торов  и  увидел,  как  Жанвье
соскакивает со стола, на котором только что сидел, и  пытается  спрятать
газету, которую только что громко читал вслух.
   Их было там пятеро или шестеро, в основном  молодежь;  они  ждали  от
Люка задания на день. Все они старались не  смотреть  на  комиссара,  но
некоторые, украдкой все же поглядывая на него,  с  трудом  сдерживались,
чтобы не рассмеяться.
   Им было невдомек, что статейка позабавила его самого не меньше  их  и
он валяет дурака, чтобы доставить им  удовольствие,  напускает  на  себя
мрачный вид, раз уж они ждут от него именно такой реакции.
   На первой странице газеты на три колонки растянулся заголовок:

ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ МАДАМ МЕГРЭ

   История, приключившаяся накануне с женой комиссара  на  Антверпенской
площади, рассказывалась живо и в  мельчайших  подробностях;  не  хватало
только фотографии самой мадам  Мегрэ  с  мальчуганом,  которого  ей  так
бесцеремонно препоручили.
   Мегрэ вошел в кабинет Люка; тот тоже прочитал заметку, но у него были
свои причины отнестись к ней куда более серьезно.
   - Надеюсь, вы не подумали, что это идет от меня?
   Я  был  потрясен,  когда  утром  открыл  газету.  Ведь  я  ни  одному
журналисту ничего не рассказывал. Вчера,  вскоре  после  нашего  с  вами
разговора, я позвонил Ламбалю  в  девятый  округ  -  ему  я  не  мог  не
рассказать эту  историю  -  правда,  не  называя  имени  вашей  супруги,
поскольку именно он должен  был  заняться  поисками  такси.  Кстати,  он
только что позвонил, что уже нашел, чисто случайно,  этого  водителя,  и
отправил его к нам.
   Через несколько минут тот будет здесь.
   - А в кабинете у тебя никого не было, когда ты звонил Ламбалю?
   - У меня всегда кто-то сидит. И дверь в комнату инспекторов наверняка
была открыта. Но кто мог?..
   Ужас берет, что это кто-то из наших, у нас - и утечка информации.
   - Я еще вчера об этом подумал. Утечка произошла уже двадцать  первого
февраля, ведь когда ты пришел на улицу Тюренн с обыском,  Филипп  Лиотар
уже был предупрежден.
   - Кем?
   - Не знаю. Явно кем-то из полиции.
   - И потому к моему приходу чемодан исчез?
   - Скорее всего.
   - Тогда почему они не избавились от костюма с пятнами крови?
   - Может быть, о нем не вспомнили  или  решили,  что  нам  не  удастся
определить, что это за пятна? Или просто не успели?
   - Вы хотите, патрон, чтобы я опросил инспекторов?
   - Я сам этим займусь.
   Люка еще не закончил разборку почты, завалившей его длинный стол.
   - Ничего интересного?
   - Еще не знаю. Буду  разбираться.  Множество  сообщений  о  чемодане,
конечно. В одном анонимном письме говорится, что он и не  покидал  улицу
Тюренн и что мы, должно быть, слепые,  раз  его  не  находим.  В  другом
письме утверждается, что корни всей истории в  Конкарно.  Еще  в  одном,
написанном убористым почерком на пяти страницах, доказывается,  что  все
дело вообще раздуто правительством, чтобы отвлечь внимание населения  от
дороговизны жизни.
   Мегрэ прошел к себе, снял шляпу и плащ и, несмотря на хорошую погоду,
забросил угля в печь, единственную в доме на набережной Орфевр,  которую
ему с таким трудом удалось сохранить,  когда  устанавливали  центральное
отопление.
   Приоткрыв дверь к инспекторам, он позвал малыша Лапуэнта, только  что
появившегося в комнате.
   - Садись.
   Он тщательно закрыл дверь  и  с  любопытством  взглянул  на  молодого
человека.
   - Ты честолюбив?
   - Да, господин  комиссар.  Я  бы  хотел  стать  таким,  как  вы.  Это
называется амбицией, да?
   - Твои родители - люди состоятельные?
   - Нет. Отец -  банковский  служащий  в  Мелане,  ему  нелегко  далось
поставить нас на ноги, сестер и меня.
   - Ты влюблен?
   Он не покраснел, даже не задумался.
   - Нет. Пока нет. У меня все еще впереди. Мне только двадцать  четыре,
и я не хочу жениться, пока у меня не будет приличного положения.
   - Ты живешь один, в меблированных комнатах?
   - К счастью, нет. Моя самая младшая сестра,  Жермена,  тоже  живет  в
Париже. Она работает в издательстве на Левом  берегу.  Мы  живем  с  ней
вместе, и по вечерам у нее хватает времени  заниматься  хозяйством;  это
нам выгодно.
   - У нее есть возлюбленный?
   - Ей всего восемнадцать.
   - Ты в первый раз с улицы Тюренн сразу же сюда вернулся?
   Лапуэнт покраснел и довольно долго молчал, прежде чем ответить.
   - Нет, - наконец признался он. - Я был так горд и счастлив,  что  мне
удалось кое-что найти, что я позволил себе  взять  такси  и  заехать  на
улицу Бак, рассказать все Жермене.
   - Хорошо, малыш. Спасибо.
   - Почему вы меня об этом спрашиваете?
   - Это ведь я задаю вопросы, не так ли? Потом, может быть, придет твой
черед. Ты был вчера в кабинете у  бригадира  Люка,  когда  он  звонил  в
девятый округ?
   - Я был в соседней комнате, а дверь между ними была открыта.
   - И в котором часу ты говорил с сестрой?
   - Откуда вы это знаете?
   - Ты отвечай.
   - Она кончает в пять часов. И ждала меня, как  это  часто  бывает,  в
баре "У Башенных Часов"; мы с ней, прежде  чем  идти  домой,  выпили  по
аперитиву.
   - Вечером ты с ней не расставался?
   - Она пошла с подругой в кино.
   - Ты видел эту подругу?
   - Нет. Но я ее знаю.
   - Все. Иди.
   Лапуэнт хотел сказать что-то еще, объясниться, но комиссару сообщили,
что его хочет видеть какой-то шофер такси. Это  был  коренастый  человек
лет пятидесяти, который в молодости, должно быть,  был  кучером  фиакра.
Судя по  его  виду,  прежде  чем  явиться  сюда,  он  подкрепился  парой
стаканчиков белого вина.
   - Инспектор Ламбаль велел прийти к вам по поводу той дамочки.
   - Как он узнал, что это ты ее вез?
   - Я обычно стою на площади Пигаль, и вчера вечером он подошел ко мне,
как подходил поговорить и к другим шоферам. Это я ее посадил.
   - В котором часу? Где?
   - Было, наверно, около часа дня. Я  кончал  обедать  в  ресторане  на
улице Лепик. Моя машина стояла у входа. Я видел, как мужчина  и  женщина
вышли из отеля напротив и она сразу заспешила к моей  машине.  Она  была
очень разочарована, когда увидела опущенный флажок. Я уже  допивал  свою
послекофейную рюмочку и крикнул ей, чтобы она подождала.
   - Как выглядел ее спутник?
   - Маленький толстяк, великолепно одетый,  похож  на  иностранца.  Ему
где-то от  сорока  до  пятидесяти,  точно  не  скажу.  Не  особенно  его
рассмотрел. Он отвернулся и что-то говорил ей на иностранном языке.
   - Каком иностранном?
   - Не знаю. Я сам из Пантена, в чужих говорах не разбираюсь.
   - Какой адрес она назвала?
   - Она очень нервничала, торопилась.  Попросила  сначала  подъехать  к
Антверпенской площади и притормозить. Она что-то высматривала  из  окна.
"Остановитесь на минуту, - сказала она, - и  трогайтесь,  как  только  я
скажу". Она кому-то помахала. К машине подошла толстая тетка с маленьким
мальчиком. Дама открыла дверь, посадила в машину мальчугана и велела мне
ехать.
   - Вам не показалось, что это похоже на похищение?
   - Нет, они разговаривали. Недолго. Парой слов перекинулись. Но у  той
женщины, похоже, гора с плеч свалилась.
   - Куда вы отвезли мать с ребенком?
   - Сначала к заставе Нейи. Там она передумала и попросила отвезти ее к
вокзалу Сен-Лазар.
   - Там она и сошла?
   - Нет. Она остановила меня на площади Сент-Огюстен. Потом я  оказался
в пробке и в зеркальце видел, что она взяла другое такси, только  номера
я не сумел разглядеть.
   - А вам захотелось?
   - По привычке. Она  действительно  была  слишком  возбуждена.  И  это
ненормально  -  мотать  меня  к  заставе  Нейи,  а  выйти   на   площади
Сент-Огюстен, и все для того, чтобы пересесть в другую машину.
   - Она по дороге с ребенком разговаривала?
   - Две или три фразы ему сказала, чтобы успокоить.
   А компенсация мне полагается?
   - Может быть. Я не уверен.
   - Я ведь полдня потерял.
   Мегрэ протянул ему банкнот и  через  несколько  минут  уже  входил  в
кабинет начальника уголовной полиции, где шла летучка. Там  за  огромным
столом из красного дерева сидели начальники всех служб, обсуждая текущие
дела.
   - А у вас, Мегрэ? Как поживает ваш Стёвельс?
   По их улыбкам было видно, что все они прочли утреннюю заметку,  и  он
снова, опять-таки для их удовольствия, насупился.
   Была половина десятого. Раздался телефонный звонок, начальник полиции
снял трубку, послушал немного и передал ее Мегрэ:
   - Вас просит Торранс.
   Торранс был крайне взволнован.
   - Это вы, патрон? Даму в белой шляпке не нашли?
   Только что привезли газеты из Парижа, и я прочел заметку. Так вот, по
описанию это та самая женщина, на след которой я напал здесь.
   - Рассказывай.
   -  Поскольку  у  меня  не  было  никакой  возможности  вытащить  хоть
что-нибудь из этой гусыни с почты, которая делает вид, что у нее  память
вообще отшибло, я стал рыскать по гостиницам и  меблированным  комнатам,
расспрашивать служащих в гаражах и на вокзалах.
   - Понятно.
   - Сейчас ведь не сезон, и большинство  приезжающих  в  Конкарно  либо
местные, либо те,  кого  здесь  более  или  менее  знают:  коммивояжеры,
например.
   - Короче.
   Из-за комиссара все разговоры вокруг оборвались.
   -  Я  подумал,  если  кто-нибудь  приехал  из  Парижа,   чтобы   дать
телеграмму...
   - Представь себе, я уже понял.
   - Так вот! В тот самый день, когда была  отправлена  эта  телеграмма,
приехала дама в голубом костюме и белой шляпке. Она  сошла  с  поезда  в
четыре, а телеграмму отправили без четверти пять.
   - У нее был багаж?
   - Нет. Погодите. Она не останавливалась  в  гостинице.  Знаете  отель
"Желтый Пес" в конце перрона?
   Она там поужинала и до одиннадцати часов просидела в углу кафе. Иначе
говоря, уехала поездом одиннадцать сорок.
   - Ты это проверил?
   - Еще не успел, но я не сомневаюсь, потому что она ушла из  кафе  как
раз в то время, а расписание попросила сразу после ужина.
   - Она ни с кем не говорила?
   Только с официанткой. Она все время читала, даже за едой.
   - Ты не узнал, что за книгу она читала?
   - Нет. Официантка говорит, что у нее  иностранный  акцент,  но  какой
именно, не знает. Что делать дальше?
   - Снова поговорить на почте.
   - А потом?
   -  Позвонить  мне  или  Люка,  если  меня  не  будет  на   месте,   и
возвращаться.
   - Хорошо, патрон. Вы тоже думаете, что это она?
   Кладя трубку, Мегрэ улыбнулся.
   - Может быть, мадам Мегрэ наведет нас на след,  -  сказал  он.  -  Вы
позволите мне уйти, шеф? Мне срочно надо кое-что выяснить самому.
   В  комнате  инспекторов  он,  по  счастью,  успел  застать  Лапуэнта,
совершенно потерявшего покой.
   - Пойдем-ка со мной!
   Они взяли такси, стоявшее на набережной; юному Лапуэнту было  здорово
не по себе: у комиссара не было привычки  вот  так  прихватывать  его  с
собой.
   - Угол площади Бланш и улицы Лепик.
   Был час, когда на Монмартре, а на  улице  Лепик  в  особенности,  все
тротуары  заставлены  тележками  зеленщиков;  груды  фруктов  и   овощей
замечательно пахли землей и весной.
   Мегрэ понял, что слева от него - тот самый  маленький  ресторан,  где
обедал шофер, а напротив  увидел  гостиницу  "Приятный  отдых";  точнее,
увидел он  только  узкую  дверь  этой  гостиницы,  зажатую  между  двумя
лавками: колбасной и бакалейной.
   Комнаты на месяц, на неделю и на день.
   Водопровод. Центральное отопление.
   Цены умеренные.
   В глубине коридора была стеклянная дверь, за ней лестница,  на  стене
сбоку висела табличка: "Контора".
   Черная рука указующим перстом звала подняться по ступенькам наверх, в
бельэтаж.
   - Эй, кто-нибудь! - позвал Мегрэ.
   Запахи напомнили ему  те  времена,  когда  он,  примерно  в  возрасте
Лапуэнта, в  составе  бригады  полиции  нравов  целыми  днями  ходил  по
меблирашкам.   Пахло   бельем,    потом,    незастеленными    постелями,
невынесенными помойными ведрами и пищей, разогреваемой на спиртовке.
   Рыжая, неряшливо одетая женщина стояла, опершись о перила.
   - В чем дело?
   Затем, сразу поняв, что они из полиции, недовольным голосом объявила:
   - Сейчас иду!
   Еще некоторое время она ходила наверху, грохотала ведрами и швабрами;
наконец появилась, застегивая блузку на своей необъятной  груди.  Вблизи
стало видно, что ее волосы у корней совсем седые.
   - Что случилось? Меня  только  вчера  проверяли,  постояльцы  у  меня
сейчас спокойные. Вы ведь не из полиции нравов?
   Не отвечая, комиссар со слов шофера такси описал ей спутника  дамы  в
шляпке.
   - Вы его знаете?
   - Может быть. Я не уверена. Как его зовут?
   - Именно это я и хотел бы узнать у вас.
   - Принести книгу записи постояльцев?
   - Прежде всего скажите мне, нет ли у вас клиента, похожего  на  этого
человека.
   - Может, господин Левин?
   - Кто он?
   - Не знаю. Во всяком случае,  хороший  человек,  заплатил  за  неделю
вперед.
   - Он еще у вас?
   - Нет. Вчера уехал.
   - Один?
   - Разумеется, с мальчиком.
   - А дама?
   - Вы хотели сказать, няня?
   - Минуточку. Давайте начнем сначала, так будет быстрее.
   - Давайте, а то у меня лишнего  времени  нету.  Что  сделал  господин
Левин?
   - Отвечайте, пожалуйста, на мои вопросы. Когда он приехал?
   - Четыре дня назад. Можете проверить по моей книге.  Я  ему  сказала,
что у меня комнаты нет, так оно и было.
   Но он настаивал.  Я  спросила,  на  сколько  ему  нужна  комната;  он
ответил, что заплатит за неделю вперед.
   - И как же вы смогли его поселить,  если  у  вас  не  было  свободной
комнаты?
   Мегрэ знал ответ, но хотел его услышать. В таких отелях часто  держат
комнаты на втором этаже для парочек, которые приходят на минутку или  на
часок.
   - Всегда есть "случайные" комнаты, - ответила она, употребив словечко
для посвященных.
   - Ребенок был с ним?
   - В тот момент нет.  Он  поехал  за  ним  и  вернулся  через  час.  Я
спросила, как же он будет управляться с таким маленьким ребенком,  и  он
сказал, что у него есть знакомая няня, она и будет с ним  большую  часть
дня.
   - Он показал вам паспорт или удостоверение личности?
   По правилам она непременно должна была потребовать у него  документы,
но было ясно, что она этого не сделала.
   - Он  сам  заполнял  карточку.  Я  сразу  увидела,  что  это  человек
порядочный. И что, вы теперь из-за этого устроите мне неприятности?
   - Не обязательно. Как была одета няня?
   - На ней был голубой костюм.
   - И белая шляпка?
   - Да. Она всегда приходила утром, купала малыша, а  потом  уходила  с
ним.
   - А господин Левин?
   - Он до одиннадцати часов, а то и до полудня оставался дома. Я думаю,
он опять ложился спать. Потом уходил, и целый день я его не видела.
   - А ребенка?
   - Тоже. Раньше семи часов вечера  -  никогда.  Она  приводила  его  и
укладывала спать. А сама, одетая, ложилась на кровать и ждала  господина
Левина.
   - И когда же он возвращался?
   - Не раньше часа ночи.
   - Тогда она уходила?
   - Да.
   - Где она жила, вы не знаете?
   - Нет, я только знаю - сама это видела - что она, выходя, садилась  в
такси.
   - Она с вашим постояльцем была близка?
   - Вы хотите сказать, спала ли она с ним?  Не  уверена.  По  некоторым
признакам, я думаю, случалось. Они ведь имеют право, не так ли?
   - Что записал в своей карточке Левин, какую национальность?
   - Француз. Он сказал, что давно живет во Франции и натурализовался.
   - Откуда он приехал?
   - Не помню. Ваш коллега из полиции нравов вчера  унес  все  карточки,
ну, как обычно, по вторникам. Впрочем, если не ошибаюсь, он  приехал  из
Бордо.
   - Что произошло вчера в полдень?
   - В полдень? Не знаю.
   - А утром?
   - Около десяти часов к нему пришли. Няня с ребенком уж порядочно  как
вышла.
   - Кто пришел?
   - Я имени не спрашивала. Не очень хорошо одетый  человек,  совсем  не
привлекательный на вид.
   - Француз?
   - Да, конечно. Я сказала ему номер комнаты.
   - Раньше он никогда не появлялся?
   - Кроме няни, к Левину вообще никто не приходил.
   - Южного акцента у него не было?
   -  Скорее,  парижский.  Знаете,  он  похож  на  тех  типов,   которые
останавливают  вас  на  бульваре  и  либо  открытками  порнографическими
торгуют, либо предлагают отвести вас известно куда.
   - И долго он здесь оставался?
   - Да, он-то оставался, а господин Левин уходил.
   - С вещами?
   - Откуда вы знаете? Я очень удивилась, когда увидела его с вещами.
   - У него их было много?
   - Четыре чемодана.
   - Коричневых?
   - Чемоданы ведь почти все коричневые, разве нет?
   Во всяком случае, не дешевые, и по крайней мере  два  из  натуральной
кожи.
   - Что он вам сказал?
   - Что ему неожиданно надо уехать, что он срочно  покидает  Париж,  но
еще вернется за детскими вещами.
   - И через какое время он вернулся?
   - Примерно через час. Дама была с ним.
   - Вас не удивило, что вы не видите мальчика?
   - Вы и это знаете?
   Она становилась все более осторожной, потому что  начинала  понимать,
что история, похоже, серьезная, и полицейские  знают  куда  больше,  чем
говорят.
   - Они втроем долго пробыли в комнате и довольно громко разговаривали.
   - Будто ссорились?
   - Во всяком случае, спорили.
   - По-французски?
   - Нет.
   - Парижанин принимал участие в разговоре?
   - Почти нет. Да он первым и ушел, я его больше не видела. Потом  ушли
господин Левин и дама. Поскольку я попалась им по пути, он  поблагодарил
меня и сказал, что предполагает через несколько дней вернуться.
   - Вам это не показалось странным?
   - Если бы вы восемнадцать лет содержали такую гостиницу, вам  бы  уже
ничего не казалось странным.
   - Вы сами убирали комнату после них?
   - Я туда пошла с горничной.
   - Вы там ничего не нашли?
   - Повсюду валялись окурки. Он курил больше пятидесяти сигарет в день.
Американских. И газет было много. Он почти  все  газеты  покупал,  какие
есть в Париже.
   - Иностранных не было?
   - Нет. Я об этом подумала.
   - Значит, вы были заинтригованы?
   - Да всегда интересно.
   - Что там еще было?
   - Дрянь всякая, как обычно, - сломанная расческа, рваное белье.
   - С вензелями?
   - Нет. Детское белье.
   - Дорогое?
   - Да, довольно дорогое. Более дорогое, чем я привыкла здесь видеть.
   - Я еще зайду к вам.
   - Зачем?
   - Затем, что какие-нибудь подробности, которые сейчас вам в голову не
приходят, вы непременно  припомните.  Вы  ведь  всегда  были  в  хороших
отношениях с полицией? Ребята вам особенно не докучают?
   - Я поняла. Но ничего больше не знаю.
   - До свидания.
   Мегрэ и Лапуэнт стояли на залитой солнцем шумной улице.
   - Выпьем по аперитиву? - предложил комиссар.
   - Я никогда не пью.
   - Оно и лучше. Ты что-нибудь надумал?
   Молодой человек понял, что речь идет не о том,  что  они  только  что
узнали в гостинице.
   - Да.
   - Ну и?
   - Вечером я с ней поговорю.
   - Ты знаешь, кто это?
   - У меня есть приятель, репортер из той  газеты,  где  сегодня  утром
появилась заметка, я его вчера не видел.
   Впрочем, я никогда не рассказываю ему, что происходит  на  набережной
Орфевр, он из-за этого всегда надо мной подтрунивает.
   - Сестра твоя с ним знакома?
   - Да. Но я не думал, что они встречаются. Если я скажу об этом  отцу,
он заставит ее вернуться в Мелан.
   - Как зовут твоего репортера?
   - Бизар. Антуан Бизар. Он тоже в  Париже  один.  Его  семья  живет  в
Коррезе. Он на два года моложе меня, но уже печатается.
   - Ты с сестрой вместе обедаешь?
   - Когда как. Если я свободен и  оказываюсь  недалеко  от  улицы  Бак,
обедаю с ней в молочной, возле ее работы.
   - Сходи туда сегодня. И расскажи обо всем, что мы с тобой узнали.
   - Я должен это сделать?
   - Да.
   - А если она все расскажет?
   - Расскажет обязательно.
   - Вы этого хотите?
   - Иди. Главное, не ссорься с  ней.  Не  дай  понять,  что  ты  что-то
заподозрил.
   - Но я же не могу позволить ей встречаться с молодым человеком.  Отец
настоятельно просил меня...
   - Иди.
   Мегрэ с удовольствием проше