ремя чая, пойдемте!
   Они пошли по тропинке к дому. Генриетта незаметно наблюдала за  своей
спутницей. "Всегда интересно, как выглядит лицо мученика, - думала  она.
- Святая христианка-страдалица".
   Вдруг они услышали выстрелы.
   - Ну вот, - сказала Генриетта, - началась избиение Эндкателл ов!
   Все  оказалось  гораздо  проще.  Сэр  Генри  и  Эдвард  поспорили  об
огнестрельном  оружии.  Генри  Эндкателл  был  страстным  коллекционером
револьверов и пистолетов. Он принес несколько образцов, и  оба  стреляли
по маленьким картонным мишеням.
   - Генриетта, попробуйте! Посмотрим, сумеете ли вы убить грабителя.
   Сэр Генри показал, как обращаться с оружием, как целиться.
   Генриетта выстрелила и промахнулась.
   - Ваша очередь, Герда!
   - Я никогда не научусь!
   Герда выстрелила с закрытыми глазами. Пуля  прошла  очень  далеко  от
цели. Следующей была Мидж, успехи ее были такими же плачевными.
   - Оказывается, это гораздо труднее, чем кажется, - сказала Мидж.
   Из дому вышла Люси, которую сопровождал  угрюмый  молодой  человек  с
большим кадыком на худой шее. Пока Дэвид Эндкателл здоровался со  всеми,
Люси взяла револьвер и три раза выстрелила. Каждый раз  она  попадала  в
центр мишени.
   -  Браво,  Люси!  -  закричала  Мидж.  -  Я  не  знала,  что  вы  так
замечательно стреляете.
   - Люси всегда попадает в цель, -  торжественно  сказал  сэр  Генри  и
добавил:
   - Ее искусство, по крайней мере, один раз, очень пригодилось. На  нас
напали бандиты, это было на азиатском берегу Босфора. Двое бросились  на
меня и хотели перерезать мне горло. Вмешалась Люси и выстрелила прямо  в
кучу тел. Я даже не знал, что у нее есть оружие. Одному из  напавших  на
меня она попала в ногу, второму  -  в  плечо.  Можно  сказать,  что  мне
здорово повезло. До сих пор не понимаю, как она меня не ранила.
   Леди Эндкателл улыбнулась мужу. " - Иногда нужно рисковать, - сказала
она. - В таких случаях нужно решаться сразу и долго не раздумывать.
   - Все это, конечно, верно, дорогая, - заявил сэр Генри. - Но  ведь  в
тот день ты рисковала мной.
 
Глава VIII 
 
   После чая Люси все-таки настояла на том, чтобы  показать  Герде  сад.
Джон пригласил Генриетту на прогулку.
   С Эдвардом ходить было легко - он почти никогда не спешил.  С  Джоном
все было  по-другому  -  за  ним  Генриетта  еле  поспевала.  Когда  они
забрались на вершину высокого холма, она совсем запыхалась.
   - Джон, ведь у нас не соревнования по спортивной ходьбе.
   - Я иду слишком быстро?
   - Я могу поспеть  за  вами,  но  ведь  никто  нас  не  гонит!  Мы  не
опаздываем на поезд. Зачем эта напрасная трата энергии? Может  быть,  вы
хотите убежать от самого себя?
   Он резко остановился.
   - Почему вы так говорите?
   Генриетта заверила, что никакого особого значения ее слова не имеют.
   Он пошел медленнее.
   - Я сам не могу понять, отчего, но на самом деле я страшно устал! - в
голосе его действительно звучала усталость.
   - Как здоровье матушки Крэбтри? - спросила она.
   - Ничего определенного сказать  нельзя,  еще  слишком  рано.  Но  мне
кажется, что мы на правильном пути.
   Незаметно для себя Джон снова ускорил шаг. Он продолжал:
   - Все еще нужно проверить. Нам  неизвестно,  какую  роль  тут  играют
эндокринная система, гормоны.
   - Вы думаете, что научитесь лечить болезнь Риджуэй? Больные больше не
будут от этого умирать?
   - Надеюсь. Наши возможности безграничны! Вздохнув, он произнес:
   - Как я счастлив, что приехал сюда! Здесь я могу полной грудью дышать
свежим воздухом... и видеть вас! - Он улыбнулся:
   - И Герде здесь хорошо.
   - Ну как же, - в голосе Генриетты сквозила ирония,  которой  Джон  не
заметил. - Герда просто обожает пребывание в "Долине".
   - Я тоже так считаю. Кстати, подскажите мне, встречался  я  раньше  с
Эдвардом Эндкателлом?
   - Вы уже видели его два раза, не считая сегодняшнего, - сухо ответила
Генриетта.
   - Не припомню. Он такой незаметный... Кажется, немного чудаковат.
   - Эдвард очень милый человек, и я его очень люблю!
   - Пусть будет так. Мне жаль терять наше время  на  разговоры  о  нем!
Какое нам дело до всех этих людей? Они - не в счет!
   - Иногда, Джон, я вас просто боюсь, - тихо произнесла его спутница. -
Вы меня боитесь, Генриетта? Меня? Что вы хотите этим сказать?
   Очень удивленно он уставился на нее.
   - Вы удивительно слепы, Джон!
   - Слеп?
   - Да. Вы ничего не понимаете, ничего не видите, ничего не чувствуете!
Мысли и чувства других до вас просто не доходят.
   - А мне кажется, все наоборот.
   - Договорились! То, на что вы смотрите, вы действительно  видите.  Но
это все! И больше ничего! Вы -  как  прожектор.  Сильный  свет  освещает
точку, которая вас интересует,  все  остальное  остается  погруженным  в
глубокую тьму.
   - Но объясните же, что все это значит?
   - Это опасно, Джон! Опасно для вас! Вам кажется, что все  вас  любят,
что все желают вам добра. Например, Люси.
   - Люси меня не любит? - Он был поражен. - А я ее всегда очень любил!
   - С чего вы взяли, что и она  вас  любит?  Я  в  этом  совершенно  не
уверена. А Герда, Эдвард, Мидж и Генри? Откуда вы знаете, какие  чувства
они к вам питают?
   - Мне гораздо важнее чувства Генриетты! Вот в вас я уверен!
   Он взял ее руку, она ее отняла.
   - В этом мире, Джон, нельзя быть уверенным ни в ком!
   - Генриетта, этому я никогда не поверю!  Я  уверен  в  вас  так,  как
уверен в себе. То есть... - он вдруг замолчал.
   - Что вы сейчас хотели сказать, Джон?
   - Вы знаете, меня сегодня преследует одна фраза,  какая-то  идиотская
фраза: "Я хочу домой!" Это лезет мне в голову сегодня  весь  день,  и  у
меня нет ни малейшего представления, что это может значить.
   Медленно и тихо она сказала:
   - Вы, должно быть, о чем-то думали... Он резко ответил:
   - Нет, ни о чем я не думал, совершенно ни о чем!
 
*** 
 
   За обедом Генриетта сидела рядом с  Дэвидом.  Об  этом  ее  попросила
Люси. Она никогда не распоряжалась, не командовала,  она  всегда  только
очень скромно просила.
   Сэр Генри изо всех сил старался развлечь Герду, и небезуспешно.  Джон
слушал, что ему говорила Люси; он пытался уловить смысл ее  неоконченных
фраз, и это занятие его забавляло. Мидж болтала Эдварду, мысли которого,
казалось, были очень далеко, что-то бессвязное.
   Дэвид бегло рассматривал присутствующих, сильными пальцами непрерывно
кроша хлеб. В "Долину" он приехал очень неохотно. Ни сэра Генри, ни Люси
он раньше  не  видел.  В  Британской  империи  ничего  не  вызывало  его
одобрения, и он ничего стоящего не ожидал увидеть и в имении сэра Генри.
Эдвард,  которого  он  знал,  казался  ему  дилетантом,  эту  породу  он
презирал. Столь же снисходительно Дэвид дал  оценку  оставшимся  гостям.
Дамы - Мидж, Генриетта и жена доктора -  ничего  не  стоят:  в  черепной
коробке у них  пусто.  А  сам  доктор  Кристоу  -  один  из  тех  модных
шарлатанов, которые делают карьеру в великосветских салонах. Все  они  -
не люди, это - куклы, марионетки! Как жаль, что он не может показать им,
как невысоко ставит их. Все они достойны презрения.
   Последнюю фразу он повторил про себя три раза,  и  это  принесло  ему
некоторое облегчение.
   Генриетта очень  старалась  выполнить  поручение  Люси,  но  добилась
весьма  посредственных  результатов.  Короткие  ответы  Дэвида  были  до
крайности нелюбезны. Тогда она решила прибегнуть к  испытанному  методу,
который уже применяла в аналогичных  случаях,  чтобы  развязать  язык  у
молодых молчаливых людей. Она знала, что Дэвид любит  хвастаться  своими
познаниями в области музыки. Она с  умыслом  высказала  догматическое  и
заведомо несправедливое суждение об одном из современных композиторов.
   План удался. Дэвид поднял голову,  повернулся  к  ней,  посмотрел  ей
прямо в глаза и возмущенно заявил, что она не  знает  даже  основ  этого
вопроса. Он проглотил наживку, и Генриетта со смирением полного  профана
до конца обеда терпеливо слушала его лекцию о современной  музыке.  Люси
Эндкателл улыбалась.
   - Вы действительно великолепны! - сказала  она,  взяв  Генриетту  под
руку по пути в гостиную. - Что нам теперь делать? Играть в бридж  или  в
невинные игры?
   - Думаю, Дэвид воспримет  как  личное  оскорбление  ваше  предложение
сыграть в загадки.
   - Наверное, вы правы. Тогда  бридж!  Я  убеждена,  что  он  покажется
Дэвиду более достойным занятием. Для него это  будет  прекрасный  случай
лишний раз показать свое превосходство.
   Играли на двух столах. Генриетта,  объединившаяся  с  Гердой,  играла
против Джона и Эдварда. Она предпочла бы другое  распределение  игроков:
Герду следовало бы изолировать не только от Люси, но и от Джона,  однако
это сделать не удалось. Джон пожелал играть именно против Герды.
   Генриетта скоро почувствовала, что атмосфера  накаляется.  Она  очень
хотела бы, чтобы выиграла  Герда,  которая  и  в  отсутствие  мужа  была
средним игроком. Джон бывал иногда излишне доверчив, но играл хорошо,  а
Эдвард играл превосходно. Напряжение нарастало" и только одна Герда  его
не чувствовала и о нем не догадывалась. Партия ее развлекала, при помощи
Генриетты  с   легкостью   разрешались   трудные   ситуации.   Генриетта
практически играла за нее.
   Джон с трудом сдерживал раздражение, иногда делая жене замечания.
   - Ну зачем ты играешь трефами, Герда? Генриетта немедленно ответила:
   - Она все сделала правильно, Джон. Это единственный выход.
   Когда игра закончилась, Генриетта со вздохом сказала:
   - Мы выиграли, но это не принесет нам больших доходов!
   - Только этого и не хватало!  -  воскликнул  Джон.  Генриетта  хорошо
знала этот его  саркастический  тон.  Она  подняла  голову,  взгляды  их
встретились, и она опустила глаза.
   Все встали из-за стола. Генриетта подошла к камину,  Джон,  улыбаясь,
последовал за ней.
   - Обычно вы не следите так внимательно за игрой  своих  партнеров,  -
заметил он. Генриетта спокойно ответила:
   - К сожалению, это было заметно. Наверное, это достойно обсуждения  -
так стремиться выиграть?
   - Сознайтесь, что вы старались помочь выиграть Герде и,  стараясь  ей
помочь, вы не останавливались даже перед обманом!
   - Вы довольно грубо высказываетесь, но это так!
   - Кроме того, - продолжал он, - мне показалось,  что  и  мой  партнер
играл на вашей стороне.
   "Значит, он тоже заметил", - подумала она. До сих пор она  сама  была
не совсем в этом уверена.  Эдвард  действовал  с  такой  ловкостью,  что
ничего определенного нельзя было утверждать. Он играл настолько  хорошо,
что ему ничего  не  стоило  дать  своим  противникам  выиграть.  Это  не
понравилось Генриетте. Он  старался  проигрывать,  чтобы  лишить  успеха
Джона, для того, чтобы Джон проиграл. Генриетта глубоко задумалась.
 
*** 
 
   Двери и окна не закрывали, так как вечер был теплый.
   И вдруг в проеме одного из таких окон, начинающихся от  самого  пола,
возникла Вероника Крей, возникла так, как будто вышла на сцену. Картинно
распахнув створки, она остановилась, ее  силуэт  вырисовывался  на  фоне
звездного неба. Вероника улыбалась и молчала, словно  хотела  убедиться,
что все ее заметили.
   - Леди Эндкателл, - заговорила она наконец, - извините  меня  за  это
внезапное вторжение! Я - ваша соседка, живу в  соседней  вилле,  в  этой
смешной  вилле,  которая  называется   "Голубятня".   У   меня   ужасная
неприятность! - Она ослепительно улыбалась.  -  У  меня  нет  ни  единой
спички! Ни одной во всем доме! А ведь сегодня суббота, и  купить  спички
негде. Наверное; это глупо, но что же делать?  Я  пришла  за  помощью  к
единственным соседям, которые у меня есть в радиусе многих миль.
   Сначала все молчали. В этом не было  ничего  удивительного:  Вероника
была так красива, что дух захватывало.  Ее  светлые  волосы  рассыпались
очаровательными волнами, на плечи была накинута серебристая лиса, платье
из белого бархата ниспадало богатыми складками.
   Она  переводила  взгляд  с  одного  на  другого,  слегка   ироничный,
чарующий.
   - Я ведь смолю, как дымоход. Моя зажигалка, конечно, сломалась, а еду
приходится готовить на газовой плите. Это ужасно!
   Она беспомощно развела руками. Люси подошла к ней.
   - Вы хорошо сделали, что пришли, и... - фразу ей окончить не удалось:
Вероника с выражением радостного изумления на лице, будто не веря  себе,
рассматривала Джона. Она воскликнула:
   - Неужели это Джон? Я не ошиблась? Джон Кристоу! Это необыкновенно!
   Она подошла к нему, протянув руки.
   - Сколько лет я вас не видела? Прошли годы и годы! И вот  я  встречаю
вас здесь!
   Их руки встретились. Вероника излучала жар и энергию.
   - Джон -  мой  старый  друг.  Это,  можно  сказать,  первый  мужчина,
которого я любила! Я с ума из-за него сходила!
   В голосе Вероники звучали полусмешливые смущенные  нотки  -  это  был
голос женщины, тронутой нежданным напоминанием о первой любви.
   - Джон, - воскликнула она, - вы всегда были удивительны!
   Сэр Генри со своей обычной  любезностью  спросил  Веронику,  что  она
хочет выпить. Леди Эндкателл попросила Мидж позвонить прислуге.
   - Гуджен, принесите несколько коробков спичек. Ослепительно улыбаясь,
Вероника запротестовала:
   - О нет, леди Эндкателл, зачем же столько!
   - Вероника, разрешите представить вам мою жену, - сказал Джон.
   - Я очень рада познакомиться с вами, мадам!
   Герда,  совершенно  растерянная,  пробормотала  какую-то   подходящую
случаю фразу так тихо, что ее с трудом можно было расслышать.
   Гуджен принес на серебряном блюде шесть коробков спичек  и  по  знаку
Люси остановился перед Вероникой.
   -  Но  это  же  слишком  много  для  меня!  Леди  Эндкателл   сделала
королевский жест:
   - Плохо иметь в доме только один коробок спичек. У нас всегда большой
запас. Берите, я вас прошу!
   Сэр Генри галантно спросил Веронику, как ей нравится в "Голубятне".
   - Я чувствую себя там очень хорошо, - ответила она. - Деревня  -  это
очаровательно.  Такая  близость  от  Лондона  и  в  то  же  время  такая
уединенность...
   Она поправила лису на плечах, поставила бокал и сказала:
   - Я вам бесконечно благодарна, вы были так любезны!
   Фраза была  адресована  сэру  и  леди  Эндкателл  и,  по  неизвестным
причинам, почему-то и Эдварду. Вероника продолжала:
   - Мне осталось только отнести добычу домой. Я бы попросила вас, Джон,
проводить меня, мне так хочется узнать, как вы прожили  все  эти  долгие
годы - мы ведь ни разу не виделись!
   Она еще раз извинилась  за  беспокойство,  которое  причинила,  снова
поблагодарила леди Эндкателл и  удалилась  в  сопровождении  Джона.  Сэр
Генри стоял около двери и смотрел им вслед.
   - Прелестная ночь! - сказал он обернувшись. Леди Эндкателл зевнула.
   -  Пора  ложиться,  дорогой,  -  заявила  она.  -  Нужно   как-нибудь
посмотреть  фильм  с  ее  участием.  Я  убедилась,  что  она  прекрасная
комедиантка.
   Мидж вышла вместе с Люси, пожелала ей спокойной ночи и спросила,  что
означают слова "прекрасная комедиантка".
   - А вы так не думаете, моя милая?
   - Вы считаете, Люси, что в "Голубятне" больше спичек, чем требуется?
   - Я в этом совершенно уверена, дорогая! Их там навалом. Но отдадим ей
должное - комедию она ломает великолепно!
   Гости прощались, обменивались пожеланиями спокойной ночи. Прежде  чем
уйти в спальню, сэр Генри позаботился о том, чтобы по  возвращении  Джон
нашел дверь открытой.
   Генриетта простилась с Гердой, сообщила, что падает от желания  спать
и, смеясь, добавила:
   - Обожаю наблюдать актрис в жизни - они удивительно красиво входят  и
выходят.
   ...Вероника быстро шла по узкой тропинке. Джон позади. Они  вышли  из
леса и оказались у бассейна. Невдалеке стоял маленький павильон,  где  в
ветреные дни Эндкателлы и их гости любили наслаждаться солнцем.
   Вероника остановилась  и  повернулась  к  Джону.  Указывая  рукой  на
бассейн, где плавали опавшие осенние листья, она сказала:
   - Не правда ли, Джон, это немного отличается от Средиземного моря?
   Он не ответил. Он знал теперь, чего ждал так долго. Только сейчас  он
осознал, что все эти пятнадцать лет Вероника жила в нем.  Голубое  южное
море, жара, легкий запах мимозы - все это она. Она  тайно  оставалась  в
его памяти... Ему было тогда двадцать четыре, и он был влюблен до потери
сознания. На сей раз он не убежит!
 
Глава IX 
 
   Джон вышел из леса на площадку, выложенную дерном, которая спускалась
к дому. При лунном свете он посмотрел на часы - три часа.  На  его  лице
появилось беспокойство. Джон вздохнул. Он больше не  мальчишка  двадцати
четырех лет, влюбленный в красивую девочку. Он - мужчина в расцвете сил,
который рассуждает трезво, здраво и ясно.
   Он сделал глупость, но не  жалеет  об  этом.  Сейчас  у  него  полный
контроль над собой, он ясно отдает себе отчет: в течение всех этих  лет,
сам того не ведая, он тащил на себе обузу,  которая  его  связывала.  Он
избавился от этого. Теперь он свободен!
   Да, он был свободен, он был самим  собой,  он  знал,  что  для  Джона
Кристоу, выдающегося специалиста с прекрасной практикой, Вероника нечего
не значит. Абсолютно ничего! Образ Вероники все эти годы преследовал его
потому,  что  он  не  мог  простить  себе  побег,  положивший  конец  их
отношениям. В этом для него было что-то  оскорбительное.  В  этот  вечер
Вероника вернулась, вернулась из мечты. Он не мог отказаться  от  мечты,
он ее принял... и освободился от нее навсегда. Он вернулся на землю.
   Уже  три  часа  утра.  Его  отсутствие  может  вызвать  нежелательные
кривотолки. Что подумает Герда?
   Что касается Генриетты, то это не  так  важно.  Она  все  поймет,  но
Герде, это он прекрасно понимал и чувствовал,  он  ничего  объяснить  не
способен. Риск никогда его не пугал. Он рисковал своими больными,  когда
впервые применял  новый  метод  лечения,  он  рисковал  деньгами,  когда
пускался в финансовые операции, но то был риск разумный,  обдуманный.  А
сегодня...
   Что подумала Герда, когда он ушел вслед за  торжествующей  Вероникой?
Имел  ли  он  вид  ослепленного,  околдованного   прелестным   созданием
мальчишки или мужчины, исполняющего простой долг вежливости? Джон  этого
не знал, и это его тревожило.  Неужели  безумие,  которое  он  совершил,
нарушит спокойный распорядок его жизни?
   Он с раздражением задавал себе эти вопросы, не находя ни утешения, ни
оправдания, даже если его поступок толковать как безумие.
   Дом спал спокойно. Не слишком ли спокойно?
   Когда он подходил, ему показалось, что он услышал, как тихо закрылась
дверь. Может быть, он ошибся? Может быть, кто-то за ним  следил?  Кто-то
мог ждать его у пруда и последовать  за  ним,  обогнав  другой  дорогой.
Действительно ли это был звук закрываемой двери?
   Он бросил быстрый взгляд на окна второго этажа.  Не  пошевелилась  ли
там занавеска, как будто бы кто-то только что выглянул в окно? Это  была
комната Генриетты. Его охватила тревога.
   - Нет, - прошептал он, - только не Генриетта! Я не хочу ее терять!
   Он подумал, не бросить ли горсть гравия в ее окно, позвать ее, тотчас
сказать ей все, что он только что узнал о себе самом, все  ей  раскрыть,
все объяснить... если она сама этого еще не знает.
   "Любовь моя, - сказал бы он ей.  -  Я  начинаю  новую  жизнь,  и  она
начинается для меня сегодня, сейчас. Все, что до сих пор мешало мне жить
по-настоящему, больше не существует. Вы были правы, когда  вы  спросили,
не убегу ли я. Все время, все эти годы я только это и делал. Я не  знал,
что это - сила или слабость, - бегство  от  Вероники.  Я  боялся  самого
себя, боялся жизни, боялся вас!"
   Сейчас он разбудит Генриетту, пригласит ее на  прогулку,  они  вместе
поднимутся на самую вершину холма и встретят там восход солнца!
   Он постарался взять  себя  в  руки.  Нельзя  же  окончательно  терять
голову. Этой ночью он уже наделал достаточно глупостей. Надо постараться
выпутаться хотя бы из этого. Не следует усложнять  в