трубкой.
   Несмотря на зажженные лампы, в  комнате  было  темновато,  как  всегда  в
третьеразрядных гостиницах. Было слышно, как за перегородкой укладывалась  в
постель парочка.
   Наконец раздался звонок.
   - Алло!.. Да, это Мегрэ... Алло!... Да, я заказывал Ла-Бурбуль...  Что?..
Жду у телефона.
   И, не отнимая трубку от уха, он обернулся к Мора:
   - Очень жаль, что в Америке у телефонов нет параллельных  трубок,  как  у
нас: я предпочел бы, чтобы вы могли прослушать  весь  разговор.  Обещаю  вам
слово в слово повторять  все  фразы,  которые  будут  для  вас  интересны,..
Алло!.. Да... Что?.. Не отвечает?.. Позвоните еще раз, мадемуазель... Может,
на вилле еще спят?
   Он почему-то взволновался, услыхав голос телефонистки  из  Ла-Бурбуля,  а
та, со своей стороны, тоже растерялась, получив вызов из Нью-Йорка.
   Там у них сейчас семь утра. Интересно, взошло ли уже солнце? Мегрэ помнил
почтовое отделение напротив водолечебницы, на берегу реки.
   - Алло!.. Кто говорит?.. Алло, сударыня!.. Простите, что разбудил  вас...
Вы уже встали? Будьте любезны, попросите к телефону  вашего  мужа...  Весьма
сожалею, но я звоню из Нью-Йорка и повторить вызов через полчаса  мне  будет
трудно. Разбудите его... Да.
   Словно из кокетства он избегал  смотреть  на  троих  мужчин,  собравшихся
здесь, чтобы присутствовать при этом странном допросе.
   - Алло! Господин Жозеф Домаль?
   Маленький Джон положил ногу на ногу, потом снял ее, ничем иным не выдавая
своего волнения.
   - С вами  говорит  Мегрэ...  Да,  как  вы  правильно  сказали,  Мегрэ  из
уголовной полиции. Спешу прибавить, что я уже не служку на набережной Орфевр
и звоню вам как частное лицо... Что? Минуточку... Прежде всего, скажите мне,
где стоит ваш телефон... У вас в кабинете?... На втором этаже?..  Тогда  еще
вопрос. Наш разговор можно  слышать  снизу  или  из  других  комнат?..  Так.
Закройте дверь. И наденьте халат, если еще не успели.
   Он мог бы побиться об заклад, что кабинет дирижера  обставлен  старинной,
тяжелой полированной мебелью в стиле ренессанс, а стены увешаны фотографиями
разных оркестров, которыми Жозеф Домаль дирижировал в небольших  французских
казино.
   - Алло! Подождите минуточку: я скажу два слова барышне, которая сидит  на
линии и слушает нас. Мадемуазель, будьте любезны не подключаться к разговору
и проследите, чтобы нас не прерывали... Алло! Отлично! Вы слушаете, господин
Домаль?
   Может быть, Домаль теперь носит усы или  бороду?  Скорее  всего,  усы  и,
конечно, уже с проседью. И еще очки с толстыми стеклами. Успел ли он  надеть
очки, когда вскочил с постели?
   - Я задам вам вопрос, который может показаться нелепым  и  нескромным,  и
прошу  вас  подумать,  прежде  чем  дать  ответ.  Я  знаю,  что  человек  вы
воздержанный и сознаете свои обязанности в качестве отца семейства... Что?..
Вы порядочный человек?
   Мегрэ обернулся к Маленькому Джону и повторил без тени иронии:
   - Он говорит, что он порядочный человек. И снова в трубку:
   - Я в этом не сомневаюсь, господин Домаль. Так  как  речь  идет  о  делах
весьма серьезных, я убежден, что вы ответите мне  с  полной  откровенностью.
Когда вы были пьяны в последний  раз?..  Да,  да,  вы  правильно  поняли.  Я
сказал: "пьяны". По-настоящему  пьяны,  понимаете?  Настолько  пьяны,  чтобы
потерять контроль над собой.
   Молчание. И Мегрэ представляет себе прежнего Джозефа - того  самого,  чей
образ возник перед  его  мысленным  взором,  когда  ясновидящая  предавалась
воспоминаниям. Должно быть, он изрядно растолстел с  тех  пор.  Может  быть,
получил какие-нибудь премии? Не подслушивает ли их разговор его  жена,  стоя
на лестничной площадке?
   - Посмотрите, пожалуйста, нет ли кого-нибудь за дверью. Что вы сказали?..
Хорошо, я подожду.
   Ему слышны были шаги и скрип открывающейся и вновь закрывающейся двери.
   - Так... В июле прошлого года?.. Что?.. С вами это  случалось  не  больше
трех раз в жизни? Что ж, могу вас поздравить.
   В комнате у  камина  послышались  какие-то  звуки.  Это  Парсон  встал  и
трясущейся рукой налил себе виски, стуча горлышком бутылки о стакан.
   - Прошу вас рассказать мне все подробно. В июле  -  значит,  это  было  в
Ла-Бурбуле... В казино, так я и думал... Разумеется, случайно...  Подождите,
я помогу вам. С вами был один американец, так  ведь?  По  фамилии  Парсон?..
Фамилии не помните? Ну, это не так уж существенно. Худой малый,  неряшливый,
белобрысый, с желтыми зубами... Да.  Кстати,  он  здесь,  рядом  со  мной...
Что?.. Не волнуйтесь, пожалуйста. Ручаюсь, что никаких неприятностей  у  вас
не будет... Он был в баре... Нет. Простите,  что  повторяю  ваши  слова,  но
здесь находятся несколько человек, которых интересует ваш рассказ... Нет,  к
американской полиции они отношения не имеют. Ни  вашей  семейной  жизни,  ни
вашему положению ничто не грозит.
   В голосе Мегрэ появились  презрительные  интонации,  и  он  бросил  почти
сочувственный взгляд на Маленького Джона, который  слушал,  сжимая  ладонями
лоб Мак-Джилл нервно вертел в пальцах свой золотой портсигар.
   - Ах, вы не знаете, как это произошло? Люди никогда  не  знают,  как  это
происходит... Да, сперва выпивают стакан, потом другой... Вы не  пили  виски
несколько лет?.. Так, так...  И  вам  доставляли  удовольствие  разговоры  о
Нью-Йорке... Алло!.. Скажите, солнце уже встало?
   Это было смешно, но ему хотелось задать этот вопрос с самого  начала.  Он
испытывал  настоятельную  потребность  увидеть  своего  собеседника  в   его
обстановке, в его атмосфере.
   - Да. Понимаю. Весна во Франции начинается раньше, чем  здесь...  Значит,
вы долго говорили о Нью-Йорке, ну и, само собой,  о  своем  дебюте?  "J  ad
J"... Неважно, откуда это мне известно. И  вы  спросили  его,  знает  ли  он
некоего Маленького Джона... Вы были очень пьяны... О да, я отлично знаю: это
он заставлял вас пить. Пьяницы не любят пить в  одиночестве.  И  вы  сказали
ему, что Маленький Джон... Да, господин Домаль.  Пожалуйста...  Что?  Вы  не
понимаете,  каким  образом  я  могу  заставить  вас  отвечать  мне?..  А  вы
представьте себе, что, скажем, завтра или послезавтра к вам явится  комиссар
уголовной полиции, уполномоченный произвести следствие вместо меня  по  всей
форме. Не волнуйтесь так, пожалуйста... Возможно, вы причинили столько  зла,
сами того не желая. Но зло вы все-таки причинили.
   Разозлившись, он повысил голос и сделал знак Мак-Джиллу налить ему стакан
пива.
   - Не рассказывайте мне, что вы ничего не  помните.  К  несчастью,  Парсон
запомнил все, что вы ему говорили... Джесси... Что?.. Дом на Сто  шестьдесят
девятой улице... В связи с этим я должен сообщить  вам  печальное  известие.
Анджелино умер. Его убили, и в  конечном  итоге  вы,  и  никто  иной  несете
ответственность за его гибель. Да не хнычьте вы бога ради!.. Ну так  сядьте,
если у вас подкосились ноги! Времени у меня  достаточно.  Телефонная  служба
предупреждена, и прерывать нас не станут.. Ну, там видно будет, кто  оплатит
разговор. Не беспокойтесь, вы-то оплачивать его не будете...  Что?..  Ладно,
рассказывайте все, что считаете нужным, я вас слушаю. Но имейте в виду,  что
мне известно  многое,  так  что  лгать  бесполезно...  Вы  жалкая  личность,
господин Домаль... О да, вы порядочный человек, это вы уже заявили...
   Три человека молча  слушали  этот  разговор  в  скупо  освещенном  номере
гостиницы, Парсон снова рухнул в кресло и так и остался, полуопустив веки  и
приоткрыв рот Маленький Джон сжимал лоб тонкой белой рукой Мак-Джилл налил
себе стакан виски. Белые пятна двух пластронов, манжет, черный фрак и черный
смокинг, и единственный голос, который звучал в этой комнате то презрительно
и твердо, то дрожа от гнева.
   - Говорите, же... Да, вы любили ее, это понятно... Безнадежно любили.  Ну
да!,. Я же сказал, что все понимаю и даже,  если  угодно,  верю  вам...  Ваш
лучший друг... Вы готовы были отдать за него жизнь...
   С какой презрительной гримасой процедил он эти слова!
   - Все слабые люди так говорят, и однако это  не  мешает  им  бунтовать...
Знаю, знаю, Вы не взбунтовались.  Вы  просто  воспользовались  случаем,  так
ведь?.. Нет, не она... Прошу вас, не надо говорить о ней так гадко. Она была
молоденькой девушкой, а вы были мужчиной. Да... Отец Мора умер,  я  знаю.  И
Мора уехал... И вы вдвоем вернулись на Сто шестьдесят девятую  улицу.  Я  не
думаю, чтобы она была так уж глубоко несчастна... Что он не вернется?..  Кто
ей это сказал?.. Чепуха! Это вы внушили ей эту мысль!  Стоит  посмотреть  на
вашу фотографию тех лет. Разумеется, прекрасно видел, она у меня есть.  А  у
вас нет?.. Что ж, я пришлю вам экземпляр... Бедность?.. Он не оставил денег?
А как он мог их оставить - ведь у него денег было  не  больше,  чем  у  вас!
Понятно. Вы не могли выступать в вашем номере без него. Но вы  могли  играть
на кларнете в кафе, в кино, в крайнем случае, на улице... Вы так  и  делали?
Что ж, и на том спасибо. Жаль только, что вы занимались и другими делами.  О
да, любовь, я понимаю... Но вы же отлично знали, что вы не один любили: ведь
и Джесси любила, и ваш друг тоже!.. Ну а потом?.. Короче,  господин  Домаль!
То, что вы говорите, смахивает на бульварный  роман...  Да,  я  знаю,  почти
десять месяцев. Не его вина, если его отец, которого все считали при смерти,
не торопился покинуть этот мир. И если потом ему не  сразу  удалось  уладить
дела, в этом он тоже не виноват... Итак, вы заменили его  на  это  время.  А
когда родился ребенок, вы так перепугались - ведь Джон написал, что он скоро
приедет, - что обратились в приют... Вы клянетесь. Что?.. Хотите посмотреть,
нет ли кого за дверью? Пожалуйста! И заодно выпейте стакан воды -  по-моему,
вам это необходимо.
   В первый раз в жизни Мегрэ вел допрос вот так  -  на  расстоянии  в  пять
тысяч километров, не видя подследственного.
   По лицу его струился пот. Он опорожнил уже две бутылки пива.
   - Алло!.. Это не вы, я знаю. Перестаньте твердить, что вы не виноваты. Вы
заняли его место, а он взял да и вернулся. И вместо того чтобы  сказать  ему
правду и попытаться удержать женщину, которую вы якобы любили, вы трусливо и
подло вернули ее ему... Ну да, Жозеф...  Вы  оказались  грязным,  подленьким
человечком, любителем поживиться на чужой счет... Не  посмели  ему  сказать,
что родился ребенок... Что вы говорите?.. Он не  поверил  бы,  что  это  его
ребенок?.. Подождите, сейчас я повторю то, что вы сказали. "Джон не  поверил
бы, что это его ребенок". Значит, вы-то знали, что ребенок не ваш... А?..  В
противном случае вы не обратились бы к благотворительности? И  вы  заявляете
мне об этом так спокойно?.. Я запрещаю вам вешать трубку, слышите?.. Не то я
сегодня же засажу вас в тюрьму! Отлично... Может  быть,  потом  вы  и  стали
порядочным человеком или стали играть роль порядочного  человека,  но  в  ту
пору вы были настоящим негодяем... И вы все трое по-прежнему жили  на  одной
лестничной площадке. Джон снова стал для нее тем, чем были вы во  время  его
отсутствия... Громче! Я не желаю  упустить  ни  одного  слова...  Джон  стал
другим? Что вы хотите этим сказать?..  Ах,  он  стал  беспокойным,  нервным,
подозрительным? Признайтесь, что для этого у него были основания... А Джесси
хотела во всем ему признаться? Черт  возьми!  Для  нее  это  было  бы  самое
лучшее, не правда ли? Ну да, конечно, тогда вы этого не понимали...  А  Джон
недоумевал, что происходит... Что? У нее глаза не  просыхали?  Мне  нравится
это выражение. Потрясающая манера выражаться. "У нее глаза не  просыхали..."
А как он узнал?..
   Маленький Джон, казалось,  хотел  заговорить,  но  комиссар  сделал  знак
рукой, чтобы он молчал.
   - Дайте ему говорить!.. Нет, это я не вам... Скоро узнаете... Он  получил
счет от акушерки? В самом деле, все предугадать невозможно... Стало быть, он
не предполагал, что это был его ребенок?.. Поставьте себя  на  его  место...
Тем более что речь шла о приюте. А где были вы в это время?.. Ну да,  вы  же
все слышали...  Да,  за  дверью  в  смежную  комнату...  Ведь  комнаты  были
смежные!.. Сколько, сколько вы так жили?.. Три недели...  Три  недели  после
его возвращения вы спали в комнате рядом со спальней Джона и Джесси - а ведь
с Джесси вы жили несколько месяцев... Побыстрее, пожалуйста...  Уверен,  что
смотреть на вас сейчас было бы не очень приятно,  господин  Домаль...  Я  не
жалею, что допрашиваю вас по телефону, - мне было бы очень трудно удержаться
и не дать вам по морде... Молчать! Отвечайте на  мои  вопросы,  и  хватит...
Итак, вы стояли за дверью... Да... Да... Да... Дальше...
   Мегрэ смотрел на скатерть  на  столе  перед  ним  теперь  он  больше  не
повторял того, что слышал. Он так плотно стиснул челюсти, что  чубук  трубки
раскололся у него в зубах.
   - А дальше?.. Да говорите же, черт побери!.. Что?.. А раньше вы не  сочли
нужным вмешаться?.. Ах, он был способен на что угодно? Поставьте себя на его
место... Хотя нет, это вам не удастся...  На  лестнице...  Анджелино  принес
костюм... И все увидел... Так... Нет... Опять лжете... Вы не пытались  войти
в комнату: вы старались удрать... Но дверь в  комнату  была  открыта...  Да,
да... И он вас увидел... Я не верю вам, что было поздно... А  вот  сейчас  я
вам  верю  целиком  и  полностью...  Я  уверен,  что  этого  вы  Парсону  не
рассказывали... Ведь тогда вас  могли  бы  привлечь  к  ответственности  как
соучастника, не так ли?.. И заметьте, вас можно привлечь,  еще  и  сейчас...
Нет, вы ошибаетесь, срок давности еще не истек... Я так и вижу  эту  корзину
из ивовых прутьев. И все остальное... Спасибо. У меня больше вопросов нет. Я
сразу же  предупредил  вас,  что  Парсон  здесь...  Да,  пьян,  как  всегда.
Маленький Джон тоже здесь. Не желаете с ним поговорить?.. Разумеется,  я  не
могу вас заставить... Ни с ним, ни с Мак-Джиллом, которого вы столь  любезно
отправили в приют... Да, да, он тоже у меня в номере. Все. Должно  быть,  вы
чувствуете запах кофе, который приготовила госпожа Домаль. Теперь вы  можете
повесить трубку, вздохнуть с облегчением, спуститься вниз и  позавтракать  в
кругу семьи... Бьюсь об заклад, что я догадываюсь, как вы объясните жене мой
звонок. Мол, звонил американский  импресарио,  который,  будучи  наслышан  о
вашем таланте дирижера...  Прощайте,  Жозеф  Домаль.  Надеюсь,  что  никогда
больше не встречусь с таким подлецом, как вы!
   Мегрэ повесил трубку и довольно долго молчал, словно  исчерпав  всю  свою
энергию.
   Никто из присутствовавших не двинулся с места. Мегрэ тяжело встал, поднял
сломанную трубку и положил на стол Как нарочно, это была  та  самая  трубка,
которую он купил на второй день своего пребывания в  Нью-Йорке.  Он  вытащил
другую из кармана пальто,  набил  ее,  закурил  и  выпил  не  пива,  которое
показалось ему слишком слабым, а большой стакан неразбавленного виски.
   - Ну вот, - вздохнул он.
   Маленький Джон сидел неподвижно Мегрэ налил стакан и пододвинул к нему.
   Когда Мора выпил и  пришел  в  себя,  комиссар  заговорил  своим  обычным
голосом, который звучал теперь несколько странно.
   - Пожалуй, будет лучше всего, если мы сразу же покончим с этим  типом,  -
указал он на Парсона, который, откинувшись на спинку кресла, вытирал пот  со
лба.
   Еще один слабый человек, еще один подлец, только  худший  из  подлецов  -
агрессивный подлец. Но разве в  глубине  души  Мегрэ  не  предпочитал  такую
подлость стыдливой мещанской подлости Домаля?
   Его-то историю воссоздать было легко. По "Данки-бару" и по разным  другим
местам  Парсон  знал  каких-то  гангстеров,  и  они  могли   воспользоваться
сведениями, которые случайно попали ему в руки, когда  он  путешествовал  по
Европе.
   - Сколько вы получили? - мягко спросил его Мегрэ.
   - А зачем это вам? Но чтобы доставить вам  удовольствие,  могу  заверить,
что меня здорово обсчитали.
   - Несколько сотен долларов?
   - Приблизительно так.
   Тут комиссар вытащил из кармана тот самый чек  на  две  тысячи  долларов,
который дал ему Мак-Джилл от имени Маленького Джона.  Мегрэ  взял  со  стола
ручку и сделал передаточную надпись на имя Парсона.
   - Этой суммы вам будет достаточно, чтобы исчезнуть, тока еще  не  поздно.
Мне было необходимо, чтобы вы оказались у меня под рукой на случай, если  бы
Домаль отказался говорить или если бы я  ошибся.  Видите,  напрасно  вы  мне
проболтались о своей поездке  во  Францию.  В  конце  концов,  я  и  сам  бы
догадался, хоть, может быть, гораздо позже - ведь я знал, что вы  знакомы  с
Мак-Джиллом и, с другой стороны, водили знакомство с людьми,  которые  убили
Анджелино. Заметьте, что я даже не спрашиваю у вас их фамилий.
   - Джоз знает их не хуже меня.
   - Верно. Но это меня не касается. Не знаю,  почему  я  пытаюсь  вызволить
вас может быть, потому, что мне  было  бы  жаль  увидеть  вас  перед  судом
присяжных.
   - Да я прежде пустил бы пулю себе в лоб!
   - Почему же?
   - Из-за одной особы.
   Пожалуй, это было очень похоже на  дешевый  роман,  но  Мегрэ  готов  был
биться об заклад, что Парсон говорил о своей матери.
   - Думаю, что сегодня вам лучше не выходить  из  гостиницы.  Ваши  друзья,
конечно, решили, что вы раскололись, а гангстеры этого  очень  не  любят.  Я
позвоню, чтобы вам дали номер рядом с моим.
   - Я ничего не боюсь.
   - А я не хочу, чтобы с вами сегодня ночью что-нибудь случилось.
   Пожав плечами, Парсон отхлебнул виски прямо из горлышка.
   - Не беспокойтесь обо мне.
   Он взял чек и, шатаясь, пошел к двери.
   - Салют, Джоз! - бросил он, обернувшись.
   И, сделав последнее усилие, иронически сказал:
   - Bye-ye (До свиданья (англ.)), мистер Мегрэт.
   Что это было  -  предчувствие?  Комиссар  готов  был  окликнуть  Парсона,
заставить его остаться в  гостинице,  если  понадобится  -  запереть  его  в
комнате. Ничего этого он  не  сделал.  Но  не  удержался,  подошел  к  окну,
отодвинул занавеску  каким-то  непривычным  для  себя  жестом  -  так  делал
Маленький Джон.
   Через несколько минут они услышали глухие выстрелы  -  конечно,  то  была
автоматная очередь.
   Повернувшись к присутствующим, Мегрэ выдохнул:
   - Думаю, что спускаться на улицу не имеет смысла. Он должен был заплатить
по счету!

Глава 10

   Еще  час  они  оставались  в  комнате,  которая  мало-помалу  наполнялась
трубочным и сигаретным дымом, словно дело  было  в  кабинете  на  набережной
Орфевр.
   - Я прошу у вас прощения, - начал разговор Маленький Джон, - за  то,  что
мы с моим сыном пытались вас отстранить от этого дела.
   Он тоже устал, но ему явно стало свободней, он испытал бесконечное, почти
физическое облегчение.
   В первый раз Мегрэ увидел его таким, а не напряженным, не замкнутым,  без
этой болезненной энергии, без постоянной готовности дать отпор.
   - Вот уже полгода, как я выдерживаю их осаду или, вернее, уступаю им пядь
за пядью. Их четверо, и двое из них сицилийцы.
   - Эта сторона дела меня не интересует, - возразил Мегрэ.
   - Знаю... Вчера, когда вы пришли в гостиницу, я хотел поговорить с  вами,
но Джоз мне помешал.
   Лицо его стало злым, в глазах уже не было ничего человеческого, но  Мегрэ
знал, какой болью вызван этот жуткий холод.
   - Представьте себе, - тихо произнес Маленький Джон, -  что  значит  иметь
сына, мать которого ты убил, и всю жизнь любить ее!
   Чтобы не мешать разговору, Мак-Джилл пересел в стоявшее  в  углу  кресло,
где только что сидел Парсон, - подальше от собеседников.
   - Не буду рассказывать вам о том,  что  произошло  когда-то.  Я  себя  не
оправдываю и ни на что не жалуюсь. Понимаете, что я хочу сказать? Я ведь  не
Жозеф Домаль. Вот его я должен был бы убить. И  все  же  я  хочу,  чтобы  вы
знали.
   - Я знаю.
   - Знайте, что я любил ее и люблю до сих пор и думаю, что так не любил  ни
один человек. Потерпев полное крушение, я... Впрочем, не стоит об этом.
   И Мегрэ серьезно повторил:
   - Не стоит.
   - Думаю, что я за все  заплатил  дороже,  чем  меня  могло