ть,  чтобы  с
ней случилась беда.
   Ресторан Поччо находился отсюда в двух шагах; Люка продолжал  следить  за
всеми, кто входил туда и выходил.  Мегрэ  попросил  шофера  ехать  по  улице
Акации.
   - Ничего нового?
   - Один из тех двух клиентов, которых вы мне  описали,  ну,  из  тех,  что
играли в кости, минут пятнадцать назад зашел в ресторан.
   Шофер остановил машину как раз напротив двери. Мегрэ не мог отказать себе
в  удовольствии  спокойно  выйти  из  машины,  толкнуть  дверь  и  с  порога
приветствовать Поччо, поднеся руку к шляпе:
   - Привет, Поччо!
   Потом он подошел к парню, который сидел у стойки.
   - Предъявите, пожалуйста, ваше удостоверение личности.
   По виду этот тип был  либо  джазовым  музыкантом,  либо  профессиональным
танцором. Он помялся в нерешительности, как бы прося совета у Поччо, который
отвел глаза.
   Мегрэ записал его имя и адрес в блокнот.
   Странное дело, парень этот оказался не итальянцем  и  не  американцем,  а
испанцем и,  судя  по  документам,  был  драматическим  актером.  Он  жил  в
маленькой гостинице на авеню Терн.
   - Благодарю вас!
   Мегрэ вернул ему удостоверение, не задав ни одного вопроса, снова  поднес
руку к полям шляпы и  вышел;  испанец  и  Поччо  проводили  его  изумленными
взглядами.
   Глава пятая,
   В   КОТОРОЙ   НЕКИЙ   БАРОН   ОТПРАВЛЯЕТСЯ   НА   ОХОТУ,   А   МЕГРЭ   ПО
НЕОСМОТРИТЕЛЬНОСТИ ИДЕТ В КИНО
   Мегрэ удобно откинулся на заднее сиденье машины;
   ему было тепло и уютно, он глядел на проносящиеся мимо огни  и  обдумывал
все, что удалось выяснить. Когда они выехали на площадь Согласия, он  сказал
шоферу:
   - Сверни-ка на улицу Капуцинов, мне необходимо позвонить.
   Позвонить надо было  в  префектуру,  которая  находилась  отсюда  в  пяти
минутах езды, но Мегрэ был не против еще  раз  попасть  в  бар  "Манхеттен".
Теперь он был совсем иначе настроен, чем утром.
   Бар был полон - у стойки, в клубах дыма,  толпилось  не  меньше  тридцати
человек. Почти все здесь говорили по-английски, кое-кто из посетителей читал
американские газеты. Луиджи и его два помощника сбивали коктейли.
   - То же виски, что сегодня утром, -  произнес  Мегрэ  таким  спокойным  и
веселым тоном, что хозяин посмотрел на него с удивлением.
   - Бурбон?
   - Не знаю. Вы же  мне  сами  наливали.  Луиджи  был  явно  недоволен  его
посещением, и Мегрэ даже показалось, что он  окинул  быстрым  взглядом  всех
своих клиентов, чтобы убедиться, что здесь нет никого,  с  кем  комиссар  не
должен был бы встретиться.
   - Скажите-ка, Луиджи...
   - Минуточку...
   Он разносил напитки и суетился куда  больше,  чем  это  было  необходимо,
словно желая избежать вопросов комиссара.
   -  Я  хотел  вам  сказать,  Луиджи,  что   есть   еще   один   из   ваших
соотечественников, с  которым  мне  надо  было  бы  встретиться.  Интересно,
слышали ли вы когда-нибудь о неком Маскарели, по прозвищу Неряха Джо?
   Мегрэ произнес эту тираду,  не  повышая  голоса.  И  хотя  многие  вокруг
кричали,  пытаясь  перекрыть  гул  голосов,  не  меньше  десяти  человек   с
любопытством взглянули  на  комиссара,  стоило  ему  только  произнести  имя
Маскарели.
   Что до Луиджи, тот лишь буркнул в ответ:
   - Не знаю его и знать не  хочу.  Мегрэ,  довольный  собой,  направился  в
кабину телефона-автомата.
   - Это ты, Жанвье? Погляди-ка, не  ушел  ли  еще  Барон?  Если  он  здесь,
попроси его меня подождать, а если его уже нет, постарайся с  ним  связаться
по телефону и попроси его как можно скорее вернуться на  Набережную  Орфевр.
Мне совершенно необходимо с ним поговорить.
   Протиснувшись к стойке, Мегрэ выпил свою  рюмку  виски  и  вдруг  заметил
парня, которого уже видел сегодня. Это был высокий блондин, ну  прямо  герой
американского фильма; парень этот, в свою очередь, тоже не  спускал  глаз  с
комиссара.
   Луиджи оказался слишком занятым, чтобы попрощаться с Мегрэ, который вышел
из бара, сел в машину и четверть часа  спустя  вошел  в  свой  кабинет.  Ему
навстречу встал человек, который поджидал его, уютно устроившись в кресле.
   Человека этого звали Бароном не потому, что он был бароном, а потому, что
это была его фамилия, бн не работал в опергруппе  Мегрэ.  Вот  уже  двадцать
пять лет, как он занимался только скачками и предпочитал оставаться  простым
инспектором, нежели изменить свою специализацию.
   - Вы меня вызывали, комиссар?
   - Садитесь, старина. Одну минутку...
   Мегрэ снял пальто, зашел в  соседнюю  комнату,  чтобы  выяснить,  нет  ли
каких-нибудь сообщений, а потом, вернувшись в кабинет, тоже уселся в  кресло
и вытащил трубку.
   Должно быть, оттого, что Барон все свое время проводил на ипподромах, где
занимался  не   какой-нибудь   мелюзгой,   а   только   крупными   игроками,
завсегдатаями, он постепенно стал походить на своих подопечных. Как и у них,
у него на шее обычно болтался полевой бинокль, а в день розыгрыша  Гран  При
он не обходился без серого котелка и  серых  гетр.  Некоторые  уверяли,  что
видели его даже с моноклем, и это вполне возможно;  вполне  возможно  также,
что Барон и сам пристрастился к игре, как утверждают сплетники.
   - Сейчас я вам изложу суть  дела,  которое  меня  интересует,  а  вы  мне
скажете, что вы  по  этому  поводу  думаете.  Представьте  себе  американца,
который вот уже два года живет в Париже и регулярно ходит на скачки...
   - Американец какого типа?
   - Не из тех, кого приглашают на приемы в  посольство.  Мошенник  высокого
класса, Билл Ларнер.
   - Я его знаю, - спокойно заметил Барон.
   - Прекрасно. Это нам  многое  облегчит.  По  некоторым  причинам  Ларнеру
понадобилось сегодня утром куда-то скрыться, причем не одному,  а  вместе  с
двумя своими соотечественниками, которые недавно высадились во Франции и  не
говорят ни слова по-французски. Они знают, что у нас есть их  приметы,  и  я
сильно сомневаюсь, чтобы они решились сесть  на  поезд  пли  на  самолет.  Я
убежден, что они скрываются  где-то  вблизи  Парижа,  где  их,  по-видимому,
что-то держит. Автомобиля у них нет, но они весьма ловко  пользуются  чужими
машинами, а потом бросают их.
   Барон слушал внимательно, с тем  выражением,  которое  обычно  бывает  на
лицах специалистов, когда к ним обращаются за консультацией.
   - Я довольно часто встречал Ларнера с красивыми женщинами, - заметил он.
   - Знаю. У одной из таких он даже провел со  своими  приятелями  последние
два дня, но я не думаю, чтобы он дважды ставил на одну и ту же карту.
   - Я тоже этого не думаю, - он слишком хитер.
   - От этой дамы я  и  узнал,  что  у  него  есть  друзья  среди  жокеев  и
владельцев конюшен. Понимаете, к чему я веду? Ему надо было быстро, не теряя
ни минуты, найти надежное укрытие. Более чем вероятно, что  он  обратился  к
кому-нибудь  из  своих  земляков.  Вы  знаете   американцев,   связанных   с
ипподромом?
   - Есть и американцы, но их, конечно, меньше, чем англичан.  Подождите-ка.
Я сейчас подумал об одном жокее, о Малыше Лопе, но  он,  если  не  ошибаюсь,
сейчас в Миами. Встречал я еще американца Фреда Брауна, который  работает  в
конюшне одного из своих соотечественников. Но, наверное, скачками занимаются
и другие американцы.
   - Послушайте, Барон. Парень, у которого  Ларнер  решил  укрыться,  должен
обязательно жить где-нибудь уединенно. Поставьте себя на место Билла Ларнера
и подумайте, у кого бы он считал себя вне опасности. Мне  говорили,  что  он
как-то ночевал в Мэзон-Лафите или где-то поблизости от этого места.
   - Совсем неглупо.
   - Что - неглупо?
   - В тех краях и в  самом  деле  есть  несколько  конюшен.  Я  должен  вам
немедленно дать ответ?
   - Во всяком случае, как можно скорее.
   - Ну что ж, тогда я обойду несколько баров, в которые прежде  хаживал,  и
потолкаюсь среди этого люда. Если я смогу сегодня вечером  дать  ответ,  где
мне вас найти?
   - Я буду дома.
   Барон с важным видом двинулся к двери, но Мегрэ после минутного  раздумья
его остановил.
   - Еще одно слово. Будьте осторожны. Если вам удастся что-либо обнаружить,
один ничего не предпринимайте. Мы имеем дело с убийцами.
   Он произнес это слово  не  без  иронии,  потому  что  слишком  много  раз
повторял его за последние сутки.
   - Все ясно. Я почти наверняка позвоню вам сегодня вечером. А к утру уж во
всяком случае до чего-нибудь докопаюсь.
   Когда Мегрэ  наконец  приехал  домой,  он  застал  жену  уже  одетой.  Он
собирался, выпив грог и приняв аспирин,  лечь  в  постель,  чтобы  заглушить
начинающийся грипп, но - увы - не тут-то было: ведь по пятницам  они  всегда
ходили в кино!
   - Как Лоньон? - спросила жена.
   Перед  самым  уходом  он  получил  последние  сведения  из  больницы.   У
горе-инспектора все же началось воспаление легких, но с  болезнью  надеялись
быстро справиться с помощью пенициллина; зато врачей сильно  тревожил  удар,
который Лоньон получил по голове.
   - Пролома черепа, правда, нет,  но  боятся  сотрясения  мозга.  Он  начал
бредить.
   - А как себя ведает его жена?
   - Она продолжает вопить, что никто не  имеет  права  разлучать  супругов,
которые прожили вместе больше тридцати лет, и  настаивает,  чтобы  либо  его
перевезли домой, либо ей разрешили находиться в больнице.
   - Она своего добилась?
   - Нет.
   Обычно супруги Мегрэ медленно шли до бульвара Бон-Нувель и там заходили в
первый попавшийся кинотеатр. Фильмом  Мегрэ  было  нетрудно  угодить.  Более
того,  он  охотнее  смотрел  самую  заурядную  картину,   чем   какую-нибудь
нашумевшую ленту; он любил, сидя в кресле, глядеть на экран и ни  о  чем  не
думать. Чем  менее  шикарным  был  кинотеатр,  тем  демократичнее  была  там
публика; чем больше зрители смеялись в нужных местах и отпускали шутки,  ели
мороженое, жевали резинку, тем большее удовольствие он получал.
   На улице было по-прежнему сыро и холодно. Выйдя из кино, они посидели  на
террасе какого-то маленького кафе, выпили по стакану  пива  и  попали  домой
только в одиннадцать часов вечера. Едва Мегрэ переступил порог квартиры, как
раздался телефонный звонок.
   - Алло! Барон, это вы?
   - Нет, это говорит Вашэ, господин комиссар. Я  заступил  на  дежурство  в
восемь часов вечера. С девяти я тщетно пытаюсь с вами связаться.
   . - Есть что-нибудь новое?
   - На ваше имя пришло письмо. Почерк женский. На конверте крупными буквами
написано: Крайне срочно. Можно мне его вскрыть и прочитать вам?
   - Читай!
   - Минуточку. Вот: "Господин комиссар! Совершенно необходимо,  чтобы  я  с
вами как можно скорее встретилась. Это вопрос жизни и смерти. К несчастью, я
не могу выйти из своей комнаты и даже  не  знаю,  как  переправить  вам  это
письмо. Не смогли бы вы посетить меня в гостинице "Бретань", улица Риш„, это
почти напротив "Фоли-Бержер". Я живу в номере сорок семь. Никому  ничего  не
говорите.  Вокруг  гостиницы,   наверное,   кто-нибудь   ходит.   Приходите,
приходите, я вас умоляю".
   Подпись была неразборчива, начиналась она с буквы "М".
   - Скорее всего, Мадо, - сказал Вашэ, - но я в этом не уверен.
   - В котором часу отправлено письмо?
   - В восемь вечера.
   - Ясно. Больше ничего? От Люка или от Торанса нет никаких сведений?
   - Люка сидит в ресторане у  Поччо.  Поччо  уговорил  его  зайти  к  нему,
уверяя, что просто глупо стоять на холоде, когда можно сидеть  в  тепле.  Он
просит дать ему дальнейшие указания.
   - Пошлите его спать.
   Госпожа  Мегрэ  слышала  этот  разговор;  она  вздохнула,  но  не   стала
возражать, видя, что  муж  ищет  свою  шляпу.  Она  привыкла  к  его  ночным
отлучкам.
   - Спать-то ты хоть вернешься? И возьми шарф, прошу тебя.
   Перед тем как выйти, он выпил немного сливянки. Ему пришлось идти  пешком
до площади Республики и только там удалось схватить такси.
   - Улица Рише, напротив "Фоли-Бержер"!
   Он знал гостиницу "Бретань", пользующуюся весьма  дурной  репутацией;  на
верхних этажах комнаты сдавались понедельно или помесячно.
   Спектакль в "Фоли-Бержер" уже давно кончился, и прохожих на  улице  почти
не было.
   Мегрэ вошел в плохо освещенный коридор и постучал в  застекленную  дверь;
за стеклом сразу же вспыхнул свет и кто-то пробурчал сонным голосом:
   - Кто там?
   - Я в номер сорок семь.
   - Проходите.
   Мегрэ смутно различал сквозь занавеску, что на раскладушке лежал какой-то
человек, который протянул было руку, чтобы дернуть за резиновую грушу и  тем
самым открыть вторую дверь, но не сделал  этого.  Окончательно  проснувшись,
портье вник наконец в то, что ему сказал посетитель.
   - В номере сорок семь дикого нет, - пробурчал он, снова укладываясь.
   - Минуточку. Мне надо с вами поговорить.
   - Что вам угодно?
   - Я из полиции.
   Мегрэ и не пытался разобрать, что бубнил себе под нос портье, но это были
явно бранные слова по его адресу.
   Портье нехотя поднялся с постели, на которой он лежал одетый,  подошел  к
двери, повернул ключ в замочной скважине и впустил  посетителя,  окинув  его
злобным взглядом.
   - Вы из полиции нравов? - нахмурив брови, спросил он.
   - Откуда вы знаете, что в номере сорок семь никого нет?
   - Тип, который там жил, уже несколько дней	как смотался,  а  его  подруга
недавно вышла.
   - Когда?
   - Точно не скажу. Часов в девять или в половине десятого.
   - Ее зовут Мадо? Портье пожал плечами.
   - Я дежурю только ночью и имен не знаю. Уходя, она сдала  мне  ключ.  Вот
поглядите - он висит на доске.
   - Эта дама ушла одна? Портье молчал.
   - Я вас спрашиваю: эта дама ушла одна?
   - Что вам от нее надо? Ладно, ладно. Не сердитесь. Незадолго перед этим к
ней приходили.
   - Кто? Мужчина?
   Портье был поражен, что в такой гостинице, как эта, ему  задают  подобные
вопросы.
   - Гость долго оставался в номере?
   - Минут десять.
   - Он спросил вас, в каком номере она живет?
   - Он меня ни о чем  не  спрашивал.  Он  поднялся  по  лестнице,  даже  не
взглянув на меня. Тогда дверь еще была не заперта.
   - Откуда вы знаете, что этот тип направился именно к ней в номер?
   - Да потому, что они вышли вместе.
   - У вас ее регистрационная карточка?
   - Нет. Они все у хозяйки, она их хранит у себя в кабинете, а он заперт на
ключ.
   - А где хозяйка?
   - Спит.
   - Дайте мне ключ от номера сорок семь  и  разбудите  хозяйку.  Пусть  она
поднимется ко мне.
   Портье как-то странно поглядел на Мегрэ и вздохнул.
   - Да, в мужестве вам не откажешь. А вы  уверены,  что  вы  в  самом  деле
служите в полиции?
   Мегрэ предъявил свой  жетон  и  с  ключом  в  руке  стал  подниматься  по
лестнице. Номер 47 находился на  четвертом  этаже,  это  был  самый  обычный
гостиничный номер, с железной кроватью, умывальником  у  стены,  обтрепанным
креслом и комодом.
   Кровать была застелена покрывалом сомнительной чистоты, а на нем валялась
газета с фотографиями Чарли Чинаглиа и Чичеро на первой странице.  Это  была
вечерняя газета -  в  киоски  она  попадала  не  раньше  шести  часов.  Всех
читателей, видевших кого-либо из этих людей, просят срочно сообщить об  этом
комиссару Мегрэ.
   Может, это объявление и заставило женщину, по  имени  Мадо,  послать  ему
письмо?
   В углу комнаты стояли два чемодана -  один  старый,  потрепанный,  другой
совсем новый. На обоих -  наклейки  Канадского  пароходства.  Мегрэ  раскрыл
чемоданы и стал выкладывать на кровать все, что там лежало, - белье, платья,
кофты; большинство вещей тоже были совсем  новыми,  купленными  в  магазинах
Монреаля.
   - Я вижу, вы не церемонитесь! - раздался голос у двери.
   Это появилась хозяйка, она с трудом переводила дух, должно быть,  слишком
быстро подымалась по лестнице. Она была небольшого роста, с резкими  чертами
лица,  а  железные  бигуди  на  ее  седеющих  волосах   не   прибавляли   ей
привлекательности.
   - Прежде всего, кто вы такой?
   - Комиссар Мегрэ из опергруппы.
   - Что вам надо?
   - Мне надо выяснить, кто эта женщина, которая здесь живет?
   - Зачем? Что она сделала?
   -  Я  бы  вам  посоветовал  дать  мне  ее  регистрационную  карточку  без
пререканий.
   Карточку хозяйка на всякий случай захватила с собой, но передала ее Мегрэ
с большой неохотой.
   - В полиции, видно, никогда не научатся хорошим манерам.
   Она направилась к двери, ведущей в соседний  номер,  с  явным  намерением
прикрыть ее поплотнее.
   - Минуточку. А кто занимает тот номер?
   - Муж этой дамы. Разве это не его право?
   - Не трогайте эту дверь. Я вижу, что они записались под именами Перкинс -
мосье и мадам Перкинс из Монреаля, Канада.
   - Ну и что?
   - Вы видели их паспорта?
   - Я никогда не сдала бы им  комнат,  если  бы  их  документы  не  были  в
порядке.
   - Судя по этой карточке, они прибыли месяц назад.
   - Вас это огорчает?
   - Вы можете мне описать Джона Перкинса?
   - Небольшого роста,  брюнет,  нездорового  вида  и  вдобавок  с  больными
глазами.
   - Почему вы думаете, что у него больные глаза?
   - Потому что он всегда носит темные очки, даже ночью. Разве  он  совершил
что-нибудь плохое?
   - Как он был одет?
   - С иголочки, во все новое с головы до ног. Впрочем, в  этом  нет  ничего
удивительного для молодожена, не так ли?
   - Они молодожены?
   - Я так думаю.
   - Почему?
   - - Потому что они почти не выходят из своих комнат.
   - А почему они сняли два номера?
   - Ну, знаете, это меня не касается.
   - А где они едят?
   - Я их об этом не спрашивала. Мосье Перкинс, видимо, в номере, потому что
я никогда не видела, чтобы он днем выходил куда-нибудь,  особенно  последнее
время.
   - Что значит - последнее время?
   - Ну, скажем, последнюю неделю. А может быть, и две.
   - Неужели он никогда не выходил подышать воздухом?
   - Только вечером.
   - Всегда в темных очках?
   - Я вам говорю то, что видела. Ваше дело - верить или нет.
   - А жена его выходит на улицу?
   - Да, она бегает в магазины, чтобы купить для него  еду.  Я  даже  как-то
зашла к ним проверить, не вздумали ли они готовить у себя в номере, - у  нас
это запрещено.
   - Таким образом, в течение нескольких недель он ест всухомятку?
   - Похоже на то.
   - И вам это не казалось странным?
   - От иностранцев и не такого можно ждать.
   - Портье мне сказал, что Перкинс вот уже несколько дней не показывается в
гостинице. Когда вы его видели в последний раз?
   - Не помню. В воскресенье или понедельник.
   - Из вещей он ничего не взял?
   - Нет.
   - Он не предупредил вас, что уедет на несколько дней?
   - Он ни о чем меня не предупреждал. Впрочем, что бы он мне ни говорил,  я
бы все равно ничего не поняла - ведь он не знает ни слова по-французски.
   - А его жена?
   - Она говорит, как мы с вами.
   - Без акцента?
   - С легким акцентом,  похожим  на  бельгийский.  Говорят,  это  канадский
акцент.
   - У них канадские паспорта?
   - Да.
   - Как вы узнали, что Перкинс уехал из гостиницы?
   - Как-то вечером он вышел погулять  -  то  ли  в  воскресенье,  то  ли  в
понедельник - я вам уже говорила, а на  следующий  день  Люсил^,  горничная,
которая убирает эти номера, сообщила мне, что его нет и  что  его  жена  как
будто  этим  обеспокоена...  Но  если  вы   еще   долго   собираетесь   меня
расспрашивать, мне придется сесть.
   Она уселась с важным видом в кресло и бросила на  комиссара  раздраженный
взгляд.
   - К Перкинсам приходили знакомые?
   - Насколько я знаю, нет.
   - Где у вас телефон?
   - В конторе, и я там нахожусь весь день.  Они  ни  разу  не  пользовались
телефоном.
   - А письма они получают?
   - Ни единого.
   -  Мадам  Перкинс  не  ходит  на  почту?   Может   быть,   она   получает
корреспонденцию до востребования?
   - Я за ней не следила. Послушайте, а вы уверены, что имеете право  рыться
в их вещах?
   Дело в том, что Мегрэ, задавая все эти  вопросы,  продолжал  вынимать  из
чемоданов вещь за вещью,  и  теперь  все  их  имущество  было  разложено  на
кровати.
   Вещи эти были хорошего качества, не слишком шикарные, но  и  не  дешевые.
Туфли поражали высотой каблуков, а бе