егрэ призадуматься.
   - Мне надо выяснить еще  две-три  детали,  месье  Радель.  Поскольку  мне
известно, что вы не любите, когда слишком часто беспокоят ваших клиентов,  я
предпочел обратиться к вам лично. Во-первых,  как  фамилия  нотариуса  семьи
Ляшомов?
   - Минуточку... Последовало довольно долгое молчание,  во  время  которого
адвокат, по-видимому, тщательно прикрывал рукой телефонную трубку.
   - Алло! Комиссар Мегрэ? Вы слушаете? Мне не совсем ясно, для чего вам это
нужно, но мои клиенты  не  возражают,  чтобы  Я  сообщил  вам,  что  фамилия
нотариуса - Барбарен, набережная Вольтера.
   - Я полагаю, если Леонар Ляшом  оставил  завещание,  то  оно  хранится  у
нотариуса Барбарена?
   - Думаю, что так, хотя сомневаюсь в существовании завещания, поскольку  в
семье о нем ничего не известно.
   - Сын Леонара Ляшома... Если не ошибаюсь, его,  зовут  Жан-Поль?  Он  уже
вернулся из школы?
   - Простите, минуточку.
   Снова молчание. На этот раз адвокат неплотно закрыл телефонную трубку,  и
до Мегрэ донесся шум голосов.
   - Он не вернется. Его дядя позвонил и договорился,  чтобы  он  остался  в
колледже.
   - В интернате?
   - Да, до нового распоряжения его дяди. Сейчас ему  отнесут  вещи.  У  вас
больше нет вопросов?
   - Не спросите ли вы у мадам Ляшом; у молодой, конечно, фамилию ее личного
нотариуса, того самого, который занимался делом  о  наследстве  ее  отца  и,
вероятно, ее свадебным контрактуем?
   На этот раз молчание длилось так долго, что Мегрэ подумал, не повесили ли
они трубку. Один-единственный раз Мегрэ расслышал  голос  адвоката,  который
сказал очень Громко: "Поскольку я вас уверяю, что..."
   И снова молчание. Ляшомы противятся? А Радель убеждает  их,  что  полиция
все равно добьется своего и узнает то, что она хочет знать?  Интересно,  кто
спорит с адвокатом? Арман Ляшом? Его жена? Присутствуют ли  при  этом  споре
старики, застывшие, как фамильные портреты?
   - Алло!.. Прошу прощения, господин комиссар... Нам здесь помешали, и я не
смог сразу заняться вашим вопросом... Все дела Зюбера - как  наследственные,
так и ликвидация имущества - оформлялись его личным нотариусом метром Леоном
Вюрмстером, улица Риволи... Вы расслышали фамилию?.. Вюрмстер...  Леон...  Я
уточняю, так как имеется еще один Вюрмстер - Жорж, нотариус в Пасси. Что  же
касается брачного контракта, то им занимался адвокат Барбарен... - Благодарю
вас.
   - Алло!.. Не вешайте трубку... Я готов дать вам любые  сведения,  которые
вы сочтете необходимыми...  Вопреки  вашему  мнению  мои  клиенты  не  имеют
намерения скрывать что бы то ни было от полиции...  Что  бы  вы  еще  желали
знать?
   - Во-первых, о брачном контракте... - Раздельное владение имуществом.
   - И это все?
   - Состояние мадам Ляшом наследуют ее будущие дети.
   - А в случае отсутствия детей?
   - Ее супруг... - Если я не ошибаюсь, вопрос  идет  о  сумме,  превышающей
триста миллионов?
   - Минуточку.
   Молчание было довольно коротким.
   - Здесь есть некоторое преувеличение, но цифра приблизительно точна.
   - Благодарю вас.
   - Мне казалось, что вы хотели выяснить еще некоторые пункты?
   - Да, но не сейчас.
   Он позвонил нотариусу Барбарену, и ему  пришлось  долго  ждать,  так  как
телефон был занят.
   - Говорит комиссар Мегрэ. Я полагаю, что вам уже известно о смерти одного
из ваших клиентов, Леонара Ляшома, убитого сегодня ночью?
   Захваченный врасплох, нотариус ответил:
   - Я только что об этом узнал.
   - По телефону?
   - Да.
   - Я не требую от вас нарушения профессиональной тайны, но мне  необходимо
знать, оставил ли Леонар Ляшом завещание?
   - Нет, насколько мне известно.
   - Значит, он не составлял в вашем присутствии подобного  документа  и  не
вручал его вам для хранения в вашей нотариальной конторе?
   - Нет, он, конечно, этого не сделал.
   - Почему?
   - Потому что он не имел никакого состояния,  если  не  считать  его  доли
акций кондитерской фабрики Ляшом, а эти акции не имеют никакой ценности.
   - Не вешайте трубку, метр Барбарен. Я еще не закончил. Леонар  Ляшом  был
вдовцом. Можете ли вы назвать мне девичью фамилию его жены?
   - Марсель Дона Для этого Барбарену не понадобилось рыться в документах.
   - Что представляла собой ее семья?
   - Вы когда-нибудь слышали о фирме Дона и Мутье? Мегрэ часто видел эти два
имени на щитах и заборах строительных площадок. Это были крупные подрядчики,
производившие общественные работы.
   - У нее было приданое?
   - Само собой разумеется.
   - Вы можете мне назвать сумму?
   - Нет. Только по требованию следователя.
   - Я не настаиваю. Но, принимая во внимание богатство ее семьи, я полагаю,
что эта сумма была весьма значительной? Молчание.
   - Брачный контракт был составлен с раздельным владением имущества?
   - На этот вопрос я не отвечу по той же причине.
   - Вы также не можете сообщить мне причину смерти мадам Марсель Ляшом?
   - На этот вопрос вам более точно,  чем  я,  могут  ответить  члены  семьи
Ляшомов.
   - Благодарю вас, месье Барбарен.
   Пока вырисовывались только  смутные  очертания  будущей  картины.  Фигуры
героев оставались еще расплывчатыми, неопределенными, хотя кое-где уже более
четко выступали отдельные детали.
   На протяжении нескольких лет братья Ляшомы  -  сначала  Леонар,  а  потом
Арман - женились на богатых наследницах.
   Обе принесли в дом крупные состояния, от которых, по-видимому, ничего уже
не осталось.
   Не  благодаря  ли  этим  последовательным  денежным  вкладам   продолжала
существовать некогда преуспевающая кондитерская фабрика, основанная  в  1817
году? Конечно, фирме угрожало полное разорение. Мегрэ сомневался, что даже в
самых глухих деревушках можно было сегодня, купить, как в его детские  годы,
пачку вафель с картонным привкусом.
   Старики Ляшомы, сидящие в гостиной около чугунной печки, казалось, уже не
существовали сами ио  себе,  но,  подобно  старому  бильярду  и  хрустальной
люстре, были лишь памятниками прошлого.
   И наконец, не был ли болезненный Арман Ляшом только тенью  своего  брата,
его слабым двойником?
   Однако произошло чудо, и оно продолжалось долгие годы.  Несмотря  на  всю
свою обветшалость, дом все еще  существовал,  и  дым  продолжал  виться  над
высокой фабричной трубой.
   Кондитерская  фабрика  не   соответствовала   современным   экономическим
требованиям и нормам. Если она преуспевала и даже  была  хорошо  известна  в
эпоху мелкого предпринимательства, то теперь положение на рынке, за  который
боролись две или три крупнейшие кондитерские фирмы, было совсем иным.
   По логике вещей кондитерская фабрика на набережной де-ля-Гар должна  была
прогореть давным-давно.
   Чья воля вопреки всему поддерживала ее жизнь?
   Трудно было себе  представить,  что  этим  человеком  был  Феликс  Ляшом,
молчаливый и почтенный старик, который, казалось, уже не отдавал себе отчета
в том, что происходило вокруг него.
   С каких пор его низвели до степени чисто декоративной фигуры?
   Оставался Леонар. Тот факт, что умер именно.  Леонар,  частично  объяснял
растерянность семьи, ее сдержанность или,  вернее,  молчание,  ее  отчаянный
призыв к адвокату.
   Не означало ли это, что до последней ночи именно Леонар  думал,  желал  и
действовал за всех остальных? И даже за Полет Ляшом?
   Последний вопрос особенно смущал  Мегрэ,  и  он  пытался  восстановить  в
памяти образ молодой женщины, такой, какой он  ее  увидел  ранним  утром,  -
непричесанной, в накинутом наспех простом голубом халате.
   Если он и был сегодня чем-то удивлен, то именно встречей в таком доме,  в
такой семье с молодой и красивой женщиной, пышущей здоровьем и жизнью.
   Решительно ему хотелось бы посмотреть ее комнату и узнать, отличалась  ли
она от всего дома.
   Он спрашивал себя, как могла Полет войти в эту семью, как могла она выйти
замуж за тщедушного и хилого Армана?
   Были у него и другие  вопросы,  столько  вопросов  по  существу,  что  он
предпочел Отложить их на некоторое время.
   Зазвонил телефон. Он снял трубку.
   - Мегрэ слушает.
   Звонил Люка.
   - Я  соединился  с  полицейским  отделением  Корбэй.  Они  уже  допросили
речников. Соединить вас с ними?
   Мегрэ согласился и  услышал  знакомый  голос  инспектора,  из  уголовного
розыска Корбэй.
   - Я обнаружил баржу "Нотр-Дам" в шлюзе, господин комиссар. Хозяин  и  его
сын опухли от пьянства и почти ничего не помнят. Говорят, что всю ночь  пили
и ели, играли на аккордеоне, распевали песни и не обращали внимания  на  то,
что происходило на набережной. Они действительно видели  свет  в  нескольких
окнах большого дома, но не могут сказать, был ли освещен дом напротив  баржи
или соседний. Фамилия их собутыльников - Ван Ковеляр, а их баржа  называется
"Twee Gebroeders", что означает "Два  брата".  Они  фламандцы.  По-видимому,
сейчас они разгружаются где-то на канале Сен-Мартэн. Я сомневаюсь,  что  они
вам могут рассказать что-либо, потому что по-крайней мере  один  из  братьев
был так пьян, что его пришлось выносить на руках.
   - В котором часу?
   - Около четырех часов утра.
   Мегрэ снова открыл дверь в соседний кабинет, в котором осталось всего три
инспектора.
   - Ты сейчас очень занят, Бонфис?
   - Я заканчиваю отчет, но это не спешно.
   - Поезжай на канал Сен-Мартэн и найди там бельгийскую баржу под названием
"Twee Gebroeders".
   Он дал задание,  вернулся  в  свой  кабинет  и  уже  совсем  решил  пойти
перекусить, когда снова раздался телефонный звонок.
   - Говорит Торранс, патрон. Я  не  так  много  Собрал  сведений,  но  счел
необходимым сообщить вам  то,  что  узнал.  У  Ляшомов,  кроме  двух  старых
грузовичков для доставки товаров и одного негодного фургона,  которым  давно
нельзя  пользоваться,  есть  легковая   машина.   Это   голубой   "понтиак",
зарегистрированный на имя Полет Ляшом. Ее муж не водит машину.
   - А Леонар водил машину?
   - Да. Он пользовался машиной, так же как и его невестка.
   - А вчера вечером?
   - Полет не выезжала на машине, хотя около шести часов вечера,  когда  она
вышла из дома, машина стояла у подъезда.
   - Ты не знаешь, взяла ли она такси?
   - Я в этом не уверен. Возможно. Судя по рассказам, она не из тех  женщин,
которые пользуются метро, или автобусом.
   - А Леонар тоже выходил?
   -  Инспектора  Иври  этим  сейчас  занимаются  и  расспрашивают  соседей.
Согласно показаниям постовых полицейских в восемь часов вечера у подъезда не
было голубой машины. Одному из них кажется, что он заметил эту машину  около
девяти вечера, когда она возвращалась, но его пост был  довольно  далеко  от
дома и он не мог разглядеть, въехала ли она во двор.
   - Кто сидел за рулем?
   - Он не обратил внимания. Он помнит  только,  что  голубая  машина  марки
"понтиак" шла из центра и направлялась в сторону набережной.
   - У тебя все?
   - Я узнал адрес сестры. Не так легко  было  его  разузнать,  так  как  за
последние годы она меняла его раз пять или шесть.
   - Она навещала своих родных?
   - По-видимому, нет.. Сейчас она проживает на улице Франсуа, в доме 17-6.
   - Замужем?
   - Не думаю. Может быть, мне сходить на улицу Франсуа? Мегрэ  заколебался,
подумал о завтраке, о жене, которая ждет его  на  бульваре  Ришар-Ленуар,  и
пожал плечами. -  Нет.  Я  сам  этим  займусь.  Продолжай  свой  раскопки  в
окрестностях и звони мне время от времени. Любопытно  было  познакомиться  с
третьей представительницей  семейства  Ляшом,  которая,  как  он  предвидел,
должна сильно отличаться от остальных, так как она единственная  сбежала  из
этого дома.
   Он надел еще мокрое пальто и заколебался, брать ли ему  казенную  машину.
Так же как Арман Ляшом, он не умел водить автомобиль, значит,  ему  пришлось
бы брать кого-нибудь с собой. А разговаривать ему сейчас не хотелось.
   Выйдя на улицу, он направился к  площадь  Дофина,  заранее  зная,  что  в
последнюю минуту, он завернет в пивную, чтобы выпить стакан вина.  У  стойки
он встретил, несколько инспекторов из других отделов, из его отдела не  было
ни одного - все были разосланы в разные стороны.
   - Что будете пить, месье Мегрэ?
   - Грог.
   Раз он утром начал с грога, лучше продолжать его пить, даже если  час  не
совсем  подходящий.  Ребятам  из  уголовной  полиции  не  нужно  было  долго
наблюдать, чтобы понять, что сейчас не время обращаться к нему с  вопросами.
Некоторые даже вдруг заговорили шепотом.
   Бессознательно он пытался разместить жителей дома в Иври по своим местам,
представить их повседневную жизнь, а это было совсем не так просто.
   Например, можно было предположить, что вся семья собиралась вместе в часы
завтрака, обеда и ужина. Как же  вела,  себя  Полет  в  присутствии  дряхлых
стариков? Каково было ее положение между замкнутым и незаметным мужем и  его
старшим братом, который, казалось, был душой дома?
   А по вечерам?.. Где находился каждый из них? Чем они занимались?.. Он  не
заметил в доме ни радио, ни телевизора.,.
   Для поддержания порядка в этом огромном доме -  правда,  часть  его  была
полностью заброшена - Ляшомы имели только одну восьмидесятилетнюю служанку.
   Не надо забывать и  этого  мальчугана  Жан-Поля,  которого  так  внезапно
поместили  в  пансион,  но  который  до  сегодняшнего  дня  каждый   полдень
возвращался домой из школы.
   Как мог реагировать на такую атмосферу двенадцатилетний мальчишка?
   - Такси!
   Он велел везти себя на улицу Франсуа и, забившись в угол машины,  пытался
вообразить себе дом Ляшомов в разные часы суток.
   Если бы не настойчивость этого нового следователя, он, конечно,  знал  бы
теперь гораздо больше. В частности, он точно знал, что, если бы мог  наедине
допросить Армана Ляшома, он заставил бы его заговорить.
   - Приехали, шеф!
   Он расплатился и оглядел  семиэтажный  дом,  перед  которым  его  высадил
таксист. Нижний этаж был занят магазином мод,  и  несколько  медных  дощечек
напоминали об известных фирмах. Он вошел  в  подъезд,  толкнул  застекленную
дверь и очутился в швейцарской, очень чистой и  почт"  роскошной.  Кошки  не
было. Не пахло жареным луком, а консьержка оказалась-молодой и миловидной.
   Ои показал свой служебный значок, пробормотав:
   - Комиссар Мегрэ.
   Она тотчас же предложила ему сесть,  указав  на  стул,  покрытый  Красным
бархатом.
   - Мой муж вас несколько раз возил  и  много  мне  рассказывал.  Он  шофер
такси. Работает в ночную...  Она  указала  на  занавеску,  которая  отделяла
швейцарскую от спальни. - Он там спит... - У вас есть жиличка, которую зовут
мадемуазель Ляшом?
   Почему она улыбнулась так таинственно и насмешливо?
   - Да. Вероника Ляшом. Значит, это она вас интересует?
   - Она давно живет в этом доме?
   - Погодите... Это лег ко установить, она возобновила контракт  в  прошлом
месяце... Значит, немногим больше трех лет... - На каком этаже?
   - На шестом, одна из двух квартир с большими балконами.
   - Она сейчас у себя?
   Консьержка покачала головой и снова вздохнула.
   - Она работает?
   - Да. Только в другие часы. Вы знаете "Амазонку" На улице Марбеф, в  двух
шагах отсюда?
   Если Мегрэ и слыхал, что существует кабаре под таким  названием,  сам  он
туда никогда не заходил. Он только вспомнил  стеклянные  двери  между  двумя
магазинами, неоновую вывеску и фотографии полураздетых женщин.
   - Кабаре принадлежит ей? - спросил он.
   - Нет. Она там одновременно и барменша и конферансье.
   - Понятно. Значит, мадемуазель Ляшом никогда не возвращается домой раньше
четырех часов утра?
   - В пять часов, в половине шестого... Раньше это было систематически... А
вот уже несколько месяцев случается, что она совсем Не возвращается...  -  У
нее роман?
   - Да. Серьезный.
   - Вы знаете этого человека?
   - Я могу вам его описать: мужчина лет сорока, элегантный. У него машина -
открытый "панхард".
   - Случается, что он ночует у нее?
   - Он ночевал у нее всего два или три раза. Обычно она уходит к нему.
   - Вы знаете, где он живет?
   - У меня все основания считать, что недалеко отсюда. Мадемуазель Вероника
всегда пользуется такси. Она не любит ни метро, ни автобусов.  А  по  утрам,
когда она не ночует дома, возвращается пешком, из чего я заключаю,  что  она
была где-то рядом.
   - Вы не помните номера его "панхарда"?
   - Он начинается  с  двух  семерок...  Готова  поклясться,  что  кончается
тройкой, но все-таки я  не  совсем  уверена...  Зачем  вам  это  нужно?  Это
срочно?
   Все срочно в начале  следствия,  потому  что  никогда  не  знаешь,  какие
неожиданности тебя ожидают и куда они приведут.
   - У нее есть телефон?
   - Само собой разумеется.
   - Какая у нее квартира?
   - Три прекрасные комнаты и  ванная.  Она  обставила  квартиру  с  большим
вкусом. У меня все основания считать, что она хорошо зарабатывает.
   - Она симпатичная женщина?
   - Вы хотите узнать, хорошенькая ли она?  Глаза  консьержки  снова  лукаво
заблестели.
   - Ей тридцать четыре года, и она это не скрывает.  Короткая  стрижка,  на
работу всегда ходит в английских костюмах. У нее не правильные черты лица, и
все-таки на нее приятно смотреть, возможно потому, что она всегда в  хорошем
настроении и вид у нее такой, словно ей на все наплевать.
   Мегрэ начинал понимать, почему младшая дочь  Ляшомов  поспешила  покинуть
семейный очаг.
   - До этого серьезного романа, о котором вы мне  рассказали,  были  у  нее
другие связи?
   - Довольно много, но всегда кратковременные. Бывало, она возвращалась  не
одна, около пяти часов утра, как я вам уже говорила. Обычно около трех часов
дня можно было увидеть выходящего от нее мужчину, который крался вдоль стен,
стараясь, чтоб его не рассмотрели.
   - Иначе говоря, с тех пор, как она живет здесь, это ее  первая  серьезная
связь.
   - Я тоже так думаю.
   - Как вам кажется, она влюблена?
   - Она веселее, чем обычно. Делайте сами выводы.
   - Вы не знаете, в котором часу Мне лучше застать ее дома?
   - Совершенно неизвестно. Она может вернуться к концу дня и точно  так  же
может отправиться прямо в кабаре, не  заходя  домой.  Так  уже  бывало  раза
два-три. Может быть, все-таки будет лучше, если я  разбужу  мужа?  Когда  он
узнает, что вы заходили и он вас проворонил... Мегрэ вынул часы из кармана.
   - Я очень спешу, но мне еще  придется  вернуться  сюда.  Несколько  минут
спустя он уже стоял у входа в кабаре "Амазонка" перед  заманчивой  рекламой.
Решетка, заменяющая входную дверь, была  закрыта,  и  нигде  не  видно  было
звонка.
   Пробегавший мимо рассыльный обернулся, иронически улыбнувшись , при  виде
этого зрелого  господина,  который,  казалось,  был  погружен  в  созерцание
соблазнительных фотографий, и Мегрэ, заметив  его  взгляд,  отошел,  бормоча
себе что-то под нос.

Глава 5

   Когда Мегрэ бывал поглощен новым расследованием, он редко обедал  дома  -
не потому, что экономил время, а просто ему было необходимо остаться одному,
и жена его давно уже об этом знала. Засунув руки в карман плаща, с мокрым от
дождя лицом он шел по улице, все еще погруженный в гнетущую  атмосферу  дома
на набережной де-ля-Гар.
   Самоуглубленность Мегрэ во время расследования,  его  дурное  настроение,
ставшее уже легендарным, его хмурый вид, сутулая спина и многое  другое  как
бы стало частью той  профессиональной  техники,  которую  он  бессознательно
выработал за долгие годы.
   Например, он не случайно зашел в эту эльзасскую пивную и уселся за столик
около окна. Ему было  просто  необходимо  почувствовать  твердую  почву  под
ногами, опереться на нее, ощутить тяжесть собственного тела, его весомость.
   Ему нравилось, что на официантке был национальный костюм,  что  она  была
статной, здоровой, смеющейся, с ямочками на  щеках,  с  завитками  белокурых
волос и явно свободна от каких бы то ни было психологических комплексов.  По
той же причине ему показалось вполне естественным заказать на завтрак жирную
и сочную тушеную капусту, которая подавалась здесь большими порциями  вместе
с  точно  покрытым