д, по-моему, это касается только отца, а  уж  никак  не
тебя. Если он готов простить и забыть...
   - Я готов, - вмешался Симеон. - В конце концов, Гарри - мой сын.
   - Да, но он так с тобой поступил, папа.
   - Гарри останется здесь, - сказал Симеон. - Я хочу этого.  -  Он  ласково
положил руку на плечо Гарри. - Я его очень люблю.
   Альфред встал и вышел из комнаты. Лицо  у  него  было  мертвенно-бледным.
Гарри тоже встал и, посмеиваясь, вышел следом.
   Симеон ухмыльнулся. Потом, вздрогнув, огляделся.
   - Кто там? А, это ты, Хорбери.  Да  что  ты  все  время  крадешься,  черт
побери!
   - Прошу прощения, сэр.
   - Ладно. Послушай, у меня есть для  тебя  несколько  поручений.  Я  хочу,
чтобы все, кто есть в доме, после ленча поднялись сюда, все до единого.
   - Хорошо, сэр.
   - И еще. Когда они соберутся, ты тоже придешь сюда. А пока будешь идти по
коридору, крикни что-нибудь, так чтобы я услышал. Что угодно, мне все равно.
Понятно?
   - Да, сэр.
   Хорбери спустился вниз.
   - Если хотите знать мое мнение,  -  обратился  он  к  Тресилиану,  -  нам
предстоит очень веселое Рождество!
   - Что вы имеете в виду? - встрепенулся Тресилиан.
   - Поживем - увидим, мистер Тресилиан. Сегодня сочельник, но я  что-то  не
заметил в доме предпраздничного настроения!

2

   Они гурьбой  вошли  и  остановились  в  дверях.  Симеон  разговаривал  по
телефону Он махнул им рукой.
   - Садитесь все. Одну минуту.
   И продолжил свой разговор по телефону:
   - "Чарлтон, Ходжкинс и  Брейс"?  Это  вы,  Чарлтон?  Говорит  Симеон  Ли.
Правда?.. Да... Нет, я хочу, чтобы вы составили для меня новое  завещание...
Да, уже прошло немало времени с  тех  пор,  как  было  сделано  последнее...
Обстоятельства изменились... Нет, нет,  никакой  спешки.  Я  вовсе  не  хочу
портить вам Рождество. Скажем,  в  День  подарков  или  на  следующий  день.
Приезжайте, мы все с вами обговорим. Когда? Меня это  вполне  устраивает.  Я
пока умирать не собираюсь.
   Он положил трубку и медленным взглядом обвел всех восьмерых членов семьи.
   - Что-то у вас больно мрачный вид, - хмыкнул он. - Что случилось?
   - Ты послал за нами... - заговорил Альфред.
   - Извините... Ничего из ряда вон выходящего...  Вы  что,  решили,  что  я
приглашаю вас на семейный совет? Нет, не сегодня. Сегодня я порядком  устал.
И после обеда вам незачем ко мне заходить. Я  сразу  лягу  спать.  Хочу  как
следует отдохнуть перед Рождеством. - Он ухмыльнулся.
   - Конечно... Конечно... - поспешил согласиться Джордж.
   - Великий это праздник - Рождество! -  продолжал  Симеон.  -  Содействует
укреплению семейных уз. А ты  что  думаешь  по  этому  поводу,  дорогая  моя
Магдалина?
   Магдалина Ли вскочила. Она открыла свой маленький ротик, но тотчас же его
закрыла.
   - Да... О да! - испуганно пролепетала она.
   - Насколько я помню, ты жила вместе с этим отставным морским  офицером...
- Сделав паузу, он уточнил:
   - своим отцом, поэтому не думаю, что для тебя  Рождество  многое  значит.
Чтобы осознать смысл этого праздника, нужна большая семья!
   - Вероятно, вы правы.
   Взгляд Симеона скользнул мимо нее.
   - Не хотелось бы в канун праздника портить тебе  настроение,  но,  видишь
ли, Джордж, мне, видимо, скорее всего  придется  урезать  сумму,  которую  я
выделяю на твое содержание. В  ближайшем  будущем  мои  собственные  расходы
несколько увеличатся.
   Джордж стал красным как рак.
   - Послушай, отец, ты не имеешь права этого делать!
   - Не имею права? - тихо переспросил Симеон.
   - У меня и так очень большие расходы. Очень большие! Порой  я  просто  не
знаю, как свести концы с концами. Приходится буквально на всем экономить...
   - Пусть твоя жена проявит фантазию, - заметил Симеон. - У  женщин  голова
устроена неплохо, они умеют экономить на таких вещах, о  которых  ни  одному
мужчине не додуматься. Расторопные женщины, между  прочим,  сами  шьют  себе
платья.  Моя  жена,  помню,  очень  ловко  управлялась  с  иголкой.   Редких
добродетелей  была  женщина,  все  делала  ловко,  только  вот  нудной  была
невыносимо...
   Дэвид, не выдержав, вскочил.
   - Ты лучше сядь, сынок, не то ненароком что-нибудь опрокинешь... - сказал
Симеон.
   - Моя мать... - заговорил было Дэвид.
   - У твоей матери были куриные  мозги!  -  рассердился  Симеон.  -  И  мне
кажется, вы все пошли в нее. - Внезапно  он  выпрямился.  На  щеках  у  него
зарделись красные пятна. Голос стал визгливым. - Вы не стоите  и  пенни,  ни
один из вас! И вы все мне осточертели! Вы не мужчины! Вы  маменькины  сынки!
Мямли! Пилар стоит двух таких слюнтяев, как вы! Клянусь небом, что где-то  в
дальних краях у меня есть сын,  который  куда  лучше  любого  из  вас,  моих
законных!
   - Уймись, отец! - крикнул Гарри. Он тоже  вскочил,  и  лицо  его,  обычно
добродушное, сделалось мрачным.
   - То же самое относится и к тебе! - набросился на него Симеон. - Чему  ты
в этой жизни научился? Клянчил деньги, забрасывал меня телеграммами со  всех
концов земли! Мне тошно смотреть на вас! Вон отсюда! -  И,  тяжело  переведя
дух, он откинулся на спинку кресла.
   Медленно, один за другим, его домочадцы вышли из комнаты. Джордж пылал от
возмущения, Магдалина выглядела испуганной. Дэвид был бледен и весь  дрожал.
Разъяренный Гарри помчался к себе, Альфред брел, будто во сне. Лидия шла  за
ним с высоко поднятой головой. Только Хильда задержалась в дверях,  а  потом
снова вернулась в комнату.
   Она стояла перед стариком и в упор смотрела на  него.  Открыв  глаза,  он
увидел ее  и  вздрогнул  от  неожиданности.  Что-то  угрожающее  было  в  ее
неподвижной плотной фигуре, возвышавшейся над его креслом.
   - В чем дело? - раздраженно спросил он.
   - Когда мы получили ваше письмо, - заговорила Хильда, - я поверила  тому,
что в нем было написано. Поверила, что  вы  действительно  хотите  со  всеми
увидеться.., всей семьей встретить Рождество. И уговорила Дэвида приехать.
   - Ну и что? - спросил Симеон.
   - Вы конечно же хотели собрать всех членов вашей семьи, но вовсе не с той
целью, о какой упоминали в письме. Вам захотелось посеять между ними вражду.
Да поможет вам Бог, если вы решили развлечься таким образом!
   - Я всегда отличался весьма своеобразным чувством  юмора,  -  ухмыльнулся
Симеон. - И не жду, чтобы кто-нибудь оценил  мою  шутку.  Главное,  что  она
доставляет удовольствие мне.
   Хильда молчала. Симеону Ли почему-то сделалось не по себе.
   - О чем вы думаете? - резко спросил он.
   - Я боюсь... - медленно ответила Хильда.
   - Боитесь.., меня? - спросил Симеон.
   - Не вас,  -  ответила  Хильда.  -  Я  боюсь..,  за  вас!  И  как  судья,
произнесший приговор, она повернулась и, тяжело ступая,  вышла  из  комнаты.
Симеон сидел, не сводя глаз с двери. Затем встал и направился к сейфу.
   - Посмотрю-ка я на своих красавчиков, - пробормотал он.

3

   Без четверти восемь раздался звонок в дверь. Тресилиан  пошел  открывать.
Когда он вернулся в буфетную, то застал там Хорбери, который рассматривал на
донышках кофейных чашек заводское клеймо.
   - Кто приходил? - спросил Хорбери.
   - Инспектор Сагден. Осторожней, что ты делаешь! Хорбери нечаянно  выронил
чашку. Она упала и разбилась.
   - Ну вот! - запричитал Тресилиан. - Одиннадцать лет я мою эти чашки, и ни
одна не разбилась, а теперь -  нате  вам!  Ну  зачем  тебе  понадобилось  их
трогать? Смотри, что ты натворил!
   - Виноват, мистер Тресилиан. - Лицо Хорбери покрылось каплями пота. - Сам
не пойму, как это получилось. Так вы сказали, приходили из полиции?
   - Да. Мистер Сагден, инспектор. Лакей облизнул побледневшие губы.
   - Зачем это?
   - Собирает деньги на приют для сирот из полицейских семей.
   - А! - Лакей распрямился. И уже почти совсем спокойным голосом спросил:
   - Дали ему что-нибудь?
   - Я отнес подписной лист мистеру Ли,  и  он  велел  мне  подать  херес  и
попросить мистера Сагдена подняться к нему.
   - На Рождество сюда только  затем  и  ходят,  чтобы  выпросить  денег,  -
отозвался Хорбери. - Наш старикан, конечно,  не  подарочек,  но  человек  он
щедрый, ничего не скажешь.
   -  Мистер  Ли  всегда  отличался  великодушием,  -  почтительно   заметил
Тресилиан.
   - Лучшее из его качеств, - кивнул Хорбери. - Ну, я пошел.
   - В кино, что ли?
   - Вообще-то собирался. Всего хорошего, мистер Тресилиан. - И вышел  через
дверь, которая вела в помещение для слуг.
   Тресилиан  посмотрел  на  настенные  часы  и  прошел  в  столовую,  чтобы
разложить к обеду булочки.
   Затем, удостоверившись, что все в порядке,  он  ударил  в  гонг,  который
висел в холле.
   Когда замер звук, гонга, инспектор Сагден уже  спускался  вниз.  Это  был
рослый и весьма привлекательный мужчина.  Синий  костюм  его  был  аккуратно
застегнут на все пуговицы, и чувствовалось, что он  весьма  горд  и  доволен
собой.
   - Сегодня ночью, пожалуй, наконец подморозит, - благодушно  произнес  он,
увидев Тресилиана - Отлично, а то последнее время погода стоит не по сезону.
   - Совсем не по сезону. Из-за  этой  сырости  меня  замучил  ревматизм,  -
отозвался Тресилиан.
   Сагден  ему  посочувствовал.  Тресилиан,  кряхтя,  повел   инспектора   к
парадному входу.
   Закрыв за ним дверь, старый дворецкий снова побрел в холл, устало  провел
рукой по глазам и вздохнул. Но тут же приосанился, увидев  направляющуюся  в
гостиную Лидию. А по лестнице уже чинно шествовал Джордж Ли.
   Тресилиан был наготове. Как только в гостиную вошла  последняя  гостья  -
Магдалина, он появился в дверях и произнес:
   - Обед подан.
   Старый дворецкий был в  некотором  роде  ценителем  дамских  нарядов.  Он
всегда обращал внимание на платья дам, пока обходил стол, разливая вино.
   Миссис Альфред, заметил он, надела новое - черное с  белым  -  из  тафты.
Дерзкий и весьма экстравагантный рисунок, но миссис Альфред умела носить то,
что многие дамы не рискнули  бы  надеть.  На  миссис  Джордж  была  новейшая
модель, наверняка стоившая  немалых  денег.  Интересно,  что  скажет  мистер
Джордж, когда получит счет! Мистер Джордж не любит тратить деньги, он всегда
был скуповат. Миссис Дэвид, по всей видимости, женщина славная, но одеваться
она не умеет. Для ее фигуры больше подошло бы  платье  из  гладкого  черного
бархата. Тисненый же бархат, да еще алого цвета -  крайне  неудачный  выбор.
Миссис Пилар с ее тонкой талией и  пышными  волосами  могла  бы  надеть  что
угодно, такой барышне любой наряд к  лицу.  Даже  и  это  ее  белое  дешевое
платьице. Ничего, скоро ее нарядами займется мистер Ли.  Очень  уж  она  ему
понравилась.  Известное  дело.  Как   только   мужчина   состарится,   любая
молоденькая девица может вить из него веревки!
   - Рейнвейн или бордо? - почтительным шепотом спросил Тресилиан  у  миссис
Джордж, успев тем не менее заметить краем глаза,  что  Уотер,  лакей,  снова
подал овощи раньше, чем подливу. А ведь  Тресилиан  уже  несколько  раз  его
предупреждал!
   Тресилиан обошел стол, предлагая омлет. Он с досадой отметил, что,  кроме
него, никто не обратил внимания ни на туалеты дам, ни на  промах  Уолтера  -
все сегодня почему-то очень молчаливы. Кроме мистера Гарри. Тот  говорил  за
всех. Ой нет, это оказывается,  не  мистер  Гарри,  а  джентльмен  из  Южной
Африки. Другие тоже, конечно, перебрасывались словом-другим, но редко.  Нет,
явно все сегодня не такие как всегда.
   У мистера Альфреда совершенно  больной  вид,  будто  кто-то  его  здорово
расстроил. Вялый такой, ничего не ест, лишь ковыряет вилкой в  тарелке.  Его
жена явно обеспокоена его состоянием. Все поглядывает на  него  -  украдкой,
чтобы никто не заметил. Мистер Джордж сидит красный как  рак  -  заглатывает
все подряд, даже толком не распробовав. В один прекрасный день у него,  если
он не будет себя сдерживать, случится удар. Миссис Джордж вообще ни  к  чему
не  притронулась.  Верно,  боится  поправиться.  Зато  мисс  Пилар   ест   с
удовольствием, и еще смеется и болтает с южноафриканским джентльменом. А  он
явно увлечен ею. Этим двоим, похоже, не о чем грустить.
   Мистер Дэвид? Тресилиан очень за него беспокоился. До чего же он похож на
свою мать! И до сих  пор  так  молодо  выглядит!  Но  нервы,  видно,  совсем
никуда... Ну вот, опрокинул бокал.
   Тресилиан ловко подхватил бокал, вытер стол - все в  порядке.  Но  мистер
Дэвид даже ничего не заметил. Сидит и смотрит  прямо  перед  собой,  а  лицо
белое как мел.
   Кстати, о лицах. Хорбери сегодня тоже  прямо-таки  весь  побелел,  -  как
услышал, что в дом явился полицейский... Вот чудак...  Можно  подумать,  что
он...
   Раздумья Тресилиана были прерваны глухим стуком - Уолтер уронил  с  блюда
грушу. Нет, в  наши  дни  хорошего  лакея  не  сыскать!  Ему  не  за  столом
прислуживать, а за лошадьми ходить.
   Тресилиан обошел стол, разливая  портвейн.  Мистер  Гарри  нынче  кажется
каким-то рассеянным. Не сводит глаз с  мистера  Альфреда.  Они  всегда  друг
дружку не жаловали, даже в детстве. Мистер Гарри  был  у  отца  любимцем,  и
мистер Альфред, само собой, обижался. Мистер Ли не  особенно  любит  мистера
Альфреда. А жаль, ведь мистер Альфред вроде искренне ему предан.
   Миссис Альфред поднялась из-за стола  и  направилась  в  гостиную.  Очень
приятной расцветки у нее тафта, да и фасон накидки ей  к  лицу.  Удивительно
элегантная леди.
   Тресилиан вышел из столовой в буфетную, плотно притворив за собою дверь и
оставив джентльменов наедине с портвейном.
   Он понес в гостиную поднос с кофе. Все четыре дамы,  видимо,  чувствовали
себя довольно неловко. Сидят и молчат. Он тоже молча поставил  перед  каждой
чашку с кофе и сразу удалился.
   Когда он снова входил в буфетную,  то  услышал,  что  дверь  из  столовой
открылась. Появился мистер Дэвид, который проследовал через холл в гостиную.
   Тресилиан теперь наконец дал нагоняй Уолтеру - тот весь  вечер  вел  себя
просто непозволительно!
   Затем он устало опустился на стул.
   На душе у него было неспокойно. Как-никак сочельник, а  в  доме,  того  и
гляди, разразится гроза... Нет, ему это определенно не нравится!
   Усилием воли он заставил себя подняться: надо было собирать чашки  из-под
кофе. В гостиной он застал только леди Лидию. Она стояла у окна, полускрытая
занавеской, и смотрела в темноту.
   Из музыкальной гостиной доносились звуки рояля.
   Это мистер Дэвид. Но почему он  играет  "Похоронный  марш"?  Ну  конечно,
"Похоронный марш", ему не показалось. Нет,  в  доме  явно  творилось  что-то
неладное.
   Тресилиан уже в который раз побрел через холл к себе в буфетную.
   И вдруг наверху  раздался  какой-то  грохот...  Видимо,  что-то  упало  и
разбилось - и снова треск, глухие удары.
   "Господи Боже, что же хозяин там  затеял?  -  подумал  Тресилиан.  -  Что
происходит?"
   И тут раздался вопль, жуткий, жалобный вопль, который  перешел  не  то  в
хрип, не то в бульканье и - заглох.
   Секунду Тресилиан стоял неподвижно, затем выбежал в холл и кинулся наверх
по лестнице. За ним ринулись и остальные. Вопль услышали все.
   Они взбежали по лестнице, миновав нишу со скульптурами,  которые  мерцали
какой-то зловещей белизной, и остановились перед  дверью,  ведущей  в  покои
мистера Ли. Там уже стояли мистер Фарр и миссис Дэвид.  Она  с  обессиленным
видом прислонилась спиной к стене, а он тщетно дергал ручку двери.
   - Дверь заперта! - выкрикнул он. -  Заперта  изнутри!  Гарри  протиснулся
вперед и, оттолкнув мистера Фарра, тоже попытался открыть.
   - Отец! - крикнул  он.  -  Отец,  впусти  нас!  Он  поднял  руку,  и  все
замолчали, прислушиваясь. Из комнаты не доносилось ни единого звука.
   Прозвенел звонок у входной двери, но никто не обратил на него внимания.
   - Придется взломать дверь, -  сказал  Стивен  Фарр.  -  Это  единственный
способ проникнуть в комнату.
   - Задачка не из легких, - отозвался  Гарри.  -  Попробуй  такую  взломай!
Помоги, Альфред.
   Они  предприняли  несколько  неудачных  попыток,  прежде  чем  догадались
воспользоваться скамейкой -  в  качестве  тарана.  Наконец  дверь  дрогнула,
сорвалась с петель и упала.
   Все,  сгрудившись,  замерли,  ошеломленные  увиденным.  Зрелище,  которое
предстало их глазам, навсегда врезалось в память каждого...
   Все свидетельствовало о недавней яростной борьбе. Мебель  опрокинута,  на
полу осколки фарфора и стекла... А перед пылающим камином в луже крови лежал
Симеон Ли. Кровь была всюду. Комната напоминала бойню.
   Кто-то судорожно вздохнул.
   - "Жернова Господни мелют хоть и  медленно..."  <Цитата  из  произведения
немецкого писателя-сатирика Фридриха фон  Логау  (1604  -  1655).>  -  вдруг
сказал Дэвид Ли.
   А Лидия с дрожью в голосе прошептала:
   - "Кто бы мог подумать, что  в  старике  столько  крови..."  <Слова  леди
Макбет из трагедии В. Шекспира "Макбет". Перевод. А.Радловой.>.

4

   Инспектор Сагден трижды надавил  пуговку  звонка,  а  потом,  отчаявшись,
застучал дверным молотком. Дверь открыл перепуганный Уолтер.
   - А, это вы! - сказал он. И на его лице  отразилось  облегчение,  -  А  я
только что звонил в полицию.
   - В чем дело? - резко спросил Сагден. - Что у вас тут происходит?
   - Старый мистер Ли... - прошептал Уолтер. - Его... убили.
   Инспектор ворвался в дом и бросился наверх. Когда он  вбежал  в  комнату,
никто, казалось, не заметил его появления. Он увидел, как Пилар, нагнувшись,
подбирала что-то с пола. Дэвид Ли стоял, закрыв глаза рукой.
   Альфред Ли один склонился над телом отца. Лицо его  ничего  не  выражало.
Остальные сбились в кучу.
   - Помните, ничего нельзя трогать,  -  поучал  Джордж  Ли,  -  ничего,  до
прихода полиции. Это самое главное.
   - Извините, - вмешался Сагден.
   Он протолкался вперед, мягко отстраняя женщин.
   Альфред Ли узнал его.
   - А, это вы, инспектор. Быстро же вы прибыли!
   - Да, мистер Ли. - Инспектор Сагден не  был  настроен  тратить  время  на
объяснения. - Что случилось?
   - Моего отца убили... - ответил Альфред. Голос у него прервался.
   Магдалина вдруг принялась истерически  рыдать.  Инспектор  Сагден  поднял
руку.
   - Прошу всех, кроме мистера Ли и.., мистера Джорджа Ли, выйти из комнаты,
- властным голосом объявил он.
   Остальные медленно и  нехотя,  словно  стадо  овец,  двинулись  к  двери.
Инспектор Сагден вдруг остановил Пилар.
   - Извините меня, мисс, - мягким вежливым тоном сказал  он,  -  но  ничего
нельзя ни трогать, ни выносить из помещения.
   Пилар посмотрела на него недоумевающе.
   - Разумеется, нет, - вмешался Стивен Фарр. - Она это знает.
   - Вы только что подняли с пола какой-то предмет, - тем  же  мягким  тоном
продолжал инспектор. Пилар округлила глаза.
   - Разве? - удивилась она, Сагден  был  по-прежнему  очень  обходительным.
Только голос у него сделался тверже:
   - Да. Я видел, как вы...
   - О!
   - Пожалуйста, отдайте мне то, что у вас в руке.  Пилар  неохотно  разжала
кулак. На ладони  у  нее  лежали  кусочек  резинки  и  крохотный  деревянный
колышек. Инспектор взял их и, положив в конверт, спрятал в нагрудный карман.
   - Спасибо, - сказал он и отвернулся.
   В глазах Стивена Фарра отразилось удивление и явное уважение. Похоже,  он
недооценивал этого рослого красавца из местной полиции.
   Они молча вышли из комнаты. И услышали, как  за  спиной  уже  официальным
тоном Сагден произнес:
   - А теперь, если вы не возражаете...

5

   - Нет ничего лучше горящих в камине дров,  -  сказал  полковник  Джонсон,
подбрасывая в огонь еще одно полено и придвигая кресло  поближе  к  огню.  -
Наливайте себе, - предложил он, указывая  на  стоявший  у  локтя  его  гостя
графин с вином.
   Гость протестующе помахал рукой и тоже осторожно придвинул свое кресло  к
пылающим поленьям, хотя и понимал,  что  возможность  поджарить  собственные
пятки (такими, наверное, были средневековые пытки) ничуть не избавит его  от
сквозняка, который холодил плечи и спину.
   Полковник Джонсон, начальник полиции Миддлшира <Миддлшир  -  историческое
название погр