альным светом.
   - Какие распоряжения вы отдали относительно... - начал было Мегрэ.
   Его собеседник с излишней торопливостью перебил его:
   - Относительно чего?
   - Относительно похорон. Скажите, сегодня ночью кто-нибудь молился над
телом покойной?
   - Нет. Пока об этом и речи не было. Готье вообще говорит, что  теперь
так не делается.
   Послышался рокот двухтактного мотора. Звук этот  доносился  со  двора
замка.  Через  минуту  по  дороге  к  Мулену   промчался   мотоцикл.   В
мотоциклисте комиссар узнал сына управляющего, которого он мельком видел
накануне. На парне был бежевый макинтош и клетчатая кепка.
   Морис де Сен-Фиакр не знал, как теперь быть. Просто сесть в машину  и
уехать он не решался. В то же время говорить было вроде бы и не о чем.

***

   - Готье собрал сорок тысяч франков?
   - Нет... Да... То есть...
   Мегрэ  пристально  поглядел  на  него,  недоумевая,  почему  он   так
смутился.
   - Так собрал он их или нет? Вчера мне показалось,  что  он  занимался
этим без особой охоты. Но хотя замок заложен, даже несмотря на долги, за
него можно получить гораздо больше...
   Опять впустую! Морис хранил молчание. И без  всякой  видимой  причины
вдруг явно перепугался. Следующие его слова на первый взгляд не имели ни
малейшего отношения к разговору.
   - Скажите честно, комиссар. Вы подозреваете меня?
   - В чем?
   - Вы сами прекрасно знаете. Мне нужно знать.
   - У меня не больше причин подозревать  вас,  чем  любого  другого,  -
уклончиво ответил Мегрэ.
   Собеседник его так и ухватился за эту отговорку.
   - Спасибо! Именно это и нужно сказать  всем  этим  людям!  Понимаете?
Иначе мое положение станет невыносимым.
   - На какой банк выписан чек?
   - На Дисконтный банк {банк, занимающийся учетом выданных векселей}.
   Какая-то женщина направлялась к общественной прачечной, толкая  перед
собой тачку с двумя корзинами белья. Священник расхаживал по  комнате  с
молитвенником  в  руках,  но  комиссару  показалось,  что  он   тревожно
поглядывает в окно на него и графа.
   - Я приду к вам в замок.
   - Прямо сейчас?
   - Чуть попозже.
   Было  совершенно  ясно,  что  Морису  де  Сен-Фиакру  явно  этого  не
хотелось. В машину он сел с видом  приговоренного.  И  видно  было,  как
священник смотрит ему вслед из окна.
   Мегрэ решил, по крайней мере,  пойти  пристегнуть  воротничок.  В  ту
самую минуту, когда он подошел к гостинице, из  бакалеи  напротив  вышел
Жан  Метейе  в   пальто,   наброшенном   поверх   пижамы.   Секретаришка
торжествующе поглядел на комиссара.
   - Вы снова звонили?
   Метейе ехидно отозвался.
   - Мой адвокат прибывает в Мулен без десяти девять.
   Теперь он чувствовал себя гораздо увереннее.  Вернул  на  кухню  яйца
всмятку, которые  показались  ему  недоваренными,  и  бодро  забарабанил
пальцами по столу.
   Мегрэ поднялся к себе в комнату и, кинув взгляд в окошко,  обнаружил,
что граф нерешительно топчется возле своей желтой машины, которая  вновь
очутилась во дворе замка. А может, он опять собрался в  деревню,  только
на этот раз пешком?
   Комиссар заторопился. Чуть погодя он уже шагал к замку и,  не  доходя
метров ста до церкви, столкнулся с графом.
   - Куда вы направляетесь? - осведомился Мегрэ.
   - Никуда. Сам не знаю.
   - Может быть, хотели зайти в церковь?
   Этих обычных слов оказалось достаточно, чтобы согнать  все  краски  с
лица графа, словно слова  эти  содержали  некий  таинственный  и  жуткий
смысл.  Да,  ничего  не  скажешь.  Морис  де  Сен-Фиакр  оказался,   что
называется,  слаб  в  коленках.  С  виду  здоровяк,  крепыш,   настоящий
спортсмен, пышущий здоровьем и энергией.  А  приглядишься  поближе  -  и
видишь все пороки благородного происхождения. В мышцах его,  уже  слегка
затянутых жирком, не было ни капли энергии. Вот и теперь после бессонной
ночи он утратил не только апломб, но и вообще веру в себя.
   - Вы уже заказали карточки-уведомления о похоронах?
   - Нет.
   - А как же ваши родственники, соседи, местная знать?
   Молодой граф вспылил:
   - Они не придут. Разве вы сами не понимаете?
   Раньше - да! Когда был жив отец... Во время охотничьего сезона у  нас
в замке неделями гостило до тридцати человек.
   Мегрэ знал это лучше, чем кто-либо другой: когда-то и он сам, натянув
белую куртку загонщика, любил участвовать в таких  охотах,  правда,  без
ведома родителей.
   - А с тех пор...
   И Морис махнул рукой, словно заключив:
   - Мерзость и запустение...
   Наверняка по  всему  Берри  шли  пересуды  о  полоумной  старухе,  на
старости лет позорившей себя с молодыми секретарями.  А  тут  еще  фермы
распродаются одна за другой. И сынок валяет дурака в Париже.
   -  Как  вы  думаете,  могут  ли  похороны  состояться  прямо  завтра?
Понимаете? Лучше, если эта история утрясется как можно быстрее.
   Медленно проехала тележка,  груженная  навозом,  ее  широкие  колеса,
казалось, перемалывали булыжники мостовой. День уже занялся, но оказался
еще пасмурнее, чем накануне, правда, ветер слегка утих.
   Мегрэ заметил  шедшего  через  двор  замка  Готье:  управляющий  явно
направлялся к ним.
   И тут случилось нечто странное.
   - Вы позволите? - сказал комиссар графу и заторопился к замку.
   Пройдя метров сто, он обернулся. Морис де Сен-Фиакр стоял  на  пороге
приходского дома. Похоже, он уже позвонил в дверь. Но едва  он  заметил,
что за ним  наблюдают,  как  поспешил  прочь,  не  дожидаясь,  пока  ему
откроют.
   Теперь он явно не знал, куда податься. Вся  его  повадка  говорила  о
крайней растерянности. Комиссар тем временем поравнялся  с  управляющим,
который заметил, что Мегрэ спешит  ему  навстречу,  и  приостановился  с
вызывающим видом.
   - Что вам угодно?
   - Кое-что уточнить. Вы собрали сорок тысяч для графа?
   - Нет. Пусть кто угодно пытается раздобыть для него эти деньги. Здесь
у нас все знают, чего стоит его подпись.
   - Так что же ему...
   - Пусть выпутывается, как хочет. Меня это не касается.
   Тем временем Сен-Фиакр повернул назад. Судя  по  всему,  ему  безумно
хотелось что-то сделать, но по какой-то причине это было  невозможно.  В
конце концов, приняв, видимо, решение, он зашагал к замку и на мгновение
замедлил шаг, когда поравнялся с Мегрэ и управляющим.
   - Готье! Мне нужно дать вам кое-какие распоряжения, так что зайдите в
библиотеку.
   И граф повернулся, чтобы уйти.
   - До встречи, комиссар, - нехотя бросил он на прощанье.
   Проходя мимо приходского дома,  комиссар  почувствовал,  что  за  ним
из-за занавесок вроде бы наблюдают. Но  полной  уверенности  у  него  не
было: уже совсем рассвело и свет в доме погасили.
   У гостиницы Мари Татен стояло такси. В зале за столиком рядом с Жаном
Метейе сидел щеголеватый  мужчина  лет  пятидесяти,  одетый  в  шикарный
черный пиджак с атласными лацканами и полосатые брюки.
   При появлении  Мегрэ  он  с  живостью  вскочил  и  бросился  к  нему,
протягивая руку для рукопожатия.
   - Мне сказали, что вы офицер уголовной полиции.
   Позвольте представиться: мэтр Талье из буржской  коллегии  адвокатов.
Не хотите ли составить нам компанию?
   Метейе тоже поднялся, всем своим видом показывая, что он не  одобряет
излишней любезности адвоката.
   - Хозяин! Обслужите нас, - воскликнул адвокат.
   И радушно осведомился:
   - Что вам заказать? В такой холод нам всем не  мешало  бы  выпить  по
стаканчику. Три грога, дитя мое.
   Дитя - это была  бедняжка  Мари  Татен,  остолбеневшая  от  подобного
обращения.
   - Надеюсь, комиссар, вы не в обиде на моего клиента. Как  я  понимаю,
он относится к вам с известным недоверием. Но не забывайте: это юноша из
хорошей  семьи,  которому  не  в  чем  себя  упрекнуть.  Поэтому  он   с
возмущением воспринял все  подозрения  на  свой  счет.  Если  можно  так
выразиться,   его   вчерашнее   дурное   настроение   является    лучшим
доказательством полной его невиновности.
   Не было нужды поддерживать разговор: адвокат сам задавал вопросы, сам
же на них и отвечал, плавно и округло поводя руками.
   - Разумеется, я еще не успел ознакомиться со всеми деталями. Если  не
ошибаюсь, графиня де  Сен-Фиакр  умерла  от  сердечного  приступа  вчера
утром, во время заутрени. С другой стороны, в ее молитвеннике обнаружена
бумага,  позволяющая  предположить,  что  смерть  была  вызвана  сильным
потрясением. Но разве сын покойной, который  в  силу  какой-то  странной
случайности оказался в этих краях, обратился в полицию? Нет! К тому  же,
я думаю, что его заявление было бы отклонено. Преступные действия,  если
таковые действительно имели  место,  недостаточно  очевидны,  чтобы  это
могло служить основанием для возбуждения уголовного дела.
   Вы согласны со мной, не так ли? Раз в полицию не обращались,  значит,
не может быть и расследования.
   Тем не менее я прекрасно понимаю, почему вы  ведете  расследование  в
частном порядке, но в то же время в качестве официального лица.
   Однако  мой  клиент  не  может  довольствоваться  тем,  что  его   не
преследуют по закону. Он хочет, чтобы с него сняли все подозрения.
   Слушайте меня внимательно. Какое, в сущности, положение занимал он  в
замке? Он был  своего  рода  приемным  сыном  графини.  Оставшись  одна,
графиня, видевшая от родного сына одни лишь огорчения,  черпала  силы  в
преданности и порядочности своего секретаря.
   Мой клиент отнюдь не бездельник и не шалопай. Он мог  удовлетвориться
той беззаботной жизнью, которую ему предоставили в  замке.  Но  он  стал
работать.  Старался  повыгоднее   разместить   капитал   графини.   Даже
интересовался новейшими изобретениями.
   Разве мог он быть заинтересован в смерти  своей  благодетельницы?  Да
что говорить? Конечно нет. Не правда ли?
   И единственное, чего я хочу, комиссар, - это помочь вам установить...
   Кроме того, мне придется выполнить некоторые необходимые формальности
вместе с нотариусом. Жан Метейе -  юноша  доверчивый.  Ему  и  в  голову
никогда не приходило, что здесь может произойти подобная история.
   Его личные вещи находятся в замке среди вещей графини.
   Но теперь там появились люди, которые, по всей видимости,  собираются
заграбастать...
   - Несколько пижам и старые шлепанцы, - буркнул Мегрэ,  поднимаясь  со
стула.
   - Простите, не понял?
   Все это время Жан Метейе что-то строчил в  своем  блокноте.  Он-то  и
успокоил адвоката, который тоже вскочил было с места.
   - Оставьте. Я с первой же минуты почувствовал в  комиссаре  врага.  С
тех пор я узнал, что он имеет косвенное отношение ко всей  этой  публике
из замка: он же здесь свой - его отец служил управляющим у  Сен-Фиакров.
Я вас предупреждал, мэтр. Но вы все же захотели...
   На часах было уже десять. Мегрэ прикинул, что поезд,  которым  уехала
Мари Васильефф, полчаса назад должен был прибыть на Лионский вокзал.
   - Прошу меня извинить. Мы еще увидимся в более удобное время.
   - Но...
   Теперь комиссар направился в бакалею  напротив.  Когда  он  вошел,  в
лавке  зазвонил  дверной  колокольчик.  Ему  пришлось   прождать   минут
пятнадцать, пока его соединили с Парижем.
   - Вы в самом деле сын бывшего управляющего?
   Мегрэ  чувствовал  себя  настолько  усталым,  словно  провел   десять
расследований кряду.  Он  был  по-настоящему  разбит  -  и  морально,  и
физически.
   - Париж на проводе...
   - Алло! Это Дисконтный банк?.. С вами говорят из  уголовной  полиции.
Не могли бы вы уточнить одну деталь?.. Был ли сегодня утром предъявлен к
оплате чек, подписанный  Морисом  де  Сен-Фиакром?..  Ах  так,  прямо  в
девять? А обеспечения, значит, нет?.. Мадемуазель, не разъединяйте... Вы
предложили предъявителю чека зайти еще раз?.. Прекрасно! Это мне и нужно
было знать... Это была молодая женщина, не так ли?
   Четверть часа назад?.. И внесла сорок тысяч франков?..
   Благодарю вас. Конечно. Платите по чеку... Нет, нет.
   Ничего особенного. Раз деньги были внесены...
   Устало вздохнув, Мегрэ вышел из кабинки.
   За ночь Морису де Сен-Фиакру удалось раздобыть сорок тысяч франков, и
он отправил любовницу в Париж, поручив внести деньги в банк.
   Выходя из бакалейной лавки, Мегрэ заметил священника,  который  вышел
из дому с молитвенником в руках и направился в сторону замка.
   Тогда Мегрэ заторопился, прибавил шагу,  почти  пустился  бегом;  ему
нужно было догнать кюре прежде, чем тот войдет в замок.
   Он влетел во двор замка, но кюре уже звонил в дверь.
   Мегрэ  подскочил  к  дверям  -  они  только   что   захлопнулись   за
священником. Комиссар нетерпеливо позвонил,  а  из  коридора  доносились
шаги, удаляющиеся в сторону библиотеки.

Глава 6
ДВА ЛАГЕРЯ

   - Пойду узнаю, может ли граф...
   Но комиссар не дал дворецкому договорить. Он зашагал  по  коридору  в
сторону библиотеки, а слуга за его спиной лишь покорно  вздохнул.  Какие
уж теперь приличия! Люди входят  и  выходят,  как  на  проходном  дворе.
Прямо, конец всему!
   Мегрэ чуть постоял, прежде чем распахнуть дверь библиотеки, но  из-за
дверей не доносилось ни звука.
   Поэтому его появление в комнате получилось весьма впечатляющим.
   Он постучал, полагая, что в комнате нет никого, кроме графа. И тут же
послышался четкий ответ, прозвучавший особенно  решительно  и  твердо  в
гробовой тишине библиотеки:
   - Войдите!
   Мегрэ толкнул дверь и по чистой случайности остановился  прямо  возле
отдушины, из которой тянуло теплым воздухом.  Прямо  перед  ним,  слегка
опираясь рукой на готический стол, стоял граф де Сен-Фиакр и смотрел  на
комиссара.
   Рядом с ним,  не  отрывая  глаз  от  ковра  на  полу,  в  напряженной
неподвижности застыл священник. Казалось, он боится  шелохнуться,  чтобы
не выдать себя.
   Что делали здесь эти  двое  оцепеневших  в  молчании  людей?  Появись
комиссар в разгар патетической сцены, ему не было бы  так  неуютно,  как
теперь: в комнате вновь  воцарилась  мертвая  тишина,  и  каждый  шорох,
казалось, отдается многократным громовым эхом.
   И вновь Мегрэ отметил, насколько утомлен граф  де  Сен-Фиакр.  А  вот
священник  был  совершенно  ошеломлен  и  лишь   нервно   теребил   свой
молитвенник.
   - Простите, если помешал...
   Помимо его воли слова эти  прозвучали  достаточно  иронично.  Но  как
можно  помешать  людям,  если  они   безжизненны   и   неподвижны,   как
неодушевленные предметы?
   - У меня есть новости из банка.
   Граф  перевел  глаза  на  священника,  и  во  взгляде  его   читалось
негодование, почти ярость.
   Дальнейшие  события  разворачивались  в  том  же  ритме.  Собеседники
походили на шахматистов, которые молча,  прикрыв  глаза  рукой,  подолгу
обдумывая очередной ход, а потом, передвинув пешку,  вновь  застывают  в
полной неподвижности.
   Однако эти двое застыли в оцепенении вовсе не потому, что  напряженно
обдумывали свои ходы. Мегрэ  был  убежден,  что  они  мучительно  боятся
сделать ложный  шаг,  промахнуться.  В  поведении  игроков  было  что-то
двусмысленное, недоговоренное.  Каждый  двигал  свои  фигуры  словно  бы
нехотя, с готовностью в любую минуту взять ход обратно.
   - Я пришел узнать, каковы будут распоряжения насчет похорон,  -  счел
должным сообщить священник.
   Не правда! Неверный ход! Настолько неверный, что  граф  де  Сен-Фиакр
невольно улыбнулся.
   - Я так и думал, что вы позвоните в банк, - проговорил он. - И теперь
готов сознаться, зачем затеял все это: мне нужно было отделаться от Мари
Васильефф, а она никак не хотела уезжать. Тогда я  внушил  ей,  что  это
дело первостепенной важности.
   Теперь Мегрэ прочел тревогу и неодобрение в глазах священника.

***

   "Несчастный, - по-видимому, думал  кюре,  -  он  совсем  заврался.  И
попался в ловушку. Все, проиграл".
   И снова тишина. Слышно было, как чиркнула спичка, и вот уже  комиссар
спрашивает, попыхивая трубкой:
   - Значит, Готье раздобыл деньги?
   Секундное замешательство.
   - Нет, комиссар. Я вам сейчас объясню...
   Граф казался совершенно спокойным,  а  вот  священник  был  настолько
потрясен, что на лице его отразилась мучительная внутренняя  борьба.  Он
побледнел. У губ его залегла горькая  складка.  Видно  было,  что  он  с
трудом сдерживается, чтобы не вмешаться.
   - Послушайте, сударь...
   Он больше не мог молчать.
   - Давайте прервем этот разговор. Сначала нам нужно переговорить.
   И вновь улыбка мелькнула на губах Мориса.  В  библиотеке,  поражавшей
своими размерами, было холодно.
   На полках, там, где стояли некогда самые ценные книги,  теперь  зияли
пустоты. В камине были сложены дрова - чтобы затопить, хватило бы  одной
спички.
   - Есть у вас зажигалка или что-нибудь в этом роде?
   Поверх спины графа, склонившегося над камином,  священник  бросил  на
Мегрэ умоляющий, горестный взгляд.
   -  Теперь,  -  проговорил   Морис   де   Сен-Фиакр,   возвращаясь   к
собеседникам, - я хочу в двух словах прояснить ситуацию.  Господин  кюре
преисполнен самых благих побуждений, но по неизвестным мне  причинам  он
убежден, что именно я и... Давайте называть  вещи  своими  именами.  Что
именно я убил свою мать. Ведь это самое настоящее преступление,  не  так
ли? Пусть даже оно не подпадает под действие закона...
   Священник так и замер, но в  неподвижности  его  был  тот  трепет,  с
которым  загнанный  зверь  встречает  обрушившуюся  на  него  опасность,
противостоять которой он не в силах.
   -  По-видимому,  господин  кюре  был  очень  предан  моей  матери.  И
наверняка хотел избежать скандала, который мог бы разразиться  в  замке.
Вчера вечером он прислал мне с ризничим сорок тысяч франков и записку.
   В глазах священника явственно читалось: "Несчастный, вы губите себя!"
   - Вот эта записка, - продолжал Сен-Фиакр.
   Мегрэ вполголоса прочел:
   "Будьте осторожны. Я молюсь за вас".
   Уфф! Словно глоток свежего воздуха! Морис де Сен-Фиакр  как-то  сразу
воспрянул, расправил плечи. С него мигом  слетела  столь  неестественная
его темпераменту серьезность.
   Он принялся расхаживать по комнате, и даже голос  его  звучал  теперь
гораздо естественней и спокойней.
   - Вот поэтому, комиссар, я и крутился сегодня утром  возле  церкви  и
приходского дома. А эти сорок тысяч франков, которые следует расценивать
как заем, я принял, во-первых, чтобы, как я уже говорил, удалить  отсюда
свою любовницу - извините, господин кюре, а во-вторых,  потому  что  мне
было бы крайне неприятно оказаться под арестом в такой момент. Но что же
мы стоим? Садитесь, прошу вас.
   Он приоткрыл дверь и прислушался к  шуму,  доносившемуся  со  второго
этажа.
   - Снова пошел народ, - прошептал он. - Видимо, нужно будет  позвонить
в Мулен, чтобы прислали гроб и катафалк...
   Потом, без всякой видимой связи, продолжал:
   - Думаю, теперь вам все понятно? После того, как я принял эти деньги,
мне оставалось лишь клятвенно заверить господина кюре, что я  невиновен.
Мне было бы трудно проделать это в вашем присутствии, господин комиссар:
это лишь укрепило бы ваши подозрения. Вот и все. Но вы словно прочли мои
мысли, и все утро, пока  я  крутился  возле  церкви,  ни  на  минуту  не
выпускали меня из виду. Теперь господин кюре пришел сюда - и  вновь  мне
остается лишь гадать о том, что его привело, потому что вплоть до вашего
появления он так и не решился начать разговор.
   Тут взгляд его затуманился. Чтобы скрыть охватившую его досаду, Морис
де Сен-Фиакр деланно рассмеялся.
   - Все это  проще  простого,  не  так  ли?  Если  человек  живет,  как
последний шалопай, да еще подписывает чеки  без  обеспечения...  Старина
Готье меня избегает.
   Наверняка он тоже убежден, что это дело моих рук.
   Вдруг он удивленно уставился на священника.
   - Господин кюре, что с вами?
   В самом деле, священник был мрачнее тучи и  старался  не  встречаться
взглядом ни с графом, ни даже с Мегрэ.
   Сообразив, в чем дело, Морис де Сен-Фиакр с горечью воскликнул:
   - Вот! Мне опять не верят! И как раз тот человек, который хочет  меня
спасти, убежден, что я виновен.
   Он вновь распахнул дверь и,  забыв,  что