лько от третьей.
   - Ну а что скажете вы, Манюэль?
   - Он никогда ничего мне не предлагал.  Я  знал  его  только  с  виду,
потому что часто встречал на Монмартре... Все знают, что он стукач.
   - Не правда!
   - Теперь вы, Жюстен, продолжайте.
   - Я позвонил, чтобы отомстить этому человеку за то, что  он  презирал
меня.
   - Откуда вы звонили?
   - Из ближайшего автомата. Я издали видел огни ресторана.
   - Вы понимали, что тем самым можете спровоцировать драму?
   - Не совсем...
   - Но в общем не имели ничего против?
   - Нет.
   - А если бы речь шла о других людях, вы поступили бы так же?
   Этот вопрос  застал  его  врасплох,  и  ему  потребовалось  время  на
раздумья.
   - Не знаю, - признался он.
   - А может быть, вы мстили за свой маленький рост, за свое лицо, из-за
которого на вас оборачиваются на улице?
   - Не знаю, - повторил он.
   - Будьте внимательны, я  задам  вам  важный  вопрос.  Вы  только  что
солгали, потому что боитесь Манюэля.
   Коротышку снова  охватил  панический  страх,  словно  даже  здесь,  в
полиции, братья Мори оставались такими же всемогущими...
   - Я сказал всю правду.
   - Нет. Правда состоит в том,  что  вам  заплатили  за  то,  чтобы  вы
позвонили Морису в назначенный час.
   - И кто же это, интересно, заплатил мне?
   - Разумеется, Манюэль.
   - Я протестую, -  закричал  тот.  -  Хотел  бы  я  знать,  зачем  мне
потребовалось, чтобы меня застали на месте преступления, да  к  тому  же
муж любовницы?
   Но Жюстен продолжал:
   - Он мне дал тысячу франков... Он угрожал, что  убьет  меня,  если  я
скажу об этом хоть слово... Он добавил:  "У  меня  повсюду  друзья.  Они
сделают все, что потребуется, если я сам  не  смогу..."  Мне  было  жаль
месье Мориса, я к нему очень хорошо относился.
   - И все-таки послушался?
   - Мне вовсе не хотелось получить пулю в живот.
   - А ты не подумал, что месье Морис может выстрелить первым?
   - Если уж этот человек, - он  указал  на  Манюэля,  -  если  уж  этот
человек решил, что все будет так, а не иначе, все должно было  произойти
именно так, как он задумал... Ведь это сущий дьявол.
   Мегрэ, не сдержавшись, улыбнулся, и  тут  на  первый  план  выступила
Лина.
   - Видите, комиссар, я не лгала... Я ничего не знала об этом звонке...
И не ждала, что муж ворвется в дом, поэтому у меня не было оружия.
   - Вранье! Она соврет - недорого возьмет... Это она  придумала,  чтобы
ее мужу позвонили в ресторан, она...
   Помню, как сейчас, она сказала: "Если ты пришьешь его или его  где-то
пришьют,  в  конце  концов  обвинят  тебя,  потому  что  полиция  быстро
разнюхает про нашу связь...  Предположим,  что  он  застукает  нас,  как
говорится, на месте преступления... Я его хорошо знаю...
   Он без оружия не пойдет. Он станет угрожать тебе  или  мне.  В  любом
случае это будет необходимая самооборона..."
   - И все-таки это не доказывает, что стреляли не вы...
   У Лины от ярости выступили слезы.
   - Ну что я должна сделать, чтобы вы мне поверили?
   - Не мне вам верить. Все решает суд присяжных.
   - Я в жизни не держала в руках оружия.
   - Опять врет, - вмешался Манюэль.  -  Я  видел,  как  она  в  Бандоле
охотилась на чаек.
   - Из ружья?
   - Из ружья мужа.
   - И попадала?
   - Убила несколько штук у меня на глазах.
   - Жюстен...
   - Да, господин комиссар...
   - Когда и где Манюэль говорил вам о телефонном звонке?
   - В ночь убийства на улице Пигаль. Я проводил Бланш в "Канарейку".  Я
всегда прохожу там в одно и то же время.
   - И сказал, что вы должны позвонить Морису около полуночи?
   - Да...
   - Вот видите, - воскликнула Лина, - я даже не знала, где найти Блоху,
а уж Манюэль позаботился, чтобы я не догадалась об этом звонке.
   Мегрэ хотелось пить. Он дорого бы отдал, чтобы  ему  принесли  стакан
пива, но тогда нужно было бы заказать на всех...
   Он добился важных результатов, весьма важных. Любовники,  ополчившись
друг на друга, больше не отрицали убийства Мориса Марсиа в  квартире  на
улице Ля-Брюйер.
   Что же касается того,  кто  именно  виновен,  Мегрэ  это  не  слишком
занимало. Сейчас важно было выяснить,  кто  стрелял  и  что  происходило
раньше, то есть как готовилось преступление.
   Он повернулся к Манюэлю, который курил с презрительным видом.
   - Зачем же вы, устроив настоящую любовную  трагедию,  вызвали  брата,
чтобы он помог вам отнести тело на улицу Жюно?
   - Это и есть доказательство, что я не стрелял... Если бы я стрелял, я
бы сознался, потому что действовал в пределах необходимой самообороны...
Но поскольку это сделала Лина, поверить в это было бы труднее... Я велел
ей идти домой, пообещав все устроить.
   Мегрэ поочередно смотрел на любовников.  Оба  они  способны  солгать.
Мори - циник, он мог пойти на все.
   Но разве Лина - более искренняя, чем Манюэль?
   Из угла, где сидел Блоха, раздался высокий голос:
   - Это он.
   - Вы видели?
   - Слышал.
   - Где вы находились?
   - Шел следом за месье  Морисом  до  четвертого  этажа.  Спрятался  на
площадке. Потом услышал, как закричала женщина: "Да стреляй же! Ты  что,
не видишь? Он сейчас меня убьет!" Не  успела  она  произнести  последнее
слово, как раздался выстрел... Я поспешно убежал.
   Наступила тишина. Непомерно  большой  рот  Блохи  исказился  странной
улыбкой.
   Манюэль заговорил первым:
   - Он лжет. Морис вовсе не собирался в нее стрелять...
   - Он все выдумал, - вмешалась Лина. - Никто из  нас  не  произнес  ни
слова...
   Мегрэ встал и пристально осмотрел всех присутствующих.
   - Никто больше ничего не хочет сказать?
   - Нет, - буркнул Манюэль.
   - Повторяю - он лжет, - сказала Лина.
   - Жанвье, надень всем троим наручники.
   - Но я-то тут ни при чем, - запротестовал младший из братьев, Джо.
   - Разве вы не помогали брату избавиться от трупа?
   - Это не преступление.
   - Это называется соучастие... Надень им наручники.
   - И мне тоже? - завопила Лина, словно с обираясь устроить истерику.
   - И вам.
   Мегрэ сказал Лапуэнту:
   - Помоги Жанвье переправить их в Депо.
   Он устал. Ему хотелось подумать о чем-нибудь другом. Он надел шляпу и
спустился по лестнице.
   С неба падали крупные капли дождя, оставляя черные круги на асфальте.
   Он дошел до площади Дофина, где двое его  коллег  пили  аперитив.  Он
чуть было не соблазнился, но удержался.
   - Самую большую кружку пива,  какая  у  вас  найдется,  -  сказал  он
хозяину.

Глава 9

   Скамья, слева от кабинета следователя Бутея, была почти всегда занята
в течение трех месяцев. Потребовалось отыскать в  разных  провинциальных
городках сообщников братьев Мори и покойного месье Мориса по ограблениям
замков и богатых поместий.
   Параллельно  работали  эксперты   и   в   конце   концов   установили
происхождение мебели и картин с улицы Баллю и улицы Ля-Брюйер.
   У антикваров-перекупщиков в разных  концах  страны  нашли  многое  из
того, что было украдено бандой.
   Мегрэ специально отправился на Монмартр, чтобы поздравить  инспектора
Луи.
   - Я сделал только то, что  входит  в  мои  служебные  обязанности,  -
пробормотал тот, краснея.
   - В тот день, когда вы почувствуете зов сердца, можете  стать  членом
моей бригады...
   Вдовец не мог поверить словам Мегрэ. Наверное, в нем боролись желание
войти во Дворец правосудия и привязанность к кварталу Пигаль.
   Дело слушалось судом присяжных, Лина  и  Манюэль  непрерывно  пытался
свалить вину за убийство друг на друга.
   Телефонный звонок жертве указывал на преднамеренное преступление,  за
которое полагается максимальное наказание.
   Несмотря  на  терпение  следователя  Бутея,  ему  так  и  не  удалось
установить вину одного из  любовников,  которые  отныне  превратились  в
заклятых врагов.
   Когда слово давали Лине, со скамьи подсудимых раздавалось:
   - Она лжет!
   - Замолчите.
   - Говорю вам, она лжет.
   - А я приказываю вам замолчать.
   То же самое повторялось, когда на вопросы отвечал Манюэль.
   Суд присяжных долго не раздумывал. Он приговорил  Лину  и  Манюэля  к
двадцати годам заключения каждого, а Джо - к пяти годам.
   И все трое, покидая зал суда, обменивались ненавидящими взглядами.
   У Блохи снова вошло в привычку звонить инспектору Луи.

   1977 г.



   Жорж СИМЕНОН
   МЕГРЭ И "ДЕЛО НАУРА"



I

   Мегрэ снилось, что он отбивается от невидимого злодея, трясущего  его
за плечо.  Рука  не  подчинялась  комиссару  и  казалась  вялой,  словно
одеревеневшей.
   - Кто это? - крикнул он, смутно сознавая всю бессмысленность вопроса.
   Да и произнес ли он вообще что-нибудь?
   - Жюль!.. Телефон...
   Сквозь сон он слышал какой-то звук, казавшийся ему угрожающим, и лишь
спустя несколько мгновений осознал, что  это  телефонный  звонок,  а  он
лежит в постели, и жена тормошит его за плечо. Комиссар протянул руку  к
телефону, стараясь стряхнуть с себя сон. Мадам Мегрэ сидела  на  постели
рядом с ним, лампа у изголовья светила неясным светом.
   - Алло!
   Он чуть было не повторил снова, словно во сне: "Кто это?".
   - Мегрэ?.. Говорит Пардон...
   Комиссар бросил взгляд на будильник, стоявший на ночном столике жены.
   Половина второго. С традиционного ужина у Пардонов  они  вернулись  в
начале двенадцатого.  В  этот  раз  гвоздем  вечера  была  фаршированная
баранья лопатка.
   - Да... Я слушаю...
   -  Извините,  что  я  разбудил  вас.  Но  только  что  в  моем   доме
произошлонеприятное происшествие, и  мне  кажется,  оно  входит  в  вашу
компетенцию...
   Больше десяти лет Мегрэ и Пардоны дружили семьями, но  тем  не  менее
обоим мужчинам никогда не приходила в голову  мысль  обращаться  друг  к
другу на "ты".
   - Я вас  слушаю,  Пардон...  Продолжайте...  Голос  на  другом  конце
провода был встревоженным и одновременно смущенным.
   - Думаю, вам стоило бы приехать... Вы бы лучше поняли ситуацию...
   - Надеюсь, несчастья не случилось? Пардон запнулся.
   - Нет... Не совсем так, но...
   - С женой все в порядке?
   - Да... Она готовит для нас  с  вами  кофе-Мадам  Мегрэ  пыталась  по
репликам мужа понять, что произошло, и вопросительно смотрела на него...
   - Я сейчас буду...
   Мегрэ повесил трубку. Теперь он окончательно проснулся, и на его лице
появилась тревога. Впервые доктор Пардон звонил ему  в  такое  время,  и
комиссар,  который  хорошо  знал  врача,  понял,  что  случилось  что-то
серьезное.
   - В чем дело? - произнесла мадам Мегрэ.
   - Не знаю... Я нужен Пардону... Кажется, у него есть основания, чтобы
я приехал...
   - Весь вечер он был очень весел... И его жена тоже... Мы говорили  об
их дочери и зяте, о поездке на Балеарские острова, которую они планируют
на будущее лето... ' Слушал ли ее  Мегрэ?  Встревоженный,  он  одевался,
пытаясь догадаться, чем был вызван ночной звонок доктора Пардона.
   - Я приготовлю тебе кофе...
   - Не стоит... Мадам Пардон как раз этим занимается...
   - Вызвать такси?
   - Не надо. Погода отвратительная, машина приедет не раньше, чем через
полчаса...
   Наступило 14 января, пятница. Весь день  в  Париже  температура  была
ниже двенадцати градусов. Снег, наваливший за последние  дни,  настолько
смерзся, что его невозможно было убирать, и, несмотря на рассыпанную  по
тротуарам  соль,  повсюду   оставались   островки   льда,   на   которых
поскальзывались прохожие.
   - Не забудь свой теплый шарф...
   Этот шарф из плотной шерсти связала мадам Мегрэ, и он еще ни разу  не
надевал его.
   - Может быть, мне пойти с тобой?
   - Зачем?
   Ей не нравилось, что он уходит один в такую ночь.  Возвращаясь  домой
от Пардонов,  они  шли  осторожно,  глядя  под  ноги,  и  все  же  Мегрэ
поскользнулся и упал на углу улицы Шемен-Вер. Некоторое время  он  сидел
на земле, ошеломленный и какой-то пристыженный.
   - Ты не ушибся?
   - Нет... Я просто не ожидал, что упаду... Он отказался от ее  помощи,
сам поднялся и не захотел, чтобы она взяла его под руку.
   - Не стоит, а то мы упадем оба...
   Теперь она проводила его до двери, поцеловала, прошептала:
   - Будь осторожен...
   Она не закрывала дверь до тех пор, пока Мегрэ не спустился на  первый
этаж. Он не пошел по улице  Шемен-Вер,  а  предпочел  сделать  небольшой
крюк, направляясь от бульвара Ришар-Ленуар к бульвару Вольтера, где жили
супруги Пардон.
   Он двигался медленно. Были слышны  только  его  шаги.  На  улицах  ни
такси, ни машин. Париж казался вымершим, и Мегрэ вспоминал, что он видел
его таким, парализованным от холода, всего два  или  три  раза  в  своей
жизни.
   Однако по бульвару Вольтера, со стороны площади Республики,  медленно
катил грузовик, рабочие разбрасывали с него лопатами соль по тротуару.
   Свет горел лишь в квартире Пардонов, все  окна  соседних  домов  были
темны. Мегрэ показалось, что он видит за шторами чей-то силуэт, и  когда
он добрался до двери, та открылась прежде, чем комиссар успел позвонить.
   - Еще раз извините меня, Мегрэ...
   На докторе Пардоне был тот же самый темно-синий костюм, в котором  он
был за ужином.
   - Я попал в затруднительное положение  и  не  знаю,  что  мне  теперь
делать...
   В лифте комиссар заметил, что лицо врача осунулось.
   - Вы не ложились? Пардон, смущаясь, объяснил:
   -  Когда  вы  ушли,  я  еще  не  хотел  спать  и  принялся  заполнять
регистрационные карточки...
   Иными  словами,  несмотря  на  занятость  по  работе,  он  не   хотел
переносить традиционный ужин на другой день.
   На этот раз супруги Мегрэ засиделись у них дольше обычного.  Разговор
в основном шел об отпуске, и Пардон  заметил,  что  его  пациенты  после
отдыха выглядят более уставшими.
   Они прошли через комнату для посетителей, где горела  лишь  небольшая
лампа, и вместо того, чтобы направиться в гостиную, свернули  в  кабинет
Пардона.
   Мадам Пардон появилась  сразу  же,  принеся  на  подносе  две  чашки,
кофейник и сахарницу.
   - Прошу извинить,  что  не  одета...  Но  я  уже  ухожу,  мужу  нужно
поговорить с вами На ней был светло-голубой халат, накинутый  на  ночную
рубашку, и тапочки без задников на босу ногу.
   - Муж не хотел вас беспокоить... Это я настояла, и если я  не  права,
прошу меня простить.
   Она налила им кофе и направилась к двери.
   - Я не смогу заснуть, пока вы не закончите, так что  не  стесняйтесь,
если что-нибудь понадобится... Вы не хотите есть, Мегрэ?
   - Я слишком хорошо поужинал, чтобы успеть проголодаться...
   - Ты тоже не хочешь?
   - Спасибо.
   Дверь комнаты, где Пардон осматривал своих пациентов, была открыта.
   Посередине ее  стояла  высокая  кушетка,  покрытая  белой  простыней,
испачканной кровью. Большие пятна  крови  Мегрэ  заметил  и  на  зеленом
линолеуме.
   - Присаживайтесь... Выпейте сначала кофе -  Пардон  указал  на  груду
бумаг и карточек на своем столе.
   - Видите ли... Людям не приходит в голову, что помимо консультаций  и
визитов мы должны выполнять  еще  эту  бюрократическую  работу...  Часто
приходится выезжать по срочным вызовам, постоянно откладываешь  писанину
на потом, и в один прекрасный день  оказывается,  что  просто  тонешь  в
бумагах... Я рассчитывал уделить этому занятию два или три часа...
   А ведь Пардон начинал визиты в восемь, а с десяти приступал к  приему
больных в своем  кабинете.  Квартал  Пикпюс  не  принадлежал  к  разряду
богатых.  Здесь  жили  малообеспеченные  люди,  и  нередко  в   приемной
собиралось до пятнадцати  человек  одновременно.  можно  перечислить  по
пальцам те традиционные ужины, во время которых Пардона не  вызывали  бы
по телефону и он не отлучался бы на час, а то и больше.
   - Я погрузился в эти бумаги... Моя жена спала... Было очень тихо, и я
даже вздрогнул, когда раздался звонок  в  квартиру...  Открыв  дверь,  я
увидел  мужчину  и  женщину,  которые   произвели   на   меня   странное
впечатление...
   - Почему?
   - Прежде всего потому, что я их не  знал,  а  ведь  среди  ночи  меня
обычно беспокоят лишь мои постоянные клиенты, и только те, у которых нет
телефона...
   - Понимаю...
   - Еще мне показалось, что они живут не в этом  квартале.  На  женщине
была шуба из морской выдры и такая же  шапка.  Случилось  так,  что  моя
жена, листая  два  дня  назад  журнал  мод,  вдруг  сказала:  "Когда  ты
надумаешь подарить мне шубу, выбирай не норковую, а из морской выдры.
   Норку носят все, а вот выдра..."
   Остальное я тогда не дослушал, но вспомнил  об  этих  словах,  когда,
открыв дверь, с удивлением обнаружил их. Мужчина тоже был одет  не  так,
как одеваются на бульваре Вольтера.
   Он спросил с легким акцентом:
   "Доктор Пардон?"
   "Да, это я."
   "Эту даму только что ранили, и я хотел бы, чтобы вы ее осмотрели".
   "Как вы узнали мой адрес?"
   "Нам дала его  какая-то  пожилая  женщина,  проходившая  по  бульвару
Вольтера... Полагаю, одна из ваших клиенток..."
   Женщина, очень бледная,  казалось,  вот-вот  потеряет  сознание.  Она
бессмысленно смотрела на меня, прижав руки к груди.
   "Я думаю, вам нужно поторопиться, доктор", - сказал  мужчина,  снимая
перчатки. "Что за ранение?" Я повернулся к женщине, яркой блондинке,  на
вид ей не было тридцати.
   "Снимите шубу..."
   Она молча сбросила шубку, и я увидел, что ее соломенного цвета платье
до пояса пропитано кровью.
   Вот, взгляните на это пятно крови возле моего стола на том месте, где
она стояла.
   Я провел ее в кабинет и попросил снять платье, предложив свою помощь.
   Она покачала головой и разделась самостоятельно.
   Мужчина не пошел с нами, но дверь между  двумя  комнатами  оставалась
открытой, и он продолжал говорить со мной, или, вернее, отвечать мне.  Я
надел халат. Вымыл руки. Женщина неподвижно лежала на животе, не издавая
ни единого звука.
   - Который был час? - спросил Мегрэ, закуривший свою первую  трубку  с
тех пор, как Пардон позвонил ему.
   - Я посмотрел на часы,  когда  раздался  звонок.  Было  десять  минут
второго.  Все  это  произошло  очень  быстро,  гораздо  быстрее,  чем  я
рассказываю.
   Я промыл рану, остановил кровотечение и только тогда задумался о том,
что же происходит. На первый взгляд, рана казалась не  слишком  тяжелой,
хотя кровь еще сочилась.
   Продолжая  заниматься  раной,  я  попросил  мужчину  рассказать,  что
произошло.
   "Я шел по бульвару Вольтера, в ста метрах  отсюда,  эта  женщина  шла
впереди..."
   "Не будете же вы утверждать, что она поскользнулась?"
   "Я удивился, увидев ее на улице одну в такой час, и  замедлил  шаг  с
тем, чтобы она не подумала, что я иду за ней... И тогда я  услышал,  как
приближается какая-то машина..."
   Пардон прервал рассказ, чтобы допить кофе и налить себе вторую чашку.
   - Вам тоже?
   - С удовольствием...
   Мегрэ одолевала  сонливость,  у  него  пощипывало  переносицу,  и  он
чувствовал, как начинается насморк. Десять его сотрудников свалил грипп,
это осложнило работу в последние дни.
   - Я стараюсь как можно более точно передать вам наш разговор,  но  не
могу поручиться за каждое слово... Я  обнаружил,  что  между  третьим  и
четвертым ребром рана более глубокая, при ее обработке что-то  упало  на
пол, причем я не сразу обратил на это внимание.
   - Пуля?
   - Подождите... Мужчина в соседней комнате продолжал свой рассказ:
   "Поравнявшись с дамой, машина притормозила, хотя и до этого ехала  не
быстро. Я увидел, как из открытого окошка высунулась рука..."
   Мегрэ прервал врача:
   - Из передней или из задней дверцы?
   - Он мне этого не сказал, и у меня даже в  мыслях  не  было  спросить
его... Не забывайте, что я фактически делал операцию... Мне  приходилось
заниматься этим в экстренных случаях, но я не хирург по специальности, и
вся эта история мне казалась странной... Что меня удивляло больше всего,
так это полное молчание пациентки...
   Мужчина же продолжал:
   "Я  услышал  звук  выстрела  и  увидел,  как   женщина   пошатнулась,
попыталась уцепиться за стену дома, затем у нее  подкосились  колени,  и
она медленно осела в снег...
   Машина набрала скорость и исчезла... Я броси