ацию нужно делать немедленно, и сразу  забрал
ее в больницу... Si, si <Да, да (ит.).>, она  умерла  под  наркозом,  не
приходя в сознание.
   - Бьянка всегда была такой умницей, - всхлипнула мать. - Ужасно,  что
она умерла совсем молодой...
   "Она умерла молодой", - повторил про себя Пуаро.
   Вот что он должен  сказать  молодому  человеку,  который  открыл  ему
сердце:
   "Вашей ей не быть, друг мой. Она умерла молодой".
   Поиски окончились - здесь, где вырисовывался силуэт Падающей башни  и
первые весенние цветы, бледные  и  нежные,  возвещали  грядущее  буйство
жизни.
   Это ли пробуждение природы не дало ему смириться с неизбежностью? Или
было что-то еще? Что-то, тревожащее его подсознание - то ли слово, то ли
фраза, то ли имя... Не слишком ли все лежало на поверхности, не  слишком
ли все сходилось?
   Пуаро вздохнул...  Чтобы  исключить  всякие  сомнения,  ему  придется
предпринять еще одно путешествие, на этот раз в Вагре-лез-Альп.
 
8 
 
   Да, подумалось ему, воистину конец света.  Этот  снежный  уступ,  эти
редкие хижины и домики, в каждом из которых обреченное существо  борется
с незаметно подкрадывающейся смертью.
   Наконец-то он добрался до Катрины Самушенко. При виде ее запавших щек
с нездоровым  румянцем  и  исхудавших  рук,  беспомощно  покоившихся  на
одеяле, в нем шевельнулось воспоминание. Он не помнил ее имени, но видел
ее  танец.  Его  тогда  увлекла  и  околдовала  магия   ее   мастерства,
заставлявшая забыть обо всем на свете.
   Он вспомнил Михаила  Новгина,  Охотника,  его  прыжки  и  вращения  в
невообразимом  фантастическом  лесу,  созданном  Амброзом  Ванделом,   и
чудесную летящую Лань, вечно преследуемую и вечно желанную,  с  золотыми
рогами и мелькающими бронзовыми копытцами. Он вспомнил, как она  падала,
пораженная стрелой, и как ошеломленный  Новгин  стоял,  держа  на  руках
беспомощное тело...
   Катрина Самушенко смотрела на Пуаро с некоторым интересом.
   - Мы ведь с вами не знакомы? - спросила она. - Чего  же  вы  от  меня
хотите?
   - Прежде всего, сударыня, я  хочу  поблагодарить  вас,  -  поклонился
Пуаро, - поблагодарить за  ваш  необыкновенный  талант,  подаривший  мне
однажды волшебный вечер.
   Больная слабо улыбнулась.
   - Но я здесь не только за этим. Видите  ли,  мадам,  я  уже  довольно
давно ищу одну из ваших горничных - ту, которую звали Нитой.
   Она вскинула на него большие испуганные глаза.
   - И что же вам о ней известно?
   - Сейчас расскажу.
   Он поведал ей о том вечере, когда сломался его автомобиль, о том, как
Тед  Уильямсон,  стоя  перед  ним,  мял  в  руках  кепку  и,  запинаясь,
рассказывал про свою любовь и несчастную долю. Она внимательно слушала и
под конец тихо сказала:
   - Как трогательно, что... Очень трогательно...
   - Да, - кивнул Пуаро. - Поистине аркадская идиллия.
   Ч ;о вы, сударыня, можете мне рассказать об этой девушке?
   - У меня была горничная, Хуанита, - вздохнула  Катрина  Самушенко,  -
прелестная, веселая, беспечная девушка. С ней случилось  то,  что  часто
случается с теми, кому боговолят боги: она умерла совсем молодой.
   Те же безысходные слова говорил себе и сам Пуаро.
   Теперь он услышал их вновь - и все-таки он решил не сдаваться.
   - Так она умерла? - переспросил он.
   - Умерла.
   - Кое-чего я все же не понимаю, - помолчав, сказал Пуаро. - Я спросил
сэра Джорджа Сэндерфилда об этой вашей горничной, и он  не  нашелся  что
сказать. С чего бы эго?
   На лице балерины отразилась легкая гадливость.
   - Он наверняка решил, что вы имели в виду Мари - девушку,  которую  я
взяла на место Хуаниты. Она, кажется, что-то о нем узнала и пыталась его
шантажировать.
   Надо сказать, она вообще мерзкая девица - вечно совала  нос  в  чужие
письма и запертые ящики стола.
   - Что ж, с этим все понятно, - пробормотал Пуаро.
   Помолчав, он продолжал с прежним упорством:
   - Фамилия Хуаниты была Валетта, и она умерла в Пизе, на  операционном
столе. Я ничего не путаю?
   Он заметил, что собеседница чуть-чуть помешкала, прежде  чем  кивнуть
головой.
   - Да, все верно...
   - Но есть еще один  нюанс,  -  задумчиво  протянул  Пуаро,  -  родные
называли ее не Хуанитой, а Бьянкой.
   - Хуанита, Бьянка - не все ли равно? - пожала худыми плечами Катрина.
- Думаю, настоящее ее имя было  Бьянка,  но  она  считала,  что  Хуанита
гораздо романтичнее.
   -  Надо  же?  -  отозвался  Пуаро  и,  помолчав,  интригующим   тоном
продолжил:
   - А вот у меня есть всему этому иное объяснение.
   - Какое же?
   - У девушки, которую  полюбил  Тед  Уильямсон,  -  наклонился  вперед
Пуаро, - волосы были похожи на золотые крылья.
   Подавшись еще больше вперед,  он  дотронулся  до  волос  собеседницы,
вздымавшихся упругими волнами по обе стороны лица.
   - Золотые крылья или золотые рога? Все зависит от восприятия.  Кто-то
видит в вас дьявола, кто-то - ангела. Вы могли бы быть и тем, и  другим.
А может, это просто золотые рожки раненой лани?
   - Смертельно раненной лани... - прошептала Катрина, в ее голосе  была
абсолютная безнадежность.
   - С самого  начала  мне  что-то  не  давало  покоя  в  рассказе  Теда
Уильямсона. Что-то он мне напоминал, и это  что-то  были  вы..,  помните
танец в лесу, в образе прелестной лани с бронзовыми копытцами?.. Сказать
вам, мадемуазель, как все было? Я думаю, что однажды  вы  отправились  в
Грасслон без  горничной.  У  вас  ее  просто  не  было:  Бьянка  Валетта
вернулась домой, в Италию, а взять кого-нибудь на ее место вы просто  не
успели. Болезнь уже давала о себе знать,  и  когда  все  отправились  на
прогулку на реку, вы остались дома. В  дверь  позвонили,  вы  открыли  и
увидели... Сказать  вам,  кого  вы  увидели?  Юношу,  простодушного  как
ребенок и прекрасного как Аполлон! И вы придумали для него девушку  Ниту
- не Хуаниту, а.., хм... Инкогниту - и несколько часов бродили с ним  по
Аркадии...
   Последовала долгая пауза. Потом Катрина сказала  тихим,  надтреснутым
голосом:
   - По крайней мере, в одном я не покривила душой. У моей  истории  был
правдивый конец. Нита умрет молодой...
   - Ah non <О нет (фр.).>! - хлопнул ладонью по столу  Пуаро,  внезапно
став  практичным  и  жестким.  -  В  этом  нет  никакой  надобности,   -
безапелляционно заявил он. - Зачем вам  умирать?  Вы  должны,  как  все,
драться за жизнь.
   Она горько и безнадежно покачала головой.
   - Разве для меня это жизнь?
   - Это не жизнь на сцене, bien entendu <Разумеется  (фр.).>,  но  есть
ведь и другая жизнь! Скажите честно, мадемуазель, ваш отец действительно
был великим князем, или графом, или хотя бы генералом?
   Катрина неожиданно расхохоталась.
   - Он был водителем грузовика в Ленинграде, - сказала она.
   - Чудесно! Почему бы вам в таком случае не  стать  женой  механика  в
английской деревушке? Не завести детей, прекрасных как боги и, чем  черт
не шутит, талантливых как вы?
   У Катрины перехватило дыхание:
   - Что за нелепая идея!
   - Пусть так, - с глубочайшим самодовольством произнес Пуаро, -  но  я
думаю, что она осуществится!
 



ЭРИМАНФСКИЙ ВЕПРЬ 
 
Агата КРИСТИ 
 
 
 
 
 
ONLINE БИБЛИОТЕКА  
 
http://www.bestlibrary.ru 
 
1 
 
   Раз уж так получилось,  что  третий  подвиг  привел  Эркюля  Пуаро  в
Швейцарию, он решил воспользоваться случаем и  немного  попутешествовать
по стране.
   Он прекрасно провел пару дней в Шамони, пару дней в Монтре, а  оттуда
направился в Альдерматт,  куда  друзья  ему  настоятельно  рекомендовали
съездить.
   Альдерматт, однако, произвел на него удручающее впечатление. При виде
этого местечка на  краю  долины,  окруженной  со  всех  сторон  снежными
вершинами, Пуаро вдруг почувствовал, что ему трудно дышать.
   - Нет, здесь я не останусь, - сказал  он  себе  и  в  ту  же  секунду
заметил фуникулер. - Надо же, как вовремя!
   Фуникулер, как он выяснил, останавливался сначала в Лез Авин, потом в
Коруше и, наконец, в Роше Неж, на высоте трех тысяч метров  над  уровнем
моря.
   Так высоко Пуаро подниматься не  собирался.  Он  решил,  что  с  него
вполне хватит Лез Авин.
   Но, как известно, человек предполагает... Фуникулер  уже  двинулся  в
путь, когда к Пуаро подошел кондуктор.
   Проверив и пробив устрашающего вида компостером билет, он с  поклоном
вернул его - и незаметно сунул в руку Пуаро смятый листок бумаги.
   Пуаро слегка приподнял брови. Чуть погодя он  расправил  листок.  Это
оказалась торопливо нацарапанная карандашом записка.
 
   "Ваши усы, - гласила она, - не спутаешь ни с  чем!  Приветствую  вас,
дорогой коллега. Вы могли бы оказать мне огромную услугу.  Вы,  конечно,
читали о  деле  Салле?  Его  убийца,  Марраско,  по  агентурным  данным,
встречается с некоторыми из членов своей банды, и  не  где-нибудь,  а  в
Роше Неж! Конечно, это смахивает на бред, но  источники  у  меня  вполне
надежные - сами знаете, осведомители всегда найдутся.  Так  что  держите
ухо востро, друг  мой.  Свяжитесь  на  месте  с  инспектором  Друэ.  Он,
конечно,  полицейский  что  надо,  но  до  вас  ему   далеко.   Марраско
обязательно нужно взять, и взять живым. Это не человек, а  просто  дикий
кабан,  один  из  самых  безжалостных  убийц  на  свете.  Я  не  рискнул
поговорить с вами в Альдерматте, - за мной могли следить,  а  вам  будет
проще действовать, если  вас  будут  считать  обычным  туристом.  Доброй
охоты!
   Ваш старый друг Лемантей".
 
   Пуаро задумчиво погладил усы. Да, не признать их было невозможно.  Ну
и ну! Он читал в газетах подробные отчеты о l'affaire Salley <Дело Саллс
(фр.).>  -  хладнокровном  убийстве  крупного  парижского  букмекера.  А
совершил его Марраско, член одной из самых "видных" банд,  мошенничавших
на скачках. Его подозревали и в ряде других убийств, но только  на  этот
раз вина была полностью доказана. Ему удалось бежать, скорее  всего,  за
границу, и теперь по всей Европе его искала полиция.
   Так, значит, Марраско назначил встречу в Роше Неж...
   Пуаро недоуменно покачал головой. Роше  Неж  находился  выше  границы
вечных снегов, на нависшем над долиной  длинном  и  узком  уступе.  Там,
конечно, имелась гостиница, но с внешним миром она была  связана  только
фуникулером. Гостиница открывалась  в  июне,  но  обычно  мало  кто  там
появлялся раньше июля или даже августа.
   Весьма неподходящее место для сходки  преступников,  самая  настоящая
ловушка.
   И тем не менее, раз Лемантей  считал,  что  его  сведения  надежны...
Пуаро с уважением относился к комиссару швейцарской полиции, человеку на
редкость умному и не бросающему слов на ветер.
   Значит, у Марраско были причины забраться сюда,  подальше  от  всякой
цивилизации.
   Пуаро вздохнул. Погоня за бывалым убийцей не слишком вязалась  с  его
представлениями о приятном отдыхе. И вообще, он привык работать головой,
сидя в уютном кресле, а не выслеживать в горах всяких свирепых тварей...
   Дикий кабан - вспомнились ему слова Лемантея.
   Странное совпадение...
   - Четвертый  подвиг  Геракла,  -  пробормотал  он  себе  под  нос.  -
Эримантский вепрь...
   Стараясь не привлечь  к  себе  внимания,  он  стал  приглядываться  к
пассажирам.
   Сидевший напротив  него  турист  явно  прибыл  из  Америки.  Открытая
доброжелательность, поистине  детский  восторг  в  глазах  и  объемистый
путеводитель  -  все   выдавало   в   нем   американца   из   маленького
провинциального городка, впервые попавшего в Европу. Судя  по  выражению
лица,  прикинул  Пуаро,  скоро  он  не  выдержит  гнетущего  молчания  и
постарается завязать разговор.
   Через проход сидел высокий седовласый  господин  с  орлиным  носом  и
читал книгу на  немецком  языке.  У  него  были  сильные  гибкие  пальцы
музыканта или хирурга.
   Подальше от Пуаро расположилась троица кривоногих  молодчиков  одного
пошиба, явных лошадников.  Они  резались  в  карты.  Видимо,  скоро  они
соблазнят кого-нибудь  из  попутчиков  составить  им  компанию.  Сначала
бедняге будет везти, но очень скоро везение прекратится.
   Мошенники как мошенники. Их "коллег" можно встретить в поезде, едущем
к месту скачек, или на второразрядном пассажирском пароходе, но.., никак
не в полупустом вагончике горного фуникулера.
   Еще в вагончике находилась смуглая и высокая женщина. Она была  очень
красива, но ее  выразительное  лицо  было  странно  застывшим.  Устремив
взгляд на  проплывавшую  внизу  долину,  она  ни  на  кого  не  обращала
внимания.
   Как и ожидал Пуаро, американец почти сразу начал беседу, сообщив, что
фамилия его Шварц и в Европе он впервые. Впечатлений  море,  заявил  он.
Шильонский замок - это нечто. Париж ему не понравился, непонятно, за что
его так расхваливают. Был он и в "Фоли Бержер", и в Лувре,  и  в  соборе
Парижской Богоматери. Только ни в одном из этих ресторанчиков и  кафешек
не умеют играть настоящий джаз. А  вот  Елисейские  поля  -  очень  даже
ничего. Особенно ему приглянулись фонтаны с подсветкой.
   Ни в Лез Авин, ни в Коруше никто не вышел. Все  направлялись  в  Роше
Неж.
   Мистер Шварц не замедлил объяснить, что его  туда  влекло.  Он,  мол,
всегда мечтал побывать среди заснеженных вершин. Три тысячи метров - это
здорово. На такой высоте, говорят, даже яйцо сварить невозможно.
   Не в меру общительный  мистер  Шварц  попытался  втянуть  в  разговор
седовласого аристократа, но тот холодно глянул на него поверх  пенсне  и
вновь погрузился в чтение.
   Тогда мистер Шварц предложил смуглой даме поменяться местами:  отсюда
вид лучше, пояснил он.
   Трудно сказать, поняла ли дама его специфический английский. Так  или
иначе, она покачала головой и еще плотнее запахнула меховой воротник.
   - Больно видеть, когда женщина путешествует одна, - прошептал на  ухо
Пуаро мистер Шварц. - Путешествующая женщина очень нуждается в опеке.
   Припомнив  некоторых  американок,  встреченных  им  в  Европе,  Пуаро
согласился.
   Мистер Шварц вздохнул. Все вокруг  были  такими  надменными.  Немного
дружелюбия никому бы не помешало...
 
2 
 
   В том, что в такой глуши, точнее сказать, на такой высоте постояльцев
встречал управляющий,  облаченный  в  безупречный  фрак  и  лакированные
ботинки, было что-то донельзя забавное.
   Правда, этот статный красавец был чрезвычайно сконфужен.
   Сезон  только  начался...  Горячей  воды  нет...  Да  и  с   холодной
перебои... Разумеется, он сделает все,  что  в  его  силах...  Людей  не
хватает... Он никак не рассчитывал на такой наплыв...
   Все это подавалось с профессиональной любезностью, и все же  у  Пуаро
возникло впечатление, что за  формальной  вежливостью  таилась  тревога.
Управляющий явно чувствовал себя не в своей  тарелке.  И  причиной  тому
было вовсе не отсутствие горячей воды...
   Обед подали в длинной зале, откуда открывался вид на  долину  глубоко
внизу. Единственный официант по имени Гюстав был  в  своем  деле  просто
виртуозом. Он сновал вдоль столов, давая советы  насчет  выбора  блюд  и
размахивая картой  вин.  Трое  лошадников  сидели  за  одним  столом  и,
похохатывая, громко болтали по-французски:
   - Старина Жозеф! А как насчет малышки Дениз, старина?  А  помнишь  ту
чертову клячу, что всех нас оставила на бобах в Отее?
   Их вполне искреннее веселье казалось здесь чудовищно неуместным.
   Красивая дама сидела одна за угловым столиком, по-прежнему ни на кого
не глядя.
   Позже, когда  Пуаро  уже  обосновался  в  гостиной,  к  нему  подошел
управляющий и завел доверительную беседу.
   Он надеется, что мосье не  будет  слишком  строг.  Сейчас  не  сезон.
Прежде сюда почти никто не приезжал раньше конца июля. Может быть, мосье
заметил эту даму? Вот она приезжает сюда каждый год, именно в это время.
Ее муж погиб три года назад при восхождении.  Для  нее  это  была  такая
драма, они были так преданы друг другу. Она  предпочитает  приезжать  до
начала сезона, видимо, чтобы было как можно  меньше  людей.  У  нее  это
что-то вроде паломничества. Пожилой джентльмен - знаменитый врач, доктор
Карл  Лютц  из  Вены.  Он,  по  его  словам,  намерен  здесь  хорошенько
отдохнуть.
   - Да, здесь спокойно, - согласился Пуаро.  -  A  ces  Messieurs  <Эти
господа (фр.)>? - указал он на троицу лошадников. -  Как  вы  полагаете,
они тоже ищут отдохновения?
   Управляющий пожал плечами, но глаза у него забегали.
   - Ох уж эти туристы, - уклончиво заметил он, - им все  время  подавай
что-нибудь новенькое... Высота - это само по себе уже новое ощущение.
   И притом не очень-то приятное ощущение, подумал про  себя  Пуаро.  Он
чувствовал, как сильно бьется его сердце. Ему тут же вспомнилась детская
песенка: "Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет".
   В гостиную вошел Шварц. Увидев Пуаро, он засиял и  двинулся  прямо  к
нему.
   - Я тут перекинулся парой слов с доктором Лютцем.
   Он немного кумекает по-английски. Его нацисты выслали  из  Австрии  -
потому что он еврей. Они там совсем с ума посходили! Он же  знаменитость
- заболевания, психоанализ и все прочее.
   Взгляд  его  упал  на  высокую   женщину,   не   сводившую   глаз   с
отстраненно-прекрасных гор. Шварц понизил голос. -Я узнал  у  официанта,
как ее зовут. Это мадам Грандье. У нее муж погиб во  время  восхождения,
поэтому она сюда и  приезжает.  Я  вот  думаю,  может,  нам  попробовать
расшевелить ее?
   - На вашем месте я бы не стал этого делать, - предупредил Пуаро.
   Увы, назойливое дружелюбие мистера Шварца явно искало выхода.
   Пуаро видел, как он пытался с  ней  познакомиться  и  как  резко  эти
попытки были отвергнуты. Их фигуры четко вырисовывались  на  фоне  окна.
Женщина  была  выше  Шварца.  Она  откинула  назад  голову,   глядя   на
непрошеного собеседника с холодной неприязнью.
   То, что она сказала, Пуаро не слышал, но Шварц вернулся назад  словно
побитый пес.
   - Ничего не вышло, - сообщил он с сожалением. - По-моему, раз уж  все
мы оказались здесь вместе, стоило бы и держаться соответственно. Все  мы
люди, так ведь, мистер... Подумать только, я даже имени вашего не знаю!
   - Моя фамилия Пуарье, - представился Пуаро и добавил:
   - Я торгую шелком в Лионе.
   - Вот  моя  карточка,  мосье  Пуарье.  Будете  в  Фаунтин  Спрингз  -
заходите, мы гостям всегда рады.
   Пуаро  принял  визитную  карточку,  похлопал  себя   по   карману   и
пробормотал:
   - Увы, я не взял с собой карточек...
   Перед сном Пуаро еще  раз  внимательно  перечитал  записку  Лемантея,
затем аккуратно убрал ее в бумажник, задумчиво пробормотав:
   - Любопытно...
 
3 
 
   Официант Гюстав принес Пуаро на завтрак кофе и пару булочек.
   - Мосье, надеюсь, понимает. - сказал он извиняющимся тоном, - что  на
такой высоте невозможно подать  по-настоящему  горячий  кофе?  Он,  увы,
слишком рано начинает кипеть.
   - Подобные  катаклизмы  следует  переносить  стоически,  -  отозвался
Пуаро.
   - Мосье - философ, - оценил его реплику Гюстав и направился к  двери,
но, вместо того чтобы уйти, выглянул наружу, закрыл дверь и  вернулся  к
изголовью кровати.
   - Мосье Эркюль Пуаро? Я инспектор Друэ, - представился он.
   - А, - кивнул Пуаро. - Я, собственно, так и думал.
   - Мосье Пуаро, - Друэ понизил голос, - тут такая история... Авария на
фуникулере.
   - Авария? - Пуаро сел на кровати. - Что за авария?
   - Пострадавших, к счастью, нет. Это произошло ночью. Возможно, чистая
случайность - сошла  небольшая  лавина.  Но  не  исключено,  что  кто-то
специально это устроил. Ремонт займет несколько дней, а пока мы отрезаны
от внешнего мира. Сейчас, когда снег еще очень глубок, на своих двоих  в
долину не спустишься.
   - Очень интересно, - промурлыкал Пуаро.
   -  Похоже,  у  комиссара  были  верные  сведения.  У  Марраско  здесь
назначена встреча, и он позаботился о том, чтобы им ничто не помешало.
   - Просто фантастика! - воскликнул Пуаро.
   - Согласен, - развел руками Друэ. - Здравого смысла тут ни на грош, и
тем  не  менее!  Марраско  вообще   большой   оригинал.   По-моему,   он
сумасшедший.
   - Безумец и убийца?
   - Личность