магазином горит свет, и начал стучать.
   Несколько минут никто не выходил. Лоньон стоял сбоку, не  двигаясь  и
не разжимая стиснутых губ. Он не курил уже несколько лет, с тех пор, как
жена начала болеть и твердила без конца, что дым ее задушит.
   Наконец в  глубине  магазина  появилась  какая-то  фигура.  Это  была
достаточно молодая девица в красном халате, который она придерживала  на
груди. Приглядевшись к ним, девица  исчезла.  Наверное,  пошла  сообщить
кому-то о неожиданном визите. Потом  она  появилась  снова  и,  медленно
прошествовав  через  заваленный  платьями  и  плащами  магазин,  наконец
решилась открыть дверь.
   - В чем дело? - спросила она, подозрительно глядя сначала  на  Мегрэ,
потом на Лоньона и в последнюю очередь на сверток.
   - Мадемуазель Ирэн?
   - Нет.
   - А можно ее пригласить?
   - Магазин закрыт.
   - Я хочу поговорить с мадемуазель Ирэн.
   - Кто это хочет?
   - Комиссар Мегрэ из Уголовной полиции.
   Девица не удивилась и не испугалась. Ей не было еще и восемнадцати.
   Она только что проснулась или от природы была такая заторможенная.
   - Сейчас посмотрю, - сказала она и ушла.
   Было слышно, как она с  кем-то  тихо  разговаривает.  Потом  раздался
характерный скрип кровати: кто-то вставал с постели. Прошли три  минуты,
за которые мадемуазель Ирэн, видимо, провела гребнем по волосам и надела
халат.
   Это была немолодая женщина с бледным лицом, большими голубыми глазами
и поредевшими светлыми волосами, седыми у корней. Сначала она  просунула
в дверь голову, а чуть позже предстала перед посетителями с чашкой  кофе
в руке.
   - Чего еще ты от меня хочешь? -  спросила  она,  обращаясь  только  к
Лоньону.
   - Я - ничего. Это комиссар жаждет поговорить с вами.
   - Мадемуазель Ирэн? - поинтересовался Мегрэ.
   - Месье, вероятно, хочет знать мое настоящее имя? Если так,  то  меня
зовут Кумар, Элизабет Кумар. Для моей профессии Ирэн звучит лучше.
   Подойдя к прилавку, комиссар развернул  сверток,  из  которого  вынул
голубое платье.
   - Узнаете?
   Она не  сделала  ни  шагу,  чтобы  лучше  разглядеть  платье,  и  без
колебаний ответила:
   - Конечно.
   - Когда вы его продали?
   - Я его не продавала.
   - Но оно из вашего магазина?
   Она не предложила гостям присесть, не  выглядела  Ни  удивленной,  ни
обеспокоенной.
   - И что дальше?
   - Когда вы видели его в последний раз?
   - Это важно?
   - Может оказаться, что это очень важно.
   - Вчера вечером.
   - Во сколько?
   - В десятом часу.
   - У вас еще открыто в десятом часу вечера?
   - Я никогда не закрываю до десяти.  Почти  каждый  день  бывает,  что
клиентки покупают что-то в последний момент.
   Лоньон, судя по всему, должен был  бы  об  этом  знать,  но  стоял  с
непроницаемым выражением лица, будто все это его не касалось.
   - Не правда ли, клиентки мадам - это проститутки и артистки кабаре?
   - Не только. Некоторые дамочки  встают  только  в  восемь  вечера,  и
всегда  оказывается,  что  им  не  хватает  чего-нибудь:  чулок,  пояса,
лифчика... Или неожиданно обнаруживается,  что  платье,  в  котором  они
выходили в последнюю ночь, испорчено...
   - Несколько минут назад вы сказали, что не продавали этого платья.
   - Вивьен! Еще кофе! - она повернулась к девушке,  стоящей  на  пороге
спальни.
   Девушка с предупредительностью хорошо вышколенной горничной  взяла  у
хозяйки пустую чашку.
   - Это ваша служанка? - спросил Мегрэ, провожая ее глазами.
   - Нет. Просто она у меня живет. Как-то раз вечером пришла, да вот так
и осталась.
   Она не утруждала  себя  какими-либо  вопросами.  Неужели  Лоньон,  на
которого она посматривала время от времени, все знал?
   - Вернемся к вчерашнему вечеру, - продолжил Мегрэ.
   - Явилась тут одна...
   - Минутку. Вы ее знаете?
   - Видела один-единственный раз.
   - Когда?
   - По-моему, месяц назад.
   - Она покупала у вас платье?
   - Нет, взяла напрокат.
   - Вы даете напрокат вещи?
   - Случается.
   - Она оставила вам фамилию и адрес?
   - Кажется. Я записала на каком-то  листке.  Если  месье  хочет,  могу
поискать.
   - Минутку. Когда она появилась в первый  раз,  речь  шла  о  вечернем
платье?
   - Да, конечно.
   - В тот раз она пришла так же поздно?
   - Нет, сразу после обеда, около восьми.  Сказала,  что  должна  иметь
вечернее платье, но не может себе позволить его купить Спрашивала правда
ли, что у меня можно взять на время?
   - Не показалось ли вам, что она не такая, как все клиентки?
   - Сначала они все не "такие". А через  несколько  месяцев  становятся
"такими".
   - Вы нашли что-нибудь ее размера?
   - Это голубое, что у вас в руках. Сорок четвертый размер. Оно  помнит
немало ночных приключений девушек с Монмартра.
   - Она взяла его?
   - Сразу.
   - И отдала на следующее утро?
   - В полдень. Я очень удивилась, что она пришла так рано.  Обычно  они
потом спят целый день.
   - Заплатила?
   - Да.
   - И потом вы ее не видели до вчерашнего вечера?
   - Я уже ответила месье. Было начало десятого,  когда  она  явилась  и
спросила, на месте ли то платье. Я ответила, что  на  месте.  Тогда  она
начала оправдываться, что не может  внести  залог,  но,  если  меня  это
устроит, оставит мне вещи, которые на ней.
   - Она переодевалась здесь?
   - Да. Попросила также туфли  и  плащ.  Я  нашла  шелковую  накидку  с
капюшоном. Она могла сойти за плащ - Как выглядела эта девушка?
   - Как девушка, которой нужно вечернее платье и плащ.
   - Иначе говоря, это было для нее очень важно?
   - Для них это всегда очень важно.
   - У вас сложилось впечатление, что она шла на  свидание?  Мадемуазель
Ирэн пожала плечами и глотнула кофе, который ей принесла Вивьен.
   - Ваша подопечная ее видела?
   - Она помогала ей переодеваться.
   - Может быть, она говорила  что-то  такое,  что  вам  запомнилось?  -
обратился Мегрэ к девушке.
   Хозяйка не дала ей ответить:
   - Вивьен не слушает, что говорят. Это ее не касается.
   И в самом деле, девушка выглядела так, будто  жила  в  нематериальном
мире. Ее лицо ничего не выражало. Двигалась  она  бесшумно,  а  на  свою
хозяйку смотрела глазами верной рабыни или, скорее, преданного пса.
   - Я нашла для нее туфли, чулки и вышитую серебром сумочку.  А  что  с
ней случилось?
   - Вы не читали утренних газет?
   - Я еще лежала, когда вы пришли. Вивьен как раз готовила мне кофе.
   Мегрэ достал газету. Она посмотрела  на  фотографию,  не  выказав  ни
малейшего удивления.
   - Это она?
   - Да.
   - И вы не удивляетесь?
   - Я уже давно ничему не удивляюсь. Платье не пострадало?
   - Промокло под дождем, но не испорчено - И  то  дело.  Понимаю,  чего
хочет месье: чтобы я отдала вещи этой девушки. Вивьен!
   Рабыня сообразила, о чем идет речь, и открыла шкаф, в котором  висели
платья. Она положила на прилавок  черное  шерстяное  платьице,  и  Мегрэ
сразу же начал искать фирменную метку.
   - Она сама его сшила, - объявила мадемуазель Ирэн. - Принеси ее плащ,
Вивьен.
   Плащ, тоже  шерстяной,  бежевый  в  коричневую  клетку,  был  другого
происхождения. Когда-то он был куплен в одном из  больших  универсальных
магазинов на улице Ла Файет.
   - Нищета. Месье сам видит. Туфли немногим  лучше,  не  говоря  уже  о
белье.
   Прилавок  заполнился  вещами.  Наконец  прислужница  принесла  черную
кожаную сумочку с защелкой из белого металла. В ней был только  карандаш
и пара изношенных перчаток.
   - Мадам говорила, что дала ей сумочку?
   - Да. Она хотела идти с этой.  Я  сказала,  что  сумка  и  платье  не
сочетаются и нашла ей вечернюю сумочку, вышитую серебром. Она переложила
туда губную помаду, пудреницу и носовой платок.
   - Кошелька у нее не было?
   - Может, и был, я не обратила внимания. Лоньон продолжал делать  вид,
что не имеет к разговору никого отношения.
   - Во сколько она вышла?
   - Переодевание заняло минут пятнадцать.
   - Спешила?
   - Похоже, что так. Два или три раза смотрела на часы.
   - На свои?
   - Не заметила, чтобы они у нее были. Часы висят над прилавком.
   - Когда она выходила, шел дождь. Она взяла такси?
   - Здесь нет стоянки. Она пошла в сторону улицы Бланш.
   - А в этот раз она назвала вам свою фамилию и адрес?
   - Я ее не просила об этом.
   - Вы не могли бы найти тот листок, на котором в первый  раз  записали
ее адрес?
   Со вздохом хозяйка обошла вокруг прилавка и выдвинула ящик, до  краев
заполненный  блокнотами,  счетами,  карандашами,  образцами   тканей   и
множеством разномастных пуговиц. Разгребая все это, она  не  переставала
говорить:
   - Месье понимает, что хранить их адреса бесполезно: они, как правило,
снимают квартиры, которые меняют чаще, чем белье.  Когда  им  становится
нечем платить за квартиру, они просто-напросто испаряются... Нет! Это не
то... Если я правильно запомнила, то это где-то рядом, знакомая улица.
   Но не могу найти. Если вам это очень нужно, я поищу получше и позвоню
месье.
   - Я буду вам очень благодарен.
   - Он с вами работает?  -  она  показала  на  Лоньона.  -  Он  мог  бы
рассказать месье обо мне кое-что интересное. Правда, должна  признаться,
что вот уже много лет у меня все в порядке. Не так ли, красавчик?
   Мегрэ завернул вещи в ту же самую серую бумагу.
   - Месье не оставит мне мое голубое платье?
   - Не сейчас. Мы позднее пришлем его.
   - Как вам будет угодно. Комиссар уже пошел к выходу,  когда  вспомнил
еще об одной детали:
   - Когда она пришла вчера вечером, то просила любое платье или  именно
то, которое уже один раз брала?
   - То, которое уже брала.
   - Как вам кажется: если бы его не было, взяла бы она другое?
   - Не знаю. Просила именно это.
   - Благодарю вас.
   - Не за что.
   Они  вернулись  к  машине.  Рабыня  закрыла  за  ними  дверь.  Лоньон
по-прежнему молчал. Наверное, ждал вопросов.
   - Сидела?
   - Три или четыре раза.
   - Скупка краденого?
   - Да.
   - Когда была последняя судимость?
   - Года четыре или пять назад. Сначала  она  была  танцовщицей,  затем
совладелицей публичного дома, когда такие заведения еще существовали.
   - У нее всегда живет такая невольница?
   Шофер ждал указаний.
   - Лоньон, вы вернетесь к себе?
   - Если у месье Мегрэ нет срочного задания.
   - Площадь Константэн-Пэкер, - распорядился Мегрэ.
   - Я могу пойти пешком! Черт бы его побрал  с  этой  его  ненавязчивой
покорностью!
   - Вы знаете эту Вивьен?
   - Ее - нет. Они часто меняются.
   - Что, выгоняет?
   - Нет, сами уходят. Она принимает их, когда им  уже  так  плохо,  что
некуда деться.
   - Зачем она это делает?
   - Может быть, просто для того, чтобы не спали на улице...
   Лоньон,  казалось,  говорил:  "Знаю,  что  вы  в  это  не  верите   и
подозреваете Бог знает какие отвратительные штуки. Неужели вы не  можете
понять, что даже такая женщина может иметь доброе сердце и ей  не  чуждо
милосердие. Я тоже... А все воображают, что я..."
   Мегрэ вздохнул.
   - Лучше всего было бы,  чтобы  вы  выспались.  Скорее  всего  вы  мне
понадобитесь этой ночью. А что вы вообще думаете об этой истории?
   Вместо ответа Лоньон пожал плечами. "Зачем притворяться, что я что-то
думаю, если и так - он не сомневался в этом ни  на  минуту  -  все  меня
держат за идиота".
   Это было несправедливо. Лоньон не только отличался интеллигентностью,
но и был одним из самых добросовестных сотрудников париж ской полиции.
   Слишком занудным, правда.
   Машина остановилась  на  небольшой  площади  перед  обычным  доходным
домом.
   - Месье будет звонить мне в комиссариат?
   - Нет, домой. Так  будет  лучше.  Через  полчаса  Мегрэ  был  уже  на
набережной  Орфевр  и,  держа  сверток  под  мышкой,  вошел  в   комнату
инспекторов.
   - Есть что-нибудь для меня, Люка?
   - Нет, патрон.
   Он  разочарованно  нахмурился.  После  выхода   утренних   газет   с,
фотографией неизвестной прошло уже несколько часов.
   - Никто не звонил?
   -  Если  ты  надолго,  надень  теплое  пальто.  После  захода  солнца
становится холодно.
   На столе не было ни одного донесения. Мегрэ вызвал Люка.
   - Опять ничего? Никаких звонков?
   - Нет, патрон. Вот,  принес  вам  дело  Элизабет  Кумар.  Мегрэ  стоя
пролистал его, не найдя там ничего, что бы он уже не знал от Лоньона.
   - Лапуэнт разослал фотографии в газеты.
   - Он здесь?
   - Ждет вас.
   - Позови.
   Фотографии были просто шедеврами монтажа. Глядя на них, Мегрэ испытал
что-то похожее на шок. Он видел девушку дважды: первый  раз  -  в  свете
фонарей на мокрой от дождя площади  Вэнтимиль,  второй  -  на  мраморном
столе в институте у доктора Поля. Сейчас он видел ее  такой,  какой  она
была вчера, когда вечером зашла к мадемуазель Ирэн.
   На Лапуэнта фотографии тоже произвели впечатление.
   - Что вы об этом скажете, патрон? - спросил он неверным  голосом.  И,
помолчав, добавил:
   - Красивая, правда?
   Лапуэнт неточно выразился. Девушку нельзя было назвать красивой.  Это
было нечто большее, что нелегко поддается точному определению. Фотографу
удалось вдохнуть жизнь в ее глаза,  которые  будто  задавали  вопрос.  И
никто не мог на него ответить.
   На двух фотографиях она была в своем черном платьице, на третьей -  в
плаще, еще на одной - в вечернем туалете. Можно было представить  ее  на
улицах Парижа, среди толпы таких же девушек.  Вот  она  идет  по  улице,
останавливается около витрин, а потом  спешит  дальше,  один  Бог  знает
куда.
   У нее были отец, мать. Позднее, в школе - подружки и приятели.  Потом
самые разные люди окружали ее, звали по имени. А теперь, когда ее нет  в
живых, оказалось, что все о ней забыли, как-будто она никогда и не  жила
на свете.
   - Было очень трудно?
   - Что?!
   - Найти похожую.
   - Нет, только немного неловко. Меня окружила дюжина девиц, и когда  я
показал им платье, каждая захотела его примерить.
   - При тебе?
   - Они к этому привыкли.
   Доблестный Лапуэнт после двух лет работы в полиции еще  не  разучился
краснеть!
   - Пошли фотографии во все провинции.
   - Я позволил себе сделать это, не дожидаясь вашего распоряжения.
   - Прекрасно. А во все комиссариаты здесь, в Париже?
   - Полчаса назад.
   - Соедини меня с Лоньоном.
   - Звонить в округ?
   - Нет, домой.
   Через минуту в трубке раздался голос:
   - Инспектор Лоньон слушает.
   - Это Мегрэ.
   - Я понял.
   - Я распорядился послать фотографии в ваш комиссариат А через час или
два они будут в газетах.
   - Патрон хочет, чтобы я повторил свой обход?
   Мегрэ был бы изрядно  растерян,  если  бы  его  попросили  объяснить,
почему он не верит, что этот обход может дать какой-то  результат.  Ведь
визит к мадемуазель Ирэн, происхождение голубого платья, час, в  который
нашли тело, - все говорило  о  какой-то  связи  происшедшего  с  районом
ночных увеселительных заведений.
   Что другое, как не намерение пойти туда, куда принято ходить только в
вечернем туалете, могло заставить незнакомку бегать в девять  вечера  по
Парижу в поисках платья? Спектакли в театрах уже давно начались. К  тому
же во все театры, за исключением Оперы и премьер, можно было бы пойти  и
в обычной одежде!
   - На всякий случай попробуйте. Прошу вас обратить особое внимание  на
ночные такси.
   Мегрэ положил трубку. Лапуэнт застыл на месте,  ожидая  указаний,  но
комиссар не имел никакого представления о том, что делать дальше.  Опять
же на всякий случай он позвонил на улицу Дуэ.
   - Мадемуазель Ирэн?
   - Да, я.
   - Вы не нашли адрес?
   - А, это месье комиссар... Нет! Искала везде.  Я  могла  и  выбросить
этот листок или записала на нем размеры какой-нибудь клиентки. Но зато я
вспомнила,  как  ее  звали.  Абсолютно  уверена,  что   Луиза.   Фамилия
начинается тоже на Л, как там... Вроде Ла Монтань или Ла Брюйер... Может
быть, и не так, но очень похоже.
   - Мадам не заметила, был ли среди мелочей, которые она  перекладывала
из своей сумочки в ту, серебряную, какой-нибудь документ?
   - Нет.
   - А какие-нибудь ключи?
   - Минуточку. Сдается мне, что ключ я видела. Это была  не  связка,  а
один маленький медный ключик. Мегрэ услышал, как она позвала:
   - Вивьен, иди сюда!
   Что она говорила своей невольнице (или подопечной, бог ее знает),  он
не слышал.
   - Вивьен тоже кажется, что она видела ключ. - Плоский ключик?
   - Да, месье знает, сейчас почти все такие.
   - Денег у нее не было?
   - Несколько свернутых купюр. Немного, может,  две  или  три.  По  сто
франков. Я еще подумала, что с такими-то деньжищами не разгуляешься.
   - И ничего больше?
   - Нет, это все. В дверь постучали. Это был Жанвье. Увидев лежащие  на
столе сним ки, он вздрогнул так же, как и Мегрэ.
   - Вы нашли ее фотографию? - удивился он. Потом поднес снимки ближе  к
глазам, - Это ребята сверху смастерили? - и шепнул:
   - Интересная девушка.
   И все равно они не знали о ней ничего, помимо того, что ее  никто  не
узнал, кроме хозяйки пыльного магазинчика.
   - Что будем делать? Мегрэ мог только пожать плечами и ответить:
   - Ждать!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
о служанке, которая не умеет разговаривать по телефону, и о великосветской даме с улицы Клиши

   Хмурый и разочарованный, Мегрэ сидел в конторе до  самого  вечера.  В
семь  он  сел  в  автобус,  который  привез  его   домой,   на   бульвар
Ришар-Ленуар. На круглом столике лежала газета,  открытая  на  полосе  с
фотографией незнакомки. В  заметке  не  преминули  сообщить,  что  делом
занимается комиссар Мегрэ.
   Жена его ни  о  чем  не  спрашивала,  и  не  пробовала  занимать  его
разговорами. Когда они заканчивали обедать и уже приступили  к  десерту,
мельком взглянув на жену, комиссар с удивлением заметил,  что  она  тоже
неспокойна. Но ему и в голову не пришло, что забота у них  общая.  Потом
он сел в кресло, зажег трубку и начал просматривать газету. Мадам  Мегрэ
убирала со стола и мыла посуду. Только когда она села  напротив  мужа  с
корзинкой, полной носков и чулок для штопки, он взглянул на нее украдкой
пару раз и равнодушно, как  бы  не  придавая  этому  никакого  значения,
сказал вполголоса:
   - Не скажешь ли ты мне, в каких случаях молодая девушка может ощущать
жгучую потребность в вечернем платье?
   Он не знал, о чем жена все время думает,  но,  услышав  легкий  вздох
облегчения, мог бы поклясться, что она ждала именно этого вопроса.
   - Над чем тут задумываться? - сказала она.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Например, мужчине не пришло бы в голову надеть смокинг или фрак без
определенной цели. С девушками по-другому.  Когда  мне  было  тринадцать
лет, я проводила целые часы, подгоняя для себя украдкой старое  вечернее
платье, которое мать уже выбросила.
   Он с  интересом  посмотрел  на  жену,  как  будто  неожиданно  открыл
неизвестную черту в характере своей спутницы -  Временами,  по  вечерам,
когда все думали, что я сплю, вставала, надевала его и любовалась  собой
перед зеркалом. А один раз, когда родители ушли, я надела это  платье  и
мамины туфли и дошла аж до угла.
   Мегрэ  молчал,  не  замечая,  что  жена  порозовела  от   нахлынувших
воспоминаний.
   - Тебе было тринадцать, - произнес он вскоре.
   - Одна из моих теток, тетка Сесиль, - ты не знал ее, но я часто  тебе
о ней рассказывала, - та, которая несколько лет была очень богата,  пока
ее муж не растратил все ее состояние, часто закрывалась в своей комнате,
часами причесывалась, наряжалась, будто собиралась идти в  Оперу.  А  на
стук отвечала, что  у  нее  мигрень.  Однажды  я  заглянула  в  замочную
скважину и узнала всю правду: она с улыбкой смотрела в зеркало на дверце
шкафа и обмахивалась веером - Это было давно...
   - А ты думаешь, что женщины изменились?
   - Нужно иметь какую-то очень важную причину, чтобы, имея  двести  или
триста франков за душой, лететь в десять вечера  к  "Мадемуазель  Ирэн",
требовать вечернее платье, сразу же в него переодеваться и выходить  под
дождь.
   - Вовсе  необязательно,  чтобы  это  была  причина,  которую  мужчина
посчитал бы серьезной.
   Мегрэ  понял,