глаза и взглянула на брата, как бы спрашивая у него
разрешения продолжить.
   - А Эмиль скорее был робкий. Но только, пожалуй, не в делах. Его
окружало столько женщин, с которыми он мог бы делать все, что ему
заблагорассудится, но он не в пример большинству своих коллег считал
их служащими и, даже если оставался с кем-нибудь из них наедине, вел
себя уважительно. Я это прекрасно знаю: прежде чем стать его женой, я
тоже служила у него. Верите ли, нет, но он несколько недель обхаживал
меня, словно юноша. Пока шло представление, он иногда разговаривал со
мной, расспрашивал, где я родилась, где живет моя семья, в Париже ли
моя мать, есть ли у меня братья и сестры. И только... Но ни разу за
все время не коснулся меня. Даже ни разу не предложил проводить.
   Антонио согласно кивал головой, всем видом показывая, что он
никогда не допустил бы иного отношения.
   - Конечно, - продолжала Марина, - он знал, что такое итальянки: в
"Лотосе" среди персонала всегда можно было найти нескольких моих
соотечественниц. Однажды вечером он спросил меня, нельзя ли ему
встретиться с моим братом.
   - Он был порядочный человек, - подтвердил Антонио.
   Мать, по всей вероятности, все же понимала по-французски и время от
времени открывала рот, чтобы вступить в разговор, но, не найдя нужных
слов, продолжала молчать.
   Вошла молодая девушка, одетая во все черное, уже причесанная и
подкрашенная. Это была Ада. С виду лет двадцати двух, не старше, она,
судя по всему, была вылитой копией сестры, когда та пребывала в ее
возрасте. Ада с любопытством оглядела пришедших и сказала Марине:
   - Наконец-то она уснула... - Потом обратилась к Мегрэ и Люкасу: -
Не угодно ли присесть?
   - Насколько я знаю, мадемуазель, вы служили секретарем у вашего
зятя?
   У нее тоже чувствовался акцент, но едва заметный, как раз такой,
чтобы придавать ей еще больше очарования...
   - Это слишком громко сказано. Эмиль сам вел все свои дела. Они не
требовали много писанины.
   - У него был кабинет?
   - Да, это называли кабинетом. Крохотная комнатка на антресолях над
"Лотосом".
   - В котором часу он приходил туда?
   - Обычно он спал до полудня и завтракал вместе с нами. К трем мы
вместе отправлялись на улицу Пигаль.
   Мегрэ переводил взгляд с одной сестры на другую, стараясь угадать,
не возникало ли у Марины хоть слабое чувство ревности к младшей
сестре. Но во взгляде молодой женщины он не нашел и намека на это.
   Насколько он мог судить, еще три дня назад Марина была женщиной
вполне довольной своей судьбой, довольной тем, что она беззаботно
живет вместе с матерью и детьми в квартире на улице Виктор-Массе, и,
наверно, не умри ее муж, у нее было бы еще много детей.
   Очень непохожая на нее по характеру, более подтянутая, более
энергичная, Ада продолжала:
   - Его всегда кто-нибудь ждал - артисты, музыканты, метрдотель или
бармен того или другого кабаре. Не говоря уже о поставщиках вин и
шампанского.
   - Чем занимался Эмиль Буле в день своего исчезновения?
   - Подождите. Это был вторник, так ведь?.. Мы спустились в зал,
чтобы посмотреть одну испанскую танцовщицу, которую он ангажировал.
Потом он принял представителя фирмы по кондиционерным установкам.
Эмиль намеревался установить кондиционеры во всех четырех кабаре,
особенно в "Лотосе" - там было плохо с вентиляцией.
   Мегрэ вспомнил, что видел среди вещей покойного какой-то каталог.
   - Кто вел его финансовые дела?
   - Что вы имеете в виду?
   - Кто платил по накладным, персоналу?
   - Счетовод, разумеется.
   - Его кабинет там же, над "Лотосом"?
   - Да, маленькая комнатка, что выходит во двор. Он пожилой человек,
беспрестанно брюзжит и каждый раз, когда ему нужно платить деньги,
страдает так, словно выкладывает их из своего кармана. Его фамилия
Резон. Господин Резон, как его зовут все, потому что, если к нему
обратиться, не прибавив "господин"...
   - Он сейчас на площади Пигаль?
   - Несомненно. Он единственный работает по утрам, ведь по вечерам и
ночью ему там делать нечего.
   Мать вышла из комнаты и вскоре вернулась с оплетенной бутылью
кьянти и бокалами.
   - По-видимому, в каждом кабаре свой управляющий?
   Ада покачала головой.
   - Нет. Совсем не так. Антонио управляет "Пари-Стрип" потому, что
оно находится в другом квартале: там и публика иная, и стиль иной. Вы
понимаете, что я имею в виду? Кроме того, Антонио - член семьи. Три
других кабаре расположены почти дверь в дверь. В течение вечера
некоторые артисты переходят из одного в другое. Эмиль тоже ходил туда-
сюда, как челнок, и следил за всем. Иногда часа в три утра из "Лотоса"
в "Голубой экспресс", например, посылали ящики с шампанским или
бутылки виски. Если в одном из кабаре было полно гостей и персонал не
успевал обслуживать, Эмиль направлял кого-нибудь на подмогу из
другого, где народу было поменьше.
   - Иными словами, Эмиль Буле лично управлял тремя кабаре на
Монмартре?
   - На деле - да. Хотя в каждом был метрдотель, ответственный за...
   - Господин Резон занимался счетами и бумагами?
   - Этого вполне достаточно.
   - А вы?
   - Я сопровождала зятя и брала все на заметку. Заказать то-то и то-
то. Встретиться с таким-то поставщиком или таким-то антрепренером.
Позвонить какой-нибудь артистке, которая выступает в другом месте, и
попытаться ангажировать ее.
   - По вечерам вы его тоже сопровождали?
   - Только часть вечера.
   - До которого часа обычно?
   - До десяти или одиннадцати. Самое муторное - это подготовить все к
девяти часам. Всегда кого-нибудь не оказывается на месте - официанта,
музыканта, танцовщицы. А то не привезут вовремя шампанское, юбки для
танцовщиц...
   Мегрэ задумчиво протянул:
   - Начинаю представлять себе... Вы были с ним во вторник вечером?
   - Как и каждый день.
   Он снова взглянул на Марину и снова не обнаружил на ее лице даже
следа ревности.
   - В котором часу вы расстались с зятем?
   - В половине одиннадцатого.
   - Где вы тогда находились?
   - В "Лотосе". "Лотос" - как бы наш центр. А до этого мы побывали
уже в "Голубом экспрессе" и в "Сен-Троп".
   - Вы не заметили ничего необычного?
   - Ничего. Разве только подумала, что скоро пойдет дождь.
   - Дождь был?
   - Чуть поморосило, как раз когда я выходила из "Лотоса". Микки
предложил мне взять зонтик, но я подождала, и через пять минут дождь
кончился.
   - Вы записывали деловые встречи Буле?
   - При необходимости напоминала ему о них. Но не часто: он все
помнил сам. Он был человек спокойный, рассудительный и относился к
делам очень серьезно.
   - Он ни с кем не должен был встретиться в тот вечер?
   - Насколько мне известно, нет.
   - А вы знали бы о встрече?
   - Наверное. Я не хочу преувеличивать свою роль. Например, он не
обсуждал со мною ни своих дел, ни своих планов. Но разговоры при мне
вел. Когда он принимал посетителей, я почти всегда присутствовала. Не
помню случая, чтобы он попросил меня выйти. Иногда он говорил мне, к
примеру: "Нужно сменить обивку в "Голубом экспрессе". Я брала это на
заметку и назавтра днем напоминала ему.
   - Как он реагировал на смерть Мазотти?
   - Меня тогда не было. Он скорее всего узнал об этом ночью, как и
весь Монмартр: такие новости распространяются быстро.
   - А на следующий день, когда проснулся?
   - Сразу же попросил газеты. Я сходила за ними на угол.
   - Обычно он читал газеты?
   - Мельком - утреннюю, так же - вечернюю.
   - Он играл на скачках?
   - Никогда. Ни на скачках, ни в карты, ни в другие азартные игры.
   - Он говорил с вами о смерти Мазотти?
   - Сказал, что его, вероятно, вызовут в полицию, и попросил меня
позвонить метрдотелю "Лотоса" и узнать, может быть, оттуда уже
приходили.
   Мегрэ повернулся к Люкасу, и тот понял его немой вопрос.
   - Там были два инспектора из девятого округа, - сказал он.
   - Буле выглядел встревоженным?
   - Он боялся дурной молвы.
   Теперь настала очередь Антонио вступить в разговор:
   - Эмиль всегда очень дорожил своим добрым именем. И мне тоже часто
напоминал, что надо блюсти репутацию заведения. "Если мы зарабатываем
на жизнь, демонстрируя обнаженных женщин, - говорил он, - это еще не
значит, что мы гангстеры. Я честный коммерсант и хочу, чтобы все это
знали".
   - Верно! То же самое слышала от него и я. Не хотите ли выпить,
господин комиссар?
   И хотя у Мегрэ не было ни малейшего желания пить кьянти в половине
двенадцатого утра, он все же пригубил.
   - У него были друзья?
   Ада посмотрела вокруг, как если бы это определяло ее ответ.
   - Он не нуждался в друзьях. Вся его жизнь протекала здесь.
   - Он говорил по-итальянски?
   - По-итальянски, по-английски, немного по-испански. Он выучил
языки, когда работал в Трансатлантической компании, потом в
Соединенных Штатах.
   - Вспоминал ли он о своей первой жене? Никакого смущения у Марины,
однако ответила сестра:
   - Он каждый год ездил на могилу, а портрет ее висит в спальне...
   - Еще один вопрос, мадемуазель Ада. Когда он умер, в его кармане
обнаружили чековую книжку. Вы в курсе дела?
   - Да. Он всегда носил ее с собой, но пользовался ею довольно редко.
Большие платежи делал господин Резон. Эмиль всегда имел при себе пачку
денег. В его ремесле это необходимо.
   - Вашего зятя вызвали в уголовную полицию восемнадцатого мая.
   - Да, помню.
   - Вы сопровождали его туда?
   - До входа. Я подождала его на улице.
   - Вы приехали на такси?
   - Он не любил такси, а частные машины тем более. Мы приехали на
метро...
   - Затем он получил вызов на двадцать третье мая.
   - Да, я знаю. Это его беспокоило.
   - Опять же из-за огласки?
   - Да.
   - Итак, двадцать второго мая он снял со счета в банке довольно
крупную сумму - полмиллиона старых франков. Вам было известно это?
   - Нет.
   - Вы не имели касательства к его чековой книжке? Она помотала
головой.
   - Он всегда держал ее при себе?
   - Да нет, это была его личная чековая книжка, и мне никогда в
голову не приходила мысль заглянуть в нее. Но он не прятал ее,
оставлял на комоде в спальне...
   - А раньше он снимал со счета в банке крупные суммы?
   - Не думаю. В этом не было необходимости. Когда ему требовались
деньги, он брал их в кассе "Лотоса" или какого-нибудь другого кабаре и
оставлял записку.
   - У вас нет предположений, для чего ему понадобились такие деньги?
   - Никаких.
   - Не могли бы вы как-нибудь выяснить это?
   - Попробую. Спрошу у господина Резона, просмотрю корреспонденцию...
   - Будьте настолько любезны, займитесь этим сегодня же, и если что-
нибудь обнаружите, немедленно звоните мне...
   На лестничной площадке Антонио, несколько смущенный, спросил:
   - Что нам делать с кабаре?
   И так как Мегрэ смотрел на него, не понимая, уточнил:
   - Открывать?..
   - Лично я не вижу никакой причины, чтобы... Но думаю, этот вопрос
должна решить ваша сестра.
   - Если будет закрыто, пойдут слухи. Подъехал лифт, Мегрэ и Люкас
вошли в него, оставив итальянца в растерянности.

3

   На улице Мегрэ, щурясь от солнца, раскурил трубку и только хотел
что-то сказать Люкасу, как его внимание привлекла характерная для
Монмартра сценка. Неподалеку от "Голубого экспресса" с погашенной
неоновой вывеской и закрытыми ставнями, как раз напротив • дома Буле,
из маленькой гостиницы торопливо вышла молодая женщина в черном
вечернем платье и гипюровой шали, наброшенной на обнаженные плечи. В
свете дня бросалось в глаза, что волосы у нее давно не крашены и она
не удосужилась даже наложить косметику.
   Она была высокая и худая, типичная герл из мюзик-холла. Перебежав
на слишком высоких каблуках улицу, женщина вошла в маленькое бистро,
где, наверно, намеревалась выпить кофе с рогаликами.
   Почти сразу же вслед за нею из гостиницы вышла другая личность -
нордического типа мужчина лет сорока пяти-пятидесяти, из числа деловых
людей; бросив по сторонам взгляд, он направился к перекрестку, чтобы
взять такси.
   Мегрэ машинально поднял голову к окнам четвертого этажа дома,
откуда они вышли, к квартире, где три женщины с двумя детьми создали
свою маленькую Италию.
   - Четверть двенадцатого. Я не прочь бы навестить господина Резона в
его кабинете. А ты за это время порасспроси кое-кого в квартале,
особенно в лавках - мясника, молочника и других.
   - Где я вас найду, шеф?
   - Может, у Джо?
   Бар, где убили Мазотти. У Мегрэ не было определенного плана
действий. Ни единой мысли. Он немного напоминал охотничью собаку,
которая мечется в поисках следа. В глубине души ему даже хотелось
окунуться в атмосферу Монмартра, где он так давно не бывал.
   Он завернул за угол на улицу Пигаль, остановился у решетки,
закрывающей вход в "Лотос", и поискал кнопку несуществующего звонка.
Дверь за решеткой была заперта. Совсем рядом находилось еще одно
кабаре, судя по всему, поменьше и довольно невзрачное, с выкрашенным в
пронзительный сиреневый цвет фасадом, затем узкая витрина бельевой
лавочки, на которой красовались экстравагантные трусики и
бюстгальтеры.
   Он наугад вошел в подъезд жилого дома, отыскал в каморке ворчливую
привратницу.
   - "Лотос"?
   - Разве вы не видели, что там закрыто? Она разглядывала его с
подозрением, возможно угадывая в нем полицейского.
   - Я хотел бы видеть счетовода господина Резона.
   - Лестница слева во дворе.
   Двор был тесный и темный, загроможденный мусорными ящиками, и окна,
что выходили сюда, почти все были без занавесок. Коричневая дверь,
оказавшаяся приоткрытой, вела на старую, еще более темную лестницу,
ступени ее скрипели под тяжестью Мегрэ. К одной из дверей на
антресолях была прикреплена цинковая табличка с небрежно
выгравированными словами: "Полная Луна". Так называлось соседнее
кабаре.
   Напротив, на картоне, надпись: "Лотос".
   Тусклое, пыльное, почти нищенское помещение никак не вязалось с
мыслью о вечерних платьях, обнаженных женщинах, музыке и шампанском.
   Мегрэ постучал, не услышал отклика, постучал еще раз и решился
повернуть круглую эмалированную ручку. Он увидел узкий коридор с
облупившейся краской на стенах, дверь в глубине и еще одну - справа. В
эту дверь он снова постучал и сразу же услышал, как в комнате
поднялась какая-то возня. После довольно долгой паузы раздалось:
   - Войдите.
   Сквозь грязные стекла в комнату проникало солнце; тучный мужчина
неопределенного возраста, скорее старый, с несколькими прядями седых
волос, зализанными на лысой голове, поправлял галстук, а молодая
женщина в цветастом платье стояла рядом с ним, пытаясь принять
непринужденный вид.
   - Господин Резон?
   - Это я, - ответил мужчина, не глядя на Мегрэ. Нежданный визитер
явно помешал им.
   - Комиссар Мегрэ.
   В комнате было душно, резко пахло духами.
   - Я пойду, месье Жюль. Не забудьте, о чем я вас просила.
   Смущенный счетовод открыл ящик стола, вытянул из потрепанного
бумажника несколько купюр и протянул ей. С поразительной быстротой
деньги перекочевали в сумку девицы, и она тут же удалилась.
   - Все они одинаковы, - : вздохнул г-н Резон, утирая носовым платком
лицо, быть может, из боязни, что на нем остались следы губной помады.
- Им платят по субботам, а уже начиная со среды они приходят клянчить
аванс.
   Странный кабинет и странный человек! Здесь никак не чувствуешь себя
за кулисами кабаре - скорее в какой-нибудь более или менее
подозрительной лавчонке. На стенах не висят фотографии артисток, как
того можно было ожидать в подобном заведении, - один лишь календарь да
ряды металлических картотечных ящиков и стеллажей с папками. Вполне
вероятно, что мебель куплена по случаю на барахолке, а у стула, на
который г-н Резон указал комиссару, одна ножка подвязана веревкой.
   - Вы его нашли?
   К счетоводу еще не совсем вернулось самообладание. Когда он закурил
сигарету, его волосатые руки немного дрожали, и Мегрэ заметил, что
кончики пальцев у него коричневые от табака.
   В этот кабинет, окна которого выходили во двор, почти не доносились
уличные шумы, разве только смутный гул. Здесь был другой мир. Г-н
Резон сидел без пиджака, на рубашке под мышками виднелись большие
пятна пота, плохо выбритое лицо тоже было покрыто потом.
   Мегрэ ни капли не сомневался в том, что у счетовода нет ни жены, ни
семьи, что живет он один в каком-нибудь мрачном логове в этом же
квартале и готовит себе еду на спиртовке.
   - Вы его нашли? - повторил г-н Резон свой вопрос. - Он жив?
   - Мертв.
   Г-н Резон благочестиво вздохнул, потупил взор.
   - Так я и подозревал. Что же с ним случилось?
   - Задушен.
   Счетовод внезапно вскинул голову, так же пораженный, как в свое
время Люкас на набережной Орфевр.
   - Его жена знает? А Антонио?
   - Я только сейчас с улицы Виктор-Массе. Антонио опознал труп. Я
хотел бы задать вам несколько вопросов.
   - Постараюсь ответить как можно точнее.
   - Вы не знаете, Эмиль Буле имел врагов? У г-на Резона были желтые
зубы и, наверное, дурно пахло изо рта.
   - Все дело в том, кого вы называете врагами. Конкуренты - да, были.
Кое-кто считал, что он слишком преуспевает. Ремесло у него трудное: в
этих кругах пощады не знают.
   - Чем вы объясните, что за несколько лет Буле сумел купить четыре
кабаре?
   Счетовод начал приходить в себя, держался теперь уже свободно и к
тому же очутился в своей стихии.
   - Хотите знать мое мнение? Лично я объясняю это тем, что господин
Буле вел дело так, как если бы он владел, ну, скажем, бакалейной
лавочкой. Он был человек серьезный.
   - Вы хотите сказать, что он не пользовался своим товаром? - не
удержался от иронии комиссар. Собеседник почувствовал намек.
   - Если вы имеете в виду Леа, то заблуждаетесь: я ей в отцы гожусь.
Почти все они делятся со мной своими тайнами, рассказывают о своих
затруднениях...
   - И просят у вас аванс?
   - Они постоянно нуждаются в деньгах.
   - Если я правильно понял, у Буле были с ними исключительно деловые
отношения?
   - Безусловно. Он любил жену, семью. Жил скромно: у него не было ни
машины, ни загородного дома, ни виллы на берегу моря. Он не швырял
деньгами, не пытался ни на кого произвести впечатление. Это редкое
явление в его ремесле. Он мог бы добиться успеха в любом торговом
деле.
   - Значит, конкуренты были недовольны им?
   - Не настолько, чтобы убить. Что же касается преступного мира, то
господин Эмиль сумел заставить уважать себя.
   - С помощью докеров?
   - Вы говорите о Мазотти? Уверяю вас, в убийстве он не замешан.
Просто он отказался платить и, чтобы образумить молодчиков, пригласил
нескольких крепких парней из Гавра. Этого оказалось достаточно.
   - Где они сейчас?
   - Уже две недели, как вернулись к себе домой. Инспектор, который
занимался делом Мазотти, разрешил им уехать.
   Он говорил о Люкасе.
   - Господин Буле считал необходимым соблюдать порядок. Вы можете
расспросить своих коллег из отдела борьбы с наркотиками: они бывают на
Монмартре почти еженощно и знают, чего стоит каждый.
   Неожиданная мысль мелькнула в голове Мегрэ. Вы разрешите
воспользоваться телефоном?
   Он позвонил домой доктору Морелю, которому утром забыл задать один
вопрос.
   - Скажите, доктор, не могли бы вы еще до результата анализов
сказать приблизительно, через какое время после приема пищи был убит
Буле?.. Как?.. Нет, я не требую точного ответа... Ну, в пределах часа,
да... Я знаю, что по содержимому желудка... Он обедал в во-, семь
вечера... Как вы говорите?... Между полуночью и часом ночи?..
Благодарю вас.
   Одна крохотная клеточка заполнилась.
   - Насколько я понимаю, господин Резон, по вечерам вы не работаете?
   Холостяк-счетовод чуть ли не с отвращением затряс головой.
   - Нога моя никогда не переступала порога кабаре. Это не входит в
мои обязанности.
   - Я думаю, хозяин держал вас в курсе своих дел?
   - В общем, да.
   - Что значит - в общем?
   - Ну то, к примеру, что он не посвящал меня в свои замыслы... Когда
он купил "Пари-Стрип", чтобы поставить там управляющим своего шурина,
я узнал об этом лишь накануне подписания бумаг... Он был не из
болтливых.
   - А он ничего не говорил вам о