даже не потрудилась переодеться в  платье, пришла в штанах,  в
туфлях без задников.  Даже не причесалась. Правда, таких, как  она, в Париже
пруд пруди.
     Последовало долгое молчание, мсье Рикен бросал недоверчивые взгляды  на
комиссара.  Наконец он  достал из  кармана потертый  бумажник  и вынул пачку
стофранковых купюр.
     - Мне лучше к нему не ходить. Если сам захочет меня повидать, он  знает
мой адрес. Наверное, как всегда, сидит без денег. Они ему понадобятся, чтобы
нанять  хорошего адвоката.  - Помолчав, спросил: - У вас есть дети, господин
комиссар?
     - К сожалению, нет.
     - Главное,  чтобы он не  чувствовал себя покинутым.  Что бы он  там  ни
натворил,  даже если предположить худшее, он не виноват. Скажите ему,  что я
так считаю.
     Взволнованный  Мегрэ  смотрел на  деньги,  лежавшие на его столе, и  на
большую мозолистую руку с квадратными ногтями.
     -  Значит, -  сказал Рикен-старший, вставая и  теребя  в руках шляпу, -
если я вас  правильно понял, я могу еще  надеяться, что он  невиновен. Пусть
газеты пишут, а я все равно чувствую, что он не мог этого сделать.
     Комиссар проводил его, пожал руку, которую протянул ему Рикен.
     - Так я могу надеяться?
     - Отчаиваться никогда не следует.
     Оставшись   один,  Мегрэ  хотел  позвонить  доктору   Пардону.   Он   с
удовольствием  с  ним  побеседовал  бы,   задал   ему   несколько  вопросов.
Разумеется, Пардон не был нн психиатром,  ни профессиональным психологом. Но
за  долгую  врачебную  практику  ему  приходилось  видеть  всякое, и  часто,
поговорив с ним, Мегрэ утверждался в собственном мнении. Традиционный обед у
Пардонов будет только через неделю.
     Странно:  внезапно,   без  каких-то   определенных  причин,  он   вдруг
почувствовал себя очень одиноким.
     Он  был  только  винтиком  в  сложном   механизме  Правосудия.  В   его
распоряжении  были  специалисты,  инспектора,  телеграф,   телефон   -   все
необходимые  службы;  он  подчинялся прокуратуре,  судебному  следователю и,
наконец, судье и суду присяжных.
     Ему казалось, что от него зависит  судьба человека,  только  не знал он
того, кто взял пистолет из ящика белого комода и выстрелил в Софи.
     С самого начала его  поразила одна деталь: выстрел был сделай в голову.
Даже  защищаясь,  инстинктивно  стреляют  в  грудь,  и  только профессионалы
стреляют в живот, зная, что после такой раны мало кто выживает.
     И вот, на расстоянии какого-то метра, преступник целился в голову.
     Они вернулись домой около десяти вечера. Ему нужны были деньги. Вопреки
привычке, Фрэнсис оставил  жену дома,  а сам  отправился на  поиски Карю или
другого  приятеля,  который  мог бы  одолжить  ему  две  тысячи  франков. Он
вернулся в ресторан "У старого виноградаря", заглянул  в дверь: не пришел ли
продюсер?
     А  в это время Карю уже был во Франкфурте, только что это подтвердили в
Орли.  Он  не сказал  о  предстоящей поездке ни Бобу, ни другим членам своей
маленькой компании.
     Нора  же оставалась  в  Париже. Но  не  в  номере  "Рафаэля",  как  она
утверждала утром. Почему она солгала? Знал ли Карю, что ее не было  в отеле?
Не звонил ли он ей из Франкфурта?
     Зазвонил телефон.
     - Алло. Вас просит доктор Делапланк.
     - Соедините.
     -  Извините,  что  беспокою,  но  меня с  утра мучит одна  мысль. Я  не
упомянул об этом в заключении, потому что это весьма неопределенно. Во время
вскрытия я заметил следы на запястьях убитой, как будто ей сжимали руки. Это
не настоящие синяки, но...
     - Продолжайте.
     - Хоть я и не утверждаю,  что была борьба, но меня бы это не удивило. Я
отчетливо представляю, как преступник  схватил  жертву за запястья и толкнул
ее. Она могла упасть на  диван, и, когда поднималась, в нее выстрелили. Этим
можно объяснить,  что  пуля  была  извлечена из стены  на  расстоянии  метра
двадцати от пола. Ведь если бы женщина стояла во весь рост...
     - Понятно... Следы на запястьях очень слабые, говорите?
     - Один, пожалуй, четче, чем остальные. Наверное, от большого пальца. Но
точно утверждать не берусь. Вот почему я не включил это в официальный отчет.
Если это как-то может вам помочь...
     - В моем положении для меня все важно. Спасибо, доктор.
     Он снова  отправился в тот район, теперь  уже один,  с  упрямым  видом,
словно бросал вызов кварталу Гренел? Он прошелся по берегу Сены, остановился
в сорока метрах  вверх по  течению  от моста  Бир-Акем, откуда  был извлечен
пистолет, потом направился к большому  новому зданию на бульваре  Гренель. В
конце  концов  он  зашёл  в  подъезд   и  постучал  в  окошечко  консьержки.
Консьержка,  молодая  привлекательная  женщина,  сидела  в  небольшой,  ярко
освещенной  комнате.  Показав ей медаль,  он  спросил: - Это  вы собираете с
жильцов квартплату?
     - Да, господин комиссар.
     - Вы, конечно, знаете Франсуа Рикена?
     - Вход в их квартиру со двора, и они редко проходят  мимо меня. То есть
проходили... Правда, мне сказали, что он  вернулся. Но  она-то!.. Конечно, я
их знала,  и не очень приятно было каждый раз требовать у них эти  деньги. В
январе они попросили  отсрочку  на месяц, потом пятнадцатого февраля - новую
отсрочку. Хозяин решил выставить их, если пятнадцатого марта они не заплатят
свой долг за полгода.
     - Они заплатили?
     - Так пятнадцатое марта ведь было позавчера... в среду.
     - А вы не удивились, что они не пришли?
     - Я вовсе не ожидала, что  они заплатят. Утром он не зашел за почтой, и
я решила,  что  он предпочитает  не показываться мне  на глаза.  Правда, они
получали мало писем. В основном рекламные проспекты и журналы, на которые он
подписывался. Днем я постучала к  ним в  квартиру,  никто  не  отозвался.  В
четверг утром я постучала снова, и так как мне опять не ответили, я спросила
у  их соседки, не слышала ли она чего-нибудь? Я даже подумала: не съехали ли
они  тайком,  не заплатив?  Им это было  бы  нетрудно, ведь ворота  на улицу
Сен-Шарль всегда открыты.
     - А что вы думаете о Рикене?
     - Да  я на него  просто не обращала внимания. Правда,  время от времени
жильцы жаловались,  что  в  их квартире  громко  играет  музыка  и  компании
засиживались до утра, но не у них же одних в доме такое творится, с молодыми
это часто бывает. Он похож на артиста...
     - А она?
     -  Вы уверены, что  она  не покончила с собой? Они едва сводили концы с
концами... Не так уж сладко им жилось...
     Он  не узнал  ничего нового, да,  впрочем,  и  не слишком  старался. Он
бродил по соседним улицам, рассматривал дома, заглядывал в  открытые окна, в
магазины.
     В семь  часов Мегрэ пошел  в ресторан  "У  старого виноградаря"  и  был
разочарован  тем,  что ни на одном  из высоких табуретов у  стойки не увидел
Фернанды.
     Боб читал вечернюю газету, а официант готовился к открытию  - ставил на
каждый  столик,  покрытый клетчатой  скатертью, узкую  хрустальную вазочку с
одной розой.
     - Кого я вижу! Комиссар! Боб встал, пожал руку Мегрэ.
     -   Какие   новости?   Что-нибудь   обнаружили?   Журналисты   выражают
недовольство.  Они  утверждают,  что  дело  держится  в  тайне,  что  у  них
недостаточно информации.
     - Просто нам нечего им рассказать.
     - Это правда, что вы отпустили Фрэнсиса?
     - Я его и не задерживал, он совершенно свободен. А кто вам сказал?
     -  Юге, фотограф, который живет с ним в одном доме, на пятом этаже. Это
у него  было две жены, а сейчас он сделал ребенка третьей. Он видел Фрэнсиса
во дворе, когда тот возвращался. Странно, что он ко мне не зашел. Скажите, у
него есть деньги?
     - Я дал ему  двадцать  франков, чтобы он смог  перекусить и  доехать на
автобусе.
     - Значит, он вот-вот появится.
     - Вы не видели Нору в среду вечером?
     - Нет,  сюда  она  не  заглядывала.  Впрочем,  я  не  помню, чтобы  она
появлялась одна, без Карю. А его не было в Париже.
     - Но она куда-то ходила одна. Интересно, куда?
     - Она вам не сказала?
     - Утверждает, что вернулась в "Рафаэль" около девяти вечера.
     - Это неправда?
     - По записям в книге портье можно заключить, что было около двенадцати,
когда она вернулась.
     - Странно... - на губах у Боба промелькнула ироническая улыбка.
     - Вы удивлены?
     -  Согласитесь,  что  Карю  было  бы  поделом.  Ведь  он  без  смущения
пользуется любой возможностью. Вот забавно, если  бы Нора в  свою очередь...
Нет, я все же думаю...
     - Потому что она его любит?

     -  Нет,  потому что она  слишком  умна  и рассудочна.  Она  не стала бы
рисковать ради какой-то интрижки, когда цель совсем близка.
     - А может быть, она не так близка, как вам кажется?
     - Что вы имеете в виду?
     -  Карю  регулярно встречался с  Софи  в  квартире  на улице  Франциска
Первого, снятой специально с этой целью.
     - Это было так серьезно?
     -  Он  так  утверждает. Он  даже  заявил, что разглядел  в  ней  данные
кинозвезды, и очень скоро ока бы ею стала.
     - Вы не шутите? Карю, который... Но она же была обыкновенной девчонкой,
каких тринадцать на дюжину. Достаточно пройтись по Елисейским полям, и можно
набрать их столько, что хватит на все экраны мира.
     - Нора знала об их связи.
     - Тогда я  ничего не понимаю. Правда, если бы я вникал во все сердечные
дела   своих  клиентов,  то  уже,  наверняка,  заработал  бы  язву  желудка.
Расскажите-ка все это моей  жене. Она обиделась,  что вы не зашли  к ней  на
кухню поздороваться.  Она  к  вам  неравнодушна. Не  хотите  ли  чего-нибудь
выпить?
     - Попозже.
     Кухня  оказалась более  просторной  и современной, чем  он предполагал.
Перед  тем как с ним поздороваться,  Роза вытерла  руки о фартук. Значит, вы
решили его отпустить?
     - Вас это удивляет?
     - Даже не знаю. У каждого, кто сюда приходит,  есть свое мнение на этот
счет. Одни говорят, что Фрэнсис  убил ее из ревности.  Другие - что убил  ее
любовник, которого она собиралась бросить. Третьи - что это месть женщины.
     - Норы?
     - Кто вам это сказал?
     - У Карю была прочная связь с Софи... Нора знала...
     - Это правда или вы нарочно так говорите, чтобы что-то у меня выпытать?
     - Нет, это правда. Вас это поразило?
     - Меня?! Меня уже давно  ничто не может  поразить.  Ей  не приходило  в
голову, что в Уголовной полиции тоже неплохо разбираются в людях.
     - Только, дорогой мой комиссар, если  это  дело рук Норы,  вам придется
порядком помучиться, чтобы все доказать. Ведь Нора - хитрая бестия, она всех
обведет  вокруг пальца.  Поужинаете  у  нас?  Сегодня  утка  с  апельсинами.
Но,прежде могу вам предложить две-три дюжины моллюсков - прямо из Ля Рошели.
Моя мать присылает  их оттуда. Ей уже  стукнуло семьдесят пять, а она каждое
утро ходит на рынок.
     Фотограф Юге пришел  со  своей  спутницей. Это был  розовощекий малый с
простодушным  веселым  лицом,  и  можно  было  поклясться,  что  ему  лестно
показываться в обществе женщины, которая на восьмом месяце беременности.
     - Вы знакомы?.. Комиссар Мегрэ... Жак Юге... Его приятельница.
     - Жослин, -  уточнил  фотограф,  словно это было так  важно. Видно, ему
нравилось произносить это поэтичное имя.
     Он спросил преувеличенно внимательно:
     - Что будешь пить, дорогая?
     Он  окружал  ее вниманием, бросал  на нее  нежные,  влюбленные взгляды,
словно хотел сказать: "Видите, я влюблен и не стыжусь этого... Мы занимались
любовью...  Мы ждем  ребенка...  Мы  счастливы...  И  нам  наплевать, что вы
находите нас смешными..."
     - Что будете пить, детки? - спросил Боб.
     - Сок - для Жослин. Мне - портвейн.
     - А вам, мсье Мегрэ?
     - Стакан пива.
     - Фрэнсис не приходил? - поинтересовался Юге.
     - Вы с ним договорились встретиться здесь?
     - Нет,  но мне кажется, он захочет встретиться с приятелями. Пусть даже
для того, чтобы показать, что он на свободе. Он такой...
     - А вы думали, мы его не отпустим?
     - Трудно предсказать, как будет действовать полиция.
     - По вашему мнению, он убил жену?
     - Не  все ли равно, он  или кто-то  другой. Ее-то уж  нет! Если ее убил
Фрэнсис, значит, на то были причины.
     - Какие же, по-вашему?
     -  Не  знаю. Может быть,  она  ему надоела -  устраивала  скандалы  или
изменяла? Люди должны жить, как им хочется, правда, дорогая?
     Вошли  клиенты, вероятно  новички, и в нерешительности остановились, не
зная, за какой столик сесть. Это была немолодая пара и с ними девушка.
     - Проходите сюда.
     Наступил  бенефис  Боба:  меню,  советы   шепотом,  восхваление  сухого
шарантского вина, ухи в горшочках. Иногда он  подмигивал приятелям, сидевшим
у стойки бара.
     Появился Рикен и остановился как вкопанный, увидев комиссара в компании
Юге и его беременной спутницы.
     - А вот  и Фрэнсис! - воскликнул  фотограф. - Что случилось, дорогой? А
мы-то думали, ты за решеткой.
     Фрэнсис попытался улыбнуться.
     -  Как видишь, я  здесь... Здравствуй,  Жослин...  Бы пришли ради меня,
комиссар?
     - Если быть точным - ради утки с апельсинами.
     - Что будешь пить? - спросил у Фрэнсиса Боб.
     - Это  портвейн? -  Он поколебался. - Лучше виски. Правда,  если ты  не
сочтешь список моих долгов слишком длинным.
     Сегодня я еще отпускаю тебе в кредит.
     - А завтра?
     -  Это зависит от комиссара, - недобро пошутил Боб. Мегрэ был несколько
обескуражен тоном  разговора,  но  решил, что в этой компании такова обычная
манера держаться,
     - Вы заходили в редакцию газеты? - спросил он Рикена.
     - Откуда вы знаете?
     - Ведь вам нужны деньги.
     - Да, я как раз получил там аванс, они мне должны сто франков.
     - А Карю?
     - Я у него не был.
     - Однако в среду вечером вы его разыскивали потом всю ночь.
     - Сегодня не среда.
     - Я видел Карю,  - вмешался фотограф. - Я был на студии, а он устраивал
пробы какой-то незнакомой девчонке. Он даже попросил пофотографировать.
     - Девушку?
     Мегрэ подумал: а не фотографировал ли он Софи по просьбе Карю?
     - Сегодня он ужинает здесь. Во всяком случае так он  сказал  в три часа
дня, но с ним ни в чем нельзя быть уверенным. А тем более - с Норой. Кстати,
Нору я тоже встретил.
     - Сегодня?
     - Два-три  дня  назад.  В  таком месте, где вовсе не ожидал ее увидеть.
Небольшой бар близ Сен-Жермен-де-Пре, где собираются только юнцы.
     - Когда это было? - спросил Мегрэ, вдруг насторожившись.
     - Подождите...  Сегодня суббота... Пятница... Четверг... Нет, в четверг
я  был на  премьере  балета.  Значит, это  было  в среду. Я собирался делать
фотографии для статьи о подростках, мне посоветовали зайти в этот бар.
     - В котором часу это было?
     - Около десяти вечера. Наверное, я туда пришел к десяти. Жослин была со
мной. Как ты  думаешь, дорогая, было десять  часов, не  так ли? Сомнительное
заведение, но весьма колоритное. У всех парней гривы до плеч.
     - Она вас видела?
     - Не думаю, она сидела в углу  с  каким-то здоровенным типом, отнюдь не
подростком.
     - Она пробыла там долго?
     -  Я  крутился  в  двух-трех  залах, где  почти  все кругом  танцевали.
Впрочем, если  это можно  назвать  танцами... Все сбились в  кучу, и  каждый
выделывал, что  ему заблагорассудится. Я видел их несколько раз через головы
танцующих. Они  спокойно  беседовали.  Этот тип  достал  карандаш и писал на
клочке бумаги  какие-то цифры.  Забавно, если вдуматься.  Она и в обычной-то
жизни   выглядит  какой-то  потусторонней,  а  там,   в   этой   сумасшедшей
обстановке... Да, стоило бы сделать фото!
     - Ты сделал?
     - Не такой  уж я дурак... Зачем  мне иметь неприятности с Карю? От него
зависит добрая половина моего бифштекса.
     Мегрэ попросил:
     - Еще пива, Боб.
     Его голос, манера держаться были неестественны.
     - Можно мне устроиться в том же углу, что и вчера?
     - Вы не поужинаете с нами? - удивился фотограф.
     - В другой раз.
     Ему  нужно  было  остаться  одному,  подумать. Снова,  в  который  раз,
случайный разговор  перепутал все его логически  выстроенные рассуждения,  и
нужно было все начинать заново.
     Фрэнсис  в  смятении  бросал  на   него  взгляды  украдкой.   Боб  тоже
почувствовал что-то неладное.
     -  Можно  подумать,  вас  удивляет,  что Нора  отправилась  в  подобное
заведение!
     Но комиссар повернулся к Юге:
     - Как называется этот бар?
     - Вы тоже хотите изучать жизнь битников? Постойте... Название не блещет
оригинальностью.  Наверное,  его  придумали еще в  то  время, когда это было
всего-навсего  бистро,  где  собирались бродяги.  Да, "Пиковый туз",  точно.
Вывеска слева от входа, вертикально.
     Мегрэ допил пиво.
     - Сохраните  за мной это место, - попросил он. Через несколько минут он
уже ехал в такси по направлению к Контрэскарп.
     Днем заведение "Пиковый туз" выглядело  довольно жалким.  В зале сидели
три  парня  с пышными  шевелюрами  и  девица  в  мужском  костюме,  курившая
небольшую сигару.  Из  второго  зала  вышел  мужчина  в  свитере  и встал за
стойкой, недоверчиво поглядывая на Мегрэ.
     - Что будете пить?
     - Пиво, - машинально ответил комиссар.
     - А потом?
     - Ничего.
     - Какие будут вопросы?
     - Что вы имеете в виду?
     -  Я  не  вчера  родился,  и если комиссар  Мегрэ  приходит  сюда,  то,
наверное, не потому, что его  мучит  жажда.  Вот  я и хочу, чтобы вы открыли
карты.
     Довольный своим остроумием, он налил себе рюмку.
     - Один человек приходил к вам в среду вечером.
     - Сто человек, позвольте вас поправить.
     - Я говорю о женщине, с которой у вас был долгий разговор.
     -  Половина из них - женщины, и, как вы выразились, с некоторыми у меня
состоялся разговор.
     - Нора - имя ее.
     - Вот это другое дело. Ну и что?
     - Что она здесь делала?
     - То, что обычно делает раз в месяц.
     - Что это значит?
     - Требует отчета.
     Ошеломленный Мегрэ сам уже догадался, в чем дело, прежде чем услышал:
     - Так ведь она  здесь хозяйка. Да-да,  именно  так,  господин комиссар.
Она, разумеется, не афиширует этого. Не думаю даже, что папаша Карю в курсе.
Каждый имеет  право вкладывать свои деньги  во что заблагорассудится. Не так
ли? Но я вам ничего не  говорил.  Вы мне рассказали историю, а я  не  сказал
ничего. Даже если бы вы спросили, есть ли у нее еще подобные заведения.
     Мегрэ  вопросительно посмотрел на него,  а мужчина утвердительно кивнул
головой.
     -  Есть  люди, у которых нос  по ветру, - заключил  он весело. -  Но не
всегда  те, кто считает себя хитрое других,  помещают свой капитал  выгодно.
Если бы у меня было  хотя  бы три таких заведения, как  это, уже через год я
мог бы жить припеваючи на Лазурном берегу. Ну, а  если бы их было десять, да
еще некоторые на площади Пигаль, а одно на Елисейских полях...

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

     Когда Мегрэ вернулся к ресторану "У старого виноградаря", три стола уже
были сдвинуты  вместе,  и все  ужинали. Увидев  комиссара,  Карю поднялся  и
направился к нему с салфеткой в руке.
     - Надеюсь, вы окажете честь и присоединитесь к нам?
     - Не сочтите за невежливость, но я все-таки поем здесь.
     - Вы  боитесь оказаться  за одним столом с человеком, которого рано или
поздно придется арестовать? -  Он смотрел ему прямо в  глаза. - А что,  ведь
вполне  вероятно,  что убийца  в этот  вечер  сидит  среди нас,  не  так ли,
комиссар? Ну, как хотите... Тем не менее,  мы приглашаем вас выпить арманьяк
в нашей компании.
     Боб проводил Мегрэ к столику  в углу рядом с вращающейся  дверью, и тот
заказал устриц и утку с апельсинами, как советовала Роза.
     Они сидели перед комиссаром  в два ряда - лицом друг к другу. С первого
взгляда  было  видно,  что Карю  -  важная персона.  Его  поведение,  манера
держаться, жесты, голос,  взгляд свидетельствовали  о том, что он знает себе
цену.
     Рикен сидел напротив и в разговор вступал  неохотно. Драмен сидел рядом