- Она поспешно вышла.
   Я подошел к окну, удивляясь, зачем  ей  понадобилось  объяснять  свое
присутствие в этой комнате. Тут я заметил то, что  мог  бы  вспомнить  и
раньше: окна  в  гостиной  не  поднимались,  а  отворялись  на  террасу.
Следовательно, звук, который я услышал, не был стуком опущенной рамы.
   Без определенной цели, а больше, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, я
старался отгадать, что это был за  звук.  Треск  углей  в  камине?  Нет,
непохоже. Резко задвинутый ящик бюро? Нет, не то.
   И тут мой взгляд упал  на  столик  со  стеклянной  крышкой:  если  не
ошибаюсь,  это  называется  витриной.  Я  подошел  к  столику   и   стал
рассматривать, что там лежало. Я увидел несколько серебряных  предметов,
детский  башмачок  Карла  Первого,  китайские  статуэтки  из  нефрита  и
разнообразные африканские диковинки. Мне захотелось поближе  рассмотреть
одну из нефритовых фигурок, я поднял крышку. Она выскользнула у меня  из
пальцев и упала. Я узнал стук, который услышал раньше. Чтобы убедиться в
этом, я несколько раз  поднял  и  опустил  крышку.  Потом  опять  открыл
витрину и стал рассматривать безделушки.  Когда  Флора  Экройд  вошла  в
комнату, я все еще стоял, наклонясь над столиком.
   Многие недолюбливают Флору, но все ею восхищаются. Со своими друзьями
она очаровательна. У нее светло-золотистые скандинавские  волосы,  глаза
синие-синие, как воды норвежского  фиорда,  ослепительно  белая  кожа  с
нежным румянцем, стройная мальчишеская  фигура,  прямые  плечи  и  узкие
бедра. Усталому медику приятно встречаться с таким воплощением здоровья.
   Безыскусственная  английская  девушка.  А  мое  мнение  хотя  оно   и
старомодно, что найти что-нибудь лучше - трудно.
   Флора  присоединилась  ко  мне  и  немедленно  выразила   еретические
сомнения в подлинности башмачка.
   - К тому же, по-моему, - продолжала она, - крайне глупо  ценить  вещи
за то, что они кому-то принадлежали.  Вот  перо,  которым  Джордж  Элиот
написала "Мельницу на Флоссе",  ведь  это  просто  перо.  Если  вам  так
интересна Джордж Элиот, не лучше ли купить дешевое издание "Мельницы  на
Флоссе" и перечитать эту книгу?
   - А вы, мисс Флора, наверное, не читаете подобного старья?
   - Ошибаетесь, доктор.  Я  люблю  "Мельницу  на  Флоссе".Приятно  было
услышать это: меня просто пугает, что читают современные девушки, да еще
делают вид, будто получают удовольствие.
   - Вы не поздравляете меня, доктор? - продолжала Флора.
   - Или вы не слышали? - Она показала на свою левую  руку.  На  среднем
пальце блестело изящное кольцо с жемчужиной.
   - Я выхожу замуж за Ральфа. Дядя очень доволен - я остаюсь в семье!
   Я взял ее за обе руки.
   - Моя дорогая, - сказал я, - надеюсь, вы будете счастливы.
   - Мы  помолвлены  уже  месяц,  -  спокойно  продолжала  Флора,  -  но
объявлено это было только вчера. Дядя собирается отдать нам Кросс-Стоун,
и мы будем там пытаться вести хозяйство. Но на деле, конечно,  всю  зиму
будем охотиться, сезон проводить в Лондоне, а летом - путешествовать  на
яхте. Я люблю море. И конечно, я буду примерной прихожанкой...
   В эту минуту вошла миссис Экройд с многословными извинениями.  Стыдно
признаться, но я не выношу миссис Экройд. Это сплошные цепочки,  зубы  и
кости. Крайне неприятная дама. У нее маленькие бесцветные глазки, и, как
бы ни были  слащавы  ее  слова,  глазки  сохраняют  хитрое,  расчетливое
выражение.
   Я подошел к ней, оставив Флору у окна. Миссис  Экройд  протянула  мне
для пожатия комплект костлявых пальцев и колец и начала болтать.  Слышал
ли я о помолвке Флоры? Так удачно для всех. Милые птенчики  влюбились  с
первого взгляда. Такая пара! Он такой черный, а она такая светлая!
   - Ах, дорогой доктор, какая это радость для  материнского  сердца!  -
Миссис Экройд вздохнула от всего материнского сердца, буравя меня своими
глазками.
   - Я подумала... Вы такой давнишний друг нашего дорогого  Роджера.  Мы
знаем, как он доверяет вашему мнению. Мне так трудно... Все эти  скучные
дела - деньги, приданое... Я убеждена, что Роджер собирается дать  Флоре
приданое, но вы знаете, каков он в денежных делах  -  большой  оригинал,
как, впрочем, все капитаны индустрии. Вот я и подумала - не могли бы  вы
позондировать его на этот счет. Флора и я  считаем  вас  старым  другом,
хотя и знакомы с вами всего два года.
   Появление нового лица укротило поток красноречия миссис Экройд,  чему
я был очень рад. Я не люблю вмешиваться в чужие дела, и у меня  не  было
ни малейшего желания говорить с Экройдом о приданом Флоры.
   - Вы знакомы с майором Блентом, доктор?
   Блента знают многие - хотя бы  как  охотника  за  крупной  дичью;  он
настрелял  ее  по  всяким  богом  забытым  местам  какое-то  неслыханное
количество. Его дружба  с  Экройдом  всегда  меня  удивляла  -  так  они
непохожи. Гектор Блент лет на пять моложе Экройда. Подружились они еще в
юности, и, хотя пути их разошлись, дружба эта  сохранилась.  Раз  в  два
года Блент проводит неделю в "Папоротниках".Шаги Блента, который вошел в
гостиную, звучали, как всегда, мягко и вместе с тем четко. Он - среднего
роста, плотного телосложения. Лицо у него  медно-красное  и  удивительно
непроницаемое.  Выражение  глаз  такое,  словно  он   наблюдает   нечто,
происходящее за тысячи километров отсюда. Говорит он мало,  отрывисто  и
неохотно.
   - Здравствуйте, Шеппард, - сказал он  и  устремил  свой  взор  поверх
наших голов в Тимбукту.
   -  Майор,  -  сказала  Флора,  -  объясните  мне,  что  означают  эти
африканские штучки. Вы, наверное, знаете.
   Говорят, Гектор Блент - женоненавистник, однако к  Флоре  он  подошел
весьма поспешно. Они наклонились над витриной.
   Я испугался, что миссис Экройд  опять  заведет  речь  о  приданом,  и
поспешил пересказать содержание статьи о сладком  горошке  во  вчерашней
"Дейли майл". Миссис Экройд плохо разбирается в огородных культурах,  но
она из тех женщин, которые никогда не говорят "не  знаю",  и  мы  смогли
поддерживать разговор до появления Экройда и его секретаря. И тут Паркер
доложил, что обед подан.
   Проходил обед невесело. Экройд был явно озабочен, почти ничего не ел.
Блент, как обычно, молчал, только Реймонд, я и  миссис  Экройд  пытались
вести беседу. Как только обед подошел к концу, Экройд взял меня под руку
и повел к себе в кабинет.
   - Сейчас подадут  кофе,  -  сказал  он,  -  и  нас  больше  не  будут
тревожить, я предупредил Реймонда, чтобы нам не мешали.
   Я внимательно, хотя и украдкой, поглядел на него. Он, несомненно, был
сильно взволнован. Нетерпеливо расхаживал по кабинету,  а  когда  Паркер
внес кофе, сел в кресло перед камином.
   Этот кабинет очень уютен: книжные шкафы по стенам, большие, обтянутые
кожей кресла, письменный стол  у  окна  с  аккуратными  стопками  бумаг,
круглый столик с журналами и газетами.
   - У меня опять боли после еды, - заметил Экройд, беря чашку.
   - Дайте-ка мне еще ваших таблеток.
   Мне показалось, что он хочет, чтобы наш разговор сочли медицинским, и
я ответил ему в тон:
   - Я этого боялся и захватил их с собой.
   Когда дворецкий вышел, я  хотел  было  снова  заговорить,  но  Экройд
поднял руку:
   - Погодите, разве вы не видите, в каком я состоянии? Это я  видел.  И
был встревожен, словно что-то предчувствуя. Помолчав, Экройд сказал:
   - Проверьте, пожалуйста, закрыто ли  окно?  Удивляясь,  я  подошел  к
окну. Тяжелые бархатные занавеси были спущены, но верхняя рама поднята.
   - Готово, - сказал я, выходя из-за занавесок.
   - Вы задвинули шпингалеты?
   - Конечно. Но что с вами, Экройд?
   - Я в ужасном состоянии, - ответил Экройд после минутного молчания.
   - Бросьте эти чертовы таблетки! Я о них заговорил только для Паркера.
Слуги так дьявольски любопытны.  Сядьте  здесь.  Но  прежде  посмотрите,
дверь закрыта?
   Да. Нас никто не может услышать. Успокойтесь же.
   Шеппард, никто не знает,  что  я  перенес  за  последние  сутки.  Все
рушится вокруг меня. Это дело с Ральфом - последняя капля. Но об этом мы
пока говорить не будем. О другом... о другом!.. Я не знаю, что делать, а
решать надо быстро.
   Да что случилось?
   Экройд молчал. Казалось, ему трудно начать. Но, когда  он  заговорил,
его слова были для меня полной неожиданностью - меньше всего мог я ждать
этого.
   - Шеппард, вы лечили Эшли Феррара? - Да.
   - Вы не подозревали... вам не приходило в голову...  что...  что  его
отравили?
   Я молчал, потом решился: Роджер Экройд - не Каролина.
   - Признаюсь вам, - сказал я, - сначала я  ничего  не  подозревал,  но
потом... пустая болтовня моей сестры навела меня на эту мысль. С тех пор
я не могу от нее избавиться. Но основания для таких  подозрений  у  меня
нет.
   - Его отравили, - сказал Экройд глухо.
   - Кто? - резко спросил я.
   - Его жена.
   - Откуда вы это знаете?
   - Она сама призналась мне.
   - Когда?
   - Вчера! Боже мой, вчера! Как будто десять лет прошло! Вы  понимаете,
Шеппард, все это должно остаться между нами. Мне нужен ваш совет,  я  не
знаю, что мне делать.
   - Вы можете рассказать мне все? - спросил я.
   - Как, когда миссис Феррар покаялась вам? Я ничего не могу понять.
   - Дело обстояло так. Три месяца тому назад  я  просил  миссис  Феррар
стать моей женой. Она отказала мне. Потом я снова сделал ей предложение,
и она согласилась, но запретила  мне  объявлять  об  этом  до  конца  ее
траура. Вчера я зашел к ней: срок траура уже истек, и  ничто  не  мешало
нам объявить о нашей помолвке. Я и раньше замечал, что последние дни она
была какая-то странная. А тут вдруг без малейшего повода  в  ней  словно
надломилось что-то, и она... она рассказала мне все. Как она  ненавидела
это животное - своего мужа, как она полюбила меня и...  и  то,  что  она
сделала. Яд! Мой бог, преднамеренное убийство!
   Ужас и отвращение были написаны на его лице. Вероятно, то же прочла и
миссис Феррар. Экройд не из тех влюбленных, которые готовы простить  все
во имя любви.  Он  в  основе  своей  добропорядочный  обыватель,  и  это
признание должно было безнадежно оттолкнуть его.
   - Да, - продолжал он тихим, монотонным голосом, - она  призналась  во
всем. И оказывается,  кто-то  знал  об  этом  шантажировал  ее,  вымогал
крупные суммы. Это чуть не свело ее с ума.
   - Кто же это?
   Вдруг перед моими глазами возникли склоненные  друг  к  другу  головы
миссис Феррар и Ральфа Пейтена. Мне  на  секунду  стало  нехорошо.  Если
предположить!.. Но, нет, невозможно. Я вспомнил  открытое  лицо  Ральфа,
его дружеское рукопожатие сегодня утром. Нелепость!
   - Она не назвала его имени, - медленно проговорил Экройд.
   - Она даже не сказала, что это мужчина. Но, конечно...
   - Конечно, - согласился я.
   - Но вы никого не заподозрили?
   Экройд не отвечал, - он со стоном уронил голову на руки.
   - Не может быть, - наконец сказал он.
   - Безумие - предполагать подобное. Даже вам  я  не  признаюсь,  какое
дикое подозрение мелькнуло у меня. Но одно  я  вам  все-таки  скажу:  ее
слова заставили меня предположить, что это кто-то  из  моих  домашних...
Нет, невозможно! Очевидно, я не так ее понял.
   - Что же вы сказали ей?
   - Что я мог сказать? Она, разумеется, увидела,  какой  это  для  меня
удар. И ведь ее признание  сделало  меня  сообщником  преступления!  Она
поняла все это быстрее, чем я сам. Она попросила у меня  сутки  срока  и
заставила дать слово, что пока я ничего предпринимать не буду. И наотрез
отказалась назвать мне имя шантажиста. Она,  вероятно,  боялась,  что  я
отправлюсь прямо к нему и превращу его в котлету,  а  тогда  все  выйдет
наружу. Она сказала, что до истечения суток я узнаю, какое  решение  она
приняла. Боже мой! Клянусь вам, Шеппард, мне и в  голову  не  приходило,
что она задумала. Самоубийство! И по моей вине!
   - Нет, нет. Вы преувеличиваете. Не вы виновны в ее смерти.
   - Вопрос, в том, что мне делать? Бедняжка умерла. Нужно  ли  ворошить
прошлое?
   - Я склонен согласиться с вами.
   - Но есть и другое. Как мне добраться до негодяя, который довел ее до
гибели?  Он  знал  о  ее  преступлении  и  жирел  на  нем,  как  гнусный
стервятник. Она заплатила страшной ценой, а он останется безнаказанным?
   Понимаю, - медленно сказал я.
   - Вы хотите найти его и покарать. Но  тогда  придется  примириться  с
гласностью.
   - Да. Я думал и об этом. И никак не могу решиться.
   - Я согласен с вами, что негодяй  должен  быть  наказан,  но  следует
взвесить и все последствия.
   Экройд вскочил и забегал по комнате. Потом снова сел.
   - Послушайте, Шеппард. Остановимся пока на этом. Если она не выскажет
своего желания, пусть все останется как есть.
   - То есть как это? - спросил я с изумлением.
   - У меня  глубокое  убеждение,  что  она  должна  была  оставить  мне
прощальное слово. Это бездоказательно, но я верю.
   - Она вам ничего не написала? - спросил я.
   - Я убежден, что написала, Шеппард! И более того,  я  чувствую,  что,
добровольно выбрав смерть, она желала, чтобы все открылось: она  жаждала
хоть из гроба  отомстить  этому  человеку.  Я  верю,  что,  если  бы  мы
увиделись еще раз, она бы назвала мне его имя и попросила  сквитаться  с
ним. Вы согласны со мной?
   - Да, в некотором отношении. Если, как вы  выразились,  она  выскажет
свое желание...
   Я замолчал: дверь бесшумно отворилась, Паркер внес на подносе письма.
   - Вечерняя почта, сэр, - сказал он, подавая поднос Экройду.
   Он собрал кофейные чашки и так  же  бесшумно  вышел.  Я  поглядел  на
Экройда. Он сидел неподвижно, уставившись на  длинный  голубой  конверт.
Остальные письма рассыпались по полу.
   - Ее почерк, - шепнул он.
   - Она опустила это письмо вчера вечером, перед тем как... как...
   - Он разорвал конверт, затем резко обернулся ко мне:
   - Вы уверены, что заперли окно?
   - Конечно, - удивленно ответил я.
   - А что?
   - Весь вечер у меня ощущение, что за мной кто-то следит... Что это?
   Мы оба быстро обернулись. Нам  показалось,  что  дверь  скрипнула.  Я
подошел и распахнул ее. За дверью никого не было.
   - Нервы... - пробормотал Экройд.
   - Он развернул письмо и начал негромко читать вслух:
   - "Мой дорогой, мой любимый Роджер! Жизнь  за  жизнь.  Я  понимаю.  Я
прочла это сегодня на  твоем  лице.  И  вот  -  я  выбираю  единственный
открытый для меня путь. Тебе же я  завещаю  покарать  человека,  который
превратил мою жизнь в ад. Я отказалась назвать тебе это  имя,  я  сделаю
это сейчас. У меня нет ни детей, ни близких, так что не бойся гласности.
Если можешь, Роджер, мой дорогой, мой любимый, прости меня за то, что  я
собиралась  обмануть  тебя  -   ведь   когда   настало   время,   я   не
смогла..."Экройд собирался перевернуть листок и остановился.
   - Шеппард, простите меня, но я должен прочитать это  письмо  один,  -
глухо сказал он.
   - Оно написано мне, и только мне.
   - Он снова вложил письмо в конверт.
   - Потом, когда я буду один...
   - Нет! - импульсивно вскричал я.
   - Прочтите его теперь.
   Экройд удивленно посмотрел на меня.
   - Простите, - поправился я, покраснев.
   - Я не хотел сказать - вслух. Просто прочтите его, пока я еще  здесь,
я подожду.
   Но Экройд покачал головой:
   - Нет, потом.
   Однако, сам не понимая почему, я продолжал настаивать:
   - Прочтите хотя бы его имя.
   Экройд по натуре упрям. Чем больше его уговариваешь, тем  сильнее  он
упирается. Все мои уговоры не привели ни к чему.
   Было без двадцати минут девять, когда Паркер принес письма. И когда я
ушел  от  Экройда  без  десяти  девять,  письмо   все   еще   оставалось
непрочитанным. У двери меня охватило сомнение, и я оглянулся - все ли  я
сделал, что смог? Нет, кажется, все. Покачав головой, я вышел, притворив
за собой дверь.
   Я вздрогнул от неожиданности, заметив Паркера.  Он  смутился,  и  мне
пришло в голову, что он подслушивал у дверей.  Жирное,  елейное  лицо  и
явно подленькие глазки.
   - Мистер Экройд просил меня передать вам, чтобы его ни в коем  случае
не беспокоили, - холодно сказал я.
   - Слушаю,  сэр...  Мне...  мне  показалось,  что  звонили.  Это  была
настолько явная ложь, что я не стал  ничего  отвечать.  Паркер  проводил
меня до передней и подал мне пальто. Я вышел в ночь.  Луна  зашла,  было
темно и тихо. Когда я  миновал  сторожку,  часы  на  деревенской  церкви
пробили девять. Я свернул налево  к  деревне  и  чуть  не  столкнулся  с
человеком, шагавшим мне навстречу.
   - В "Папоротники" сюда, мистер? - спросил незнакомец.
   Я взглянул на него. Воротник поднят, шляпа нахлобучена на глаза. Лица
почти не было видно,  но  все  же  оно  показалось  мне  молодым.  Голос
хриплый, простонародный.
   - Вот ворота парка, - сказал я.
   - Спасибо, мистер, - ответил он и, после  паузы,  добавил,  что  было
совершенно излишне:
   - Я тут впервой.
   Он прошел в ворота, а я поглядел ему вслед. Странно: голос  показался
мне знакомым, но я не мог припомнить, где я  его  слышал.  Через  десять
минут я уже был  дома.  Каролина  сгорала  от  любопытства  -  почему  я
вернулся так рано, - и мне  пришлось  несколько  уклониться  от  истины,
описывая вечер. У меня осталось неприятное ощущение, что  она,  несмотря
на мои уклончивые ответы, о чем-то догадывается.
   В  десять  часов  я  зевнул  и  предложил  ложиться  спать.  Каролина
согласилась. Была пятница,  а  по  пятницам  я  завожу  часы,  что  я  и
проделал, пока Каролина проверяла, заперты ли двери.
   В четверть одиннадцатого, когда я поднимался в  спальню,  в  приемной
зазвонил телефон. Я сбежал вниз и взял трубку.
   - Что? - сказал я.
   - Что!  Конечно,  сейчас  иду!  -  Я  кинулся  наверх,  схватил  свой
чемоданчик, уложил в него  еще  бинтов.  Звонил  Паркер,  -  закричал  я
Каролине, - из "Папоротников"! Там только  что  обнаружили,  что  Роджер
Экройд убит.
 
5. Убийство 
 
   Я мгновенно вывел автомобиль из гаража и  помчался  в  "Папоротники".
Выскочил из машины и позвонил. Никто не отворял,  и  я  позвонил  снова.
Звякнула цепочка, на пороге, как всегда невозмутимый,  стоял  Паркер.  Я
оттолкнул его и вошел в холл.
   - Где он? - резко спросил я.
   - Прошу прощения, сэр?
   - Ваш хозяин. Мистер Экройд. Что вы так стоите? Вы сообщили полиции?
   - Полиции, сэр? Вы сказали - полиции? - Паркер поглядел на  меня  как
на сумасшедшего.
   - Что с вами, Паркер? Если, как вы сообщили, ваш хозяин убит...
   Паркер вытаращил глаза:
   - Убит? Хозяин? Что вы такое говорите, сэр?
   Тут уж я, в свою очередь, уставился на него.
   - Вы же позвонили мне пять минут назад и сказали, что мистера Экройда
нашли убитым!
   - Я, сэр? Что вы! Разве такое может прийти в голову!
   - Вы хотите сказать, что все это - глупая шутка?
   С мистером Экройдом ничего не случилось?
   - Простите, сэр. Но тот, кто звонил вам, называл мое имя?
   - Вот слово в слово, что  мне  было  сказано:  "Это  доктор  Шеппард?
Говорит  Паркер,  дворецкий  из  "Папоротников".  Будьте   добры,   сэр,
приезжайте поскорее. Мистера Экройда убили".Мы с Паркером тупо  смотрели
друг на друга.
   - Дурная шутка, сэр, - сказал он наконец возмущенно.
   - Повернется же язык сказать такое!
   - Где мистер Экройд? - спросил я вдруг.
   - Все еще в кабинете, сэр. Дамы уже легли, а  майор  Блент  и  мистер
Реймонд в бильярдной.
   - Я все-таки загляну к нему. Я знаю,  что  он  не  хотел,  чтобы  его
беспокоили, но эта  странная  выходка  меня  волнует.  Мне  бы  хотелось
убедиться, что с ним ничего не случилось.
   - Понимаю, сэр. Меня это тоже беспокоит. Вы разрешите дойти с вами до
дверей кабинета, сэр?
   - Конечно, - сказал я.
   - Идемте.
   Мы прошли направо, вошли в небольшой коридорчик, где была лестница  в
спальню Экройда, и я постучал  в  дверь  кабинета.  Никакого  ответа.  Я
повернул ручку, но дверь была заперта.
   - Позвольте мне, сэр, - сказал Паркер и очень ловко, для человека его
возраста и  сложения,  опустился  на  одно  колено  и  припал  глазом  к
скважине.
   - Ключ в замке, сэр, - ска