ельно подняла голову.
   - Спокойной ночи, мсье Пуаро.
   Он печально покачал головой и пошел за ней к отелю.
 
5 
 
   На следующее утро, когда Эркюль Пуаро выходил из отеля, направляясь в
город, к нему подошел Симон Дойль.
   - Доброе утро, мсье Пуаро.
   - Доброе утро, мсье Дойль.
   - Вы собираетесь в город? Можно, я пройдусь с вами.
   Они вышли из ворот и повернули в тенистый парк. Симон вынул  изо  рта
трубку и заговорил:
   - Если я не ошибаюсь, моя жена вчера вечером обращалась к  вам,  мсье
Пуаро?
   - Совершенно верно.
   Симон Дойль хмурился. Он был человеком действия и  не  умел  облекать
свои мысли в слова.
   - Я рад, - выговорил он наконец.
   - Она поняла, наконец, что в данной ситуации мы, в общем-то ничего не
можем поделать.
   - Да, - согласился Пуаро, - практически здесь не могут быть применены
какие-либо официальные способы воздействия.
   - Совершенно точно. Линнет долго не хотела этого осознать,
   - Симон грустно улыбнулся.
   -  Она  с  детства  твердо  верила,  что  любая  помеха  на  ее  пути
автоматически устраняется с помощью полиции.
   - Весьма удобное заблуждение.
   Они  помолчали.  Вдруг  Симон  отчаянно  покраснел  и   скороговоркой
выпалил:
   -  Очень  несправедливо,  что  ей   приходится   выносить   все   эти
неприятности! Она же ни в чем не виновата! Пусть меня считают  подлецом,
я согласен! Наверное, так оно и есть, но при чем тут Линнет.
   Пуаро серьезно посмотрел на него, но ничего не сказал.
   - Ас Джекки, то есть с мисс де Бельфорт, вы тоже разговаривали?
   - Да, я разговаривал с ней.
   - И вам удалось ее образумить?
   - Боюсь, что нет. Симон взорвался.
   - Неужели она не видит, в какое дурацкое положение ставит себя?  Ведь
ни одна порядочная женщина так  бы  себя  не  вела!  Неужели  у  нее  не
осталось ни капли гордости или самоуважения.
   Пуаро пожал плечами.
   - По-моему, у нее осталась одна боль от нанесенного ей оскорбления.
   - Понятно, но, черт возьми, порядочные девушки  так  себя  не  ведут!
Пусть я виноват, я же не отрицаю своей вины, я поступил по-свински и все
такое. Мне казалось, после  всего  она  и  смотреть  в  мою  сторону  не
захочет! Но она преследует меня - это же просто  неприлично!  Выставляет
себя напоказ! Какого дьявола она хочет этим добиться?
   - Может быть, мести?
   - Идиотство! Я бы еще понял, если бы она  устроила  мелодраму  -  ну,
выстрелила бы в меня, наконец!
   - Вам кажется, это больше подошло бы, не так ли?
   - Честно говоря, да. Она же такая горячая, совсем  не  умеет  владеть
собой, в припадке бешенства она могла бы натворить бед, я бы  ничуть  не
удивился. Но выслеживать, шпионить...
   - Он покачал головой.
   - Да, это тоньше Для этого требуется интеллект.  Дойль  с  удивлением
смотрел на него.
   - Да поймите же, у Линнет нервы не выдерживают.
   - А у вас? Симон удивился.
   - У меня
   - Я бы с радостью свернул шею этому чертенку.
   - Значит, от старой привязанности не осталось ничего?
   - Мой дорогой мсье Пуаро. Понимаете, это как  солнце  и  луна.  Когда
восходит солнце, исчезает луна. Появилась Линнет, и Джекки  исчезла  для
меня.
   - Tiens, cest drole ca! - пробормотал Пуаро.
   - Простите? Симон покраснел.
   - Наверное, Джекки говорила вам, будто я  женился  на  Линнет  только
ради денег? Это ложь! Ради денег  я  бы  никогда  не  женился.  В  конце
концов, есть же и другие парни на свете. Я  виноват,  согласен.  Но  так
получилось! Если ты больше не любишь девчонку, как же можно жениться  на
ней!  А  теперь,  когда  я  увидел,  на  что  способна  Джекки,  да  еще
неизвестно, чем это все кончится, думаю - вовремя же я сбежал от нее!
   - Да, еще неизвестно, чем все  это  кончится,  -  задумчиво  повторил
Пуаро
   - А вы, мсье Дойль, можете себе представить, как.
   Симон нахмурился и покачал головой.
   - Нет. Что вы имеете в виду?
   - Вы знаете - она носит с собой револьвер. Симон удивился.
   - Не думаю, что она им воспользуется, - сказал он.
   - Я не боюсь, что  Джекки  затеет  мелодраму  со  стрельбой.  Но  она
шпионит за нами, следит за каждым шагом, и Линнет вне себя. У меня  есть
такой план, может быть, вы мне  еще  что-нибудь  подскажете.  Я  объявил
всем, вполне открыто, что мы  проживем  здесь  десять  дней.  Но  завтра
пароход "Карнак" отправляется из Шелала в Вади-Хальфа. И я  забронировал
каюту под чужим именем. Утром мы поедем на экскурсию в Филай,  а  оттуда
прямо в Шелал на пароход. Багаж  увезет  наша  горничная.  Когда  Джекки
обнаружит, что мы  не  вернулись  в  гостиницу,  будет  слишком  поздно.
Пароход будет далеко. Ей придется вернуться обратно в Каир. Я могу  даже
подкупить швейцара, он ее задержит здесь. И  в  туристическом  агентстве
она ничего не узнает, ведь мы поедем под чужим именем. Ну, как?
   -  Все  детали  продуманы.  А  вдруг  она  станет  дожидаться  вашего
возвращения здесь?
   - Мы скорее всего не вернемся. Наверное, отправимся в Хартум, а потом
самолетом в Кению. Не будет же она скакать за нами по всему свету.
   - Нет, наверное. Очевидно, наступит время,  когда  у  нее  просто  не
хватит денег. Забавно, точно сговорились.
   Симон посмотрел на него с восхищением.
   - Как умно! А я не подумал об этом! Джекки бедна, как церковная мышь.
   - И тем не менее, ей удавалось до сих пор следовать за вами?
   - У нее есть крошечная рента,  -  рассуждал  Симон,  -  что-то  около
двухсот фунтов в год. Вы знаете, наверное,  она  продала  ее  и  на  эти
деньги ездит.
   Симон неловко поежился.  Казалось,  эта  мысль  огорчила  его.  Пуаро
внимательно наблюдал за ним.
   - Вас это удручает? - спросил он и добавил:
   - Я тоже... Я тоже еду на пароходе "Карнак".
   - Да что вы?
   - Симон задумался и, тщательно подбирая слова, смущенно спросил:
   - Это не из-за... нас? То есть я хочу сказать...
   Пуаро поспешно его разуверил:
   - Нет, нет, это было запланировано еще до моего отъезда из Лондона. Я
всегда все планирую заранее.
   - Он помолчал и затем спросил
   -  Между  прочим,  этот  высокий  седой  джентльмен,  который   всюду
появляется с вами...
   - Пеннингтон?
   - Да. Вы путешествуете вместе?
   - Странный медовый месяц, так вы подумали? Пеннингтон - опекун Линнет
из Америки. Мы случайно встретились с ним  в  Каире,  -  мрачно  ответил
Симон.
   - Ah, vrair ent < Ах, вот как>. Разрешите  задать  вам  вопрос:  ваша
жена уже достигла совершеннолетия.
   Вопрос, казалось, удивил Симона.
   - Ей еще нет двадцати одного, но она ни у кого не спросила разрешения
на брак. Для Пеннингтона ее замужество было полнейшей неожиданностью. Он
уехал из Нью-Йорка на "Корманике" за два дня до  того,  как  туда  дошло
письмо Линнет.
   - На "Корманике"... - отметил про себя Пуаро.
   - Когда мы столкнулись с ним на базаре в Каире, он был поражен.
   - Да, странное совпадение!
   - Представляете, у него тоже была запланирована поездка по  Нилу.  Ну
и, естественно, мы теперь путешествуем вместе, что  поделаешь?  А  кроме
того, знаете, в какой-то степени при нем легче,
   - Симон опять смутился.
   - Линнет нервничает, все время ждет  беды.  Пока  мы  были  одни,  мы
только  о  Джекки  и  говорили.  Так  что  Эндрью  Пеннингтон   разрядил
атмосферу. При нем мы говорим о другом.
   - Значит, ваша жена не доверяет Пеннингтону?
   - Дело не в этом,
   - Симон воинственно выпятил челюсть.
   - Никто посторонний не должен вмешиваться в наши дела. Надеюсь, когда
мы сядем на пароход, наступит конец неприятностям.
   Пуаро покачал головой.
   "Итак, - сказал он себе, -  я  выслушал  три  версии:  Линнет  Дойль,
Жаклины де Бельфорт и  Симона  Дойля.  Которая  из  них  ближе  всего  к
истине?"
 
6 
 
   Часов  в  одиннадцать  на  следующее  утро  Линнет  и   Симон   Дойли
отправились на экскурсию в Филай. Жаклина де Бельфорт, сидя  на  балконе
отеля, видела, как они усаживались в живописную парусную лодку. В это же
время от ворот гостиницы отъехала  машина  с  багажом  и  направилась  в
сторону Шелала. Жаклина этого не видела.
   После  обеда  всех  пассажиров,  отъезжающих  во   второй   Катаракт,
пригласили в автобус, отправляющийся на  вокзал.  Здесь  Пуаро  встретил
двух  мужчин,  которых  раньше  не  видел.  Один  из  них  был   высокий
темноволосый молодой человек, худой и неприветливый,  он  носил  грязные
потрепанные джинсы и теплый, не по сезону, спортивный свитер.  На  своих
спутников он даже не взглянул. Второй  -  невысокий  полнеющий  господин
среднего возраста, тотчас же заговорил с Пуаро на ломаном английском и с
поклоном протянул ему свою визитную карточку. Она гласила: синьор  Гвидо
Ричетти - археолог.
   Кроме них, автобусом до вокзала ехали еще миссис  Аллертон  с  сыном.
Остальные путешественники отправлялись кто куда и  должны  были  прибыть
прямо на пароход.
   На вокзале царила обычная сутолока; носильщики вытаскивали из вагонов
чемоданы прибывших пассажиров и одновременно  вносили  в  те  же  вагоны
чемоданы отъезжающих. В конце концов обессилевший Пуаро оказался в  купе
среди чужих сумок и чемоданов рядом со старой морщинистой дамой, которая
оглядела его презрительно, надменно и погрузилась в чтение американского
журнала. Напротив нее сидела нескладная крупная  девушка  лет  тридцати,
готовая в любую минуту броситься выполнять приказания. В ее ясных  карих
глазах застыло выражение собачьей преданности.
   Время от времени из-за журнала появлялось желтое морщинистое  лицо  и
раздавались краткие распоряжения: "Корнелия, сложите плед, как только мы
приедем, возьмите мой несессер  сами.  Смотрите,  чтобы  его  не  унесли
носильщики. Не забудьте мой веер.
   Наконец, поезд подошел к пристани, где  путешественники  должны  были
пересесть на пароход "Карнак". "Карнак" - судно сравнительно  небольшое,
может проходить  без  помех  по  шлюзам  Асуанской  плотины.  Пассажиров
провели в их каюты. Поскольку не все  места  были  проданы,  почти  всем
удалось  занять  каюты,  расположенные  вдоль  центральной   прогулочной
палубы. Переднюю часть этой палубы занимал  застекленный  салон,  откуда
открывалась  панорама  реки.  Под  палубой  для  прогулок  располагались
курительные и гостиные, а еще ниже - ресторан.
   Пуаро вошел в свою каюту посмотреть, все ли  его  вещи  на  месте,  и
тотчас же вернулся на палубу.
   Розали Оттерборн, облокотившись на поручни,  следила,  как  отплывает
пароход. Пуаро присоединился к ней.
   - Итак, мы направляемся в Нубию. Вы довольны, мадемуазель.
   Девушка вздрогнула.
   - Да. У меня такое чувство, будто все тревоги остались на берегу.
   Им  открывался  странный  суровый  пейзаж  -  голые  скалы,  лишенные
растительности, поселки, разрушенные наводнением.
   - Мы уплываем от людей, проговорила Розали.
   - Кроме тех, что уплывают вместе с нами, - напомнил Пуаро.
   Она пожала плечами.
   - Знаете, почему-то здесь все то, что зрело и кипело внутри,  выходит
на поверхность. Все несправедливое, подлое, злое...
   - В самом деле? Я не замечал.
   Розали продолжала, как бы разговаривая сама с собой:
   - У других тоже есть матери, но сравните их с моей.  Есть  лишь  один
бог
   - Секс и Сэлуом Оттерборн его пророк.
   - Она оборвала себя.
   - Наверное, мне не следовало это говорить.
   Пуаро положил ей руку на плечо.
   - Мне вы можете говорить все, что хотите. Я умею  слушать  и  хранить
чужие тайны. Вы сказали, что у вас кипит внутри. Знаете,  когда  варится
варенье, на поверхности образуется пена, ее можно снять ложкой и...
   Он взмахнул рукой, как будто что-то выбросил в Нил.
   - Вот и все.
   - Вы необыкновенный человек, - сказала Розали и мягко ему улыбнулась.
Вдруг она вся сжалась.
   - Смотрите, миссис Дойль и ее муж! Я не знала, что они тоже  едут  на
"Карнаке"!
   Из каюты вышли Линнет и Симон. Она вся светилась  от  счастья.  Пуаро
еще не видел ее такой. Симон тоже переменился, он смеялся во весь рот  и
стал похож на веселого мальчишку.
   - Грандиозно, - говорил он жене.
   - Мы будто плывем к самому сердцу Египта, правда, Линнет?
   - Да, - быстро ответила его жена, - здесь все дикое, первобытное.
   Она взяла его под руку. Он нежно сжал ее пальцы.
   - Наконец-то все позади, - шепнул ей Симон.
   Так начиналось их семидневное путешествие  по  Нилу.  Внезапно  тихий
серебристый смех за спиной Линнет заставил ее обернуться.
   Жаклина де Бельфорт с усмешкой глядела на нее.
   - Привет, Линнет! Я не ждала и  тут  встретить  тебя.  Я  думала,  вы
остаетесь в Асуане на десять дней. Приятный сюрприз, не так ли?
   - Ты... ты... - усилием воли Линнет заставила себя улыбнуться.
   - Я тоже не ожидала здесь тебя встретить.
   - Не ожидала?
   - Жаклина пошла в другую сторону. Линнет прижалась к мужу.
   - Симон, Симон.
   У нее сразу испортилось настроение,  улыбка  исчезла.  Они  отошли  в
сторону, и Пуаро, не оборачиваясь уловил обрывки их разговора.
   - Опять... Немыслимо... мы могли бы...
   И затем голос Дойля, мрачный и решительный.
   - Лин, мы не можем без конца убегать от нее. Нам придется  через  это
пройти.
   Несколько часов спустя Пуаро стоял в застекленном  салоне  и  смотрел
вперед. Наступал вечер. "Карнак проходил сквозь  глубокое  узкое  ущелье
среди мрачных скал, словно надвигавшихся на него. Это  уже  была  Нубия.
Послышались шаги, и Линнет  Дойль  появилась  около  Пуаро.  Она  нервно
ломала пальцы и была похожа на несправедливо обиженного ребенка.
   - Мсье Пуаро, я боюсь, всего боюсь, я ничего подобного не испытывала.
Эти дикие скалы и все мрачно и неподвижно. Куда мы плывем?  Что  с  нами
будет? Вы слышите, мне страшно. Меня все ненавидят.  Я  не  знала  этого
раньше. Я старалась быть доброй  к  людям,  я  многим  помогала,  а  они
ненавидят меня, все меня ненавидят. Кроме Симона.  Кругом  враги...  Это
ужасно - знать, что тебя ненавидят...
   - Но почему, мадам? Она покачала головой.
   - Наверное, нервы не в порядке. Меня подстерегает  беда.  Откуда  она
узнала, что мы едем на этом пароходе? Как она могла узнать.
   Пуаро покачал головой.
   - У меня есть план, - сказал он.
   - Честно говоря, я удивляюсь, как вы сами не подумали об этом. Ведь у
вас есть деньги, мадам. Почему бы вам не нанять отдельную парусную яхту.
   Линнет беспомощно посмотрела на него.
   - Если бы я раньше знала, что меня ждет. Но  ведь  я  не  знала!..  -
вдруг она рассердилась.
   - Вы не знаете, как все сложно. Понимаете, мне трудно с Симоном... Он
до глупости щепетилен В денежных вопросах. Его раздражает мое богатство.
Он хотел провести этот месяц в какой-то заброшенной деревушке в Испании,
он, видите ли, считал, что  все  расходы  в  наш  медовый  месяц  должен
оплатить он. Как  будто  это  имеет  какое-нибудь  значение.  Как  глупы
мужчины! Надо приучать его к богатству, к роскоши постепенно. Сама  идея
отдельной яхты приведет его  в  ярость.  "Ненужные  расходы".  Я  должна
образовывать его постепенно!
   - Она взглянула на Пуаро и виновато прикусила губу.
   - Мне надо переодеться.
   - Она встала.
   - Простите, мсье Пуаро, я наговорила столько глупостей.
 
7 
 
   В скромном кружевном  вечернем  платье,  спокойная  и  величественная
миссис Аллертон вошла в ресторан. В дверях ее встретил сын.
   - Извини, дорогой. Я, кажется, опоздала.
   - Где же мы сядем.
   Они посмотрели в зал, уставленный маленькими  столиками.  Они  ждали,
пока к ним подойдет  стюард,  который  в  это  время  рассаживал  других
посетителей.
   - Между прочим, - заметила она, - я пригласила  маленького  Пуаро  за
наш стол.
   - Мама, зачем?
   - Тим был явно недоволен.
   Его мать удивилась, он всегда был таким сговорчивым.
   - Ты возражаешь?
   - Безусловно. Он не умеет вести себя в обществе.
   - Бог с тобой, Тим. Ты ошибаешься.
   - К чему нам посторонний? На таком маленьком пароходе, где все и  так
варятся в одном котле? Теперь мы обречены проводить с ним  целые  дни  с
утра до ночи.
   В это время подошел стюард и повел их к столику. Миссис Аллертон  шла
за ним, огорченная. Тим всегда был таким покладистым. Откуда  взялась  в
нем эта раздражительность? Неужели он, как многие  англичане,  не  любит
иностранцев? Нет, дело не в этом. Как трудно понять мужчину! Даже самого
близкого и любимого, оказывается, и он способен  на  совсем  неожиданные
реакции. Что ж поделать! Она вздохнула.
   Не успели они сесть за стол, как появился Пуаро.  Прежде  чем  занять
свое место, он спросил:
   - Вы действительно не возражаете, мадам?  Ваше  любезное  приглашение
остается в силе?
   - Разумеется, садитесь, мсье Пуаро.
   Тим не сумел скрыть неудовольствие, и это не  ускользнуло  от  Пуаро.
Миссис Аллертон чувствовала себя виноватой и всячески пыталась  завязать
общий разговор. Она взяла список пассажиров и, когда подали суп,  весело
предложила:
   -  Давайте  отгадаем  по  списку,  кто  здесь  присутствует.   Миссис
Аллертон, мистер Аллертон, это просто. Мисс де Бельфорт. Ее посадили  за
стол с Оттерборнами. Интересно, подружится  ли  она  с  Розали?  Кто  же
следующий? Доктор Бесснер. Где доктор Бесснер?
   - Она перевела взгляд на столик, за которым сидело четверо мужчин.
   - Предполагаю, что тот толстый, с бритой головой и с усами. Немец,  я
думаю. Ему очень нравится суп.
   - До них Доносилось смачное чавканье. Миссис Аллертон продолжала:
   - Мисс Бауэрс? Кто отыщет  мисс  Бауэрс?  Здесь  три-четыре  женщины.
Оставим ее на потом. Мистер и Миссис Дойль. Да, вот они - лев и львица в
нашей компании. Посмотрите, как она хороша. А какое  на  ней  прелестное
платье. Тим обернулся.
   Линнет, ее муж и Эндрью Пеннингтон заняли угловой стол. На  ней  было
белое платье и нитка жемчуга.
   - По-моему, платье совсем простое, -  сказал  Тим,  -  кусок  дорогой
ткани и длинная нитка бус.
   - Вот, вот, - сказала его мать.
   - Очень  точное,  типично  мужское  описание  модели,  которая  стоит
девяносто гиней.
   Миссис Аллертон продолжала изучать список пассажиров.
   - Мистер Фактора, это, должно быть, один из четверых за  тем  столом.
Необычайно тихий молодой человек, который ни разу не промолвил ни слова.
Славное лицо, сдержанное, умное.
   - Да, умное, верно, - согласился Пуаро.
   - Он молчит и слушает чрезвычайно внимательно. Он также и  наблюдает.
Ничего не пропускает. Он не принадлежит к той категории  людей,  которые
путешествуют ради отдыха или развлечения в это время в этой части света.
Хотел бы я знать, зачем он здесь?
   - Мистер Фергюсон, - прочла миссис Аллертон.
   - Подозреваю,  мистер  Фергюсон  -  это  юный  джентльмен  в  грязных
джинсах. Миссис Оттерборн, мисс  Оттерборн.  Мы  их  уже  знаем.  Мистер
Пеннингтон. Дядюшка Эндрью. По-моему, у него приятная внешность.
   - Ну, мама, - перебил Тим.
   - По-моему, у него очень приятная внешность, но суховат, - настаивала
миссис Аллертон.
   - И такой жестокий подбородок. Вполне возможно, он - один из  тех,  о
ком читаешь в газетах:  заправила  с  Уолл-стрит.  Он,  конечно,  ужасно
богат. Дальше: мсье Эркюль Пуаро, таланты которого здесь, увы, пропадают
втуне. Ну, Тим, соверши преступление, и мсье Пуаро его тут же раскроет.
   Почему-то эта шутка вконец  разозлила  Тима.  Он  нахмурился,  и  она
поспешно продолжала:
   - Мистер  Ричетти.  Наш  приятель-археолог.  Дальше  мисс  Робсон  и,
наконец, мисс Ван Скулер. Это  просто.  Чрезвычайно  безобразная  старая
американка, которая чувствует себя здесь королевой и не снисходит ни  до
кого, за исключением самых выдающихся личностей. Существо  удивительное,
не так ли? Она представляет свое время и свой круг. Две  женщины  за  ее
столом, наверное, - мисс Бауэрс и мисс Робсон. Худая  в  пенсне,  должно
быть, секретарша, а эта трогательная молодая -  бедная  родственница.  С
ней обращаются, как с  черной  рабыней,  а  она  все  равно  довольна  и
наслаждается путешествием. Я думаю, Робсон  -  секретарша,  а  Бауэрс  -
бедная родственница.
   - Все наоборот, мама, - засмеялся Тим. К нему вдруг вернулось хорошее
настроение.