пациентов. Они с  мосье  Пуаро
пустились в обсуждение вопросов, близко связанных с медициной, а  именно,  с
особенностями психики авторов анонимных писем. Каждый ссылался на случаи  из
своей профессиональной практики.
   - Все не так просто, как кажется, - сказал в заключение  мосье  Пуаро.  -
Обычно  тут  не  только  желание  причинить  неприятность,  но  и   комплекс
неполноценности.
   Доктор Райли кивнул.
   - Именно поэтому на истинного автора анонимных писем подозрение  зачастую
падает в последнюю  очередь.  Им  оказывается  какой-нибудь  жалкий  тихоня,
который и мухи не  обидит.  Посмотришь  на  него  -  сплошное  благолепие  и
христианское смирение, а подо всем этим бушуют пагубные страсти.
   - Не было ли у миссис  Лайднер  признаков  комплекса  неполноценности?  -
задумчиво проговорил Пуаро.
   Доктор Райли усмехнулся и выбил свою трубку.
   - Уж чего-чего, а этого у нее и в помине  не  было.  Никаких  подавленных
желаний. Жить, жить и еще раз жить - вот чего она хотела. И брала  от  жизни
все!
   - Как вы считаете, могла она сама писать эти письма?  Психологически  это
оправдано?
   - Думаю, да. И причина в  ее  инстинктивной  потребности  разыгрывать  из
своей жизни драму, в которой она  отводила  себе  первые  роли.  Она  всегда
должна была быть в центре внимания,  звезда  экрана.  Психологически  вполне
объяснимо, почему она вышла за Лайднера. По принципу противоположности -  он
самый застенчивый, самый скромный из всех, кого я знаю. Он обожал ее, но  ей
семейных радостей было недостаточно. Ей  нужно  было  играть  роль  героини,
которая подвергается преследованию.
   - Стало быть, вы не разделяете мнения Лайднера, что  она  могла  написать
письма и начисто забыть об этом?
   - Нет, не разделяю. При нем я не  стал  отвергать  этой  версии.  Ну  как
скажешь человеку, который только что потерял нежно  любимую  жену,  что  она
была явной эксгибиционисткой и едва не довела его до помешательства,  только
бы удовлетворить свою  потребность  быть  у  всех  на  виду.  Право,  совсем
небезопасно раскрывать мужу глаза на жену! Интересно, что  женам  я  не  раз
говорил правду об их мужьях. Женщине можно сказать,  что  ее  муж  мошенник,
наркоман, отъявленный лгун и полное ничтожество; она при этом  и  бровью  не
поведет, да еще и ни в малейшей степени не  утратит  привязанности  к  этому
чудовищу. Поистине, женщина - на редкость разумное создание!
   - Если честно,  доктор  Райли,  что  же  вы  все-таки  думаете  о  миссис
Лайднер?
   Доктор Райли откинулся в кресле, неторопливо попыхивая своей трубкой.
   - Если честно - затрудняюсь ответить! Я ведь не слишком хорошо  ее  знал.
Очарование, ум, обаяние - да. Что еще? Похоже, заурядные женские  пороки  ей
чужды. Чувственность, лень, тщеславие - ничего этого в ней не было.  Но  что
меня всегда поражало (правда, доказательств тому у меня нет) - она  казалась
мне невероятной лгуньей. Не знаю (а хотелось бы знать), лгала  ли  она  себе
тоже или только другим. Что до меня, то я имею слабость к  лжецам.  Женщина,
которая не лжет, лишена воображения  и  мне  не  симпатична.  Думаю,  миссис
Лайднер не из тех, кто охотится за мужчинами. Просто ей нравилось  повергать
их ниц. Если вы поговорите с моей дочерью...
   - Имели удовольствие, - улыбнулся Пуаро.
   - Гм... Однако времени  она  не  теряет!  Попала  миссис  Лайднер  ей  на
зубок...  Воображаю,  что  она  наговорила!  Разве  молодежь   может   чтить
усопших... И почему это  все  молодые  так  самодовольны.  Осуждают  ?старую
мораль?, а взамен предлагают еще более жесткие принципы. Наберись  у  миссис
Лайднер с полдюжины интрижек, Шейла наверняка бы обвинила ее в том, что  она
идет ?на поводу у низменных инстинктов?.  Не  хочет  уразуметь,  что  миссис
Лайднер была верна натуре.., своей натуре. Когда кошка играет с  мышью,  она
подчиняется инстинкту. Так уж она устроена. А  мужчины  -  разве  они  дети,
которых надо защищать и оберегать? С какими только женщинами  не  сводит  их
жизнь!
   Женщина-кошка и женщина-собака, преданная вам до  гроба,  обожающая  вас,
женщина-наседка, которая с утра до вечера пилит вас.., и мало ли какие  еще!
Жизнь - это поле боя, а не увеселительная прогулка!  Я  рад,  что  Шейла  не
заносится и честно  признает,  что  ненавидела  миссис  Лайднер  по  старым,
добрым, сугубо личным  мотивам.  Шейла,  кажется,  единственная  молоденькая
девушка тут и, естественно, считает, что все, кто носит брюки, должны быть у
ее ног. Само собой, ее злит, когда женщина не первой молодости,  имеющая  на
своем счету двух мужей, не уступает ей, а кое в  чем  и  превосходит.  Шейла
просто   славная   девочка,   здоровая,   довольно   красивая    и    вполне
привлекательная. А миссис Лайднер - необыкновенная, совершенно не похожая на
других женщина. В ней было какое-то пагубное очарование, и  всякий  на  себе
испытывал его роковую власть. Поистине Belle Dame sans merci.
   Услышав это, я так и подскочила. Какое удивительное совпадение!
   - Ваша дочь.., не сочтите  меня  нескромным..,  может  быть,  она  питает
симпатию к кому-то из молодых людей?
   - О нет, не думаю. Правда, Эммет и Коулмен перед  ней  на  задних  лапках
ходят. Не знаю, отдает ли она предпочтение кому-то из  них.  Есть  еще  пара
молодых летчиков. Вот, пожалуй, и вся рыбка, попавшая к ней в сети. Нет, тут
вот что - юность пасует перед зрелостью. Это и  бесит  Шейлу.  Если  бы  она
знала жизнь так, как я... Надо дожить до моих лет, чтобы оценить свежий цвет
лица, ясные глаза и упругое молодое  тело.  Правда,  тридцатилетняя  женщина
будет слушать вас с восхищенным вниманием,  к  месту  вставит  слово-другое,
чтобы подчеркнуть, как вы остроумны... Какой молодой человек  устоит  против
этого! Шейла просто хорошенькая девочка... А Луиза Лайднер  была  красавица.
Какие удивительные глаза! А эти изумительные золотистые волосы! Да, она была
прелестна.
   Он прав,  подумала  я.  Красота  -  поразительная  вещь.  Миссис  Лайднер
действительно  была  красива.  Настолько,  что  даже  не  вызывала  зависти.
Хотелось просто любоваться ею, хотелось сделать для нее что-нибудь приятное.
Я почувствовала это, как только впервые увидела миссис Лайднер.
   И все-таки, когда вечером (доктор Райли настоял,  чтобы  я  пообедала)  я
возвращалась в Тель-Яримджах,  кое-что  из  сказанного  Шейлой  Райли  вдруг
всплывало у меня в памяти, и мне становилось не по себе. Тогда я не поверила
Шейле, ни единому ее слову. Думала, в ней говорят только злоба и зависть.
   Но сейчас я вдруг вспомнила, как миссис Лайднер упрямо настаивала на том,
чтобы одной  идти  на  прогулку.  Она  и  слышать  не  хотела,  чтобы  я  ее
сопровождала. Неужели она и вправду ходила на свидание с  мистером  Кэри?  И
конечно же странно, что они на людях так официально обращались друг к другу.
Ведь остальных она называла просто по имени.
   Я припомнила, что он никогда не смотрел на нее. Может быть,  оттого,  что
она была неприятна ему.., а может быть, и совсем наоборот.
   Я одернула себя. Так ведь Бог знает до чего додумаешься... А все  злобные
выходки этой девчонки! Вот как дурно,  как  опасно  пускаться  в  обсуждение
подобных материй!
   Миссис Лайднер вовсе не такая, какой ее расписала Шейла Райли.  Шейла  ей
не нравилась. Тогда за ленчем, разговаривая с мистером Эмметом, она и впрямь
очень язвительно высказывалась на ее счет.
   Странно, как он тогда посмотрел на миссис Лайднер. Попробуй  угадай,  что
он при этом думал. И вообще, никогда не знаешь,  что  думает  мистер  Эммет.
Такой он скрытный. Но очень милый. Милый и надежный.
   А вот мистер Коулмен на редкость глупый малый.
   На этом размышления мои прервались,  так  как  мы  достигли  цели  нашего
путешествия. Уже пробило девять, и ворота были заперты.
   Прибежал Ибрагим с большим ключом и впустил меня.
   В Тель-Яримджахе всегда  рано  ложатся  спать.  В  гостиной  было  темно.
Светились  только  окна  чертежной  комнаты  и  конторы.  Должно  быть,  все
разошлись даже раньше обычного.
   Проходя мимо чертежной, я заглянула  туда.  Мистер  Кэри  сидел  в  одной
рубашке, склонившись над большим чертежом.
   Он выглядит совсем больным, подумала я. Такой утомленный, измученный.
   Внезапно мне стало жалко его. Не могу понять, что  так  поражало  в  этом
человеке. Во всяком случае, не то, что он  говорил,  потому  что  он  вообще
больше молчал, а если и говорил, то самые заурядные вещи. И не  то,  что  он
делал, потому что ничего особенного он не делал. Однако  вы  бы  безошибочно
выделили его среди всех остальных. Все, что имело к нему отношение, обретало
какой-то особый смысл. Он был из тех, с кем  считаются.  Не  умею  объяснить
иначе.
   Он обернулся и посмотрел на меня. Потом вынул изо рта трубку и сказал:
   - А-а, мисс Ледерен. Вернулись из Хассани?
   - Да, мистер Кэри. А вы, я вижу, совсем заработались. Все  уже,  кажется,
легли.
   - Думал, успею управиться. Да вот засиделся, - сказал он. - А  завтра  на
раскоп. Снова за работу.
   - Как, уже? - Я была поражена.
   Он посмотрел на меня как-то непонятно.
   - Думаю, для нас это самое лучшее. Лайднеру я так и сказал. Он завтра  на
весь день едет по делам в Хассани. А мы будем работать. Все-таки лучше,  чем
сидеть и смотреть друг на друга.
   Разумеется,  он  прав,  подумала  я.  Тем  более  что  все  взвинчены  до
крайности.
   - Конечно, в известном смысле вы правы,  -  сказала  я.  -  Лучше  чем-то
заняться, хоть немного отвлекает.
   Похороны ведь только послезавтра, подумала  я.  Он  снова  склонился  над
чертежами. Не могу объяснить почему, но я очень за него переживала. Конечно,
спать сегодня он не собирается.
   -  Может  быть,  дать  вам  снотворного,  мистер  Кэри?  -   нерешительно
предложила я. Он с улыбкой покачал головой.
   - Я еще поработаю, мисс Ледерен. Не стоит привыкать к снотворным.
   - Ну что ж, доброй ночи, мистер Кэри. Если я могу помочь...
   - Благодарю, мисс Ледерен. Не беспокойтесь. Покойной ночи.
   - Мне ужасно жаль, - вдруг нечаянно вырвалось у меня.
   - Жаль? - Кажется, он удивился.
   - Да... Все это просто ужасно. Всех жаль, но особенно вас.
   - Меня? Почему?
   - Ну, вы ведь старый друг их обоих.
   - Лайднера - да. Но не ее. Говорил он так, точно она и в самом деле  была
ему неприятна. Жаль, что мисс Райли этого не слышит!
   - Ну, тогда покойной ночи, - сказала я и поспешила к себе.
   Прежде чем лечь, я еще повозилась у себя  в  комнате.  Постирала  носовые
платки, почистила свои лайковые  перчатки,  заполнила  дневник.  Прежде  чем
улечься, выглянула за дверь. В чертежной и южном крыле дома  все  еще  горел
свет.
   Видимо, доктор Лайднер работает у себя в конторе, решила я. Надо бы пойти
и пожелать ему доброй ночи...  Однако  сомнения  мучили  меня.  Не  хотелось
показаться навязчивой. Может быть, он занят,  и  не  стоит  мешать  ему.  Но
постепенно странное беспокойство овладело мною. В конце концов, подумала  я,
ничего дурного в этом нет. Пожелаю доброй ночи, справлюсь, не нужно ли чего,
и уйду.
   Однако доктора Лайднера в конторе не оказалось.  Я  увидела  только  мисс
Джонсон. Положив голову  на  стол,  она  рыдала  так,  будто  сердце  у  нее
разрывалось.
   У меня прямо душа перевернулась. Она ведь  всегда  такая  спокойная,  так
хорошо владеет собой! На нее было больно смотреть.
   - Что случилось, голубушка? - воскликнула я, обняв ее за плечи. -  Ну-ну,
будет. На что это похоже? Сидит тут одна и льет слезы!
   Она не отвечала, и я чувствовала, как тело ее содрогается от рыданий.
   - Ну полно, дорогая, полно, - приговаривала я. - Возьмите  себя  в  руки.
Пойду приготовлю вам горячего крепкого чая.
   Она подняла голову.
   - Нет-нет, не беспокойтесь, мисс Ледерен. Так глупо с моей стороны...
   - Что вас так расстроило? - спросила я. Она медлила с ответом.
   - Это все так ужасно, - наконец выговорила она.
   - Не надо об этом. Чему быть, того не миновать. Ничего не поделаешь.  Что
толку изводить себя. Она выпрямилась и пригладила волосы.
   - Глупо с моей стороны, - повторила она своим хрипловатым  голосом.  -  Я
тут наводила порядок. Подумала, что лучше чем-нибудь себя занять. И вдруг..,
все это на меня как нахлынет...
   - Да-да, - торопливо сказала я. - Знаю. Чашка крепкого чая  и  бутылка  с
горячей водой в постель - вот что вам сейчас нужно.
   И я, не слушая ее возражений, принялась хлопотать.
   - Благодарю вас, мисс Ледерен, - сказала она, лежа в постели с грелкой  и
прихлебывая чай. - Какая вы милая и разумная. Но,  поверьте,  я  не  так  уж
часто веду себя как последняя дура.
   -  О,  такое  со  всяким   может   случиться,   особенно   при   нынешних
обстоятельствах. Эта накаленная атмосфера, потом трагедия, полицейские  куда
ни ткнись... Да что там, я сама взвинчена до предела.
   Мисс Джонсон вдруг медленно заговорила с каким-то странным выражением:
   - Вы совершенно справедливо заметили. Чему быть, того не миновать. Ничего
не поделаешь. Она помолчала, потом добавила:
   - Луиза была дурная женщина!
   Ее тон удивил меня. Но я не стала спорить. Понятно, что  мисс  Джонсон  и
миссис Лайднер плохо ладили между собой.
   Может быть, мисс Джонсон в глубине души желала смерти миссис  Лайднер,  а
теперь ее жжет стыд.
   - Вам надо уснуть и ни о чем не думать, - сказала я.
   Я подняла с пола разбросанные вещи и  навела  в  комнате  порядок.  Чулки
повесила на спинку стула, жакет и  юбку  -  на  вешалку.  На  полу  валялась
скомканная бумажка. Видно, выпала из кармана. Я стала ее расправлять,  чтобы
посмотреть, можно ли ее выбросить. И тут мисс Джонсон до  смерти  перепугала
меня.
   - Дайте сюда! - крикнула она.
   Я протянула ей бумагу. Я была просто ошеломлена. Вот уж не  ожидала,  что
она может так кричать. Она выхватила - буквально выхватила! - у меня листок,
поднесла его к свече и держала в пламени, пока он не сгорел. Я в  недоумении
уставилась на нее.
   У меня не было возможности разглядеть, что это за бумажка - она выхватила
ее у меня так быстро. Но неожиданно листок, охваченный пламенем, загнулся, и
я увидела несколько написанных чернилами слов.
   Уже укладываясь спать,  я  вдруг  поняла,  почему  почерк  показался  мне
знакомым.
   Анонимные письма были написаны той же рукой. Так вот отчего мисс  Джонсон
жгло раскаяние! Неужели это она писала анонимные письма?
 
Глава 20 
 
Мисс Джонсон, миссис Меркадо, мистер Рейтер 
 
   Признаться, эта мысль совершенно потрясла меня.  Никогда  бы  не  связала
имени мисс Джонсон с этими письмами. Миссис Меркадо? Пожалуй,  да.  Но  мисс
Джонсон! Она ведь настоящая  леди.  Такая  рассудительная,  так  умеет  себя
вести.
   Однако, перебирая в памяти разговор  мосье  Пуаро  с  доктором  Райли,  я
подумала, что, пожалуй, не все так очевидно.
   Если письма писала мисс Джонсон, это многое объясняет. Боже упаси,  я  ни
на минуту не заподозрила ее в  убийстве.  Но  я  допускала,  что,  испытывая
неприязнь к миссис Лайднер, она могла поддаться искушению.., ну, нагнать  на
нее страху, что ли, попросту говоря.
   Возможно,  она  надеялась  таким  способом  отвадить  миссис  Лайднер  от
раскопок.
   Когда же миссис Лайднер убили, мисс  Джонсон  стала  нестерпимо  мучиться
угрызениями совести, прежде всего из-за  непростительной  жестокости  своего
поступка. Кроме того, она поняла, что ее письма сыграли на  руку  настоящему
убийце, отведя от него подозрения. Нечего  и  удивляться,  что  она  была  в
полной прострации. Уверена, у нее  на  самом  деле  добрейшая  душа.  Теперь
понятно, почему она  так  ухватилась  за  мои  слова  ?чему  быть,  того  не
миновать? и ?ничего тут не попишешь?.
   А ее многозначительная реплика ?Луиза была дурная женщина?? Бедняжка! Она
пыталась оправдать себя!
   Как мне теперь поступить - вот вопрос, который вставал передо мною.
   Я не находила себе места, пока не  решилась  рассказать  обо  всем  мосье
Пуаро при первом же удобном случае.
   Он приехал на следующий день, но мне никак не удавалось поговорить с  ним
с глазу на глаз.
   Но, когда наконец мы остались одни, не успела я собраться с мыслями,  как
он наклонился ко мне и шепотом проговорил:
   - Я  собираюсь  побеседовать  в  гостиной  с  мисс  Джонсон.  И  другими,
вероятно, тоже. Ключ от комнаты миссис Лайднер все еще у вас?
   - Да.
   - Tres bien. Подите туда, затворите дверь и крикните. Вернее, вскрикните.
Понимаете,  мне  надо,  чтобы  вы  вскрикнули,  как  бы  от   неожиданности.
Душераздирающего  визга  не  требуется.   Если   вас   услышат,   придумайте
что-нибудь. Скажите, что свернули ногу... Словом, что хотите.
   В этот момент во двор вышла мисс Джонсон, и наш разговор оборвался.
   Я поняла, что нужно было от меня мосье  Пуаро.  Как  только  они  с  мисс
Джонсон вошли в гостиную, я направилась к комнате  миссис  Лайднер,  отперла
ее, вошла и притворила за собой дверь.
   Чувствовала я себя, надо сказать, дура дурой. Стоять в пустой  комнате  и
орать ни с того ни с сего! Да еще неизвестно, с какой  силой  надо  кричать.
Для начала я довольно громко издала звук ?О?, потом еще громче ?О-о?,  потом
потише ?О-о-о?.
   Проделав все это, я вышла во  двор  и  приготовилась  оправдываться  тем,
что ?свернула? (надо полагать, мосье Пуаро хотел сказать ?подвернула?) ногу.
   Однако оправдываться  не  пришлось.  Пуаро  и  мисс  Джонсон  преспокойно
продолжали беседовать.
   Так, подумала я, теперь все ясно. Или мисс Джонсон просто показалось, или
тут что-то не то.
   Мешать их разговору мне не хотелось. Я села  в  шезлонг  на  веранде.  Их
голоса доносились до меня.
   - Видите ли, вопрос очень деликатный, - говорил Пуаро. - Доктор  Лайднер,
очевидно, обожал жену...
   - Он ее боготворил, - поддакнула мисс Джонсон.
   - Он говорит, что  все  в  экспедиции  любили  ее.  А  что  им  остается?
Естественно, они соглашаются. Из вежливости. Из приличия. Может, они говорят
правду. А может, и нет!  Убежден,  мадемуазель,  ключ  к  разгадке  лежит  в
характере миссис Лайднер. Знай я мнения - искренние  мнения  -  всех  членов
экспедиции, я мог бы воссоздать всю картину преступления. Честно говоря, для
этого я и приехал сегодня. Доктор Лайднер в Хассани. Поэтому я могу спокойно
поговорить со всеми и попросить их помощи.
   - Это все так... - начала было мисс Джонсон.
   - Только прошу, без ваших британских cliches , - взмолился  Пуаро.  -  Ни
слова о крикете и о футболе, о том, что о мертвых или хорошо, или  ничего...
Enfin , ни слова о лояльности!  Ничего  более  пагубного  для  расследования
преступления я не знаю! Лояльностью пользуются, чтобы скрыть правду.
   - Никакой особой лояльности по отношению к миссис Лайднер у меня  нет,  -
сдержанно  сказала  мисс  Джонсон.  Однако  в   голосе   ее   проскальзывала
язвительность. - Доктор Лайднер - другое дело. А Луиза..,  в  конце  концов,
она была его женой.
   - Вот именно.., именно. И вы не хотите плохо говорить о жене вашего шефа.
Понимаю. Однако петь ей дифирамбы тоже не следует. Не забывайте, - речь идет
о жестоком убийстве. Если вы будете убеждать  меня,  что  миссис  Лайднер  -
ангел, принявший мученическую смерть, то вы отнюдь не облегчите мне задачу.
   - А я и не собираюсь уверять вас, что она ангел, - сказала  мисс  Джонсон
еще более язвительным тоном.
   - Тогда скажите мне откровенно, что за человек была миссис Лайднер.
   - Гм! Хотелось бы сразу предупредить вас, мосье Пуаро. Я  не  объективна.
Я.., все мы.., преданы доктору Лайднеру. Когда появилась миссис Лайднер,  мы
стали ревновать к ней доктора. Нас возмущало, что она посягает на его  время
и внимание. Преданность, которую он ей выказывал, раздражала нас.  Я  говорю
правду, мосье Пуаро, пусть это и не доставляет мне удовольствия. Присутствие
на раскопках миссис Лайднер приводило меня в негодование... Да, признаюсь  в
этом.  Правда,  я  старалась  не  подавать  виду.  Понимаете,   мы   слишком
чувствовали разницу.
   - Вы? Кто вы?
   - Мистер Кэри и я. Видите  ли,  мы  с  ним  здес