жем называть его женихом... Он воспользовался  поездкой
в Рим...
   - Для того чтобы предварительно провести ночь  в  Париже  в  обществе
мисс Дерромен.
   - Совершенно верно. Однако вы напрасно, господин  комиссар,  говорите
это ироническим тоном. Кларк произвел на меня прекрасное впечатление.
   Нравы в его стране не совсем  такие,  как  у  нас,  и  развод  там...
Словом, он весьма просто сообщил мне, где и с кем провел  ночь...  Ввиду
вашего  отсутствия  я  на  всякий  случай  поручил  инспектору   Дюкюэну
проверить это, но я уверен, что  Кларк  не  солгал...  Исходя  из  этого
обстоятельства было бы неудобно...
   В действительности это  означало:  "Мы  имеем  дело  с  человеком  из
высшего  общества,  находящимся   под   покровительством   американского
посольства. Исходя из этого обстоятельства не вмешивайтесь,  пожалуйста,
так как есть опасность,  что  вы  поведете  себя  бестактно  и  заденете
обидчивого американца. Ведите расследование среди служащих подвала, слуг
и  прочей  мелкоты.  А  что  касается  мистера  Кларка,  я  займусь   им
самолично!"
   -   Понял,   господин   следователь.   Всего    хорошего,    господин
следователь.И, повернувшись к жене, сказал:
   - Можно подавать суп, госпожа Мегрэ.
   Было около двенадцати часов ночи. В длиннейшем,  плохо  освещенном  и
пустынном коридоре Уголовной полиции в воздухе, казалось,  висела  дымка
пыльного тумана. Лакированные парадные штиблеты, которые  Мегрэ  надевал
очень редко, скрипели, как новые ботинки первопричастника.
   Войдя в свой кабинет, он прежде всего помешал жар в  печке  и  погрел
руки, затем, зажав трубку в зубах, отворил дверь в комнату инспекторов.
   Дежурный Дюкюэн рассказывал Торансу  какую-то  историю,  по-видимому,
очень забавную, так как оба были в превосходном настроении.
   - Ну как, старина?
   Мегрэ присел на кончик стола,  испещренного  застарелыми  чернильными
пятнами, и выбил на пол пепел из трубки. Здесь можно было  держать  себя
без церемоний, расстегнуться, сбить шляпу на затылок. Инспектора  велели
принести им нива из соседней пивной "Дофин", и комиссар с  удовольствием
убедился, что и его при этом не забыли.
   -  А  знаете,  патрон,  странный  тип  этот  Кларк!  Я  пошел  в  бар
"Мажестика" понаблюдать за ним и хорошенько запомнить его  приметы...  С
виду он, конечно, деловой человек и не очень-то покладистый господин...
   Но ведь мне теперь известно, как он провел вчера ночь, и что же?
   Оказывается, он сущий мальчишка...
   Торанс невольно покосился на белоснежную крахмальную  манишку  Мегрэ,
на жемчужные запонки - не часто приходилось ему видеть своего начальника
столь элегантным.
   - Право, вы только послушайте... Прежде всего он  пообедал  со  своей
красоткой в маленьком ресторанчике на улице Лепик, где берут за обед  по
двенадцати франков... Представляете себе? Хозяин их заметил, так  как  у
него не часто посетители заказывают настоящее  шампанское...  Затем  они
спросили, где можно покататься на  карусели.  Оба  очень  плохо  говорят
по-французски... Их в  конце  концов  направили  на  ярмарку  к  Тронной
заставе... Там я и напал на их след... Не знаю, катались они на карусели
или нет, но думаю, что катались... Они также стреляли  из  карабинов,  и
Кларк потратил на это развлечение  больше  ста  франков,  что  несколько
удивило хозяйку тира... Представляете себе парочку? Взялись  под  ручку,
бродят в толпе, как влюбленные... Но погодите, погодите,  сейчас  не  то
еще услышите... Вы знаете балаган Эжена Железная  Рука?  Сейчас  у  него
выступает некий великан, мастер  американской  вольной  борьбы.  Эжен  в
конце представления бросил вызов в толпу, кто  хочет  помериться  с  ним
силами. И что же вы думаете? Нашему мистеру Кларку захотелось  подраться
с ним... Он пошел в угол, отгороженный грязной парусиной, разделся  там,
а потом задал трепку  великану...  Воображаю,  как  в  первом  ряду  его
милочка хлопала в ладоши. Кажется, зрители кричали: "Валяй, англичанин!
   Задай силачу как следует! Ну а потом влюбленные отправились в  "Мулен
де ла Галет", танцевали там... В три часа утра они подкрепились  в  кафе
"Купол"  поджаренными  сосисками,  а  затем,  полагаю,   угомонились   и
отправились бай-бай... В гостинице "Орленок" швейцара не имеется, только
ночной сторож, который  спит  в  каморке  и,  дернув  веревку,  впускает
клиентов, не очень-то интересуясь, кто они такие... Он помнит, что  часа
в четыре утра на лестнице говорили по-английски... Заявляет,  что  никто
до утра не выходил... Вот оно как! Вам не кажется, что  для  постояльцев
отеля "Мажестик" вечер был проведен весьма странно?
   Мегрэ не сказал ни да, ни нет, посмотрел на свои ручные часы, которые
носил лишь в исключительных случаях (это был подарок к двадцатилетию его
свадьбы), и спрыгнул со стола, служившего ему сиденьем.
   - До свиданья, детки!
   У порога он спохватился, повернул обратно и, подойдя к  столу,  выпил
свою кружку пива. На улице ему пришлось порядком пройти пешком, пока  он
не нашел такси.
   - На улицу Фонтен...
   Был уже час ночи. В  злачных  заведениях  Монмартра  веселье  было  в
разгаре. У входа в "Пеликан" посетителей встречал негр.  Мегрэ  пришлось
сдать на вешалку котелок и  пальто  Входя  в  зал,  где  перебрасывались
разноцветными ватными шариками и серпантином,  он  немного  пошатывался,
как будто нетвердо стоял на ногах.
   - Столик прикажете у танцевальной площадки?  Сюда,  пожалуйста...  Вы
одни?
   Мегрэ чуть было не буркнул не узнавшему его метрдотелю:
   - Болван!
   Но бармен издали приметил его и уже что-то шептал, наклоняясь к  двум
танцовщицам, облокотившимся на стойку красного дерева.
   Мегрэ уселся за столик, как клиент, и, поскольку  тут  неудобно  было
пить пиво, заказал коньяку и минеральной воды. Не прошло и десяти минут,
как к нему подсел встревоженный хозяин заведения.
   - Надеюсь, ничего неприятного, господин комиссар?.. Вы же  знаете,  я
всегда соблюдаю правила...
   Он оглядел сидевших в зале  -  кто  из  них  мог  оказаться  причиной
неожиданного появления полиции?
   - Ничего, не беспокойтесь... - ответил Мегрэ. - Просто мне захотелось
поразвлечься.
   Он вытащил из кармана трубку, но, поняв по взгляду хозяина,  что  она
тут неуместна, со вздохом положил ее обратно.
   - Может быть, вам нужны какие-нибудь сведения, -  подмигнув,  заметил
хозяин. - Пожалуйста,  мы  к  Вашим  услугам.  Но  я  хорошо  знаю  свой
персонал.
   Не  думаю,  чтобы  кто-нибудь  из  нынешних  моих  служащих  мог  вас
заинтересовать... Что касается  клиентов...  как  видите,  обычная  наша
публика... Иностранцы, провинциалы... Поглядите, вон тот, который  сидит
с Леа, - депутат...
   Мегрэ встал и тяжелым шагом направился к  лестнице,  которая  вела  в
туалетную... Она помещалась в  подвале  -  в  большой,  ярко  освещенной
комнате,   облицованной   голубоватыми   изразцами.   Рядом   находилась
телефонная будка из полированного красного дерева. Зеркала.  На  длинном
столе разложены  разнообразные  мелочи  -  гребенки,  щетки,  маникюрные
принадлежности, пудра всевозможных оттенков, румяна, губная помада...
   - Всегда такая чепуха получается, когда с ним  танцуешь.  Дай-ка  мне
парочку чулок, Шарлотта...
   Маленькая, кругленькая женщина в вечернем платье, сидевшая на  стуле,
уже снимала с себя чулки. Высоко подняв юбку, она спокойно  разглядывала
свою ногу, пока Шарлотта рылась в ящике.
   - Какие дать? Двадцать первый номер? Тонкие?
   - Годятся. Давай... Раз кавалер не умеет танцевать, так должен бы...
   Заметив в зеркале Мегрэ, она умолкла, но  продолжала  надевать  новые
чулки,  время  от  времени  кокетливо  посматривая  на  него.   Шарлотта
обернулась и, увидев полицейского комиссара, побледнела.
   - А-а! Это вы!..
   И она деланно засмеялась. Шарлотта сейчас совсем не  походила  на  ту
женщину, которая грела в духовке ноги и лакомилась  пирожными  на  кухне
своего домика в Сен-Клу.
   Белокурые завитые волосы были так тщательно  уложены,  что  их  волны
казались недвижными. Лицо стало  конфетно-розовым.  Простое,  но  хорошо
сшитое платье черного шелка ловко облегало ее пышные формы, а на  платье
белел крошечный кружевной передничек, какие увидишь только на  сцене,  у
театральных субреток.
   - Я тебе потом заплачу, Шарлотта. За все сразу.
   - Хорошо, хорошо...
   Девица поняла, что посетитель ждет, чтобы она  ушла,  и,  надев  свои
туфли, побежала по лестнице, которая вела в ресторан.
   Шарлотта, притворяясь, что она  приводит  в  порядок  разложенные  на
столе коробочки, решилась наконец 'спросить:
   - Что вам от меня нужно?
   Мегрэ не ответил. Он сел  на  стул,  с  которого  вспорхнула  молодая
особа,  надевшая  новые  чулки.  Воспользовавшись  своим  пребыванием  в
подвале, он принялся набивать  трубку,  делая  это  не  спеша  и  весьма
старательно.
   - Вы, вероятно, воображаете, будто я знаю, что-нибудь, но вы  глубоко
ошибаетесь...
   Удивительное  дело:  женщинам  миролюбивого  нрава,   не   в   пример
темпераментным особам, плохо удается скрывать  свое  волнение.  Шарлотта
пыталась сохранить спокойствие, но лицо у нее пошло красными пятнами,  а
руки так неловко  перебирали  вещицы,  разложенные  на  столе,  что  она
уронила на пол щеточку для ногтей.
   - Когда вы были у нас, я прекрасно поняла по  вашим  глазам,  что  вы
вообразили, будто...
   - И вы, разумеется, никогда не знали танцовщицу  по  имени  Мими!  Не
знали!
   - Никогда.
   - А ведь вы долго выступали в Каннах танцоркой в кабаре  одновременно
с этой самой Мими.
   - В Каннах не одно-единственное кабаре, и ведь  не  будешь  со  всеми
водить знакомство...
   - Вы где служили? В "Прекрасной звезде"?
   - Ну и что?..
   - Ничего... Я просто пришел немножко поговорить с вами...
   Наступило, однако, молчание, длившееся не меньше пяти минут. В подвал
спустился какой-то посетитель ресторана, мыл руки,  причесывался,  потом
потребовал тряпку, чтобы обтереть свои блестящие лакированные штиблеты.
   Когда наконец он ушел, оставив на  блюдечке  пять  франков,  комиссар
возобновил разговор.
   -  Я  чувствую  симпатию  к  Просперу   Донжу...   Уверен,   что   он
прекраснейший человек...
   - Еще бы!  Ах,  если  б  вы  знали,  какой  он  хороший!  -  с  жаром
воскликнула Шарлотта.
   - У него было тяжелое детство, и,  кажется,  ему  всегда  приходилось
бороться за...
   - Подумайте, ведь он и школы не кончил, а  сколько  он  знает,  и  до
всего дошел самоучкой. Вот поройтесь у него в кафетерии  и  найдете  там
книги, да притом такие книги, какие бедные люди, вроде нас, не  привыкли
читать. Он всегда стремился к образованию... Он мечтал...
   Она  вдруг  остановилась,  видимо,  смутившись,  не  зная,  как  себя
держать.
   - Телефон не звонил?
   - Нет...
   - Так что я говорила?
   - Что Проспер мечтал...
   - Ну ладно, какой тут секрет! Ему хотелось иметь сына и вывести его в
люди... Да вот неудачно жену выбрал, бедняга, - у меня была операция,  и
я уже не могу иметь детей.
   - Вы знаете Жана Рамюэля?
   - Нет. Знаю только, что он счетовод и что он болен. Вот и все...
   Проспер очень мало рассказывает мне о своем "Мажестике"... Не то  что
я,я ему обо всем говорю, что у нас в "Пеликане" случается...
   Как  видно,  она  немного  успокоилась;  и  тогда  Мегрэ   попробовал
продвинуться дальше:
   - Знаете, что меня поразило?.. Мне не полагается это говорить... надо
сохранять тайну следствия...  Но  я  уверен,  что  это  останется  между
нами... Представьте, револьвер,  который  обнаружили  в  сумочке  миссис
Кларк,  был   куплен   накануне   убийства   у   оружейника   на   улице
Фобур-Сент-Оноре...  Вам  не  кажется  это  удивительным,  а?   Богатая,
замужняя женщина, мать семейства приезжает из Нью-Йорка, останавливается
в  роскошной  гостинице  на  Елисейских  полях,  и  вдруг  ей   зачем-то
понадобилось купить револьвер... Заметьте, что купила она не хорошенький
дамский револьверчик, а солидное оружие...
   Избегая смотреть на Шарлотту, Мегрэ упорно глядел  на  кончики  своих
блестящих ботинок, как будто удивляясь, почему он так элегантно одет.
   -  И  установлено,  что  эта  самая  женщина  через  несколько  часов
пробирается по черной лестнице в подвал отеля... Как же не подумать, что
у нее было назначено там свидание?.. И  как  не  сделать  вывод,  что  в
предвидении  этого  свидания  она  и  купила  револьвер?..  Предположите
теперь, что у женщины, сделавшейся  такой  важной  особой,  было  бурное
прошлое и что свидетель этого прошлого пытался ее шантажировать... Вы не
знаете,   Рамюэль   жил   на   Лазурном    берегу?    Нет?    А    некий
танцор-профессионал, именующий себя Зебио?..
   - Я с ним не знакома.
   Мегрэ не смотрел на  нее,  он  и  так  чувствовал,  что  она  вот-вот
расплачется.
   - Ее мог убить и ночной швейцар, потому что около шести часов утра он
спустился в подвал... Проспер Донж слышал его шаги на черной лестнице.
   Мог это сделать и кто-нибудь из коридорных... А  жаль,  право,  жаль,
что вы не были знакомы в Каннах с Мими... Вы тогда могли бы сказать нам,
с кем она была близка в те времена... Жаль!.. Это избавило  бы  меня  от
поездки в Канны. Очень досадно будет, если я там не  найду  никого,  кто
знал покойную Мими...
   Он встал, выбил трубку и порылся в кармане, как будто хотел  положить
мелочь на блюдечко.
   - Ради бога, не делайте этого! - запротестовала Шарлотта.
   - Спокойной ночи... В котором часу, спрашивается, отходит поезд...
   Поднявшись в зал, он  тотчас  расплатился  и,  выйдя  из  "Пеликана",
поспешил   в    бар,    находившийся    на    противоположной    стороне
улицы,посетителями этого кафе-табачной были  служащие  окрестных  ночных
ресторанов.
   - Где у вас телефон?
   Он вызвал Центральную станцию.
   -  Говорят  из  Уголовной  полиции.  Сейчас  непременно  позвонят  из
ресторана "Пеликан", закажут разговор с Каннами. Не спешите соединять.
   Дождитесь моего прибытия...
   Он вскочил в  такси,  помчался  на  Центральную  телефонную  станцию,
показал свое удостоверение начальнику ночной смены.
   - Дайте мне провод прослушивания... Заказывал кто-нибудь Канны?
   - Да, только сейчас. Я поискал, чей номер вызывают.  Оказалось  "Кафе
артистов", открытое всю ночь... Можно соединять?
   Мегрэ надел наушники и стал ждать. Телефонистки, тоже в наушниках,  с
любопытством смотрели на него.
   - Соединяю вас с Каннами, номер 18-43. Говорите.
   - Благодарю... Алло! "Кафе артистов"? Кто у телефона? Это ты, Жан?...
   Говорит Шарлотта... Ну да, Шарлотта из "Прекрасной звезды". Подожди.
   Сейчас закрою дверь... Кажется, кто-то...
   Слышно было, как она с кем-то говорит, - вероятно, с клиентом,  потом
стукнула дверь.
   - Слушай, милый мой Жан... Это очень  важно...  Я  тебе  напишу,  все
объясню... Нет, писать  опасно...  Я  сама  приеду  к  тебе,  когда  все
кончится... Жижи еще у вас? Да? Все такая же? Не  изменилась?..  Слушай,
передай  ей,  обязательно  передай,  что  если   ее   будут   спрашивать
относительно Мими... Помнишь ее? Нет?.. Ну да, тебя еще тогда не было  в
Каннах... Ну, едним словом, если кто-нибудь станет спрашивать про  Мими,
все равно что, то Жижи ровно ничего  не  знает...  В  особенности  пусть
ничего не говорит о Проспере...
   - О каком Проспере? - спросил мужской голос на другом конце провода.
   - Не любопытствуй... Так пусть она говорит, что не знает Проспера...
   И Мими не знает... Алло! Не прерывайте!... Кто это там на линии?..
   Мегрэ догадался, что она встревожилась; возможно,  ей  пришла  мысль,
что разговор подслушивают.
   - Понял, Жан? Голубчик, я рассчитываю  на  тебя...  Разговор  кончаю,
потому что кто-то...
   Мегрэ снял наушники и разжег угасшую трубку.
   - Вы узнали то, что хотели? - спросил начальник смены.
   - Узнал... Дайте мне Лионский вокзал... Хочу спросить, в котором часу
отходит поезд на Канны. Лишь бы успеть...
   Он с досадой посмотрел на свой смокинг. Лишь бы успеть переодеться.
   - Алло?.. Как вы говорите?.. В  четыре  часа  семнадцать  минут?..  А
прибывает в два часа дня?.. Благодарю.
   Мегрэ едва успел заехать на бульвар Ришар-Ленуар,  смеясь,  успокоить
раздраженную супругу.
   - Достань скорее костюм... Рубашку... Носки.
   В  четыре  часа  семнадцать  минут  он  уже  был  в  вагоне   поезда,
отправлявшегося к Лазурному  берегу,  и  сидел  напротив  дамы,  которая
держала на коленях  уродливую  болонку  и  косо  поглядывала  на  Мегрэ,
очевидно подозревая, что он не любит собак.
   В это самое время Шарлотта, как и каждую ночь, села в  такси;  шофер,
обслуживавший главным образом посетителей "Пеликана", бесплатно  довозил
ее до дому.
   В пять часов утра Проспер Донж услышал, как стукнула  дверца  машины,
как загудел мотор, потом раздались шаги  на  лестнице,  щелкнул  ключ  в
дверях. Но не услышал привычного шипенья в конфорке  газовой  плиты:  Не
заглянув в  кухню,  Шарлотта  побежала  по  лестнице  и,  открыв  дверь,
крикнула:
   - Проспер!.. Слушай... Не притворяйся, что ты спишь... Комиссар...
   Прежде чем изложить суть дела,  ей  пришлось  расстегнуться,  оторвав
второпях пуговицу лифчика, спустить пояс, и тогда чулки  завернулись  на
ногах штопором.
   - Нам надо поговорить серьезно. Встань, Проспер... Да встань же!..
   Разве можно серьезно разговаривать с человеком, когда он  валяется  в
постели...

Глава IV

Жижи и карнавал

   Три часа подряд Мегрэ испытывал неприятное  ощущение,  как  будто  он
блуждает по своего рода "ничейной земле", между сном и явью. Может быть,
просто нервы у него были взвинчены. До Лиона и даже дальше,  пожалуй  до
Монтелимара, поезд  катил  сквозь  завесы  тумана.  Женщина  с  лохматой
собачонкой, сидевшая напротив Мегрэ, не сходила с места, и  не  было  ни
одного свободного купе.
   Мегрэ никак не мог найти удобное положение. Да и в вагоне было ужасно
жарко. А стоило опустить окно, врывался холод. Наконец Мегрэ  направился
в вагон-ресторан и для подкрепления сил перепробовал все напитки,  какие
имелись в буфете: пил сначала кофе, потом коньяк, потом пиво.
   Около одиннадцати часов утра, совсем  раскиснув,  Мегрэ  решил,  что,
может быть, ему станет лучше, если он поест, и заказал  себе  яичницу  с
ветчиной, но и еда не шла ему в горло.
   Словом, сказывалась бессонная ночь, проведенная к тому  же  в  душном
вагоне. Он измучился. Когда проехали Марсель, он задремал в своем  углу,
и, услышав наконец возглас проводника: "Канны!" -  вскочил,  озираясь  с
тупым удивлением.
   Повсюду мимозы, солнце сверкает, как в день Четырнадцатого июля.
   Мимозы на паровозах, на вагонах, на чугунных столбах,  поддерживающих
навес над перроном! Кишит толпа пассажиров, одетых  в  светлые  костюмы,
мужчины в белых брюках...
   Из подошедшей автомотрисы повыскакивали десятки таких белобрючников в
форменных фуражках и с медными духовыми инструментами под мышкой.  Выйдя
из вокзала, Мегрэ натолкнулся на другой оркестр, уже  оглашавший  воздух
вибрирующими нотами.
   Оргия света, звуков,  красок.  Повсюду  знамена,  флаги,  вымпелы,  а
главное, повсюду золотистые мимозы, разливавшие сладкий  запах,  которым
пропитан был весь город.
   - Простите, сержант, - спросил Мегрэ у  полицейского,  тоже  имевшего
праздничный вид, - что тут происходит, скажите, пожалуйста?
   На него глядели с таким удивлением, будто он упал с луны.
   - Да как же! Нынче у нас праздник. Карнавальное шествие.
   Колесницы,  убранные  цветами.  По  мостовой  проходили   все   новые
оркестры, направляясь к  морю,  иногда  мелькавшему  в  просвете  улицы,
манившему к себе нежной голубизной.
   Мегрэ долго вспоминалась потом девчушка, одетая в костюм Пьеретты.
   Мать тащила ее за ручонку, торопясь, вероятно, занять  хорошее  место
на набережной, чтобы всласть полюбоваться карнавальным шествием. В  этом
не было бы ничего особенного, не  будь  на  девочке  ужасающей  маски  с
длинным носом, красными скулами и длинными, свисавшими,