и журналы и греясь у печки.
     У него не было почти никаких личных потребностей. А ведь список украденных предметов, не говоря уже об иных кражах, в которых именно его можно было подозревать, был довольно значителен, и стоимость украденных вещей составляла целое состояние.
     Может быть, он вел двойную жизнь где-то за Парижем, может быть, там продавал те вещи и тратил полученные таким способом деньги?
     - Думаю, - Мегрэ объяснил жене, - об одном довольно странном человеке. Он был взломщиком.
     - Тот, которого убили прошлой ночью?
     - Откуда ты знаешь?
     - Прочитала заметку в газете.
     - Покажи.
     - Всего несколько строк. Я наткнулась на них случайно.
     Мегрэ прочитал:
     ТРУП В БУЛОНСКОМ ЛЕСУ Сегодня ночью, около трех часов утра, патруль полиции на велосипедах из XVI округа обнаружил на одной из аллей Булонского леса труп мужчины с изуродованным лицом. Установлено, что погибшего звали Оноре Кюэнде, 50 лет, происходил из кантона Во в Швейцарии и был уже несколько раз судим.
     По мнению судебного следователя Кажу, который прибыл на место происшествия в сопровождении вице-прокурора Кернавеля, а также судебного врача, который ведет следствие по этому делу, следовало бы допустить, что произошло сведение личных счетов в преступной среде.
"Сведение личных счетов в преступной среде"... Такая формулировка может привести в бешенство! Это значит, что, по мнению господ из Дворца правосудия, дело практически уже похоронено. Как это когда-то сказал прокурор: "Хорошо, пусть они убивают друг друга. Палачу будет меньше работы и больше пользы для граждан".
     - Ты что-то сказал?
     - Разве я что-то говорил? Ах да... Представь себе взломщика, который умышленно выбирает дома или квартиры не пустые...
     - Что это значит: не пустые?
     - Такие квартиры, в которых кто-то есть...
     - Почему?
     - Послушай. Каждый год, а точнее, каждое лето в течение нескольких недель большинство квартир в Париже стоят пустые, поскольку жильцы уезжают в отпуск: к морю, в горы, за границу или в свои поместья в деревне.
     - Знаю, тогда бывает больше всего краж.
     - Но производят их специалисты, а такие не отважатся никогда забраться или вломиться в квартиру, в которой находятся люди...
     - А этот твой... он вел себя иначе?
     - Да, этот мой, Кюэнде, интересовался исключительно квартирами, в которых в это время находились жильцы. Он ждал, к примеру, того момента, когда они возвращаются из театра и когда хозяйка положит свои драгоценности в комнате, соседней со спальней, а иногда и на туалетном столике рядом с кроватью...
     Госпожа Мегрэ умела мыслить логично:
     - Но ведь каждая элегантная женщина, если собирается куда-то пойти вечером, драгоценности надевает на себя, поэтому, если бы он вломился в квартиру во время ее отсутствия, то не нашел бы ничего ценного.
     - Но мог бы найти иные, не менее дорогие вещи, например картины, не говоря уже о наличных деньгах...
     - Значит, ты допускаешь, что этот человек страдал какой-то навязчивой идеей? Что он был невменяем?
     - Такое подозрение было бы, вероятно, слишком сильным, но я подозреваю, что он был охвачен какой-то манией, что получал особое удовлетворение, забираясь в дом, заполненный людьми. Один раз он стянул часы с ночного столика, когда владелец спал и ничего не слышал. Жилка азарта, - закончил он с улыбкой. Госпожа Мегрэ тоже улыбнулась.
     - Сколько раз ты его ловил?
     - Сидел он только один раз, но это было еще тогда, когда он не разработал своего метода и крал что попало, так же, как и другие преступники. У нас в бюро целый список краж, которые мог совершить только он. Он подготавливался к "делу" долго, иногда снимал на несколько недель комнату на противоположной стороне улицы и наблюдал за жильем, которое потом обкрадывал.
     - Но почему его убили? - спросила госпожа Мегрэ.
     - Именно этот вопрос я и задаю себе. Единственное, что меня могло бы навести на какой-то след, это если бы удалось установить, какое дело он планировал именно в ту ночь. Редко когда Мегрэ говорил жене так много о следствии, которое еще только велось, но мог это сделать, поскольку не он его вел, и потому, что дело было необычным. Оноре Кюэнде привлекал его и как тип человека, и как специалист в своей "сфере", интересовали его оба - и он, и старая Жюстина, его мать.
"Я уверена, что он не оставит меня без средств к существованию..." - сказала она с гордостью.
     И при этом Мегрэ был убежден, что она действительно не знает, где ее сын прятал деньги.
     Она верила ему, верила слепо, что Оноре не оставит ее без средств к жизни!
     Каким путем доходили до нее деньги? Что он предпринял, чтобы ее обеспечить, предоставить средства к существованию, он, который не имел ни друзей, ни коллег по ремеслу?
     Может быть, он попросту не предвидел, что когда-нибудь станет жертвой преступления... Но разве все можно предвидеть?
     Мегрэ попивал кофе маленькими глотками. Закурил трубку и невольно бросил взгляд на буфет. И тут так же, как и на улице Муфтар, стоял графинчик с чем-то крепким... Там была обычная водка, здесь - сливовая.
     Госпожа Мегрэ перехватила его взгляд и быстро налила рюмку.

IV

     Без пяти четыре, когда Мегрэ сидел за столом, склонившись над стопкой дел, испещренных различными пометками, на которые падал круг мягкого света лампы, зазвонил телефон. Звонили из узла связи, из полицейской службы, находящейся в постоянной готовности.
     - Вооруженное нападение на улице Лафайет, между улицами Тибу и шоссе д'Антен. Перестрелка, есть убитые.
     Это произошло без десяти четыре, но уже была объявлена тревога.
     Ожидавший в готовности автомобиль с полицейскими в форме уже отъехал от префектуры, в это же время прокурор, сидя в своем кабинете во Дворце правосудия, раздавал приказы и принимал сообщения и о том, что происходит в настоящее время.
     Мегрэ открыл дверь в комнату инспекторов, буркнул что-то Жанвье, минуту спустя они оба сбежали по лестнице, поспешно натягивая на ходу пальто, и сели в радиофицированную машину.
     Из-за желтоватого тумана, опустившегося на город, уже было темно, как в восемь часов вечера, а усиливающийся холод пронизывал до мозга костей.
     - Сегодня ночью придется глядеть в оба, - бросил водитель. - Наверняка будет гололед.
     Они ехали, включив сирену, голубой огонек мигал на ше автомобиля.
     Такси и автобусы съезжали на край дороги, пешеходы провожали взглядом проезжавшую автомашин Уличное движение в направлении Оперы было нарушено. На проезжей части образовалась корочка льда. Полицейские, регулировавшие поток транспорта, энергичными свистками и размашистыми жестами старались навести порядок.
     На улице Лафайет, хорошо освещенной со стороны складов фирмы "О Принтеп", был час пик. Толпа, состоявшая в основном из женщин, создала густую, сбитую массу на тротуаре. Надо было эту толпу направить на боковые улицы, прекратить дальнейший доступ людей.
     Один из участков улицы опустел, на нем видны были только темные силуэты полицейских.
     Комиссар полиции с комиссаром девятого округа прибыли сюда вместе со своими людьми. Специалисты измеряли и расчерчивали мелом контуры на проезжей части. Упершись двумя передними колесами в тротуар, стоял автомобиль с разбитым ветровым стеклом, а в двух-трех метрах дальше - темное пятно, над которым стояли люди и вполголоса переговаривались.
     Невысокий седоватый мужчина, в темной одежде, с вязаным шарфом еще держал в руке стаканчик рома, который ему принесли из соседнего бара.
     Это был кассир из ближайшего большого магазина хозяйственных товаров на улице Шатоден.
     В третий или четвертый раз он начинал свой рассказ, стараясь не смотреть на неподвижную фигуру человека, лежавшего на несколько метров дальше и прикрытого серой бумагой.
     Сзади, за кордоном полиции, напирала толпа, оттуда доносились голоса обсуждавших происшествие женщин.
     - Как всегда, в конце месяца...
     Мегрэ забыл, что сегодня как раз 31 января.
     - ... я пришел в банк, расположенный за Оперой, чтобы получить деньги для выплаты жалованья персоналу...
     Мегрэ знал, где находится его магазин: четыре этажа секций, два подвала, около трехсот человек работающих.
     - Мне надо было пройти не более пятисот - шестисот метров. Чемоданчик я держал в правой руке.
     - Он не был прикреплен цепочкой к вашему запястью?
     Этот человек не был профессиональным кассиром, никакой охраны не предусматривалось. У него только был пистолет в правом кармане плаща. Он перешел на другую сторону улицы по пешеходному переходу и направился в сторону Тибу. Толпа была так велика, что, казалось, в такой толкучке ему ничего не грозит. Внезапно он заметил, что какой-то человек идет рядом с ним, а когда повернул голову, убедился, что второй идет за ним по пятам.
     - Если тебе дорога жизнь, не строй из себя героя!
     И в тот яке момент у него грубо вырвали из рук чемоданчик. Один из нападавших быстро побежал в сторону автомобиля, который медленно проезжал мимо. Услышав выстрел, кассир в первый момент подумал, что стреляли в него. Возникла суматоха, раздались крики и визг женщин.
     Второй выстрел - и звон разбитого стекла. Кажется, раздалось еще несколько выстрелов, некоторые свидетели говорили, что четыре или пять.
     Какой-то мужчина, сильно взволнованный, с лицом, красным, как свекла, разговаривал в сторонке с комиссаром полиции. Он был очень возбужден, не знал только, похвалят его или привлекут к ответственности.
     Это был полицейский из того самого девятого округа, звали его Маргере. Не находясь на службе в этот день, он был в гражданском. Почему же он носил в кармане револьвер? Потом ему придется это объяснить.
     - Я шел встретить жену, которая пошла за покупками. Стал свидетелем нападения. Видел трех типов, бежавших в сторону автомобиля...
     - Их было трое?
     - Один - по одной стороне, другой - по второй, третий - сзади...
     Стрелял полицейский Маргере. У одного из бандитов сначала подогнулись ноги, а через секунду он растянулся около женщин, которые бросились бежать в другую сторону.
     Автомобиль мчался в сторону улицы Сент-Августин. Полицейский, регулировавший движение, пронзительно свистел. Из автомобиля, который через минуту исчез среди других машин, раздалось несколько выстрелов.
     В течение двух следующих дней у Мегрэ не было времени думать об убитом швейцарце. Два раза по этому делу ему звонил инспектор Фумель, прося дальнейших инструкций.
     Были записаны фамилии и адреса примерно пятидесяти свидетелей, среди них продавщица вафель, лоток которой стоял поблизости, скрипач-калека, собиравший на углу улиц в шляпу медяки, и два официанта из кафе напротив места происшествия, а также и кассирша, утверждавшая, что все видела, хотя стекла на террасе запотели.
     Случайной жертвой стал прохожий, тридцатипятилетний мужчина, женатый человек, имеющий детей. Он погиб от шальной пули, наверняка не зная почему.
     В первый раз с тех пор, как началась эта серия грабительских нападений в центре города, удалось захватить члена банды, раненного полицейским Маргере, который благодаря необычайному стечению обстоятельств оказался на месте происшествия.
     - Я стрелял в ноги, чтобы помешать ему удрать... Пуля, однако, попала бандиту в шею, и теперь он лежал, не приходя в сознание, в больнице Божон, куда его привезла "скорая помощь".
     У дверей его отдельной палаты попеременно дежурили инспекторы Люка, Жанвье и Торранс, ожидая момента, когда он придет в себя и начнет говорить, поскольку врач не терял надежды, что его удастся спасти.
     На следующий день, как и предвидел водитель полицейской машины, улица оказалась покрытой стеклистым гололедом. Машины двигались еле-еле.
     Грузовики магистрата посыпали песком главные городские артерии.
     В длинном коридоре следственного отдела было полно людей, ожидавших, когда их вызовут в кабинет комиссара Мегрэ, и он задавал свидетелям один и тот же вопрос и ставил кабалистические знаки на плане, составленном специалистами.
     Вечером в тот день, когда произошло бандитское нападение, Мегрэ поехал в Фонтеней-о-Роз. Найденные у раненого бандита документы свидетельствовали, что зовут его Жозеф Резон, по профессии он монтер и живет неподалеку от Парижа, в Фонтеней-о-Роз.
     В новом доме, в квартире светлой и опрятной, Мегрэ нашел молодую блондинку и двух девочек, шести и девяти лет, занятых приготовлением уроков.
     Жозеф Резон, сорока двух лет, в самом деле работал монтером на фабрике, расположенной на набережной Жавель. У него был маленький автомобиль, и каждое воскресенье он ездил с семьей в деревню.
     Жена вела себя так, как будто бы ни о чем не знала, и Мегрэ поверил, что так и есть на самом деле.
     - Не могу понять, - зачем он впутался в это дело, господин комиссар.
     Мы были так счастливы. Эту квартиру купили два года назад. Жозеф хорошо зарабатывал. Не пил, почти никуда не ходил один, всюду брал меня с собой...
     Комиссар взял ее в больницу. Мужа она видела лишь несколько секунд, больше врачи, несмотря на ее настойчивые просьбы, не позволили.
     Надо было разобраться по порядку в путанице часто противоречивых свидетельских показаний. Одни знали слишком мало, другие, наоборот, слишком много... Некоторые отказывались от показаний.
     - Если буду говорить, они меня найдут...
     Однако Мегрэ удалось довольно точно воссоздать облик тех двоих, которые взяли в кольцо кассира, и того, который вырвал у него чемоданчик.
     Один из официантов кафе напротив места нападения сразу распознал на показанных ему фотографиях Фернана.
     - Он вошел в наше кафе за десять - пятнадцать минут до нападения и заказал кофе со сливками. Сидел за столиком рядом с дверью на застекленной веранде...
     Через какое-то время Мегрэ на основании показаний свидетелей установил, что Фернан 31 января был одет в толстое коричневое пальто.
     На первый взгляд, это не имело большого значения, но укрепляло комиссара в убеждении, что главой банды был именно он, бывший заключенный Сен-Мартен-де-Ре.
     Тяжело раненный участник нападения, лежавший в больнице, на несколько секунд пришел в себя, но смог только прошептать:
     - Моник...
     Так звали его младшую дочь.
     Комиссару Мегрэ бросилась в глаза одна подробность: оказывается, теперьлюдивбандуФернананабираютсянеиз профессионалов-преступников, а из новичков и любителей гангстерского ремесла.
     Из прокуратуры ему звонили каждый час и присылали один рапорт за другим.
     У выхода из здания его окружила толпа журналистов.
     В пятницу в одиннадцать часов коридор наконец-то опустел. Мегрэ в это время как раз беседовал с Люка, который вернулся из больницы и рассказывал, что знаменитый хирург намерен провести операцию раненому, когда кто-то постучал в дверь.
     - Войдите! - нетерпеливо буркнул Мегрэ.
     Вошел Фумель, но когда он понял, что пришел не вовремя, весь съежился, стал как бы меньше ростом. Он был явно простужен, глаза у него слезились, нос покраснел..
     - Может быть, я приду попозже?
     - Входи!..
     - Мне кажется, я напал на след... Точнее, не я лично, а люди из следственной бригады обнаружили... Я знаю, где жил Кюэнде в течение последних пяти недель.
     Мегрэ слушал его со вздохом облегчения: наконец-то он сможет узнать что-то новое о таинственном швейцарце.
     - В маленьком, довольно дрянном отелике на улице Нев-Сен-Пьер...
     - Где это? В каком районе?
     - В том самом, где он жил и раньше. Сен-Поль.
     - За церковью святого Павла?
     - Это маленькая улочка, очень старая, между набережной Сены и улицей Сент-Антуан. Там есть пара магазинчиков и почти никакого автомобильного движения.
     - Рассказывай дальше.
     - Гостиничка не наилучшей репутации, вроде бы из тех, где комнаты сдаются на часы. Но живут там и дольше, у них есть несколько комнат, снятых на длительный срок. Кюэнде жил там почти месяц, мало кто его видел, он почти не выходил, разве только затем, чтобы перекусить в ресторанчике, который называется "Пети-Сен-Поль".
     - Что находится напротив этой гостинички?
     - Дом восемнадцатого века, несколько лет назад его отремонтировали.
     - Кто там живет?
     - Одинокая особа, если не считать прислуги. Некая мадам Вильтон.
     - Ты собрал сведения о ней?
     - Начал собирать, но в районе о ней никто ничего не знает.
     С недавнего времени - лет примерно десять тому назад - стало модным среди людей, конечно, очень богатых покупать старые дома в районе Маре, на улице Фран-Буржуа, например, и восстанавливать, придавая им тот же вид, какой они имели в семнадцатом или восемнадцатом веке.
     Мода на реставрацию старых домов или маленьких дворцов началась с острова Святого Людовика, и теперь все еще был спрос на здания этого типа, даже если они находились на улицах очень безлюдных.
     - Перед этим домом очень большой двор, - сообщал дальше Фумель, - посредине высокое дерево... В этом районе деревья, пожалуй, редкость.
     - Хозяйка вдова?
     - Разведенная. Я видел ее с одним журналистом, которому время от времени оказываю мелкие услуги, сообщаю пораньше некоторую информацию, конечно, не секретную, а лишь такую, которую можно сообщать... А на сей раз он мне оказал услугу. Рассказал об этой женщине. Разведена и, хотя не живет с мужем, часто с ним видится, они даже вместе ходят в гости...
     - Как фамилия ее мужа?
     - Вильтон. Стюарт Вильтон. С его согласия она после развода оставила фамилию мужа. Ее девичья фамилия - как я проверил в районном комиссариате - мадемуазель Ленуар. Флорен Ленуар. Мать ее была гладильщицей, отец - полицейским. Они жили на улице Де-Ренн. Сама она не то актриса, не то балерина. Мой журналист утверждает, что она была танцовщицей в "Казино де Пари". Стюарт Вильтон влюбился в нее, развелся со своей первой женой и женился на ней...
     - Когда это было?
     Мегрэ рисовал какие-то каракули карандашом на промокашке, а перед глазами его был образ Оноре Кюэнде, сидевшего у окна гостинички с подозрительной репутацией.
     - Лет десять - двенадцать назад... Дом купил Вильтон. У него есть еще второй, не менее шикарный, в Отейе, а также маленький замок в Бесс, неподалеку от Мезон-Лафитт...
     - Он играет на скачках?
     - Насколько мне известно, постоянно посещает скачки, но собственной конюшни у него нет.
     - Американец?
     - Нет, англичанин. Но очень давно живет во Франции.
     - Откуда у него столько денег?
     - Я говорю только то, о чем узнал сам. Он происходит из семьи крупных промышленников и получил в наследство ряд патентов и лицензий. Это приносит много денег без всяких усилий с его стороны. Он путешествует почти по полгода, на лето снимает виллу на мысе Антиб или Ферра, состоит в нескольких фешенебельных клубах. Мой журналист утверждает, что человек он очень известный, но в кругах скорее закрытых, и поэтому его имя редко можно встретить в прессе.
     Мегрэ встал, шею обернул шарфом, надел пальто.
     - Идем! - бросил он коротко. А Люка сказал:
     - Если кто-нибудь будет меня спрашивать, я буду через час.
     Мороз и гололед привели к тому, что улицы были почти такие же, как это случается в августе, пустые. На узкой улочке Нев-Сен-Пьер никого не было видно, далее играющих детей.
     Над полуоткрытыми дверями отеля "Ламбер" висел шар из молочного стекла с лампочкой внутри, а на месте портье в холле, где пахло затхлостью, сидел старый человек, который, Опершись спиной о калорифер, читал газету.
     Он сразу узнал инспектора Фумеля и, вставая, буркнул себе под нос:
     - Начинается... Я с самого начала знал, что будут неприятности!
     - У вас не будет никаких неприятностей, если вы умеете держать язык за зубами. Комната Кюэнде еще никем не занята?
     - Нет. Он заплатил за месяц вперед. Я мог бы, правда, сдать комнату после 31 января, но поскольку этот господин оставил свои вещи, я решил подождать.
     - Когда вы видели его в последний раз?
     - Сейчас, постараюсь вспомнить... Если не ошибаюсь, то в субботу... а может быть, в пятницу