ро внимательно посмотрел на меня.
   - Думаю, что и вы, - сказал он.
   - Вы сообщили мне все, что знаете об этом молодом человеке - о Ральфе
Пейтене? - Он улыбнулся, а я покраснел.
   - Не бойтесь, я не буду настаивать. В свое время я и так узнаю.
   - Мне хотелось бы разобраться в ваших методах, - сказал  я  поспешно,
стараясь скрыть свое замешательство.
   - Почему, например, вас заинтересовал камин?
   - Очень просто. Вы уходите от мистера Экройда в... без десяти девять,
не так ли?
   - Да.
   - Окно  закрыто,  дверь  отперта.  В  четверть  одиннадцатого,  когда
найдено тело, дверь заперта, а окно открыто. Кто его открыл?  Ясно,  что
это мог сделать только сам мистер Экройд по одной их двух  причин:  либо
потому, что в комнате стало жарко - но раз огонь угасал, а вчера  погода
была холодной, эта причина отпадает,  -  либо  потому,  что  он  кого-то
впустил в комнату этим путем. А если это так, значит,  он  впустил  лицо
ему известное, поскольку раньше он настаивал на  том,  чтобы  окно  было
заперто.
   - Звучит очень просто, - сказал я.
   - Все можно сделать простым, если аккуратно  расположить  факты.  Нас
теперь интересует, кто был с ним в половине десятого. Судя  по  всему  -
тот, кого он впустил через  окно.  И  хотя  мисс  Флора  видела  мистера
Экройда позже, не узнав, кто был этот посетитель, мы не раскроем  тайны.
Окно  могло  остаться  открытым  после  ее  ухода,  или  посетитель  мог
вернуться. А вот и полковник.
   - Мы выяснили, доктор, откуда вам звонили тогда в  десять  пятнадцать
вечера, - сказал возбужденно полковник.
   - Из автомата на станции Кингз-Эббот, а в двадцать два часа  двадцать
три минуты отходит поезд на Ливерпуль.
 
8. Инспектор Рэглан исполнен уверенности 
 
   Мы переглянулись.
   - Вы, конечно, наведете справки на станции? - спросил я.
   - Естественно, но на результаты не надеемся. Вы ведь  знаете,  какова
наша станция.
   Я знал: Кингз-Эббот -  просто  деревушка,  но  ее  станция  -  важный
железнодорожный  узел.  Здесь  останавливается  большинство  экспрессов,
перецепляются вагоны, составы  переводятся  с  одной  ветки  на  другую.
Имеются три  телефона-автомата.  В  это  время  вечера  один  за  другим
подходят три местных поезда,  чтобы  их  пассажиры  могли  пересесть  на
ливерпульский экспресс, который прибывает в 22.23. Все кипит, и шансы на
то, что кем-нибудь будет замечено, кто именно звонил из  одной  из  трех
телефонных будок или сел в вагон экспресса, весьма незначительны.
   - Но к чему  этот  телефонный  звонок  вообще?  -  спросил  полковник
Мелроз.
   - Бессмыслица какая-то, для чего?
   - Нет, смысл в этом есть наверняка, - сказал Пуаро.
   - Но какой же?
   - Когда мы это узнаем, мы узнаем все очень  любопытное  и  загадочное
дело.
   - Пуаро произнес последние слова как-то особенно. Я почувствовал, что
он смотрит на это дело под особым углом зрения, но что он  видел,  я  не
знал. Он прошел к окну и выглянул в сад.
   - Вы говорите, доктор, что было девять часов, когда вы встретились  с
незнакомцем? - спросил он, не оборачиваясь.
   - Да, - ответил я.
   - Как раз били часы на колокольне.
   - Сколько времени потребовалось бы ему, чтобы Дойти до дома, до этого
окна, например?
   - Самое большое - пять минут. Две-три минуты, если бы он пошел не  по
дороге, а по тропинке.
   - Но для этого ему требовалось кое-что знать. Это означало бы, что он
бывал здесь прежде и знает обстановку.
   - Верно, - согласился полковник Мелроз.
   - Не могли бы мы выяснить, был ли у мистера Экройда на прошлой неделе
кто-нибудь посторонний?
   - Я думаю, на это может ответить Реймонд, - сказал я.
   - Или Паркер, - добавил полковник Мелроз.
   - Или они оба, - улыбаясь, заключил  Пуаро.  Полковник  пошел  искать
Реймонда, а я позвонил.
   Мелроз вернулся с секретарем. Джеффри Реймонд был свеж и  весел,  как
всегда. Он пришел в восторг, когда его познакомили с Пуаро.
   - Вот уж не думал, что вы живете среди нас  инкогнито,  месье  Пуаро.
Интересно посмотреть, как вы работаете... А это зачем?
   Пуаро стоял слева от двери. Теперь он неожиданно отошел в сторону,  и
я увидел, что, пока я  поворачивался  к  звонку,  он  быстро  переставил
кресло в положение, указанное Паркером.
   - Хотите, чтобы я сидел тут, пока  вы  будете  брать  у  меня  анализ
крови? - весело спросил Реймонд.
   - Для чего?
   - Мистер Реймонд, вчера, когда нашли тело мистера Экройда, это кресло
было выдвинуто так. Кто-то поставил его на место. Вы?
   - Нет, не я, - без малейшего колебания ответил секретарь.
   - Я даже не помню, где оно стояло, но раз вы  утверждаете...  Значит,
кто-то другой. И уничтожил ценную улику? Скверно, скверно.
   - Это не имеет значения, - ответил сыщик.
   - Я, собственно, хотел спросить у вас,  мистер  Реймонд,  другое:  не
появлялся  ли  у  мистера  Экройда  на   прошлой   неделе   какой-нибудь
незнакомец?
   Секретарь задумался, нахмурил брови. И  во  время  этой  паузы  вошел
Паркер.
   - Нет, - сказал Реймонд, - не припоминаю. А вы, Паркер?
   - Прошу прощения, сэр?
   - Не приходил  ли  к  мистеру  Экройду  на  той  неделе  какой-нибудь
незнакомец?
   Дворецкий ответил не сразу: он размышлял.
   - Только тот молодой человек, что приходил в среду, сэр, - сказал  он
наконец.
   - От "Куртиса и Траута", если не ошибаюсь.
   Реймонд нетерпеливо отмахнулся.
   - Помню. Но этот джентльмен имел в виду не таких незнакомцев.
   - Он повернулся к Пуаро:
   - Мистер Экройд собирался приобрести диктофон.  Он  помог  бы  нам  в
работе По его просьбе фирма прислала своего представителя  Но  из  этого
ничего не вышло. Мистер Экройд не стал покупать.
   - Не могли бы вы описать мне  этого  молодого  человека,  мой  добрый
Паркер? - обратился Пуаро к дворецкому.
   - Блондин, сэр, невысокого роста. В форменном синем костюме из саржи.
Очень приличный молодой человек для его положения.
   - Человек, с которым вы встретились, доктор, был высок, не так ли?  -
обратился ко мне Пуаро.
   - Да, - ответил я, - не ниже шести футов.
   - Значит, это не он, - решил Пуаро.
   - Благодарю вас, Паркер.
   - Приехал мистер Хэммонд, - обратился Паркер к Реймонду.
   - Он спрашивает, не нужны ли его услуги, и хочет поговорить  с  вами,
сэр.
   - Иду! - Реймонд поспешно вышел из комнаты.
   - Семейный  поверенный,  -  пояснил  начальник  полиции  в  ответ  на
вопросительный взгляд Пуаро.
   - У этого молодого человека очень деловой вид, - пробормотал Пуаро.
   - У него сейчас хлопот полон рот.
   - Мистер Экройд, мне кажется, был им очень доволен.
   - И как долго он работает здесь?
   - Почти два года, насколько я помню.
   -  Он,  без  сомнения,  крайне  добросовестно   относится   к   своим
обязанностям. Но как он развлекается? Спорт?
   - У личных секретарей вряд ли остается много времени для развлечений,
- улыбнулся полковник Мелроз.
   - Реймонд, по-моему, играет в гольф. И в летнее время в теннис.
   - Он не посещает гонки? Как это у вас, забыл... лошадиные гонки?
   - Скачки? Вряд ли они его интересуют.
   Пуаро кивнул и, казалось, утратил интерес к  теме.  Он  снова  окинул
взглядом комнату.
   - Пожалуй, я осмотрел здесь все, - сказал  он.  Я  тоже  поглядел  по
сторонам.
   Если бы эти стены могли говорить... - вздохнул я.
   - Языка мало, - сказал Пуаро, - им нужны  еще  глаза  и  уши.  Но  не
будьте так уверены, что эти мертвые предметы всегда молчат. Со мной  они
- кресла, столы - иногда говорят. Он повернулся к двери.
   - Но что же, - вскричал я, - что они сказали вам сегодня?
   Он оглянулся через плечо и лукаво поднял бровь.
   - Открытое окно. Запертая дверь. Кресло,  которое,  .судя  по  всему,
двигалось само. И у всех трех предметов я спрашиваю почему? И не  нахожу
ответа.
   - И он, выпятив грудь и часто мигая, посмотрел на нас.
   Он казался до нелепости уверенным в себе. Я вдруг подумал, что, может
быть, не такой уж он великий сыщик.  Не  возникла  ли  его  репутация  в
результате  ряда  счастливых  совпадений?  Наверное,  полковник   Мелроз
подумал то же самое, потому что он нахмурился и отрывисто спросил:
   - Вас еще что-нибудь интересует, месье Пуаро?
   - Может, вы будете так добры показать мне витрину,  откуда  был  взят
кинжал, и я больше не стану злоупотреблять вашей любезностью.
   Мы прошли в гостиную, но по дороге полковник остановился, заговорил о
чем-то с констеблем и, извинившись, покинул нас, а витрину показал Пуаро
я. Он раза два хлопнул крышкой,  открыл  стеклянную  дверь  и  вышел  на
террасу. Я последовал за ним.
   Навстречу нам из-за угла дома вышел  инспектор  Рэглан,  мрачный,  но
довольный.
   - Вот вы где, месье Пуаро? - сказал он.
   - Ну долго возиться нам не придется. Жаль, однако,  приятный  молодой
человек, но сбился с пути.
   Лицо Пуаро вытянулось. Он сказал - очень мягко:
   - Боюсь, что в таком случае моя помощь вам не потребуется?
   - В следующий раз, может быть, - великодушно успокоил его инспектор.
   - Хоть в этом мирном уголке убийство - большая редкость.
   Взгляд Пуаро светился восхищением.
   - Вы удивительно предприимчивы, - сказал он.
   - Могу ли я спросить, как вы действовали?
   - Конечно, - ответил инспектор.
   - Для начала - метод. Вот что я всегда говорю - метод!
   - А! - вскричал Пуаро.
   - Это и мой девиз: метод, порядок и серые клеточки.
   - Клеточки? - не понял инспектор.
   - Серые клеточки мозга, - пояснил бельгиец.
   - А, конечно. Полагаю, что мы все ими пользуемся.
   - В большей или меньшей степени, - пробормотал Пуаро.
   - И затем еще психология преступника - следует изучать ее.
   - А, вы тоже ушиблены всей этой психоаналитической болтовней? Ну, а я
человек простой, - усмехнулся инспектор.
   - Значит, как я уже сказал, - метод. В последний раз мистера  Экройда
видела живым его племянница без четверти десять, не так ли? Первый факт.
   - Допустим.
   - Это так. В половине одиннадцатого, по словам доктора, мистер Экройд
был мертв не менее получаса. Вы это подтверждаете, доктор?
   - Конечно, - сказал я.
   - Может быть, и больше.
   - Очень хорошо. Это дает нам четверть часа, за  которые  должно  было
быть  совершено  убийство.  Я  сделал  список  всех  обитателей  дома  и
проверил, что они делали в  этот  промежуток  времени  -  между  девятью
часами сорока пятью минутами и десятью.
   Он протянул Пуаро аккуратно исписанный лист. Я стал читать из-за  его
плеча. На листе четким почерком значилось следующее:
 
   Майор Блент. - В бильярдной с мистером Реймондом. (Тот подтверждает).
   Мистер Реймонд. - В бильярдной. (См. выше.)
   Миссис Экройд. - 9.45. Смотрела игру на бильярде. 9.55- легла  спать.
(Блент и Реймонд видели, как она поднималась по лестнице.)
   Мисс Экройд. - Из  кабинета  дяди  поднялась  к  себе.  (Подтверждает
Паркер, также горничная Элзи Дейл.)
   Слуги: Паркер. - Прошел прямо в свою комнату. (Подтверждено экономкой
мисс Рассэл, которая спустилась поговорить  с  ним  примерно  в  9.47  и
оставалась не меньше 10 минут.)
   Мисс Рассэл. - См. выше. В 9.45 говорила  наверху  с  горничной  Элзи
Дейл.
   Урсула Борн (горничная) - У себя в комнате до 9.55, затем -  в  общей
комнате для слуг.
   Миссис Купер, кухарка. - В общей комнате для слуг.
   Глэдис Джоунс (вторая горничная). - В общей комнате для слуг.
   Элзи Дейл. - Наверху в спальне. Ее видели  там  мисс  Рассэл  и  мисс
Флора Экройд.
   Мэри Фрипп (судомойка). - В общей комнате для слуг.
 
   - Кухарка служит здесь семь лет, Урсула Борн - восемнадцать  месяцев,
а Паркер немногим больше года.  Остальные  поступили  недавно.  Если  не
считать Паркера (тут  что-то  не  так),  никто  из  слуг  подозрения  не
вызывает.
   - Очень полный список, - сказал Пуаро, возвращая  его  инспектору,  и
прибавил серьезно:
   - Я убежден, что Паркер не убивал.
   - Моя сестра тоже убеждена, а она обычно бывает права, - вмешался  я,
но на мои слова никто не обратил внимания.
   - Ну, это о тех, кто в доме, - продолжал инспектор.
   - Теперь мы доходим до очень серьезного момента. Женщина в сторожке -
Мэри Блек, - опуская занавески вчера вечером, видела, как  Ральф  Пейтен
прошел в ворота и направился к дому.
   - Она в этом уверена? - спросил я резко.
   - Совершенно. Она хорошо знает его. Он шел очень быстро и свернул  на
тропинку, ведущую к террасе.
   - В котором часу? - невозмутимо спросил Пуаро.
   - Ровно в двадцать пять минут  десятого.  После  некоторого  молчания
инспектор заговорил:
   - Все ясно. Все совпадает. В двадцать  пять  минут  десятого  капитан
Ральф Пейтен прошел мимо сторожки. В  девять  тридцать  Джеффри  Реймонд
слышит, как  кто-то  просит  денег,  а  мистер  Экройд  отказывает.  Что
происходит дальше? Капитан Пейтен уходит тем же путем, как и  пришел,  -
через окно. Он идет по  террасе  -  обескураженный  и  рассерженный.  Он
подходит к открытому окну гостиной. Предположим, что это происходит  без
четверти десять. Мисс Флора  Экройд  прощается  с  дядей.  Майор  Блент,
мистер Реймонд и миссис Экройд - в бильярдной.  Гостиная  пуста.  Пейтен
проникает туда, берет из витрины кинжал и возвращается к окну  кабинета.
Снимает ботинки, влезает внутрь и... ну, детали излишни. Затем - обратно
и уходит. Он боится вернуться  в  гостиницу,  идет  на  станцию,  звонит
оттуда.
   - Зачем? - вкрадчиво спросил Пуаро.
   Я вздрогнул от неожиданности этого вмешательства. Маленький бельгиец,
весь  напрягшись,  наклонился  вперед.  Его  зеленоватые  глазки   остро
поблескивали. На мгновение инспектор Рэглан несколько растерялся.
   - Трудно сказать, зачем он это сделал, - сказал он наконец.
   - Но убийцы часто поступают странно. Самые  умные  из  них  совершают
глупейшие ошибки. Но пойдемте, я покажу вам эти следы.
   Взяв у констебля ботинок, принесенный из гостиницы, Рэглан направился
к окну кабинета и приложил ботинок к следу на подоконнике кабинета.
   - Те же самые, - сказал он уверенно.
   - То есть это не та пара - в той он  ушел.  Но  эта  пара  совершенно
идентична той, только старая - взгляните, как сношены подметки.
   - Но ведь таких ботинок сколько угодно в продаже, - сказал Пуаро.
   - Конечно. Я бы не так оценил эти следы, если бы не все остальное.
   - Какой глупый молодой человек капитан Ральф Пейтен, -  сказал  Пуаро
задумчиво.
   - Оставить столько следов своего присутствия.
   - Ночь была сухая, - сказал инспектор.
   - Он не оставил следов на террасе и на тропинке, но к  несчастью  для
него, кое-где земля была сырой. Вот посмотрите.
   В нескольких ярдах от террасы на размокшей земле тропинки были  видны
следы. Среди них - следы резиновых подметок. Пуаро неожиданно спросил:
   - А женские следы вы заметили?
   - Конечно, - рассмеялся инспектор.
   - Но здесь проходило несколько женщин и мужчина. Это  же  сокращенный
путь к дому. И узнать,  кому  принадлежит  каждый  след,  -  практически
невозможно. Но, в конце концов, важны следы  на  подоконнике.  А  дальше
идти бесполезно - дорога мощеная, - сказал инспектор.
   Пуаро кивнул, но глаза его были устремлены на маленькую беседку слева
от нас. К ней вела посыпанная гравием  тропинка.  Пуаро  подождал,  пока
инспектор не скрылся в доме, и посмотрел на меня.
   - Вас послал господь, чтобы заменить мне моего Гастингса, - сказал он
с улыбкой.
   - Я замечаю, что вы не покидаете  меня.  А  не  исследовать  ли  нам,
доктор Шеппард, эту беседку? Она меня интересует.
   Мы подошли к беседке, и он отворил дверь. Внутри  было  почти  темно.
Две-три скамейки, набор крокета,  несколько  сломанных  шезлонгов.  Я  с
удивлением посмотрел на  моего  нового  друга.  Он  ползал  по  полу  на
четвереньках. Иногда он покачивал головой,  словно  чем-то  недовольный.
Потом присел на корточки.
   - Ничего, - пробормотал он.
   - Ну, возможно, что нечего было и ждать. Но это могло бы значить  так
много...
   - Он умолк и словно оцепенел. Затем протянул руку к скамейке и что-то
снял с сиденья.
   - Что это? - вскричал я.
   - Что вы нашли?
   Он улыбнулся и раскрыл кулак. На ладони лежал кусочек накрахмаленного
полотна. Я взял его, с любопытством осмотрел и вернул.
   - Что вы об этом скажете, а, мой друг? - спросил  Пуаро,  внимательно
глядя на меня.
   - Обрывок носового платка, - ответил я, пожав плечами.
   Он нагнулся и поднял ствол птичьего пера, похоже гусиного.
   - А это что? - вскричал он с торжеством.
   Я в ответ мог только поглядеть на него с удивлением. Он сунул перо  в
карман и снова посмотрел на лоскуток.
   - Обрывок носового платка? - произнес он задумчиво.
   - Может быть, вы  и  правы.  Но  вспомните  -  хорошие  прачечные  не
крахмалят платков.
   - И он спрятал белый лоскуток в карман.
 
9. Пруд с золотыми рыбками 
 
   Мы подошли к дому. Инспектора не было  видно.  Пуаро  остановился  на
террасе, поглядел по сторонам и сказал одобрительно:
   - Прекрасное имение! Кто его унаследует?
   Его слова поразили меня. Как  ни  странно,  вопрос  о  наследстве  не
приходил мне в голову. Пуаро снова внимательно поглядел на меня:
   - Новая для вас мысль? Вы об этом не подумали, а?
   - Да, - признался я.
   - Жаль!
   Он смотрел на меня с любопытством.
   - Хотел бы я знать, что скрывается за вашим  восклицанием,  -  сказал
он.
   - Нет, нет, - прервал он мой ответ, - бесполезно!  Вы  все  равно  не
скажете мне того, о чем подумали.
   - Все что-то прячут, - процитировал я его, улыбаясь.
   - Именно.
   - Вы все еще так считаете?
   - Убежден в этом более, чем когда-либо, мой друг. Но не так-то просто
скрывать что-нибудь от Эркюля Пуаро. У него дар -  узнавать.  Прекрасный
день, давайте погуляем, - добавил он.
   Мы прошли по тропинке вдоль живой изгороди из  тиса,  мимо  цветочных
клумб. Тропинка вилась вверх по лесистому склону холма; на  вершине  его
была  небольшая  вырубка,  и  там  стояла  скамейка,  откуда  открывался
великолепный вид на нашу деревеньку и на  пруд  внизу,  котором  плавали
золотые рыбки.
   - Англия очень красива, -  сказал  Пуаро.  Он  улыбнулся  и  прибавил
вполголоса:
   - А также  английские  девушки.  Т-с,  мой  друг,  взгляните  на  эту
прелестную картину внизу.
   Только теперь я заметил  Флору.  Она  приближалась  к  пруду,  что-то
напевая. На ней было черное платье, лицо сияло  от  радости.  Неожиданно
она закружилась, раскинув руки и смеясь, ее черное  платье  развевалось.
Из-за  деревьев  вышел  человек  -  Гектор  Блент.  Девушка  вздрогнула,
выражение ее лица изменилось. - Как вы меня напугали! Я вас не видела.
   Блент ничего не ответил и молча смотрел на  нее.  -  Что  мне  в  вас
нравится, - насмешливо сказала Флора, - так это ваше умение поддерживать
оживленную беседу.
   Мне показалось, что Блент покраснел под  своим  загаром.  Голос  его,
когда юн заговорил, звучал необычно смиренно:
   - Никогда не умел разговаривать. Даже в молодости.
   - Наверное, это было очень давно, -  сказала  Флора  серьезно,  но  я
уловил смешок в ее голосе.
   Блент, впрочем, мне кажется, не уловил. -  Да,  -  подтвердил  он,  -
давно. - И каково чувствовать себя Мафусаилом? - осведомилась она.
   Ирония стала явной, но Блент следовал своему ходу мыслей.
   - Помните этого парня,  который  продал  душу  дьяволу?  Чтобы  стать
молодым? Об этом есть опера.
   - Вы имеете в виду Фауста?
   - Да. Чудная история. Кое-кто поступил бы так же, если б мог.
   - Послушать вас, подумаешь, что вы уже дряхлый  старец,  -  вскричала
Флора полусмеясь, полусердито.
   Блент промолчал, затем, не глядя на Флору, сообщил ближайшему дереву,
что ему пора возвращаться в Африку.
   - Еще экспедиция? Стрелять дичь?
   - Полагаю - да. Как обычно, знаете ли... Пострелять то есть.
   - А эта оленья  голова  в  холле  -  ваша  добыча?  Блент  кивнул  и,
покраснев, пробормотал:
   - Вы хорошие шкуры любите? Если да, я всегда... для вас...
   - Пожалуйста! - вскричала Флора.
   - Вы серьезно? Не забудете?
   - Не забуду, - сказал Гектор Блент. И прибавил