астыл, пораженный кошмарным зрелищем, а миссис Инглторп, глядя прямо на
него прохрипела: "Альфред! Альфред" - и, упав на подушки, затихла.
   Доктор подбежал к кровати, схватил  руки  умирающей  и  начал  делать
искусственное дыхание. Дав несколько приказаний  прислуге,  он  властным
жестом попросил всех  отойти.  Затаив  дыхание,  мы  ловили  каждое  его
движение, хотя в глубине души каждый из нас догадывался,  что  состояние
миссис Инглторп безнадежно. По лицу доктора я понял -  спасти  умирающую
он не в силах.
   Наконец он выпрямился и тяжело  вздохнул.  В  это  время  в  коридоре
раздались шаги, и в комнату суетливо вбежал небольшого роста толстенький
человечек, которого я сразу узнал. Это был доктор Уилкинс, лечащий  врач
миссис Инглторп.
   В нескольких  скупых  фразах  доктор  Бауэрстайн  рассказал,  как  он
случайно проходил мимо садовых ворот в тот момент, когда оттуда выезжала
машина, посланная за доктором, и как, узнав о случившемся, со  всех  ног
бросился в дом. Он грустно взглянул на усопшую.
   - Да, печально, весьма печально, - пробормотал доктор Уилкинс, -  она
всегда  так  перенапрягалась...  несмотря  на  мои  предупреждения,  так
перенапрягалась... Говорил же я ей: "У  вас  миссис  Инглторп,  сердечко
пошаливает,  поберегите  вы  себя..."  Да,  именно  так  ей  и  говорил:
"Поберегите вы себя", - но нет, ее желание сделать  добро  было  слишком
велико, да, слишком велико. Вот организм  и  не  выдержал...  просто  не
выдержал...
   Я заметил,  что  Бауэрстайн  очень  внимательно  смотрел  на  доктора
Уилкинса. Пристально глядя ему в глаза, он сказал:
   - Характер конвульсий был весьма странным. Жаль, что вы опоздали и не
видели. Это было похоже на  столбняк.  Я  бы  хотел  поговорить  с  вами
наедине, - сказал Бауэрстайн. - Он повернулся к Джону:
   - Вы не возражаете?
   - Конечно, нет.
   Все вышли в коридор, оставив их  вдвоем.  Было  слышно,  как  изнутри
заперли дверь. Мы медленно спустились вниз. Я был очень взбудоражен:  от
моего  пытливого  взора  не  ускользнула  странность  поведения  доктора
Бауэрстайна, и  это  породило  в  моей  разгоряченной  голове  множество
догадок. Мэри Кавендиш взяла меня за руку.
   - Что происходит? Почему доктор Бауэрстайн ведет себя так необычно?
   Я посмотрел ей в глаза.
   - Знаете, что я думаю?
   - Что?
   - Слушайте. - Я понизил голос до  шепота  и,  убедившись,  что  рядом
никого нет, продолжал:
   - Я уверен, что ее отравили. Не  сомневаюсь,  что  доктор  Бауэрстайн
подозревает именно это.
   - Что?! - Глаза Мэри округлились от ужаса. Она попятилась к  стене  и
вдруг издала страшный вопль:
   - Нет! Нет! Нет!!! Этого не может быть!
   От неожиданности я вздрогнул. Мэри бросилась  вверх  по  лестнице,  я
побежал следом, боясь, что она лишится чувств. Когда я догнал ее, миссис
Кавендиш стояла прислонившись к перилам. Лицо ее  покрывала  смертельная
бледность. Отстранившись от меня, она произнесла: "Нет, нет, прошу  вас,
оставьте меня. Мне надо немного побыть одной и успокоиться. Идите вниз".
   Нехотя я подчинился. Спустившись, увидел в столовой Джона и Лоуренса.
Некоторое время мы молчали, затем я сказал то,  что  было,  наверное,  у
всех на уме:
   - Где мистер Инглторп?
   Джон пожал плечами: "В доме его нет".
   Наши глаза встретились. Где был Альфред Инглторп? Его отсутствие было
очень странным. Я вспомнил последние  слова  миссис  Инглторп.  Что  они
означали? Что бы  она  сказала,  если  бы  умерла  несколькими  минутами
позже?
   Наконец сверху послышались шаги. Оба доктора спустились вниз.  Доктор
Уилкинс был очень взволнован, хотя и пытался скрыть это. Он обратился  к
Джону с необычайно торжественным и важным видом: "Мистер  Кавендиш,  мне
требуется ваше разрешение на вскрытие".
   - Неужели это необходимо? - с дрожью в голосе  спросил  Джон,  и  его
лицо передернулось.
   - Абсолютно необходимо, - сказал Бауэрстайн.
   - Вы хотите сказать...
   - Что ни я, ни доктор Уилкинс не можем дать заключения о  смерти  без
вскрытия.
   Джон опустил голову.
   - В таком случае у меня нет другого выбора, как дать согласие.
   - Спасибо, - быстро сказал доктор Уилкинс. - Мы  предлагаем  провести
вскрытие завтра или даже лучше сегодня вечером. - Он посмотрел  в  окно.
Боюсь,    что    при     сложившихся     обстоятельствах     официальное
освидетельствование трупа неизбежно. Но не беспокойтесь: это всего  лишь
необходимая формальность.
   Все замолчали, и доктор  Бауэрстайн,  вынув  из  кармана  два  ключа,
протянул их Джону.
   - Это ключи от комнат Инглторпов. Я их запер и думаю, что лучше  пока
туда никого не пускать.
   Раскланявшись, оба доктора удалились.
   Уже некоторое время я обдумывал одну идею и теперь решил, что  пришло
время поделиться ею с Джоном. Мне, однако, следовало делать  это  крайне
осторожно, так как Джон до смерти боялся огласки и вообще принадлежал  к
тому  типу  беззаботных  оптимистов,  которые  не  любят  готовиться   к
несчастью  заранее.  Его  будет  нелегко  убедить  в  разумности   моего
предложения. С другой стороны, вопросы светского  приличия  куда  меньше
волновали Лоуренса, и  я  мог  рассчитывать  на  его  поддержку.  Настал
момент, когда надо было брать бразды правления в свои руки.
   - Джон, - сказал я, мне хочется кое-что предложить тебе.
   - Я весь внимание.
   - Помнишь, я рассказывал о моем друге Пуаро?  Это  тот  самый  бывший
знаменитый бельгийский сыщик, который сейчас живет в Стайлз Сент-Мэри.
   - Конечно, помню.
   - Так вот, я прошу твоего согласия, чтобы он занялся этим делом.
   - Прямо сейчас, до результатов вскрытия?
   - Да, нельзя терять ни минуты, если... Если,  конечно,  здесь  что-то
нечисто.
   - Чепуха! - негодующе воскликнул Лоуренс. - Все это сплошная  выдумка
Бауэрстайна. Уилкинсу и в голову это не приходило,  пока  Бауэрстайн  не
поговорил с ним. Каждый ученый на чем-нибудь  помешан.  Этот  занимается
ядами, вот и видит повсюду отравителей.
   Признаться,  меня  удивила  эта  тирада  Лоуренса:  он  весьма  редко
проявлял эмоции. Что касается Джона, то он явно  колебался.  Наконец  он
сказал:
   - Я не согласен с тобой, Лоуренс. Думаю, Хастингс прав, хотя я  хотел
бы немного подождать с расследованием.  Надо  во  что  бы  то  ни  стало
избежать огласки.
   - Что ты, Джон, - запротестовал я. - Никакой огласки не будет.  Пуаро
- это сама деликатность.
   - В таком случае поступай как знаешь.
   Часы пробили шесть. Я решил не терять времени, хотя и  позволил  себе
на пять минут  задержаться  в  библиотеке,  где  отыскал  в  медицинском
справочнике симптомы отравления стрихнином.
 
4 
Пуаро начинает действовать 
 
   Дом, в котором жили бельгийцы, находился недалеко от  входа  в  парк.
Чтобы сэкономить время, я пошел  наикратчайшим  путем,  не  по  основной
дороге в деревню, которая слишком петляла, а по тропинке через  парк.  Я
уже почти достиг выхода, как вдруг  увидел,  что  навстречу  мне  кто-то
идет. Это был мистер Инглторп. Где он был? Как он  собирается  объяснить
свое отсутствие? Увидев меня, он  сразу  воскликнул:  "Боже  мой,  какое
несчастье! Моя бедная жена! Я только что узнал!"
   - Где вы были?
   - Я вчера задержался у Денби. Когда мы закончили все дела,  было  уже
около часа. Оказалось, я забыл дома ключи, чтобы  не  будить  вас  среди
ночи, решил остаться у него.
   - Как же вы узнали о случившемся? - спросил я.
   - Уилкинс заехал к Денби и все ему рассказал. Бедная моя  Эмили...  в
ней было столько самопожертвования,  столько  благородства!  Она  совсем
себя не щадила!
   Волна отвращения буквально захлестнула меня. Как можно так  изощренно
лицемерить? Извинившись, я сказал, что спешу, и был очень  доволен,  что
он не спросил, куда я направлялся.
   Через несколько  минут  я  постучался  в  дверь  коттеджа,  где  жили
бельгийцы. Никто не открывал. Я снова нетерпеливо постучал. На этот  раз
наверху осторожно приоткрылось окно и оттуда выглянул Пуаро.
   Он был явно удивлен моему визиту.
   Подождите, друг мой, сейчас я вас впущу, и, пока буду  одеваться,  вы
все расскажете.
   Через несколько секунд Пуаро открыл  дверь,  и  мы  поднялись  в  его
комнату. Я очень подробно рассказал ему  о  том,  что  случилось  ночью,
стараясь  не  упустить  ни  малейшей  детали.  Пуаро  тем   временем   с
необыкновенной тщательностью приводил в порядок свой туалет. Я рассказал
ему, как меня разбудили, о последних словах миссис Инглторп, о ее  ссоре
с Мэри, свидетелем  которой  я  случайно  стал,  о  ссоре  между  миссис
Инглторп и мисс Ховард и о нашем с  ней  разговоре.  Пытаясь  припомнить
каждую мелочь, я поминутно повторялся.
   Пуаро добродушно улыбнулся.
   - Друг мой,  вы  очень  взволнованы.  Успокойтесь  и  давайте  вместе
проанализируем имеющиеся факты. Попробуем выстроить  их  в  определенном
порядке. Те, что важны для нас, следует запомнить, а те, что нет,  -  он
надул щеки и комично фыркнул, - п-у-у-ф... Мы сразу отбросим.
   -  Все  это  звучит  прекрасно,  но  как  мы  узнаем,   какие   факты
отбрасывать? По-моему, в этом и заключается главная трудность.
   Но у Пуаро было другое мнение. Задумчиво поглаживая усы, он произнес:
   - Отнюдь нет, друг мой. Судите  сами:  один  факт  ведет  к  другому,
получается цепочка, в которой каждое-звено связано  с  предыдущим.  Если
какой-то факт не связывается с предыдущим, это означает, что надо искать
потерянное звено.  Может  быть,  оно  окажется  какой-то  незначительной
деталью, но мы обязательно находим ее, восстанавливаем обрыв в цепочке и
идем дальше. - Он многозначительно поднял палец. - Вот в этом, друг мой,
и заключается главная трудность.
   - Д-да, вы правы...
   Пуаро, погрозив пальцем, добавил: "И  горе  тому  детективу,  который
отбрасывает факты, пусть самые ничтожные,  если  они  не  связываются  с
другими. Подобный путь  ведет  в  тупик.  Помните,  любая  мелочь  имеет
значение!"
   - Да-да, вы всегда говорили мне об этом.  Вот  почему  я  и  старался
припомнить все до малейшей детали,  хотя  некоторые  из  них  не  имеют,
по-моему, отношения к делу.
   - И я  доволен  вами!  У  вас  хорошая  память,  и  вы  действительно
рассказали все, что помните. Не будем  говорить  о  достойном  сожаления
беспорядке, в котором были изложены события. Я это  прощаю:  вы  слишком
возбуждены. Прощаю я и то,  что  не  была  упомянута  одна,  чрезвычайно
важная деталь.
   - Какая?
   - Вы не сказали, много ли съела миссис Инглторп вчера за ужином.
   Я посмотрел с сожалением на своего друга. Война для  него  не  прошла
даром: бедняга явно немного тронулся. Пуаро тем  временем  с  величайшей
тщательностью чистил пальто  и,  казалось,  был  всецело  поглощен  этим
занятием.
   - Не помню, - пробормотал я, - и вообще, я не понимаю...
   - Вы не понимаете? Это же очень важно.
   - Не вижу здесь ничего важного -  сказал  я  с  раздражением.  -  Мне
кажется, она ела  совсем  немного,  ведь  миссис  Инглторп  была  сильно
расстроена и ей было, видимо, не до еды.
   - Да, - задумчиво произнес Пуаро, - ей было не до еды.
   Он вынул из бюро небольшой чемоданчик и сказал: "Теперь все готово, и
я хотел бы немедленно отправиться в усадьбу, чтобы  увидеть  все  своими
глазами... Простите, друг мой, вы одевались в спешке и небрежно завязали
галстук. Вот так! Теперь можно идти".
   Пройдя через  деревню,  мы  свернули  в  парк,  Пуаро  остановился  и
печально взглянул на тихо покачивающиеся деревья, на  траву,  в  которой
еще блестели последние капли росы, и со вздохом сказал. "Здесь  все  так
тихо, так обворожительно, а где-то совсем рядом..."
   Пуаро внимательно посмотрел на меня, и я  покраснел  под  его  долгим
взглядом. Так ли уж близкие миссис Инглторп оплакивают ее  кончину?  Так
ли уж они убиты горем? Нельзя сказать,  что  окружающие  обожали  миссис
Инглторп. Ее смерть была скорее, происшествием, которое  всех  потрясло,
выбило из колеи, но не причинило подлинного страдания. Пуаро  как  будто
прочел  мои  мысли:  он  мрачно  кивнул  и  сказал:  "Да,  вы  правы,  и
чувствуется, что между ними не было кровного  родства.  Она  была  очень
добра к братьям Кавендишам, но  все  же  она  не  была  для  них  родной
матерью, а главное - это кровь,  запомните,  друг  мой,  главное  -  это
кровь".
   -  Пуаро,  мне  хотелось  бы   все-таки   узнать,   почему   вы   так
заинтересовались аппетитом миссис Инглторп? Я все время думаю об этом  и
не могу донять, почему это вас так волнует?
   Несколько минут Пуаро шел молча. Наконец он сказал:
   - Вы знаете, что не в моих правилах что-либо объяснять, пока дело  не
закончилось, но на этот раз я сделаю исключение. Итак, на данный  момент
предполагается, что миссис Инглторп была отравлена  стрихнином,  который
подмешали ей в кофе.
   - Да.
   - Хорошо, в какое время подали кофе? - Около восьми.
   - Следовательно, она выпила кофе между восемью и половиной  девятого,
не позже. Но стрихнин ведь действует очень быстро, примерно через час. А
у миссис Инглторп симптомы отравления появились в  пять  утра,  то  есть
через девять-часов! Однако, если  в  момент  отравления  человек  плотно
поел, то это может отсрочить действие яда, хотя вряд ли так надолго.  Вы
утверждаете, что она съела за ужином очень мало, а симптомы тем не менее
проявляются лишь утром. Все, это, друг мой, довольно странно.  Возможно,
вскрытие что-нибудь и прояснит, а пока запомним этот факт.
   Когда мы подошли к усадьбе, Джон вышел  нам  навстречу.  Он  выглядел
очень утомленным.
   - Это ужасно неприятная история, мсье Пуаро. Надеюсь, Хастингс сказал
вам, что мы хотели бы избежать скандала?
   - Я вас прекрасно понимаю.
   - Видите ли, пока у нас нет никаких фактов, одни только подозрения.
   - Вот именно. Но на всякий случай будем осторожны.
   Джон достал из портсигара сигарету и посмотрел на меня.
   - Ты знаешь, что этот тип вернулся?
   - Да, я встретил его по дороге.
   Он бросил спичку в ближайшую клумбу, но Пуаро, который не мог вынести
подобного зрелища, нагнулся и тщательно закопал ее.
   - Никто не знает, как себя с ним вести.
   - Скоро узнаете, - тихо пробормотал Пуаро. Джон удивленно взглянул на
него, не совсем понимая смысл этой загадочной фразы.
   Он протянул мне два ключа, которые получил от доктора Бауэрстайна.
   - Покажи мсье Пуаро все, что его интересует.
   - Разве комнаты заперты?
   - Да, доктор Бауэрстайн считал, что это необходимо.  Пуаро  задумчиво
кивнул.
   - Он весьма  предусмотрителен.  Что  ж,  это  сильно  облегчает  нашу
задачу.
   Мы пошли в комнату миссис Инглторп. Для удобства я прилагаю ее  план,
на котором также помечены основные предметы обстановки.
 
 
   - А - дверь в коридор.
   - В - дверь в комнату Альфреда Инглторпа.
   - С - дверь в комнату Цинции.
 
   Пуаро открыл дверь и приступил к тщательному осмотру комнаты.  Словно
кузнечик, он перепрыгивал от предмета к предмету, а я топтался у  двери,
боясь случайно уничтожить какие-нибудь улики. Пуаро, однако,  совершенно
не оценил мою предусмотрительность.
   - Друг мой, что вы там застыли как изваяние?
   Я объяснил ему, что боюсь уничтожить улики, например, следы на полу.
   - Следы?! Вот так улика! Здесь же побывала целая толпа народа,  а  вы
говорите про следы. Лучше идите сюда и  помогите  мне.  Так,  чемоданчик
пока не нужен, отложим его на время.
   Он положил чемоданчик на круглый стол возле  окна,  но  тот  оказался
плохо закрепленным на ножке и наклонился под  тяжестью  сокровищ  Пуаро.
Чемоданчик заскользил и свалился на пол.
   - Ну и столик! - воскликнул Пуаро. - Вот так, Хастингс,  оказывается,
можно не иметь комфорта, живя даже в очень большом доме.
   Отпустив это глубокомысленное замечание, мой  друг  продолжал  осмотр
комнаты. Его внимание привлекла лежащая на  письменном  столе  небольшая
розовая  папка.  Из  ее  замочка  торчал  ключ.  Пуаро   вынул   его   и
многозначительно передал  мне.  Я  не  нашел  в  нем  ничего  достойного
внимания:  это  был  вполне  обыкновенный  ключ,  надетый  на  небольшое
проволочное кольцо.
   Затем мой друг осмотрел раму выломанной двери,  дабы  убедиться,  что
она была действительно заперта на  засов.  Затем  он  подошел  к  двери,
ведущей в комнату Цинции. Как я уже  говорил,  она  была  тоже  заперта.
Пуаро отодвинул засов и несколько раз осторожно открыл и  закрыл  дверь,
стараясь не произвести при этом ни  малейшего  шума.  Неожиданно  что-то
привлекло его внимание на самом засове. Мой друг тщательно осмотрел его,
затем быстро вынул из  своего  чемоданчика  маленький  пинцет  и,  ловко
подцепив какой-то волосок, аккуратно положил его в небольшой конверт.
   На комоде стоял поднос со спиртовкой и ковшиком, в котором  виднелись
остатки коричневой жидкости.
   Поразительно, как я не заметил их раньше! Это ведь настоящая улика!
   Пуаро обмакнул кончик пальца в коричневую жидкость и осторожно лизнул
его. Поморщившись, он сказал:
   - Какао... смешанное с ромом.
   Теперь  Пуаро  принялся   осматривать   осколки,   валявшиеся   возле
перевернутого  столика.  Рядом  с  разбитой  вдребезги  кофейной  чашкой
валялись спички, книги, связка ключей и настольная лампа.
   - Однако это довольно странно, - сказал Пуаро.
   - Должен признаться, что не вижу здесь ничего странного.
   - Неужели? Посмотрите-ка на лампу... - она раскололась на две  части,
и обе  лежат  рядом.  С  другой  стороны,  чашка  раздроблена  на  сотни
маленьких осколков.
   - Ну и что? Наверное, кто-то наступил на нее.
   - Вот именно, - как-то странно протянул Пуаро. - Кто-то  наступил  на
нее.
   Он встал  с  колен,  подошел  к  камину  и  стал  что-то  обдумывать,
машинально поправляя безделушки и выстраивая их в прямую линию -  верный
признак того, что он очень взволнован.
   - Друг мой, - произнес он наконец, - кто-то намеренно наступил на эту
чашку, потому что в ней был стрихнин или, и это еще важнее, потому что в
ней не было стрихнина!
   Я был заинтригован, но хорошо зная своего друга, решил пока ничего не
спрашивать. Пуаро потребовалась еще  пара  минут,  чтобы  успокоиться  и
снова приступить к делу. Подняв  с  пола  связку  ключей,  он  тщательно
осмотрел их, затем выбрал один, выглядевший новее других, и вставил  его
в замок розовой папки. Ключ подошел, но,  едва  приоткрыв  папку,  Пуаро
тотчас же захлопнул ее и снова запер на ключ. Положив связку  и  ключ  в
карман, он сказал:
   - Пока я не имею права читать эти бумаги, но это должно быть  сделано
как можно скорее.
   Теперь мой друг приступил к осмотру шкафчика над умывальником,  после
чего подошел к левому окну и склонился над круглым  пятном,  которое  на
темно-коричневом ковре было едва различимо.  Он  скрупулезно  осматривал
пятно с разных сторон и под конец даже понюхал его.
   Закончив с пятном, он налил  несколько  капель  какао  в  пробирку  и
плотно закрыл пробку. Затем Пуаро вынул записную книжку и, что-то быстро
записав, произнес:
   - Таким образом, мы сделали в этой комнате шесть интересных  находок.
Перечислить их или вы сделаете это сами?
   - Нет, лучше вы, - ответил я, не задумываясь.
   - Хорошо. Итак,  первая  находка  -  это  кофейная  чашка,  буквально
растертая в порошок, вторая - папка с торчащим из нее ключом,  третья  -
пятно на ковре.
   - Возможно, оно уже здесь давно, - перебил я своего друга.
   - Нет, оно до сих пор влажное и еще пахнет  кофе.  Дальше,  крошечный
кусочек зеленой материи, всего пара ниток, но по ним можно  восстановить
целое.
   - А, так вот что вы положили в конверт! - воскликнул я.
   - Да, хотя эти нитки могут оказаться от платья самой миссис  Инглторп
и в этом случае потеряют для нас интерес. Находка пятая - прошу вас... -
и театральным жестом  Пуаро  указал  на  большое  восковое  пятно  около
письменного стола. - Вчера его еще не было, в противном случае  служанка
наверняка бы его удалила, прогладив горячим утюгом через  промокательную
бумагу. Однажды такая же история приключилась с моей