неудержимая
фантазия", - старалась убедить себя мисс Арунделл.
 
Мисс Арунделл пишет письмо 
 
   Наступила пятница.  Родственников  уже  не  было.  Они  уехали.  Всем
хотелось погостить еще, но мисс Арунделл объяснила, что ей сейчас  нужен
полный покой, и настояла на отъезде. Неясная тревога  не  оставляла  ее.
Задумавшись, она часто не слышала, что говорит Минни.
   - Это последствие шока, - говорила мисс Лоусон, а про себя добавляла:
"Боюсь, она никогда больше не придет в себя".
   Доктор Грейнджер, наоборот, утверждал, что мисс Арунделл очень  скоро
восстановит силы, что ничего особенного не случилось,  раз  кости  целы.
Доктора, однако, смущало, что старушка лежала нахмурившись и все  думала
и думала, рассеянно отвечая на вопросы компаньонки.
   - ..Мисс Лоусон на цыпочках вошла в комнату  хозяйки,  неся  чашку  с
крепким бульоном, и неожиданно остановилась,  увидев,  что  та  лежит  с
закрытыми глазами. Вдруг Эмили громко произнесла два слова, а  Минни  от
страха чуть не выронила чашку.
   - Мэри Фокс, - были те слова.
   - Бокс? - не поняла Минни.
   - Вы совсем оглохли, Минни. Я сказала: Мэри Фокс. Так звали  женщину,
которую я встретила в Шелтенхеме в прошлом  году.  Это  одна  из  сестер
обители Эксетер. Давайте бульон, а то вы уже почти  все  пролили.  И  не
крадитесь на цыпочках, когда входите ко мне. А теперь спуститесь вниз  и
принесите телефонную книгу Лондона.
   - Может, найти вам номер, дорогая? Или адрес?
   - Если бы было нужно, то я  так  и  сказала  бы.  Принесите  книгу  и
письменные принадлежности.
   Мисс Лоусон направилась к двери и вдруг услышала голос хозяйки:
   - Вы добрый,  верный  друг,  Минни,  не  обращайте  внимания  на  мою
резкость.
   Мисс Лоусон, покраснев, вышла из комнаты, какие-то  бессвязные  слова
срывались с ее губ.
   Сидя  в  кровати,  мисс  Арунделл  писала  письмо.  Писала  медленно,
тщательно обдумывая  каждое  слово,  стараясь  четко  изложить  основную
мысль. Она перечеркивала и начинала снова, наконец, закончив, облегченно
вздохнула и подписалась.  Положила  письмо  в  конверт,  написав  имя  и
фамилию адресата. Потом взяла чистый  лист  и  написала  другое  письмо,
адресуясь к мистеру Пурвису.  Первое  послание  предназначалось  мистеру
Пуаро.
   В этот момент в дверь постучали. Мисс Арунделл быстро спрятала письма
в ящик, вовсе не собираясь посвящать Минни в свои дела. Потом пригласила
ее войти, а сама спокойно устроилась на подушках, очень  довольная,  что
предприняла некоторые шаги для осуществления дела.
 
Эркюль Пуаро получает письмо 
 
   События, о которых я только что рассказал, стали нам известны гораздо
позднее. Мы с Пуаро втянулись в это дело, когда получили письмо от  мисс
Арунделл.
   Хорошо  помню  жаркое  безветренное  утро  конца  июня.  Пуаро   имел
обыкновение, получая корреспонденцию утром, тщательно ее изучать.  После
внимательного  прочтения  письма  раскладывались  по  кучкам  в  большой
коробке  из-под  шоколада  (Пуаро  всегда  пил  шоколад  на  завтрак   -
отвратительная  привычка).  Так  было   ежедневно,   с   неукоснительной
точностью.
   - Послушайте, Гастингс, я собираюсь посягнуть на дедуктивный метод, -
обратился ко мне Пуаро.
   - Что-то случилось? - поинтересовался я.
   - В это утро получено особенно интересное письмо!
   - Послушайте, Пуаро, ваш метод мне известен, уж если вы прочли письмо
дважды, значит, дело чрезвычайно важное.
   - Теперь, Гастингс, сделайте для себя вывод, - и мой  друг  предложил
прочесть  письмо.  Я  взял  послание  не  без  интереса,  но  сейчас  же
разочаровался, увидев старомодный почерк. Письмо было длинным.
   - Неужели все читать, Пуаро? - промямлил я.
   - Совсем не обязательно, конечно, нет.
   - Может, расскажете, о чем оно?
   - Хотелось, чтобы у вас было на этот счет свое мнение.
   - Да-да, дело нужно знать в подробностях, - сказал я.
   Мой друг заметил сухо:
   - Едва  ли  вы  узнаете  их  из  послания...  Подумав,  что  он  меня
недооценивает, я погрузился в чтение.
   "Мистеру Эркюлю Пуаро.
   Дорогой сэр, после многократных сомнений и  колебаний  все-таки  пишу
Вам. Решилась обратиться,  надеясь  на  помощь  в  деле  сугубо  личного
характера. (Слова "сугубо личного характера" были  подчеркнуты  трижды.)
Ваше имя мне подсказала мисс Фокс, хотя  эта  женщина  не  была  с  нами
связана.  О  Вас  говорилось,  как  о  необыкновенно  добром   и   умном
человеке..."
   - Пуаро, что-то я не понимаю, о чем речь!
   - Продолжайте, мой друг, и - терпение.
   "Мне пришло в  голову,  что  Вы  смогли  бы  предпринять  необходимое
расследование. Это дело требует, крайней осторожности, не могу передать,
как искренне надеюсь и даже  молюсь  (слово  "молюсь"  было  подчеркнуто
дважды), чтобы мое предположение оказалось  ошибочным.  Так  как  иногда
придаю слишком большое  значение  фактам,  которые  потом  очень  просто
объясняются..."
   - Непонятно, о чем она пишет?
   - Продолжайте читать.
   "Весь вопрос в том, что посоветоваться в Маркет Бейсинге совсем не  с
кем.  Упрекаю  себя   в   излишней   фантазии,   но   чувство   смятения
увеличивается. Наверное, необходимо" отдохнуть от всего этого,  так  как
здоровье, несомненно, пошатнулось. С Вашей точки зрения, может, такое не
стоит даже выеденного яйца, а факты легко объяснимы.  Тривиальным  может
показаться случай с мячом собаки, а у меня он вызвал сомнение и тревогу.
Будьте так добры и выскажите свое мнение на этот счет. Чем больше  думаю
о случившемся,  тем  несомненнее  моя  правота  и  нет  никакой  ошибки.
Конечно, сказать что-либо определенное и о ком-либо точно - не могу.
   Надеюсь на Ваш скорейший совет по этому вопросу.
   С уважением, Эмили Арунделл".
   - Но, Пуаро, о чем все-таки оно? Мой друг пожал плечами:
   -  Действительно,  о  чем?  -  и  похлопал  по  листкам  с  некоторым
нетерпением.
   - Что за женщина? Почему не может эта миссис или мисс Арунделл...
   - Мисс, по всей вероятности... Типичное письмо старой девы.
   - Да, настоящая сумасшедшая  старушенция.  Разве  нельзя  высказаться
определенно, что она хочет?
   Пуаро вздохнул:
   - Понятно, что браться за дело, в основе  своей  совершенно  неясное,
достаточно бессмысленно, Гастингс.
   - Длинная бессвязная болтовня ни о чем, - поддержал я.
   Сыщик улыбнулся:
   - Гастингс, вам хочется выбросить послание в корзинку для бумаг?
   - Конечно, только так и надо сделать.
   -  Есть  один  момент,  представляющий  большой  интерес,  -  деталь,
поразившая меня.
   - Подождите, не говорите! Если не пойму, значит, просто глуп. -  И  я
снова очень тщательно  изучил  написанное,  потом  отрицательно  покачал
головой:
   - Нет, ничего не вижу. Старые леди любят болтать,  иногда  совершенно
ни о чем, что объяснимо психологически, но для чего все это?  Разве  ваш
инстинкт...
   Пуаро предостерегающе поднял руку:
   - Инстинкт! Знаете ведь, что ненавижу это  слово.  А  в  письме  есть
кое-что  интересное,  пропущенное  вами  в  спешке,  Гастингс.   Но   вы
недостаточно наблюдательны.
   - Ладно, говорите. Наверное, какой-то случай с собакой? Так это  даже
забавно!
   Пуаро не обратил внимания на мои слова и ответил очень спокойно:
   - Все дело в дате.
   - В дате?
   Взяв письмо, я увидел рядом с подписью дату - 17 апреля.
   - Да, странно...
   - А сегодня двадцать восьмое июня.
   - Возможно, старушенция ошиблась и написала вместо "июня" "апрель".
   - И тогда прошло уже десять-одиннадцать дней. Письмо  не  могло  идти
так долго.  Ошибки  нет  никакой,  посмотрите  на  цвет  чернил,  письмо
написано не в июне.
   Нет, семнадцатое апреля - точная  дата.  Но  почему  письмо  не  было
послано?
   - Пожалуй, старуха передумала.
   - Тогда почему оно не было уничтожено? Я не знал, что ответить.
   - А все-таки - это улика, и странная улика к тому же.
   Он подошел к письменному столу и взял ручку.
   - Собираетесь ответить на письмо? - спросил я.
   - Да, мой друг.
   В комнате была полная тишина,  только  слышался  скрип  ручки  Пуаро.
Стояло жаркое утро, нечем было дышать.  Из  окна  тянуло  запахом  пыли.
Сыщик встал, открыл ящик и вынул марку. Уже собравшись ее приклеить,  он
вдруг остановился и энергично покачал головой.
   - Нет, нельзя так поступать. -  Пуаро  разорвал  письмо  и  бросил  в
корзинку. - Мы должны ехать, старина.
   - Куда, в Маркет Бейсинг?
   - Вот именно. А почему нет? Разве в Лондоне можно дышать  сейчас?  За
городом гораздо приятнее, не так ли?
 
Поездка в "Литлгрин Хаус" 
 
   Даже в открытой машине было  совершенно  невозможно  дышать  в  такой
жаркий летний день. Только выбравшись из города и оказавшись на дороге в
потоке автомобилей,  мы  воспряли  духом.  Наша  машина  тащилась  около
полутора часов, и было  уже  двенадцать,  когда  мы  наконец  въехали  в
маленький городок Маркет Бейсинг. Главный тракт  остался  в  трех  милях
севернее, поэтому воздух стал гораздо свежее, кругом царило спокойствие.
Имелась одна  широкая  улица  и  просторная  базарная  площадь.  Посреди
площади была стоянка автомобилей, занятая только несколькими машинами. Я
припарковал наш "Аустин", а Пуаро снял лишнюю одежду и убедился, что его
усы в надлежащем виде. Мы приготовились выйти.
   На наш вопрос плотный, с глазами навыкате человек внимательно  глянул
на нас и объяснил:
   - Пойдете прямо к Гай-стрит и наткнетесь на дом слева. На калитке нет
фамилии, но это первое большое здание после банка.
   - Знаете, дорогой мой, мы внешне очень отличаемся от местных жителей,
а вы выглядите просто экзотически, - заметил я недовольно.
   - Вы думаете, заметно, что я иностранец?
   - Здесь не может быть никакого сомнения.
   - А моя одежда, сшитая английским портным?
   - Костюм еще  не  все,  хотя  нельзя  отрицать,  что  ваша  внешность
производит впечатление.
   Пуаро вздохнул.
   - Все потому, что кто-то внушил вам  ошибочную  мысль,  что  уж  если
детектив, то должен носить фальшивую бороду и прятаться за колонной. Это
атрибуты самых убогих представителей моей профессии. А таким, как Пуаро,
достаточно только сидеть в кресле и думать.
   - Как же тогда объяснить наше мотание в страшную  жару  по  улицам  в
этом городке?
   - Сегодня вы победили, - Гастингс.
   "Литлгрин Хаус" нашли довольно легко, но дом  оказался  заперт.  А  у
калитки висело объявление о продаже.
   Когда мы остановились, глядя на закрытые ворота, раздался лай собаки.
Лохматый терьер с грубой, как проволока, шерстью стоял, широко расставив
ноги, и громко, но дружелюбно лаял.
   - Здравствуй, старина, - сказал я и просунул руку через решетку.  Пес
тщательно ее обнюхал и тут же завилял хвостом.
   - Происшествие с  мячом  собаки...  Пес  уже  здесь  присутствует,  -
пробормотал Пуаро.
   Мы повернули назад, сопровождаемые собачьим лаем, и вошли в  контору,
находившуюся неподалеку. Хозяин ее, мистер Габлер, был при