?
   Может? Очень хорошо. Пусть он сядет за столик... Попрошу сесть и вас,
господин мэр...
   Толпа на улице замолкла, но даже здесь, в камере, ощущался ее  накал,
ее нетерпеливое ожидание.
   Мегрэ ходил по камере взад и вперед, неторопливо набивая трубку.
   Затем он повернулся к инспектору:
   - Вы бы позвонили в Кемпер, Леруа,  секретарю  профсоюза  моряков,  и
спросили его: что случилось пять или шесть, а может  быть,  и  семь  лет
назад со шхуной "Красавица Эмма"...
   Леруа направился к двери, но мэр кашлянул и сделал  знак,  что  хочет
говорить.
   - Могу вас проинформировать,  комиссар...  Историю  шхуны  "Красавица
Эмма" в наших краях знают решительно все...
   - Говорите.
   Бродяга в своем углу заворчал, как злая собака. Эмма, сидя на краешке
стула, не сводила с него глаз. Случайно  она  оказалась  рядом  с  мадам
Мишу, приторный запах духов этой дамы постепенно заполнял камеру.
   - Сам я этой шхуны не  видел,  -  непринужденно,  чуть-чуть  позируя,
начал мэр. -  Но  знаю,  что  принадлежала  она  некоему  Ле-Глену,  или
Ле-Гэреку... Он слыл отличным моряком, но был отчаянный парень... Как  и
все местные шхуны, "Красавица Эмма" доставляла ранние овощи в Англию...
   Но однажды все узнали, что "Красавица  Эмма"  ушла  в  более  дальнее
плавание... Два месяца о ней  ничего  не  было  слышно...  Потом  пришло
известие,  что  шхуна  была  задержана  по  прибытии  в  маленький  порт
неподалеку от Нью-Йорка и что весь экипаж ее арестован... На  шхуне  был
найден  и  конфискован  груз  кокаина...  Конфисковали,  разумеется,   и
шхуну... В то время почти все торговые  суда,  совершавшие  рейсы  через
Атлантику  и  на  Новую  Землю,   занимались   контрабандной   торговлей
наркотиками...
   - Благодарю вас... Сидеть смирно, Леон!.. Отвечайте со своего места.
   И главное - отвечайте на вопросы и  только  на  вопросы.  Вы  поняли?
Итак, прежде всего: где вас арестовали сегодня?
   Бродяга вытер кровь, продолжавшую  струиться  по  его  подбородку,  и
глухим голосом ответил:
   - Нас арестовали  в  Роспордене,  на  товарной  станции...  Мы  ждали
темноты, чтобы забраться в какой-нибудь поезд...
   - Сколько денег было у вас при себе? За бродягу ответил лейтенант:
   - Одиннадцать франков и несколько монет. Мегрэ взглянул на Эмму.
   Слезы бежали по  ее  щекам.  Бродяга  сидел  согнувшись,  как  зверь,
готовящийся к прыжку. Комиссар посмотрел  на  доктора.  Эрнест  Мишу  не
двигался, но, казалось, был на грани нервного припадка. Комиссар  сделал
знак одному из жандармов, и тот пересел поближе к доктору, чтобы следить
за каждым его движением.
   Бригадир прилежно  писал,  перо  с  металлическими  скрипом  царапало
бумагу.
   - Расскажите подробно, Ле-Гэрек,  как,  когда  и  где  на  шхуну  был
погружен кокаин.
   Бродяга поднял голову. Он пристальным, тяжелым  взглядом  смотрел  на
доктора. Искривив рот, стиснув огромные кулаки, он проворчал:
   - Банк дал мне ссуду на постройку шхуны...
   - Это я знаю. Дальше!
   - Это был плохой год... Франк падал,  Англия  стала  меньше  покупать
овощей и фруктов... Я ломал голову, как заплатить банку проценты... Мы с
Эммой отложили свадьбу, хотели сначала погасить основную часть долга...
   Тут ко мне пришел один журналист...  Я  знал  его  раньше,  он  часто
вертелся в порту...
   К всеобщему удивлению, Эрнест Мишу вдруг отнял руки от лица. Оно было
бледно, но  гораздо  спокойнее,  чем  можно  было  ожидать.  Он  вытащил
карандаш, записную книжку и написал несколько слов.
   - Значит, погрузить кокаин предложил вам Жан Сервьер?
   - Не сразу! Сначала он говорил о  выгодном  деле,  на  котором  можно
заработать... И назначил мне свидание в Бресте, в одном  кафе...  Там  с
ним были еще двое...
   - Доктор Мишу и Ле-Поммерэ?
   - Они!
   Доктор   продолжал   делать   пометки.   На   его   лице    появилось
пренебрежительное выражение, на губах заиграла ироническая улыбка.
   - Кто же из них троих передал вам товар? Доктор застыл с карандашом в
руке.
   - Никто! Они только говорили, что за месяц или два я смогу заработать
кучу денег... А через час появился американец. Имени  его  я  так  и  не
узнал. Я и видел-то его  всего  раза  два...  Похоже,  он  разбирался  в
морском деле... Он расспросил меня обо всем, что касается  шхуны:  какой
экипаж мне понадобится и сколько нужно  времени,  чтобы  установить  еще
один мотор... Я подумал, что речь идет о контрабанде  спиртным...  Тогда
этим занимались все, даже офицеры казенных  пакетботов...  Через  неделю
пришли механики и  установили  на  "Красавице  Эмме"  полудизель  нового
типа..
   Он говорил медленно, уставясь перед собой. Руки  Ле-Гэрека  судорожно
шевелились, они были выразительнее его окаменевшего лица.
   - Мне дали английскую мореходную карту...  Там  были  все  курсы  для
парусников, все направления ветров... Сами понимаете, через Атлантику  я
шел первый раз... Из осторожности я взял с собой всего двух человек... И
о деле не говорил никому, кроме Эммы. Она была на молу в ночь, когда  мы
уходили...  И  те  трое  тоже  были  там,  они  стояли  возле  машины  с
потушенными фарами... Груз мы погрузили еще  раньше,  днем...  И  тут  я
сдрейфил... Не из-за контрабанды, нет. Но ведь в школе-то я не учился...
   Пока можно обходиться лотом и компасом, я ничего не боюсь. Но там,  в
океане... Один старый капитан учил  меня  пользоваться  секстантом...  Я
купил логарифмические таблицы и все прочее... Но я знал, что  непременно
запутаюсь в расчетах!.. И все же при удаче я мог выплатить за шхуну  все
до гроша... и тысяч двадцать франков осталось бы у меня в кармане...
   Ветер в ту ночь был страшный... Сначала исчезла в темноте машина и те
трое... А потом Эмма. Она стояла на самом конце мола...  Два  месяца  мы
были  в  море-Доктор  Мишу  продолжал  писать,  не  поднимая   глаз   на
говорившего.
   - Я получил точные инструкции насчет выгрузки... Господь  его  знает,
как это вышло, но мы пришли как раз туда, куда было нужно,  в  маленький
порт около Нью-Йорка... Мы далее не успели причалить... Три  полицейских
катера встретили нас в гавани... На катерах были установлены пулеметы, и
полицейские  были  вооружены.  Они  окружили  нас,  взяли  на  прицел  и
забрались  на  мостик...  Они  орали  что-то  по-своему  и  лупили   нас
прикладами, пока мы не подняли руки кверху...
   Мы даже не успели ничего понять, так быстро все это  произошло...  Не
знаю, кто привел шхуну в порт и как нас запихнули в грузовик. Через  час
мы оказались в тюрьме Синг-Синг, каждый - в отдельной клетушке...
   Тут было от  чего  взбеситься...  Никто  из  американцев  не  говорил
по-французски. Тюремщики издевались над нами, как только могли...
   В Америке не любят канителиться. Наутро нас привезли в суд...
   Какой-то парень изображал адвоката, но ни с кем из нас он говорить не
стал... Когда все кончилось, мне объяснили,  что  я  приговорен  к  двум
годам каторжных работ и штрафу в сто тысяч  долларов  и  что  шхуна  моя
конфискована. Я ничего не понимал... Сто тысяч долларов! Я  клялся,  что
денег у меня нет... И тогда, ввиду неуплаты штрафа,  мне  прибавили  еще
несколько лет.
   Меня оставили в Синг-Синге, а товарищей  отвезли  в  какую-то  другую
тюрьму... Во всяком случае, я никогда их больше не  видел.  Меня  обрили
наголо и каждый день  выводили  на  работу  -  камни  дробить.  Тюремный
капеллан стал читать мне Библию...
   Нет, вы никогда не сможете этого понять... Заключенных побогаче  чуть
не каждый вечер отпускали в город... А те,  что  победнее,  прислуживали
им. Но это еще не  главное:  примерно  через  год,  когда  к  одному  из
заключенных пришли на свидание, я увидел того самого американца, который
говорил со мной в Бресте. Я  сразу  его  узнал...  Я  окликнул  его.  Он
довольно долго припоминал, кто я такой, а затем расхохотался. Он  сказал
сторожам, чтобы меня отвели в приемную.
   Он был со мной очень прост, ни дать ни  взять  старый  товарищ...  Он
сказал, что  много  лет  был  агентом  службы  наблюдения  за  торговлей
наркотиками. Он работал за границей в  Англии,  Германии,  Франции  -  и
оттуда уведомлял американскую полицию о судах, выходивших с запрещенными
грузами...
   Иногда он не прочь был  провернуть  дельце  и  для  себя...  Так  ему
подвернулась партия кокаина, которая сулила не один  миллион.  Перевезти
надо было десять тонн, а грамм кокаина стоил тогда несколько франков...
   Американец договорился с французами, чтобы они нашли шхуну  и  внесли
часть денег... Эти французы и были те трое... И, разумеется, прибыль они
поделили бы на четверых.
   Но подождите!.. Самое главное еще впереди!.. В тот самый день,  когда
я грузил кокаин на "Красавицу  Эмму",  американец  получил  известие  из
Америки: в их отдел был назначен  новый  начальник.  Новая  метла  чисто
метет... Покупатели заколебались, могло случиться, что товар остался  бы
в трюме. А тут еще новый указ:  тот,  кто  поможет  захватить  запретный
груз, получает премию в размере третьей части его стоимости... Все это я
узнал гораздо позже, уже в тюрьме.
   Я понял, что, когда я выходил в море, не зная,  доберемся  ли  мы  до
Америки,  тут  же  на  набережной  начался  торг...  Трое  французов   и
американец обсуждали вопрос: идти на риск или не идти?  И  я  знаю,  что
доктор больше других настаивал на доносе. Он говорил, что лучше получить
треть капитала без всякого риска, чем ждать неприятностей с властями...
   Американец его поддержал: он уже сговорился с одним  своим  коллегой,
что часть конфискованного кокаина поступит в продажу немного позднее...
   Подумать только, на что они пускались.. А ведь  тогда  мне  это  и  в
голову не приходило!..
   "Красавица Эмма" скользила по черной воде... Я глядел на свою невесту
и думал, что скоро вернусь и женюсь  на  ней.  А  эти  господа,  которые
смотрели нам вслед - уже  знали,  как  нас  встретят  в  Америке!..  Они
рассчитывали, что мы будем обороняться, и надеялись, что нас убьют,  как
это часто тогда случалось с контрабандистами, пойманными в  американских
водах. Они прекрасно знали, что за шхуну еще не уплачено и что, если  ее
конфискуют, другой у меня не будет никогда в жизни.  Они  знали,  что  я
мечтаю жениться, и прекрасно смотрели, как мы отплываем!.. Все  это  мне
рассказали в Синг-Синге. Я стал там такой же скотиной, как и все прочие.
   Там я многому научился. Американец, который растолковал мне все  это,
хлопал себя по ляжкам, хохотал до упаду и приговаривал: "Ну и жулики  же
твои друзья!"
   Внезапно наступила полная тишина. Было даже слышно, как  скользит  по
бумаге карандаш доктора Мишу.
   Мегрэ посмотрел на татуировку на кисти Ле-Гэрека и понял: СС означало
Синг-Синг...
   - Не знаю, кажется, мне еще оставалось лет десять... Там у них ничего
не  разберешь.  Стоит  нарушить  самое  ничтожное  правило   внутреннего
распорядка, и тебе прибавляют еще несколько лет... И  избивают  дубинкой
до полусмерти...  Страшно  сказать,  сколько  меня  били,  и  не  только
полиция,  но  и  заключенные!..  А  потом  в  моем  американце   совесть
заговорила... Я думаю, ему стало  стыдно  за  этих  мерзавцев,  за  моих
"дружков", как он их называл... У меня не было никого, кроме пса,  моего
друга... он рос у меня на шхуне и однажды спас меня,  когда  я  упал  за
борт... Несмотря на режим, мне его  оставили...  Там,  в  этом  аду,  на
многое смотрят иначе, чем у нас.  В  воскресенье  вам  играют  гимны  на
органе, а потом спускают с вас шкуру... Я уже просто не знал, жив я  еще
или умер... Я ревел чуть не каждую ночь... А потом,  в  одно  прекрасное
утро, передо мной распахнули двери и дали прикладом под зад, возвращая в
цивилизованный мир... Я тогда лишился чувств здесь же, на тротуаре...  Я
разучился жить, и у меня ничего не было.. Впрочем, нет! Кое-что  у  меня
осталось!..
   Рассеченная губа все еще кровоточила, но  Ле-Гэрек  забывал  вытирать
кровь. Мадам Мишу спрятала нос в кружевной  платок,  одуряюще  пахнувший
духами. Мегрэ невозмутимо курил, не  спуская  глаз  с  доктора,  который
продолжал писать.
   - У меня осталась воля к мести!.. Я дал  себе  клятву  посчитаться  с
теми, кто мне подстроил эту подлость!.. Я не хотел их убивать, нет!..
   Что такое смерть? Одно мгновение... Сидя в Синг-Синге, я мечтал о ней
тысячи раз. Я объявлял голодовки, но мне искусственно вводили питание.
   За все это я решил отплатить им тюрьмой... Будь мы  в  Америке...  Но
это было невозможно. Я таскался по Бруклину и работал как  лошадь,  пока
не набрал денег на билеты. Я взял два билета - для  себя  и  для  пса...
Писем от Эммы я не получал и не знал, что с ней... В Кемпер я не  поехал
- боялся, что там меня узнают, несмотря на то, что я очень  изменился...
В  Конкарно  я  узнал,  что  Эмма  работает  официанткой  и  путается  с
господином доктором Мишу... А может быть, и с  другими...  Чему  же  тут
удивляться, если она служит в кафе... Я ломал себе голову, как  засадить
в тюрьму этих мерзавцев.  Я  должен  был  это  сделать,  это  было  моим
единственным  желанием...  Вместе  со  своим  псом  я  жил   сначала   в
заброшенной барке, а потом в  каменном  домике  на  мысе  Кабелу...  Для
начала я показался доктору Мишу, чтобы он увидел мою мерзкую,  каторжную
физиономию... Понимаете?..
   Я знал, что он трус, и хотел испугать его... Я хотел довести  его  до
такого состояния, чтобы он не выдержал и выстрелил в меня! Пусть даже он
убил бы меня, но потом! Потом он попал бы на  каторгу,  и  его  били  бы
ногами и прикладами!.. А его товарищи по камере, пользуясь тем, что  они
сильнее его, заставляли бы его прислуживать. Я начал бродить вокруг  его
виллы, я нарочно попадался ему на глаза...  раз,  другой,  третий...  Он
узнал меня и почти перестал выходить на улицу. За все это время их жизнь
не изменилась... По-прежнему они играли в карты и  пили  аперитивы...  И
люди им  кланялись...  А  я  воровал  еду  с  витрин  и  не  мог  ничего
ускорить...
   Его перебил почти неслышный голос:
   -  Простите,  комиссар!  По-вашему,  этот  допрос,   происходящий   в
отсутствие следователя, имеет законную силу?
   Говорил доктор Мишу. Он поднялся, бледный как полотно, с  бесцветными
губами и осунувшимся лицом. Однако слова он произносил с почти  путающей
четкостью.
   Мегрэ взглядом приказал одному  из  полицейских  занять  место  между
доктором и бродягой. И как раз вовремя: Леон Ле-Гэрек медленно  встал  и
двинулся на доктора, стиснув тяжелые, как дубины, кулаки.
   - Сидеть!.. Садитесь, Леон!..
   Хрипло дыша,  Ле-Гэрек  повиновался-.  Комиссар  выколотил  пепел  из
трубки и сказал:
   - Теперь говорить буду я...
 
XI 
 
СТРАХ 
 
   Низкий голос комиссара, его спокойная речь  резко  контрастировали  с
взволнованной скороговоркой моряка. Ле-Гэрек искоса посмотрел на Мегрэ и
сел на свое место.
   - Сначала, господа, два слова об Эмме... Она  узнала,  что  жених  ее
арестован в Америке... Писем от него она  больше  не  получала...  Из-за
какой-то ерундовой провинности ее выгоняют из магазинчика, в котором она
работала. Она становится официанткой в кафе  "Адмирал".  Эта  несчастная
женщина потеряла все, что у нее было... Посетители кафе пристают к  ней,
полагая, что официантки для того и созданы. Проходит три года. Заметьте,
она не знает о том, какую роль сыграл  в  ее  судьбе  доктор  Мишу.  Она
иногда приходит по вечерам в его комнату. А время бежит, жизнь течет.  У
доктора есть другие женщины, но иногда он ночует в отеле, иногда,  когда
его мамаша в отъезде, он приглашает  Эмму  к  себе  домой.  Это  тусклая
любовь без любви... И вся жизнь Эммы такая же тусклая. Она не героиня.
   Она хранит в шкатулке письмо и фото прежнего  возлюбленного,  но  это
лишь полузабытый сон, который с каждым днем становится бледнее. Ей  и  в
голову не приходит, что Леон может вернуться. Она не узнала желтого пса,
который бродит вокруг, ведь ему было четыре месяца, когда Леон уходил  в
море.
   Однажды ночью Мишу диктует Эмме письмо, не  говоря,  кому  оно  будет
послано. В письме назначается свидание на  одиннадцать  часов  вечера  в
пустом доме. И она пишет, ничего не поняв... Она ведь только официантка.
   Леон Ле-Гэрек не ошибся: Мишу струсил! Он понимает, что его  жизнь  в
опасности. И он хочет убрать врага, который бродит поблизости.  Но  Мишу
трус! Он сам кричал мне недавно, что он трус. Он привязал письмо Эммы  к
ошейнику пса, а сам спрятался за дверью с пистолетом в руках.
   Поверит Ле-Гэрек или не поверит? Захочет  он,  несмотря  ни  на  что,
увидеть свою прежнюю возлюбленную?  Все  очень  просто:  когда  в  дверь
постучат, надо выстрелить в отверстие почтового ящика и сразу же убежать
через тупичок. Никто не сможет  опознать  труп  жертвы,  и  преступление
останется нераскрытым. Однако Леон недоверчив. Быть может, он и появился
в эту ночь на площади и уже готов был решиться  пойти  на  свидание,  но
вмешался слепой случай. Как раз  в  это  время  из  кафе  выходит  мосье
Мостагэн. Он слегка навеселе и хочет закурить сигару. Он поднимается  на
крыльцо пустого дома, теряет равновесие, ударяется о дверь и  немедленно
получает пулю в живот...
   Вот объяснение первой трагедии. Мишу  выстрелил  неудачно  и  убрался
восвояси. Гойяр и Ле-Поммерэ в курсе дела,  они  тоже  заинтересованы  в
исчезновении Ле-Гэрека, появление которого угрожает им троим,  они  тоже
подавлены и запуганы.
   Теперь Эмма поняла, в какой грязной игре ее заставили участвовать.
   Может быть, она увидела  Леона?  Или  наконец  узнала  в  желтом  псе
маленького щенка?
   На следующий день приехал я. Увидев этих троих господ, я сразу понял,
что они перепуганы насмерть, что они ожидают трагедий. И я решил узнать,
откуда они ждут удара... Я неоднократно проверял свои расчеты, чтобы  не
ошибиться. Стрихнин в бутылку перно бросил я. Разумеется,  я  никому  не
позволил бы пригубить, но меня предупредил Мишу: он настороже, он никому
не доверяет. Он следит за всеми, кто проходит мимо, проверяет  все,  что
ест или пьет. Он боится даже выйти из гостиницы...
   Эмма застыла в каменной неподвижности, как искусно  изваянная  статуя
Изумления. Доктор Мишу поднял голову, посмотрел в глаза  Мегрэ  и  опять
принялся что-то лихорадочно записывать.
   - Вот вам и вторая трагедия,  господин  мэр!  А  ваши  три  господина
по-прежнему трясутся от страха. Гойяр - самый впечатлительный из  них  и
самый порядочный... Отравленное  перно  вывело  его  из  равновесия,  он
почувствовал, что дело принимает  скверный  оборот  и  что  я  напал  на
след... Он решил исчезнуть немедленно,  исчезнуть,  не  оставив  следов,
чтобы его ни в чем нельзя было обвинить... Он инсценировал  нападение  и
убийство, пусть думают, что тело брошено в воды гавани...
   Сначала он вертится вокруг Мишу, быть может, в надежде увидеть  Леона
и предложить ему мировую.  В  доме  Мишу  он  видит  следы  Ле-Гэрека  и
понимает, что рано или поздно я тоже их увижу.  Он  журналист  и  хорошо
знает, как впечатлительна толпа. Он понимает, что пока жив-Ле-Гэрек,  он
нигде не найдет покоя. И он делает гениальный  ход:  пишет  левой  рукой
заметку и подкидывает ее в редакцию "Фар де Брест" В заметке говорится о
желтом псе и большеногом бродяге... Каждая фраза рассчитана на то, чтобы
посеять ужас среди жителей Конкарно. В  этом  есть  определенный  смысл:
вполне возможно, что при встрече с бродягой кто-нибудь с перепугу влепит
в него заряд свинца...
   И  это  едва  не  произошло!  Выстрелили  в  собаку,  но  могли  ведь
выстрелить и в человека!.. Перепуганный обыватель способен на  все...  В
воскресенье  страх  горожан  достигает  апогея.  Мишу  не   выходит   из
гостиницы, он болен. Он болен страхом. Но он полон решимости  защищаться
до конца и всеми возможными средствами.
   Я оставляю его вдвоем с Ле-Поммерэ.  Не  знаю  точно,  что  произошло
между  ними...  Гойяр  исчез.  Ле-Поммерэ   принадлежал   к   почтенному
аристократическому семейству.  Он  неминуемо  до