и
уже ждала рядом с такси. Она не задавала вопросов, не проявляла любопытства.
И не сказала Пуаро, чем займется до его возвращения. В этом не  было  нужды.
Она всегда знала, что ей надо сделать, и все делала как надо.
   Такси Пуаро остановил на углу Колтроп-стрит и, расплатившись  с  шофером,
вылез. Осмотревшись, он нашел взглядом "Веселый трилистник", но возле него -
ни единой фигуры, которая хотя бы отдаленно напоминала миссис Оливер,  пусть
даже искусно изменившую свою внешность. Он прошел до конца улицы и  вернулся
вспять, но миссис Оливер нигде не было. Либо интересовавшая их пара покинула
кафе и  миссис  Оливер  продолжила  слежку,  либо...  Он  на  всякий  случай
направился к кафе. Заглянуть внутрь не удалось, поскольку стекла запотели, а
потому он тихо отворил дверь и вошел. Его взгляд скользнул по залу. Он сразу
же увидел ту девушку. Она сидела одна за столиком у стены и курила сигарету,
глядя прямо перед собой в глубокой  задумчивости.  Ну  нет,  подумал  Пуаро,
похоже, она ни о чем не думает, а  погружена  в  транс.  Она  сейчас  где-то
далеко отсюда.
   Он неторопливо пересек зал и опустился на стул напротив нее. Она  подняла
глаза, и Пуаро понял, что она его узнала, чем весьма его порадовала.
   - Вот мне и посчастливилось встретить вас опять, мадемуазель, - сказал он
галантно. - Я вижу, вы меня узнали.
   - Да-да.
   - Всегда приятно, когда тебя узнает милая барышня, знакомство  с  которой
ограничилось одной короткой встречей.
   Она молча смотрела на него.
   - Могу ли спросить, как вы меня узнали?
   - По усам, - тотчас ответила Норма. - Это могли быть только вы.
   Самолюбие Пуаро было польщено, он гордо погладил свои усы -  обычный  его
жест в подобных случаях.
   - Да, логично. Таких усов, как мои, не так уж много. Великолепные, а?
   - Да.., ну, да... Наверное.
   - Может быть, вы не очень в этом разбираетесь, но, мисс Рестарик  -  мисс
Норма Рестарик, не так ли? - поверьте, у меня потрясающе великолепные усы.
   Он нарочно дважды повторил ее фамилию. Она же  все  еще  витала  в  своем
неведомом мире, и Пуаро был почти уверен, что она не заметит этого.  Но  она
заметила. И испугалась.
   - Откуда вы знаете мою фамилию? - спросила она.
   - Совершенно верно, моему слуге вы ее не назвали, когда пришли в то утро.
   - Так как же вы ее узнали? Как вы сумели ее узнать? Кто вам сказал?
   Он уловил в ее глазах тревогу, почти ужас.
   - Один мой друг, - ответил он. - Иметь друзей иногда очень полезно.
   - Но кто? Кто?
   - Мадемуазель, вам угодно хранить от меня свои маленькие секреты. Вот и я
предпочитаю хранить мои маленькие секреты от вас.
   - Не понимаю, как вы могли узнать, кто я.
   - Я - Эркюль Пуаро, - важно произнес Пуаро, как всегда полагая, что  этим
все сказано. И, с мягкой улыбкой  откинувшись  на  стуле,  стал  ждать,  что
ответит она.
   - Я... - начала она и запнулась. - Мне бы... - и снова умолкла.
   - В то утро, помнится, наша беседа быстро оборвалась, - сказал  Пуаро.  -
На том, что, по вашим словам, вы совершили убийство.
   - Ax, это!
   - Да, мадемуазель. Это.
   - Но.., я же, конечно, говорила несерьезно. Ничего такого я  не  имела  в
виду. Я.., просто пошутила.
   - Vraiment ? Вы являетесь ко мне рано утром, отрываете меня от  завтрака.
Вы уверяете, что дело не терпит отлагательств. Не  терпит,  потому  что  вы,
кажется, совершили убийство. А теперь вы говорите, что просто пошутили!
   Официантка, которая уже некоторое время внимательно поглядывала на Пуаро,
внезапно подошла к  нему  и  протянула  что-то  вроде  бумажного  кораблика,
который сложили для малыша, чтобы он пускал его в ванне.
   - Это вам? - спросила она. - Мистер Поррит? Одна дама оставила.
   - Ах да. - Пуаро сделал вид, что знал заранее о записке. - А как вы  меня
узнали?
   - Дама сказала, что у вас усы. Сказала, что я таких усов еще  никогда  не
видела. Так оно и есть, - простодушно добавила официантка, с любопытством их
разглядывая.
   - Благодарю вас.
   Пуаро развернул кораблик, хорошенько разгладил листок бумаги, из которого
он был сделан, и прочел в спешке нацарапанные карандашом слова:
 
   "Он уходит. Она остается. Я предоставляю ее вам и иду за ним. Ариадна"
 
   - Ах да, - повторил Пуаро, складывая записку вдвое и пряча ее в карман. -
Так на чем мы остановились? По-моему, на вашем чувстве юмора, мисс Рестарик.
   - Вы знаете только мою фамилию или.., или вы все про меня знаете?
   - Кое-что знаю. Вы мисс Норма Рестарик. Ваш  лондонский  адрес:  квартира
шестьдесят  семь,   Бородин-Меншенс.   Ваш   домашний   адрес:   "Лабиринт",
Лонг-Бейсинг. Вы живете там с отцом, мачехой и двоюродным  дедом.  И  еще  в
вашем доме есть молодая  иностранка,  которая  приглядывает  за  дедом.  Как
видите, я хорошо осведомлен.
   - Вы устроили за мной слежку.
   - Нет-нет, - живо возразил Пуаро.  -  Ничего  подобного.  Даю  вам  слово
чести.
   - Но вы ведь не служите в полиции? Вы ничего про это не говорили.
   - Я не служу в полиции, будьте покойны.
   Вся ее воинственная подозрительность разом исчезла.
   - Я не знаю, что делать, - убитым голосом сказала она.
   - Я вовсе не убеждаю вас воспользоваться моими услугами, - сказал  Пуаро.
- Ведь, по вашим словам, я слишком стар. Может быть, вы правы. Но раз  уж  я
знаю, кто вы и даже кое-что из вашей жизни, то почему бы нам по-дружески  не
обсудить ваши проблемы. Не забывайте, старики,  к  возможностям  которых  вы
столь скептически относитесь, тем не менее обладают обширным опытом.
   Норма продолжала смотреть на него с сомнением - этот  пристальный  взгляд
широко открытых глаз уже насторожил его во время их первой встречи. Но  она,
видимо,  зашла  в  тупик,  и  Пуаро  чувствовал,  что   ей   очень   хочется
выговориться. По каким-то совершенно необъяснимым  причинам  людям,  которым
хотелось излить душу, говорить с Пуаро всегда бывало легко и просто.
   - Они думают, что я помешанная, - сказала она без обиняков. - И.., и  мне
тоже так кажется. Помешанная. Сумасшедшая.
   - Как интересно! - весело сказал Эркюль Пуаро. - У  подобных  вещей  есть
множество  названий.  Очень  звучных  названий,  которые  с  таким  апломбом
произносят психиатры, психологи и прочие умники. Но "помешанная" очень точно
передает отношение к этому  обычных  людей.  Eh  bien  ,  вы  помешаны,  или
кажетесь помешанной, или считаете себя помешанной, и не исключено, что вы  и
в самом деле помешаны. Но последнее еще не означает, что  положение  так  уж
серьезно.  Подобные  состояния  не  так  уж  редки  и   обычно   без   труда
излечиваются.  Они  возникают,  когда  люди   испытывают   слишком   большое
умственное или душевное напряжение. Скажем, слишком усердно занимаются перед
экзаменами или чересчур поддаются своим эмоциям. Слишком уж религиозны  или,
напротив, рьяно воюют с религией. Или у них  нелады  с  родными:  они  имеют
веские причины ненавидеть своих отцов и матерей.  Ну  и,  разумеется,  самое
простое: несчастная любовь.
   - У меня есть мачеха. Я ее ненавижу, и мне кажется, что и отца  тоже.  Не
так уж мало для того, чтобы съехать с катушек, правда?
   - Чаще ненавидят кого-нибудь одного, - заметил Пуаро - Видимо,  вы  очень
любили вашу мать. Ваши родители развелись, или она скончалась?
   - Да. Она умерла около трех лет назад.
   - И она была вам очень дорога?
   - Да, наверное. То есть конечно. Она постоянно болела и надолго  ложилась
в больницу.
   - А ваш отец?
   - Он очень давно от нас уехал. В Южную Африку. Когда мне было  пять  лет.
По-моему, он хотел, чтобы мама с ним развелась, но она не давала развода. Ну
так вот, он уехал в Южную Африку, занялся  там  рудниками  или  еще  чем-то.
Правда, он присылал мне на каждое Рождество открытки и подарки  или  поручал
кому-нибудь прислать. Но это все. Поэтому он был для меня кем-то  не  вполне
реальным. Вернулся он примерно год назад,  чтобы  привести  в  порядок  дела
моего дяди - когда тот умер. Утрясти всякие финансовые вопросы. Но  вернулся
домой не один, а , а привез с собой эту свою новую жену.
   - А вы были против?
   - Да.
   - Но ведь ваша матушка умерла. И в том, что человек женится  второй  раз,
ничего необычного нет. Тем более если он и его первая жена много лет не жили
вместе. А эта его жена.., он на ней хотел жениться, когда просил вашу мать о
разводе?
   - Нет-нет. Она же совсем молодая. И очень красивая,  и  ведет  себя  так,
словно отец - это ее собственность! - После  паузы  она  продолжала  другим,
совсем каким-то детским тоном:
   - Я думала,  может  быть,  когда  он  вернется,  то  будет  любить  меня,
заботиться обо мне, но она ему не позволяет. Она мой враг. Она выживает меня
из дому.
   - Но в вашем возрасте это уже никакого значения не имеет. Так даже лучше.
Вам вовсе не нужно, чтобы вас опекали. Вы стоите на  собственных  ногах,  вы
можете делать что захотите, можете сами выбирать друзей...
   - Вы бы так не говорили, если бы видели, как они к этому относятся!  Нет,
друзей себе я все же буду выбирать сама...
   - В наши дни большинству девушек приходится сталкиваться со  скептицизмом
родителей в отношении своих друзей, - сказал Пуаро.
   - Все так изменилось, - сказала Норма. - Мой отец совсем не тот, каким  я
его помнила в детстве. Тогда он все время играл со мной и был такой веселый!
А теперь он всегда какой-то угрюмый, встревоженный и еще.., сердитый. Совсем
другой.
   - Прошло ведь пятнадцать лет, если не ошибаюсь. Люди меняются.
   - Но ведь не до такой степени?
   - А внешне он не изменился?
   - Нет, нет, нет. Совсем нет. Сравните его с портретом, который висит  над
его креслом, он совсем такой же, каким был тогда, в молодости. Но  только..,
все равно совсем другой, не такой, каким я его помню.
   - Видите ли, моя дорогая, - мягко сказал Пуаро, - люди никогда не  бывают
совсем такими, какими вы их помните. С течением времени вы все чаще  рисуете
их такими, какими хотели бы их видеть, и вам кажется, что именно такими  они
вам запомнились. Если вам нравится вспоминать их  замечательными,  веселыми,
красивыми, то вы приписываете им и то, чего никогда не было.
   - Вы так считаете? Вы правда так считаете? - Она умолкла, а потом сказала
внезапно:
   - Ну а почему же, по-вашему, мне хочется убивать?
   Пуаро внутренне был готов к этому вопросу. И  вот  он  был  задан.  Пуаро
почувствовал, что настал критический момент их разговора.
   - Вопрос очень непростой, - сказал он, - причины могут быть самые разные.
А ответ, скорее всего, вы могли бы получить от врача. От знающего врача.
   Она среагировала мгновенно.
   - Ни к какому врачу я не пойду! Ни за что! Они хотели  отправить  меня  к
врачу, чтобы меня заперли в психушку. Заперли навсегда! Ни  за  что!  -  Она
даже привстала, словно собиралась выскочить из-за столика.
   - Но  ведь  я-то  не  могу  насильно  отправить  вас  к  врачу.  Так  что
успокойтесь. Но почему бы, в самом деле, вам самой к нему не обратиться?  Вы
бы могли ему рассказать то, что рассказали мне, и  спросить  его  о  причине
этой вашей.., потребности. Вероятно, он объяснил бы вам почему.
   - Дэвид говорит то же самое. Дэвид говорит, что мне обязательно надо  это
сделать, но, по-моему.., по-моему,  он  не  понимает.  Ведь  я  должна  буду
сказать врачу, что я.., что я, кажется, и в самом деле пыталась...
   - Но отчего вы думаете, что пытались?
   - Потому что я не всегда помню, что я накануне делала.., или где была.  У
меня вдруг провал в памяти - на час, на два часа, и я ничего не помню.  Один
раз я очутилась в коридоре.., в коридоре перед ее дверью. И  у  меня  что-то
было в руке.., я не знаю откуда. Она шла и шла  навстречу  мне...  Но  когда
подошла,  лицо  у  нее  вдруг  изменилось.  Это  была  вовсе  не  она.   Она
превратилась в другую.
   -  Видимо,  вам  приснился  кошмар.  В  дурных  снах  люди  часто   вдруг
превращаются в кого-то еще.
   - Это не был кошмар. Я же подняла револьвер... Он лежал у моих ног...
   - В коридоре?
   - Нет, во дворе. А она подошла и забрала его у меня.
   - Кто она?
   - Клодия. А потом отвела меня домой и дала выпить чего-то горького.
   - А где была ваша мачеха?
   - Тоже там... Ах нет.  Она  же  была  в  дедушкином  "Лабиринте".  Или  в
больнице. Это там установили, что у нее отравление.., и что это все я.
   - Ну почему обязательно вы? Это же мог быть кто угодно еще.
   - Больше некому.
   - А.., ее муж?
   - Папа? Но с чего это папа стал бы травить Мэри? Он на  нее  чуть  ли  не
молится. Она для него все!
   - Но ведь в доме живут и другие?
   - По-вашему, это сделал дядя Родрик? Чепуха!
   - Как знать? - сказал Пуаро. - Вдруг у него в  голове  возникла  какая-то
путаница. Перепутал настоящее с прошлым и вообразил,  что  это  его  долг  -
отравить красавицу шпионку. Что-нибудь в таком духе.
   - Это было бы здорово! - оживилась Норма, отвлекшись от своих терзаний  и
переходя на обычный тон. - Во время войны  дядя  Родрик  действительно  имел
много дел со шпионами. Кто еще  остается?  Соня?  Кстати,  скорее,  это  она
красавица шпионка, хотя я представляла их совсем другими.
   - Я тоже. Да и зачем бы ей понадобилось отравлять вашу мачеху?  Но  ведь,
наверное, есть слуги? Садовники?
   - Нет, они приходящие. И мне кажется..,  ну  им-то  зачем  со  всем  этим
связываться?
   - Ну, а если она сама?
   - Хотела покончить с собой... Как это делают другие...
   - Ну мало ли... На свете чего только не бывает.
   - Не представляю, чтобы Мэри решилась на  самоубийство.  Она  слишком  уж
рассудительна. Да и с какой стати?
   - И еще, вам кажется, что в таком случае она сунула бы голову  в  газовую
плиту  или  картинно  улеглась  бы  на  постели  и  приняла   большую   дозу
снотворного, верно?
   - Ну, это было бы для нее более естественно. Так что  видите,  -  сказала
Норма мрачно, - отравить ее могла только я.
   - Ага! Вот ведь что удивительно, - сказал Пуаро, - у меня такое ощущение,
что вам ужасно хочется, чтобы это действительно были вы. Вам приятно думать,
что это ваша рука тайно подлила роковую дозу - уж не знаю чего  именно.  Да,
вам нравится так думать.
   - Как вы смеете говорить подобные вещи! Как вы смеете!
   - Смею, потому что, мне кажется, это правда, - ответил  Пуаро.  -  Почему
мысль о том, что вы могли совершить убийство,  приятно  щекочет  вам  нервы?
Доставляет удовольствие?
   - Не правда!
   - Не знаю, не знаю, - усомнился Пуаро. Она схватила сумочку  и  принялась
шарить в ней дрожащими пальцами.
   - Я не намерена больше оставаться здесь  и  выслушивать  гадости!  -  Она
подозвала официантку, та подошла, почиркала в блокнотике и положила листок у
тарелки Нормы.
   - Позвольте мне, - сказал Пуаро.  Он  ловко  перехватил  листок  и  хотел
достать бумажник. Норма вырвала у него листок.
   - Нет, еще не хватало, чтобы вы за меня платили!
   - Как угодно, - сказал Пуаро.
   Он узнал то, что хотел узнать. Счет был  На  двоих.  Следовательно,  этот
Дэвид,  этот  шустрый  молодчик  в  экзотическом  одеянии,  охотно  позволял
влюбленной в него девушке платить за себя.
   - А, так вы, я вижу, угощали кого-то кофе?
   - Откуда вы знаете, что я была здесь не одна?
   - Я ведь говорил вам, что мне известно достаточно много.
   Она положила деньги на стол и встала.
   - Я ухожу, - сказала она. - И не смейте идти за мной!
   - Да где уж мне за вами угнаться, - с грустью усмехнулся Пуаро. - Или  вы
забыли, что я дряхлый старичок? Стоит вам чуть ускорить шаг,  и  я  останусь
далеко позади.
   Она встала и направилась к двери.
   - Вы слышали? Не смейте идти за мной!
   - Но разрешите хотя бы открыть перед вами дверь? - И он  распахнул  дверь
галантным жестом. - Au revoir , мадемуазель.
   Она бросила на него подозрительный взгляд и быстро пошла по улице,  время
от времени оглядываясь через плечо. Пуаро  стоял  на  пороге  и  смотрел  ей
вслед, но у него и в мыслях не было выйти наружу или попытаться догнать  ее.
Когда она скрылась из виду, он вернулся в зал.
   - Одному дьяволу известно, что все это означает, - сказал он себе.
   На него надвигалась официантка. На ее  лице  было  написано  негодование.
Пуаро вновь опустился на стул, заказав для ее умиротворения чашечку кофе.
   - Здесь кроется что-то очень любопытное, - бормотал он себе  под  нос.  -
Да, весьма и весьма любопытное.
   Перед ним  появилась  чашка  со  светло-бежевым  напитком.  Пуаро  сделал
глоток, поморщился и вдруг  спросил  себя,  где  сейчас  может  быть  миссис
Оливер.
 
Глава 9 
 
   Миссис Оливер в этот момент сидела в автобусе. Она несколько  запыхалась,
но с наслаждением предавалась охотничьему азарту. Павлин, как  она  мысленно
его окрестила, задал довольно большую скорость. Она шла за ним по набережной
- шагах в тридцати. На Чаринг-Кросс он спустился в метро.  И  миссис  Оливер
последовала за ним. Он вышел на станции "Слоун-сквер", -  миссис  Оливер  не
отставала. Он пристроился к автобусной очереди, и она  встала  почти  рядом,
пропустив вперед себя только четырех человек. На автобусе  они  проехали  до
Уорлдс-Энд. Потом Павлин кружил по путаным улочкам между Кингз-роуд и рекой,
затем свернул в ворота какого-то склада. Миссис Оливер заняла наблюдательный
пост в тени подъезда. Он скрылся в проулке, миссис Оливер выждала  несколько
секунд и пошла за ним, но он исчез бесследно... Миссис  Оливер  осмотрелась.
Вокруг царило полное запустение. Она прошла дальше по проулку,  от  которого
ответвлялись  другие  -  по  большей  части  тупички.  Теперь  она  потеряла
ориентиры, не могла понять, куда  идет.  Потом  неожиданно  снова  оказалась
перед воротами склада и вдруг резко вздрогнула, потому что чей-то  голос  за
ее спиной негромко произнес:
   - Надеюсь, я вас не совсем загнал?
   Она поспешно обернулась, веселый азарт охоты угас, то, что  минуту  назад
было развлечением, почти  шуткой,  обернулось  чем-то  совсем  другим...  Ее
охватил страх, самый настоящий страх. Все вокруг внезапно  стало  невероятно
зловещим. Голос, правда,  был  приятным  и  вежливым,  -  но  миссис  Оливер
чувствовала,  что  в  нем  таится  гнев  -  слепой  и  яростный.  Ей   разом
припомнилось все, что она читала  о  схожих  ситуациях  в  газетах:  как  на
пожилых женщин нападают группы подростков - жестоких, беспощадных,  движимых
исключительно ненавистью и потребностью все вокруг разрушать. Она следила за
этим молодым человеком, но он это обнаружил и ускользнул  от  нее,  а  затем
преградил ей выход из тупика. И теперь ей не уйти. В Лондоне много  подобных
коварных местечек: только что вокруг тебя всюду кишели люди, а минуту спустя
- рядом ни единой души. Конечно, они,  в  сущности,  близко  -  на  соседней
улице, в домах, но между ними и ею эта грозная фигура, эти сильные  жестокие
руки. Она не сомневалась, что он примеривается,  как  пустить  их  в  ход...
Павлин. Чваный павлин. В бархате, в узких черных  элегантных  брюках.  Такой
ироничный, но в этом тихом насмешливом голосе  звенит  гнев.  Миссис  Оливер
судорожно вздохнула -  раз,  другой,  третий  -  и  с  внезапной  решимостью
приступила к только что пришедшему ей на ум оборонительному маневру. Она без
колебаний села на мусорную урну, стоявшую рядом у стены.
   - Как вы меня напугали! - сказала она. -  Я  понятие  не  имела,  что  вы
сзади. Надеюсь, вы меня извините.
   - Так вы все-таки за мной следили?
   - Боюсь, что да. Конечно, вам это вряд  ли  приятно.  Но,  видите  ли,  я
подумала, что мне представляется такая  редкая  возможность...  Конечно,  вы
страшно рассердитесь, но, право же, напрасно. Дело в том,  -  миссис  Оливер
уселась на урне поудобнее, - что  я,  видите  ли,  пишу  книги.  Детективные
романы. И нынче утром я была очень расстроена. Даже зашла в кафе,  чтобы  за
чашкой кофе еще раз обдумать этот эпизод. Понимаете, я застряла на странице,
где веду слежку. То есть мой герой ведет. И вдруг мне пришло  в  голову:  "Я
ведь ничего, в сущности, не знаю о  слежке!"  То  есть  в  романах  я  часто
пользуюсь этим