гим, она не была бы со мной.
   - В котором часу вы ушли?
   - Я не посмотрел... Вернулся к себе, перезарядил аппарат,  утром  мне
нужно было рано фотографировать. Потом подошел к окну, открыл  его...  Я
открываю окно каждую ночь сначала настежь, чтобы проветрить  комнату,  а
потом слегка прикрываю, не могу спать в духоте ни зимой, ни летом.
   - Потом?
   - Закурил последнюю  сигарету.  Как  сегодня,  была  лунная  ночь.  Я
увидел: через двор прошли Фрэнсис и Софи. Они не держались за руки,  как
обычно, и о чем-то оживленно говорили.
   - Вы ничего не слышали?
   - Только одну фразу,  которую  Софи  произнесла  очень  громко,  и  я
подумал, что она чем-то недовольна.  Она  сказала:  "Не  строй  из  себя
дурака. Ты об этом прекрасно знал...".
   - Он ответил?
   - Нет. Схватил ее за локоть и втолкнул в квартиру.
   - Вы и тут не посмотрели на часы?
   - Нет. Но я слышал, как на церкви пробило  десять.  Зажглось  окно  в
ванной... Я закурил вторую сигарету.
   - Вы были взволнованы?
   -  Да  нет  же,  просто  спать  не  хотелось.  Налил  себе  стаканчик
кальвадоса.
   - Вы находились в гостиной?
   - Да... Дверь в спальню была открыта,  и  я  потушил  свет  чтобы  не
мешать Жослин спать.
   - Сколько прошло времени?
   - Я успел выкурить сигарету, которую  закурил  в  квартире  у  бывшей
жены, и вторую. Наверное, больше пяти минут - Вы ничего не слышали?
   - Нет. Я увидел, как вышел Фрэнсис и быстро направился к воротам.  Он
всегда ставил свою машину на  улице  Сен-Шарль.  Через  несколько  минут
затарахтел мотор, и машина отъехала.
   - Когда вы спустились?
   - Через четверть часа.
   - Почему?
   - Я же сказал, не мог спать, хотелось поболтать с кем-нибудь...
   - А раньше у вас с Софи были какие-то отношения?
   - Вы имеете в виду, спал ли я с ней?.. Один раз... Фрэнсис напился, и
так как больше выпить было нечего, он вышел, чтобы купить еще бутылку  в
бистро.
   - Она не возражала?
   - Ей это показалось вполне естественным.
   - А потом?
   - Потом... Рикен вернулся без бутылки, потому что ему не продали.  Мы
уложили его в постель... Больше мы к этому не возвращались...
   - Хорошо. Значит, вы спустились...
   - Подошел к двери... Постучал и, чтобы не испугать Софи, тихо сказал:
   "Это я, Жак!" Все было тихо...
   - Вам это показалось странным?
   - Я подумал, что они поссорились с Фрэнсисом и ей не хотелось  никого
видеть.  Я  представил,  что  она  лежит  на   кровати   разъяренная   и
заплаканная.
   - Вы постучали еще раз?
   - Стучал два или три раза, потом поднялся к себе.
   - И снова сели у окна?
   - Когда я надел пижаму, мельком  выглянул  во  двор.  Во  дворе  было
пусто. В ванной Рикенов по-прежнему горел свет. Я лег и заснул.
   - Дальше? Рассказывайте.
   - Встал я в восемь, сварил кофе, пока Жослин  спала.  Настежь  открыл
окно и увидел, что в ванной у Фрэнсиса все еще горит свет.
   - Вас это не удивило?
   - Такое случалось и прежде. Я пошел на студию, где  работаю  до  часу
дня, потом  пообедал  с  приятелем.  В  ресторане  "Рида"  у  меня  было
назначено свидание с одним американским актером. В четыре я вернулся...
   - Ваша жена не выходила из дома?
   - Выходила за покупками... Пообедала и снова легла... - он понял, как
комично звучит этот лейтмотив.
   - По-прежнему в ванной горел свет?
   - Да.
   - Вы спустились к ним?
   - Нет, я позвонил по телефону, никто не подошел. Должно быть, подумал
я, Рикен вернулся, лег спать, потом ушел с женой, а свет забыл погасить.
   - Такое с ним бывало?
   - Это бывает с каждым... Мы с Жослин пошли в кино на Елисейские поля.
   Мегрэ едва не пробурчал: "Она там спала?" О его брюки терся кот.
   - Это чей?
   - Общий. Все бросают ему из окон кусочки мяса, а живет он на свободе.
   - Когда вы вернулись в четверг вечером?
   - Около половины одиннадцатого. После кино мы зашли  в  пивную,  и  я
встретил там приятеля.
   - Свет?
   - По-прежнему... Но ничего сверхъестественного в этом не было. Рикены
могли уже вернуться. Я позвонил. А когда  и  тут  никто  не  подошел,  я
немного растерялся.
   - Немного?
   - Не мог же я заподозрить...
   - Итак...
   - Смотрите! Он и сейчас его не погасил... Не думаю, что  он  поглощен
работой.
   - А на следующее утро?
   - Конечно, я позвонил снова и еще два раза днем,  пока  не  узнал  из
газеты, что Софи убита. Я был в Жуэнвиле на студии,  делал  репортаж  со
съемок фильма.
   - Кто-нибудь подошел к телефону?
   - Ответил незнакомый голос. Помолчав несколько  секунд,  я  предпочел
повесить трубку.
   - Вы не пытались найти Рикена?
   Юге замолчал. Потом пожал плечами и снова состроил шутовскую гримасу.
   - Знаете, я все-таки не работаю на набережной Орфевр!
   Мегрэ,  который  машинально  смотрел  на  свет,  смягченный   матовым
стеклом, внезапно направился к квартире Рикенов. Фотограф  шел  за  ним,
кажется, поняв, в чем дело. Если Фрэнсис не работал и не  спал,  а  свет
горел по-прежнему... Он сильно постучал в дверь.
   - Откройте! Это Мегрэ.
   Он кричал так громко, что из соседней квартиры вышел человек в пижаме
и с удивлением посмотрел на мужчин.
   - Бегите к консьержке... Спросите у нее отмычки.
   - Я как-то спрашивал, когда забыл ключ. Пришлось идти к слесарю.
   Для  человека,  играющего  под  простачка,  у  Юге  было   достаточно
хладнокровия. Обернув кулак платком, он с размаху ударил по окну ванной,
и оно разбилось вдребезги.
   - Быстрее! - крикнул он,  заглянув  внутрь.  Мегрэ  заглянул.  Рикен,
одетый, сидел в ванне. Из крана текла вода и переливалась через край.
   Вода была розовой.
   - У вас есть отвертка?
   - В машине.
   Сосед надел халат, вернулся и пошел к машине.
   Вышла его жена, и Мегрэ крикнул ей:
   - Позвоните врачу... Есть здесь поблизости телефон?
   Она удалилась, а сосед  вернулся  с  домкратом,  принялся  взламывать
дверь.
   Сначала она не поддавалась, потом затрещала. Еще два  удара  -  выше,
ниже, - и дверь распахнулась. Мужчина чуть не ввалился в квартиру.
   Остальное произошло как в тумане.  Едва  Мегрэ  вытащил  Фрэнсиса  из
ванны и поволок к дивану, подошел молодой врач, который жил в этом доме.
   - Когда это случилось?
   - Только что обнаружили.
   - Позвоните в "скорую помощь".
   - Есть надежды, доктор?
   - Черт возьми, не задавайте мне вопросов.
   Через пять минут во дворе стояла машина "скорой помощи". Мегрэ сел  в
кабину рядом с шофером. В больнице  он  ждал,  пока  делали  переливание
крови.
   Комиссар удивился, увидев там Юге.
   - Он выпутается?
   - Пока не знаю.
   -  Зачем  он  это  сделал,  как  вы  думаете?  Комиссар   ответил   с
вопросительной интонацией.
   - Может быть, потому, что считал себя слишком умным?
   Фотограф, конечно, не понял и посмотрел на него удивленно.
   Но сейчас Мегрэ думал о событии  менее  значительном,  но,  возможно,
более серьезном в судьбе Рикена: о краже своего бумажника.

ГЛАВА IX

   В одиннадцать Мегрэ был в своем кабинете. Сидя  напротив  Лапуэнта  и
Жанвье, он  машинально  раскладывал  по  размеру  трубки.  Выбрав  самую
длинную, набил ее.
   - Как я сказал вчера вечером фотографу?
   Инспектора переглянулись, не понимая, о каком фотографе идет речь.
   - Так вот, он слишком умен.  Иногда  это  так  же  опасно,  как  быть
чересчур глупым. Ум,  не  подкрепленный  сильным  характером.  Плохо!  Я
понимаю, что хочу сказать, но не могу подобрать  нужных  слов.  Впрочем,
это не мое дело. Пусть этим займутся врачи-психиатры. Я  почти  убежден,
что он идеалист, не способный жить в соответствии со своими идеалами.
   Понимаете?
   Не случалось, чтобы Мегрэ был так многословен и так растерян.
   - Ему хотелось быть необыкновенным во всем, быстро преуспевать, но не
испачкать рук.
   Комиссар был недоволен собой и с трудом выражал свою мысль.
   - Быть лучшим и худшим. Он,  наверное,  ненавидел  Карю,  потому  что
нуждался в нем, но не отказывался от ужинов, которыми угощал продюсер, и
смело брал у него деньги в долг. Он этого стыдился, но брал. Он  был  не
настолько наивен, чтобы не понимать, что  Софи  совсем  не  та  женщина,
какой хотелось бы ее видеть, но он в ней нуждался.  В  конце  концов  он
даже  пользовался  ее  отношениями  с  Карю,  но  отказывался   в   этом
признаться. Не осмеливался. И выстрелил он в нее в среду вечером  только
потому, что она сказала ему в  лицо  всю  правду.  Он  выстрелил.  Потом
оцепенел, потрясенный случившимся и ожидавшими его последствиями. И  вот
- тут-то я убежден - он решил, что не даст  себя  арестовать,  его  мозг
заработал. Бродя по улицам, он стал разрабатывать  сложный  план.  Такой
сложный, что он  почти  удался.  Он  вернулся  к  ресторану  "У  старого
виноградаря", спросил Карю. Ему были необходимы две тысячи франков, и он
знал, что Боб не может одолжить ему такую  сумму.  Он  бросил  оружие  в
Сену, чтобы не возникло вопросов об отпечатках  пальцев.  Несколько  раз
заходил в клуб "Зеро": Карю не появлялся! Он пил,  слонялся  по  улицам,
внося новые детали в свой план. Действительно, у  него  не  было  денег,
чтобы бежать за границу. Нужно вернуться  на  улицу  Сен-Шарль,  сделать
вид, что обнаружил тело, сообщить в полицию. И  тут  он  вспоминает  обо
мне. Он разыгрывает комедию, в которой нормальный  человек  не  нуждался
бы. Детали нанизываются одна на другую. Его хождения  помогают  ему.  Он
подкарауливает меня с раннего утра у дверей моего дома. Если бы я не сел
в автобус, он что-нибудь изменил бы в своем  плане.  Он  крадет  у  меня
бумажник. Звонит по телефону. Разыгрывает все так, чтобы отвести от себя
подозрения. Но он переигрывает! Он сообщает мне меню пресловутого  ужина
"У старого виноградаря". Ему не хватает равновесия, здравого смысла.  Он
может выдумать замысловатую историю  и  сделать  ее  правдоподобной,  но
забывает о самых простых житейских мелочах.
   - Вы полагаете, шеф, что его предадут суду? - спросил Лапуэнт.
   - Это зависит от психиатров.
   - Ну, а что бы решили вы?
   - Суд. Конечно, суд.
   И так как Лапуэнт был удивлен столь категоричным ответом,  отнюдь  не
свойственным комиссару, Мегрэ добавил:
   - Будет очень обидно, если  его  признают  невменяемым  или  частично
ответственным.   В   суде   он   будет   разыгрывать    роль    существа
исключительного.
   Он грустно улыбнулся и подошел к окну, за которым моросил дождь.



   Жорж СИМЕНОН
   ДРУГ ДЕТСТВА МЕГРЭ

Перевод с французского Ю. Уварова, Т. Чугуновой. OCR: tymond


Глава 1

   Муха трижды описала круг над его головой и уселась  в  левом  верхнем
углу отчета, на полях которого он делал пометки.
   Мегрэ перестал писать и с любопытством уставился на нее. Эта забавная
игра длилась уже около получаса, муха была все та же. Он мог поклясться,
что узнал ее. Впрочем, других мух в его кабинете не было.
   Она кружила по комнате, особенно в  той  ее  части,  которую  заливал
солнечный свет, затем над головой  комиссара  и  наконец  пикировала  на
разложенные перед ним бумаги. После чего лениво потирала лапкой о  лапку
и, может статься, подтрунивала над сидящим перед ней человеком.
   Трудно было сказать, смотрит ли она на  него.  Если  да,  то  как  он
выглядел в ее глазах? Наверняка этакой тушей или махиной.
   Он старался не вспугнуть ее. Застыв с карандашом в  руке,  ждал,  что
будет дальше, она же внезапно, словно ей надоело сидеть без дела, взмыла
вверх и вылетела вон в открытое окно, пропав из виду в теплом  городском
воздухе.
   Была середина июня. Время от времени в кабинет, где,  сняв  пиджак  и
мирно покуривая трубку, работал  Мегрэ,  врывался  легкий  ветерок.  Всю
вторую половину дня комиссар посвятил чтению отчетов и  донесений  своих
инспекторов и занимался этим с должным терпением.
   В девятый или десятый раз вернулась муха, всякий раз  устраиваясь  на
одном и том же месте, словно в этом был какой-то сокровенный смысл.
   Любопытное  совпадение!  Это  солнце,  эти  свежие  порывы  ветра  из
раскрытого окна, эта заворожившая  его  муха  -  подобное  уже  было,  в
школьные годы, когда кружившая над партой муха приобретала порой большую
важность, чем происходящее в классе.
   Раздался негромкий  стук  в  дверь,  в  кабинет  вошел  Жозеф,  давно
служивший  привратником,  и   протянул   Мегрэ   визитную   карточку   с
выгравированным на ней:
   "ЛЕОН ФЛОРАНТЕН Антиквар".
   - Какого возраста?
   - Примерно ваших лет.
   - Высокий и худощавый?
   - Высокий такой, тощий и голова седая.
   Да, это Флорантен, он самый, они вместе учились  в  лицее  Банвиль  в
Мулене, где тот был заводилой всех шуток в классе.
   - Пусть войдет.
   Тотчас забытая муха, наверное, разобиделась и вылетела  прочь.  Когда
Флорантен вошел, оба почувствовали себя неловко: со  времен  Мулена  они
виделись всего раз.
   И было это лет двадцать назад. Мегрэ случайно  встретилась  на  улице
элегантная пара. Женщина, типичная парижанка, была очень миловидна.
   - Мой давний лицейский приятель, служит в полиции,  -  представил  ей
Мегрэ ее спутник, затем обратился к нему:
   - Разрешите вам... тебе представить Монику, мою жену.
   Тот день был солнечный. Говорить особенно было не о чем.
   - Ну как дела? По-прежнему доволен жизнью?
   - Доволен, - ответил Мегрэ. - А ты?
   - Не жалуюсь.
   - Живешь в Париже?
   - Да. Бульвар Осман, 62. По делам много разъезжаю  по  свету.  Только
что из Стамбула. Заглянул бы как-нибудь к нам,  разумеется,  с  госпожой
Мегрэ, если ты женат.
   Оба  ощущали  неловкость.  Вскоре  пара   направилась   к   открытому
спортивному  автомобилю  цвета  зеленого  миндаля,  а  комиссар  зашагал
дальше.
   Стоявший сейчас на пороге его кабинета мужчина  не  столь  элегантен,
как тот, на площади Мадлен. Видавший виды серый  костюм,  в  повадке  не
чувствуется былой уверенности.
   - Очень любезно с вашей стороны не заставлять меня ждать. Как вы? Как
ты?
   Мегрэ тоже нелегко было говорить ему "ты": прошло ведь столько лет.
   - А как ты? Садись. Как твоя жена?
   Светло-серые глаза Флорантена с минуту вглядывались  в  пустоту,  как
будто он что-то припоминал.
   - Ты о той рыжей малышке,  Монике?  По  правде  сказать,  мы  прожили
вместе некоторое время, но я так на ней и не женился. Хорошая девушка...
   - Ты не женат?
   - А зачем?
   И Флорантен скорчил одну из тех гримас, что  когда-то  так  забавляли
его однокашников  и  обезоруживали  учителей.  Казалось,  его  вытянутая
физиономия с очень четкими чертами была гуттаперчевой,  настолько  легко
она растягивалась во все стороны.
   Мегрэ не решался спросить гостя о цели визита. Он разглядывал его,  с
трудом веря тому, сколько воды утекло с тех пор, как они учились в одном
классе.
   - У тебя здесь очень мило. Надо же, я и не думал, что У вас в полиции
такая неплохая мебель.
   - Ты занялся антиквариатом?
   - Если хочешь, да. Скупаю старую мебель, заново обиваю ее в небольшой
мастерской, которую снимаю на бульваре Рошешуар. Знаешь, сейчас ведь все
в той или иной мере антиквары.
   - Значит, все хорошо?
   - Жаловаться бы не стал, не свались мне только что на голову кирпич.
   Он до того привык паясничать, что  лицо  его  само  по  себе  строило
рожицу за рожицей. Однако цвет лица не становился от этого менее  серым,
а глаза менее беспокойными.
   - Потому-то я к  тебе  и  пришел.  Подумал:  ты,  как  никто  другой,
способен понять.
   С этими словами он достал из кармана пачку сигарет, закурил; рука его
с длинными  и  костлявыми  пальцами  подрагивала.  Мегрэ  чудился  запах
спиртного.
   - Я, сказать по правде, попал в такой переплет...
   - Говори.
   - В том-то и дело: это трудно объяснить.  Есть  у  меня  подруга,  мы
вместе уже четыре года.
   - На ней ты тоже не женат?
   - И да и нет... Нет, не то... Она живет на улице  Нотр-Дам-де-Лоретт,
возле площади Сен-Жорж.
   Мегрэ  не  узнавал  Флорантена:  всегда  такой  уверенный  в  себе  и
болтливый, сейчас он  что-то  мямлил,  избегая  смотреть  собеседнику  в
глаза. В лицее Мегрэ завидовал его раскованности. Как и тому,  что  отец
его был в городе лучшим  кондитером,  а  кондитерская  находилась  прямо
напротив собора. Его отец даже назвал своим  именем  ореховое  пирожное,
ставшее местной достопримечательностью.
   У Флорантена всегда водились деньги  на  карманные  расходы.  Он  мог
безнаказанно  откалывать  в  классе  любые  номера,  словно  пользовался
каким-то особым правом неприкосновенности. А по  вечерам  ему  случалось
проводить время с девушками.
   - Рассказывай.
   - Зовут ее Жозе.  Настоящее  ее  имя  Жозефина  Папе,  но  ей  больше
нравится Жозе. Мне тоже. Ей тридцать четыре года, но выглядит она  много
моложе.
   Лицо Флорантена было столь подвижным,  что  казалось,  его  одолевает
тик.
   - Трудно объяснить, старина...
   Он вставал, подходил к  окну,  его  долговязое  тело  преломлялось  в
солнечных лучах.
   - Душно у тебя, - вздыхал он, отирая пот со лба.
   Муха больше не садилась на лежащий перед комиссаром  лист  бумаги.  С
моста Сен-Мишель доносился автомобильный гул,  иногда  воздух  оглашался
сиреной буксира, приспускающего свою трубу перед аркой моста.
   Часы в корпусе из черного мрамора -  такие  были  в  каждом  кабинете
здания  уголовной  полиции,  как  и  во  многих  других  учреждениях,  -
показывали двадцать минут шестого.
   - Я не единственный, - выдавил из себя наконец Флорантен.
   - Что значит не единственный?
   - Не единственный друг Жозе. В том-то и загвоздка.
   Это лучшая девушка на земле, и  я  был  одновременно  ее  любовником,
другом и доверенным лицом.
   Мегрэ вновь раскурил трубку, силясь не терять  терпения.  Его  давний
приятель вернулся на свое место напротив него.
   -  И  много  их  у  нее  было?  -  прервав   затянувшееся   молчание,
поинтересовался комиссар.
   - Погоди, я сосчитаю. Паре - раз. Курсель - два. Затем Виктор -  три.
И еще один мальчишка, которого я ни разу не видел и  окрестил  про  себя
Рыжим. Итого четыре.
   - Четыре любовника, регулярно навещавших ее?
   - Одни - раз в неделю, другие - два раза.
   - Они в курсе, что их несколько?
   - Конечно нет.
   - Так что каждый думает, что один ее содержит?
   Такая постановка вопроса смутила Флорантена, и он принялся  разминать
между пальцами сигарету, так что табак просыпался на пол.
   - Я тебя предупреждал, это непросто понять.
   - А какова твоя роль во всем этом?
   - Я ее друг. Прихожу, когда она одна.
   - Ночуешь ты на Нотр-Дам-де-Лоретт?
   - Кроме ночи с четверга на пятницу.
   - Что, место занято? - без какой бы то  ни  было  иронии  предположил
Мегрэ.
   - Да, Курселем. Они знакомы уже десять лег. Живет он в  Руане,  а  на
бульваре Вольтера у него контора. Долго объяснять. Ты меня презираешь?
   - Я никогда никого не презирал.
   - Знаю, мое положение  может  показаться  щекотливым,  и  большинство
людей строго осудили бы меня. Клянусь тебе, мы с Жозе любим друг  друга.
- И тут же поправился:
   - Или скорее любили.
   Поправка  поразила  комиссара,  и  лицо  его   сделалось   совершенно
бесстрастным.
   - Вы разошлись?
   - Нет.
   - Она умерла?
   - Да.
   - Когда?
   - Сегодня во второй половине дня.
   С этими словами Флорантен трагически взглянул на Мегрэ; следующие его
слова прозвучали довольно-таки театрально:
   - Клянусь тебе, это не я. Ты меня знаешь. Потому я и пришел сюда:  ты
знаешь меня, а я тебя.
   Они  и  впрямь  знали  друг  друга,  когда  им  было  по  двенадцать,
пятнадцать, семнадцать, но с тех пор пути их разошлись.
   - От чего она умерла?
   - В нее выстрелили.
   - Кто?
   - Не знаю.
   - Где это произошло?
   - У нее дома. В спальне.
   - Где в этот момент был ты?
   Говорить друг другу "ты" становилось все труднее.
   - В стенном шкафу.
   - Ты хочешь сказать, что был в это время там же, в квартире?
   - Да. Так уж бывало не раз. Когда кто-нибудь заявлялся, я...  Я  тебе
противен? Поверь, это не то, что  ты  думаешь.  Я  зарабатываю  себе  на
жизнь. У меня