ы горько пожалеешь о содеянном!.."
   Пейпекамп открыл дверь, но комиссар не уходил.
   - Хотел бы просить вас еще об одной, последней любезности, - произнес
он с необычной вежливостью.
   - Слушаю вас, дорогой коллега.
   - Сейчас нет и четырех  часов.  Сегодня  мы  могли  бы  воспроизвести
события того трагического вечера со всеми действующими лицами, в той или
иной степени  причастными  к  делу.  Не  запишете  ли  фамилии?  Госпожа
Попинга, Ани, господин Дюкло, Баренс, Винанды, Бетье, Остинг  и  наконец
господин Ливенс, отец Бетье.
   - Вы хотите...
   - Восстановить события с того самого момента, когда в зале  гостиницы
"Ван Хасселт" закончилась лекция.
   Наступила тишина. Пейпекамп размышлял.
   - Я позвоню в Гронинген, - ответил он, - посоветуюсь с начальством.
   И наблюдая за реакцией присутствующих,  он,  не  вполне  уверенный  в
уместности своей шутки, добавил:
   - Кое-кого, например, не хватает. Конрад Попинга не может...
   - Его роль исполню я, - поставил точку Мегрэ.
   И, сопровождаемый Жаном Дюкло, ушел, бросив напоследок:
   - Спасибо за великолепный обед.
 
Глава 8 
Мегрэ и девушки 
 
   Направляясь  из  полицейского  участка  в  гостиницу  "Ван  Хасселт",
комиссар пошел не через город, а в обход по набережной. Его  сопровождал
Жан Дюкло, чья походка, осанка и лицо выдавали плохое настроение.
   - Вы ведете себя отвратительно, - наконец процедил  он  сквозь  зубы,
посматривая на работающий кран, крюк которого едва их не задел.
   - Это почему?
   Дюкло пожал плечами, помолчал.
   - Вы не понимаете  или  не  хотите  понять.  Вы  такой  же,  как  все
французы.
   - Мне казалось, мы одной национальности.
   - Только я много путешествовал, и у меня  универсальная  культура.  Я
могу приспособиться к любой стране, где живу. А вы, приехав сюда,  идете
напролом, не думая об обстоятельствах.
   - Не думая, например, желают или нет найти виновного.
   Дюкло оживился.
   - А зачем? Здесь не преступление с целью  ограбления,  и  совершивший
его не является ни профессиональным убийцей, ни вором. Это не тот,  кого
надо обязательно упрятать за решетку, чтобы оградить общество.
   - Что же вы предлагаете?
   По привычке Мегрэ курил трубку, держа руки за спиной.
   - Посмотрите, -  понизил  голос  Дюкло,  показывая  вокруг:  опрятный
городок, где царил идеальный порядок, как в  шкафу  у  хорошей  хозяйки,
крошечный порт со своей напряженной  жизнью,  спокойные  люди  в  желтых
деревянных башмаках. - Все работают, - продолжал  он.  -  Все  по-своему
счастливы. И главное, сдерживают инстинкты, потому что  таковы  правила,
такова необходимость, когда живешь в обществе. Пейпекамп подтвердит вам,
что кражи здесь редкость, а кто украдет хотя бы два фунта хлеба, рискует
по меньшей мере несколькими неделями тюрьмы. Где вы  видели  беспорядок?
Где бродяги? Где попрошайки? Везде организованность, чистота.
   - А я только что сдвинул с места фарфоровую безделушку!
   - Подождите! Дома слева, возле Амстердипа, это дома  именитых  людей,
людей богатых, обладающих  определенной  властью.  Их  знают  все.  Мэр,
пасторы, преподаватели, чиновники - те, кто заботится,  чтобы  в  городе
было спокойно, чтобы каждый был на своем месте, не  мешал  соседям.  Эти
люди, я вам уже говорил  об  этом,  не  признают  за  собой  даже  права
посещать кафе из опасения показать дурной  пример.  Однако  преступление
совершено. И перед вами семейная драма.
   Мегрэ слушал, глядя на пароходы, которые из-за прилива  разноцветными
стенами возвышались над набережной.
   - Я не знаю  позиции  инспектора  Пейпекампа,  чья  репутация  весьма
высока, но думаю, лучший выход для всех - объявить сегодня вечером,  что
убийца Попинги  -  матрос  с  иностранного  судна  и  что  поиски  будут
продолжены. Для всех! Для  госпожи  Попинга,  ее  семьи,  ее  отца,  он,
кстати, известный  интеллектуал.  Для  Бетье  и  господина  Ливенса.  Но
главное, для примера! Для обитателей  всех  маленьких  домиков  городка,
которые смотрят, что происходит в больших домах на Амстердипе  и  готовы
делать то же самое. Вам нужна истина ради  истины,  нужно  ради  мелкого
тщеславия распутать трудное дело...
   - Это вам сказал Пейпекамп сегодня утром. И  заодно  поинтересовался,
как охладить мой пыл. На что вы ему  ответили:  мол,  таких  во  Франции
подкупают хорошим обедом или взяткой.
   - Мы не употребляли столь сильных выражений.
   - Знаете о чем я думаю, господин Дюкло?
   Мегрэ остановился, наслаждаясь панорамой порта. Переоборудованное под
лавку маленькое суденышко, громыхая и дымя бензиновым двигателем, ходило
от парохода к пароходу, причаливало к  баржам  и  парусникам,  предлагая
хлеб, пряности, табак, трубки, джин.
   - Слушаю вас.
   - Я думаю, вам повезло, что вы вышли из ванной с револьвером в руке.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Ничего! Только повторите, пожалуйста, что вы  никого  не  видели  в
ванной.
   - Я никого не видел.
   - И ничего не слышали?
   Дюкло отвернулся.
   - Вроде бы нет. Мне, правда, показалось, будто что-то  шевелится  под
крышкой ванны.
   - Простите, меня ждут.
   И размашистым шагом Мэгре направился к гостинице, где, поджидая  его,
прохаживалась по тротуару Бетье Ливенс.
   Она пыталась улыбнуться, как раньше, но ее улыбке не хватало  задора.
Нервничая,  она  продолжала  следить   за   улицей,   словно   опасалась
нежелательной встречи.
   - Я жду вас уже полчаса.
   - Не зайдете?
   - Только не в кафе, ладно?
   В коридоре Мегрэ замешкался: он не мог пригласить ее в комнату. Тогда
он  открыл  дверь  огромного  пустого  танцевального  зала,  где  голоса
резонировали, как в храме.
   При дневном свете декорация на сцене казалась тусклой, пыльной.
   Рояль  был  раскрыт.  В  углу  стоял  огромный   ящик,   до   потолка
громоздились  стулья.  В  ожидании  праздника  лежали  в  куче  бумажные
гирлянды.
   У Бетье был все тот же цветущий  вид.  В  голубом  костюме,  в  белой
шелковой   блузке,   под   которой   ее   грудь   казалась   еще   более
соблазнительной, чем раньше.
   - Вам удалось уйти из дому?
   Она ответила не сразу. Сказать ей хотелось многое, но она не знала, с
чего начать.
   - Я удрала, - выпалила она наконец. - Не могла больше оставаться. Мне
страшно! Служанка сказала, что отец в ярости  и  готов  меня  убить.  Он
запер меня в комнате без всяких  объяснений.  Он  всегда  молчит,  когда
сердится. В ту ночь мы возвратились, не сказав друг другу ни  слова.  Он
закрыл дверь на ключ. И сегодня служанка  разговаривала  со  мной  через
замочную скважину. В полдень, когда он вернулся, на нем  лица  не  было.
После обеда он долго ходил вокруг фермы, а потом ушел на могилу  матери.
Он всегда ходит туда, перед тем как принять важное  решение.  Я  разбила
стекло. Служанка просунула мне отвертку, и я отвинтила замок. Я не  могу
вернуться назад. Вы не знаете моего отца.
   - Один вопрос, - прервал ее Мегрэ.
   Он взглянул на изящную кожаную сумочку, которую она держала в руке.
   - Сколько у вас с собой денег?
   - Не знаю... Флоринов пятьсот.
   - Кто был в вашей комнате?
   Покраснев, она пробормотала:
   - Тот, кто был в участке... Сначала я  хотела  пойти  на  вокзал,  но
увидела полицейского и подумала о вас.
   Они стояли как в зале  ожидания,  где  невозможно  создать  атмосферу
интимности. Им даже в голову не пришло взять из кучи два стула и сесть.
   Бетье нервничала, но  не  настолько,  чтобы  потерять  самообладание.
Возможно, потому, что Мегрэ  смотрел  на  нее  с  некоторой  неприязнью,
особенно проявившейся в его голосе, когда он спросил:
   - Вы уже предлагали кому-нибудь выкрасть вас?
   Она растерялась, отвернулась:
   - Не понимаю...
   - Я спрашиваю, это был ваш первый любовник?
   Она долго молчала, прежде чем ответить:
   - Не думала, что вы будете так жестоки со мной. Я пришла...
   - Так первый? Если посчитать, ваш роман продолжался больше года. А до
этого?
   -  Я...  Я  флиртовала  с  преподавателем  гимнастики  в   лицее,   в
Гронингене.
   - Флиртовала?
   - Он был... он...
   - Ага! Следовательно, до Попинги  у  вас  уже  был  любовник.  Только
один?
   - Как вы смеете? - возмутилась она.
   - Но ведь вы были и любовницей Баренса.
   - Не правда! Клянусь...
   - Однако вы встречались с ним.
   - Потому что он влюбился в меня. Правда, едва решался поцеловать.
   - А на последнем  свидании,  которому  помешали  я  и  ваш  отец,  вы
предложили ему уехать вдвоем.
   - Откуда вы знаете?
   Мегрэ чуть  не  расхохотался.  Святая  наивность!  Постепенно  к  ней
возвращалось хладнокровие. Она говорила о подобных вещах с  удивительным
простодушием.
   - Он не захотел?
   - Испугался. Сказал, что у него нет денег.
   - И вы предложили ему свои. Короче, с давних пор вас преследует мания
побегов. Главная цель вашей жизни -  покинуть  Делфзейл  с  каким-нибудь
мужчиной.
   - Не с каким-нибудь, - поправила она  обиженно.  -  Вы  злой!  Вы  не
хотите понять!
   - Как раз напротив! Все очень просто: вы любите жизнь, любите мужчин.
Вам нравятся те радости, которые можно получить.
   Она опустила глаза, теребя в руках сумочку.
   - Вам скучно на образцовой ферме отца. Вам хочется другого. Вы начали
в лицее, в семнадцать лет, с преподавателем  гимнастики.  Уговорить  его
уехать не удалось. Вы перебрали всех мужчин Делфзейла  и  нашли  одного,
который показался вам решительнее других. Попинга много плавал.
   Тоже любил жизнь. Его сковывали предрассудки. И вы бросились  ему  на
шею.
   - Зачем вы говорите...
   - Может быть, я и преувеличиваю. Допустим, он ухаживал  за  вами:  вы
девушка красивая, чертовски аппетитная.  Но  ухаживал  он  робко,  боясь
осложнений, боясь своей жены, Ани, директора, воспитанников...
   - Особенно Ани.
   - Мы сейчас поговорим об этом. Он целовал  вас  в  укромных  уголках.
Держу пари, у него даже и смелости-то не хватало  помышлять  о  большем.
Однако вы посчитали - пора! Вы стали подстерегать его. Вы приносили  ему
домой  фрукты,  вошли  в  семью.  Вы  вынуждали  его  провожать  вас  на
велосипеде и останавливались за штабелем леса.  Вы  писали  ему  письма,
предлагали уехать.
   - Вы читали?
   - Читал.
   - А вы не думаете, что начал он?
   Она вспылила.
   - Сначала он говорил, что несчастен, что госпожа Попинга не  понимает
его и беспокоится только о том, что скажут люди, что жизнь бессмысленна,
и все...
   - Черт возьми!
   - Вы прекрасно знаете, что...
   - Шестьдесят женатых мужчин из ста говорят это  первой  же  смазливой
девчонке. Только бедняга напал на девушку, которая поймала его на слове.
   - Вы злой, злой!
   Она чуть не плакала и топала ножкой, подчеркивая слово "злой".
   - Короче, он все  время  откладывал  ваш  злополучный  отъезд,  и  вы
прекрасно понимали, что эта затея неосуществима.
   - Не правда!
   - Да, да. И вот доказательство: вы  в  некотором  роде  подстраховали
себя от случайностей, принимая ухаживания  Баренса.  Правда,  осторожно,
потому что он человек молодой, робкий, хорошо воспитанный, почтительный,
которого можно и вспугнуть.
   - Ужасно!
   - Обычная житейская история.
   - Вы презираете меня, да?
   - Я? Вовсе нет.
   - Вы меня презираете! Но я так несчастна. Я любила Конрада.
   Она заплакала, затопала ногами.
   - Я вам запрещаю...
   - Говорить, что вы их не любили? Полноте.  Вы  их  любили,  пока  они
давали вам надежду на новую жизнь, отъезд, мысль  о  котором  неотступно
преследовала вас.
   Не слушая больше, она простонала:
   - Не надо мне было приходить! Я думала...
   - Что я возьму вас под защиту? Но именно это я и делаю. Только  я  не
считаю вас ни жертвой, ни героиней. Вы  маленькая  лакомка,  глуповатая,
немного эгоистичная - вот и все. Девчонка, каких множество.
   Она  взглянула  на  него  заплаканными  глазами,  где  уже  светилась
надежда.
   - Меня все ненавидят, - посетовала она.
   - Кто это все?
   - Прежде всего, госпожа Попинга, потому что я не такая, как  она.  Ей
бы только целый день шить одежду для аборигенов Океании или  вязать  для
бедняков. Я знаю, что она советовала девушкам-белошвейкам  из  монастыря
не брать с меня пример. Она даже заявила, что я плохо кончу, если быстро
не выйду замуж. Мне все передали.
   От этих слов повеяло затхлостью провинциального  городка:  монастырь,
разговоры, девушки  из  добропорядочных  семей  вокруг  дамы-патронессы,
наставления, коварные излияния.
   - Но особенно Ани...
   - Ненавидит вас?
   - Да! Почти всегда,  когда  я  приходила,  она  покидала  гостиную  и
поднималась к себе. Могу поспорить, она уже  давно  догадалась.  Госпожа
Попинга, несмотря ни на что, славная женщина. Она хотела  лишь  повлиять
на мои манеры, изменить фасон моих  платьев,  а  главное,  научить  меня
читать не только романы. Она ничего не подозревала, иначе не просила  бы
Конрада провожать меня.
   На лице Мегрэ играла загадочная улыбка.
   - Ани - совсем другое. Вы видели ее? Какая она страшная! Кривые зубы!
Ни один мужчина никогда не позарится на нее. Она это хорошо знает, как и
то, что останется старой девой. Именно поэтому она и  училась  -  хотела
иметь профессию. Она делает вид,  что  презирает  мужчин,  и  состоит  в
феминистских лигах.
   Бетье снова оживилась. В ней вспыхнула скрытая ненависть.
   - Вот она и слонялась по  дому,  сторожа  Конрада:  раз  ей  на  роду
написано быть целомудренной, пусть и другие тоже, понимаете? Я  уверена,
она догадалась и, без сомнения, задумала отвадить от меня Конрада и даже
Корнелиуса. Она прекрасно видела,  что  все  мужчины,  включая  Винанда,
поглядывают на  меня.  У  него,  правда,  никогда  не  хватало  смелости
заговорить со мной - он только краснея, когда я  с  ним  танцевала.  Его
жена тоже ненавидит меня. Может быть, Ани ничего не  сказала  сестре,  а
может, сказала. Возможно, и письма нашла она.
   - А кто убил? - резко спросил Мегрэ.
   - Клянусь, не знаю, - растерялась Бетье. - Я этого не говорила...  Но
Ани - язва. И если она уродка, это не моя вина.
   - Вы уверены, что она никогда не любила?
   Улыбка, даже короткий смешок Бетье,  инстинктивно  триумфальный  смех
желанной женщины, уничтожающей  дурнушку.  Ну,  прямо-таки  девчонки  из
пансионата, ссорящиеся по пустякам.
   - Во всяком случае не в Делфзейле.
   - Своего зятя она тоже ненавидела?
   - Не знаю. Здесь совсем другое: он  -  член  семьи,  а  значит,  хоть
немного, но принадлежал и ей. Поэтому надо было следить за ним,  сберечь
его...
   - Но не убивать!
   - А что думаете вы? Вы всегда говорите так...
   - Я ничего не думаю.  Скажите,  Остинг  знал  о  ваших  отношениях  с
Попингой?
   - Вам и это сообщили!
   - Вы вместе ходили на отмели Воркюма. Он оставлял вас одних?
   - Да. Он вел судно, на мостике.
   - Предоставляя вам каюту?
   - Разумеется. Снаружи было прохладно.
   - Вы его не видели с... со дня смерти Конрада?
   - Да! Клянусь!
   - Он никогда не ухаживал за вами?
   Улыбка тронула ее губы.
   - Остинг?
   Бетье занервничала и готова была расплакаться.
   Дверь приоткрылась. Г-жа Ван Хасселт, которая в конце концов услышала
голоса, просунула голову и, пробормотав извинения, вернулась  за  кассу.
Наступила тишина.
   - Вы полагаете, отец способен убить вас?
   - Да! Он сделал бы это...
   - Следовательно, он мог убить и вашего любовника.
   Она в ужасе вытаращила глаза, резко запротестовала:
   - Нет! Не правда! Это не отец!
   - Однако, когда в ночь преступления вы вернулись домой, его  не  было
на ферме.
   - Откуда вы знаете?
   - Он пришел позже вас, не так ли?
   - Сразу же за мной, но...
   -  В  своих   последних   письмах   вы   проявляли   нетерпение.   Вы
почувствовали, что Конрад уходит от вас, что  приключение  начинает  его
тяготить и он никогда не покинет дом ради отъезда за границу с вами.
   - Что вы хотите сказать?
   - Ничего. Уточняю некоторые детали. Кстати, ваш отец не заставит себя
долго ждать.
   Она испугалась и посмотрела вокруг, ища глазами выход.
   - Не бойтесь. Вы мне нужны сегодня вечером.
   - Сегодня вечером?
   - Да. Мы восстановим факты и поступки каждого в ночь преступления.
   - Он убьет меня!
   - Кто?
   - Отец!
   - Я буду там. Ничего не бойтесь.
   - Но...
   Открылась дверь, и в зал вошел Жан Дюкло. Он быстро закрыл  за  собой
дверь на ключ. Вид у него был растерянный.
   - Осторожно! Здесь фермер. Он...
   - Проводите девушку в свою комнату.
   - В мою?
   - Ну в мою, если хотите.
   В коридоре послышались шаги. Через дверь около сцены  Бетье  и  Дюкло
вышли на черную лестницу. Мегрэ повернул ключ и оказался нос  к  носу  с
фермером. Ливенс заглянул в зал через плечо комиссара.
   - Бетье?
   Снова встал вопрос языка - они не могли понять друг друга.
   Пользуясь своей массой, Мегрэ заслонял вход, чтобы выиграть несколько
мгновений, и в то же время стараясь не рассердить фермера.
   Жан Дюкло, с непринужденным видом, не замедлил спуститься.
   - Скажите ему, что он получит свою дочь сегодня вечером и что он тоже
потребуется для восстановления картины преступления.
   - Надо...
   - Да переводите, черт возьми, то, что я сказал.
   Дюкло перевел слащавым голосом. Фермер молча смотрел на них.
   - Скажите еще, что сегодня вечером убийца будет арестован.
   Мегрэ едва успел  прыгнуть  и  повалить  Ливенса,  который,  выхватив
револьвер, приставил дуло к его виску.
   Схватка была короткой. Всем своим весом Мегрэ навалился на противника
и обезоружил его.  Гора  стульев,  задетая  в  борьбе,  рухнула,  слегка
поранив комиссару лоб.
   - Дверь на ключ! - крикнул Мегрэ Жану Дюкло. - Никого не впускать!
   И, отдуваясь, выпрямился.
 
Глава 9 
Следственный эксперимент 
 
   Первыми, ровно в половине восьмого, пришли Винанды. В этот час в зале
для торжеств  гостиницы  "Ван  Хасселт"  находилось  лишь  трое  мужчин,
которые поджидали остальных, не  вступая  в  разговоры  друг  с  другом:
нервничающий Жан Дюкло ходил из угла в угол,  хмурый  Ливенс  сидел  как
изваяние, а Мегрэ с трубкой в зубах стоял, прислонясь к роялю.
   Никто не догадался зажечь полный свет - высоко  под  потолком  тускло
горела одна большая лампа. Все так же громоздились стулья, кроме первого
ряда, выставленного по распоряжению Мегрэ.
   На маленькой пустой сцене - накрытый зеленым сукном стол и стул.
   Винанды  были  одеты  по-праздничному.  Они  строго   выполнили   все
инструкции, приведя с собой и детей. Ужинали они явно второпях и,  чтобы
прийти вовремя, столовую бросили в беспорядке.
   Войдя в зал, Винанд снял шляпу, поискал глазами, с кем поздороваться,
и после робкой попытки направиться к профессору отвел свое  семейство  в
угол, где молча стал  ждать.  Его  пристежной  воротничок  был  чересчур
высок, а галстук плохо повязан.
   Сразу за ними пришел  Корнелиус  Баренс,  бледный,  нервный,  готовый
удрать  при  первой  возможности.  Ему  тоже  хотелось   к   кому-нибудь
присоединиться, образовать группу, но он не осмелился и нашел себе место
около сваленных в кучу стульев.
   Инспектор Пейпекамп привел  Остинга,  чей  тяжелый  взгляд  давил  на
Мегрэ. Последними появились г-жа Попинга и Ани. Стремительно войдя,  они
на секунду остановились и направились к расставленным стульям.
   -  Сходите  за  Бетье,  -  попросил  Мегрэ  инспектора.  -  Один   из
полицейских пусть останется с Ливенсом и Остингом - их не было  здесь  в
день трагедии. Они понадобятся нам позже, а  пока  могут  перебраться  в
центр зала.
   Когда Бетье спустилась, сначала смущаясь, а потом при виде Ани и г-жи
Попинга сумев в порыве гордости взять себя в руки, все затаили дыхание.
   Это случилось не от драматичности ситуации, она  не  была  таковой  и
скорее вызывала недоумение -  горстка  людей  в  огромном  пустом  зале,
освещенном одной-единственной лампой.
   С трудом верилось, что  всего  лишь  несколько  дней  назад  именитые
граждане  Делфзейла  платили  за  право  присутствовать  в  этом   зале,
церемонно   входили   сюда,   ра