на машинке...
   - Вы больше не видели этот конверт?
   - Никогда.
   В его голосе невольно прозвучала легкая ирония. Уж не думал ли  Мегрэ
смутить его подобной чепухой?
   - Разрешите, я закурю, господин комиссар?
   - Да, кстати, ведь вы курили, посещая Жюльетту?
   - Частенько...
   - Что именно вы курили?
   - Приходится признать, что вы лучше осведомлены, чем я ожидал, и если
бы совесть моя была нечиста...
   Откуда вам это известно? Ведь вы никогда не встречались  с  Жюльеттой
при жизни, не так ли?
   Хоть он и не был обеспокоен, но явно был заинтригован.
   - В комнате нет пепельницы, и  я  уверен,  что  ни  разу  не  оставил
окурка. А пепел...
   Он нервно засмеялся.
   - Признаюсь, это непостижимо, господин комиссар.
   Я сейчас вам объясню, и вы поймете мое удивление.
   Однажды, очень давно, я явился сюда с трубкой, а Жюльетта, имевшая на
этот счет свое мнение, заявила, что курить трубку в присутствии  женщины
неприлично. Однако иногда нам приходилось работать ночами  по  несколько
часов подряд... Тогда я стал приносить с  собой  сигареты.  А  чтобы  не
оставлять следов, я клал бумажку вот сюда, на угол стола,  она  заменяла
мне пепельницу, и, уходя, уносил ее с собой.
   Мегрэ по-прежнему смотрел на него ничего не выражающим взглядом.
   - Но то, что вы об этом узнали, просто невероятно...
   Разве только...
   - Разве только?.. - повторил комиссар. - Разве только кто-то прятался
в квартире и следил за нашими беседами и  поступками...  Да  еще  нужно,
чтобы этот кто-то мог снестись с вами и сообщить вам все это...
   - Какое это имеет значение? Когда Жюльетта  Буанэ  проводила  вас  до
двери, в руках у нее было пятьдесят две ассигнации. А  конверт  послужил
вам пепельницей, и вы унесли его с собой. Жюльетта, вероятно,  заперлась
на ключ?
   - И вдобавок задвинула засов...
   - Вы пошли прямо к себе? Вы никого не встретили? И ничего не слышали?
Вы не знаете, сразу ли легла ваша старая приятельница?
   - Право, не знаю...
   Они  прислушались.  Настойчивый  звонок  донесся  до  них,  и  Мегрэ,
чертыхнувшись, сорвался с места:
   - Вы позволите? Это, наверно, телефонный звонок, которого я жду.
   Дверь на пятом этаже была только притворена,  свет  не  был  потушен.
Телефон стоял на столе.
   - Алло!.. Торранс?
   - Это вы, шеф?.. Я все еще на улице Па-де-ла-Мюль.
   - Что с Жераром?
   - Я его так и не видел... Послушайте...  Это  не  так-то  просто.  Не
знаю, стоит ли все это рассказывать по телефону.
   - Подожди минуту.
   Вероятно, инспектор ломал себе голову, почему ему велено молчать.  Но
в этот  момент  Мегрэ  услышал  шаги  как  раз  над  своей  головой.  Он
сообразил, что ходят в спальне Жюльетты Буанэ.  Шаги  раздавались  очень
четко. Хотя месье Шарль был  в  мягких  туфлях  и  старался  действовать
осторожно, сюда доносился каждый его шаг.
   Значит, сидя в своей квартире, бывший стряпчий мог слышать  все,  что
происходило в квартире на шестом этаже.
   - Алло!.. Вы слушаете, шеф?
   - Помолчи.
   - Трубку не вешать?
   - Помолчи, говорю...
   И вдруг, положив трубку на стол, он бросился на  лестницу.  Когда  он
вбежал в квартиру госпожи Буанэ, месье Шарль был уже на пороге гостиной,
невозмутимый, но мрачный.
   - Ну как, поговорили по телефону?
   - Я еще не закончил разговора. Я попросил бы вас сойти вниз...
   - Простите... Я боялся вам помешать.
   Мегрэ показалось, что  на  этот  раз  в  холодном  взгляде  Дандюрана
мелькнула досада, а может быть, и тревога.
   - Я иду за вами, господин комиссар... Если бы я знал, что...
   - Будьте добры пройти вперед.
   - Куда мы идём?
   - В ваш кабинет. Закройте дверь. Стойте. Вам не трудно положить  руки
на стол?
   Он взял трубку:
   - Я слушаю тебя.
   - Я думал, нас разъединили. Так вот, шеф... Придя на место, я узнал у
консьержки, что Жерар Пардон не возвращался, но что жена его  дома...  Я
стоял в трех метрах от двери. Пошел дождь...
   - Ладно, это не важно...
   - Я насквозь промок... Но не решался добежать до кафе на углу,  чтобы
выпить чего-нибудь... Прошло несколько часов. Минут пятнадцать назад, не
больше,  в  такси  подъехала  молодая   особа.   Она   казалась   сильно
взволнованной. По красной шляпке  я  узнал  сестру  Жерара,  мадемуазель
Берту, которую вы мне показывали...
   - Ну а потом?
   Докладывая, молодой инспектор не подозревал, что комиссар слушает его
вполуха, а сам в это время ощупывает  взглядом  месье  Шарля.  А  бывший
законник с подчеркнутой неловкостью держал на  столе  руки,  положив  их
вниз ладонями.
   Что же он делал там наверху? Ведь после смерти Жюльетты он  в  первый
раз оказался один в ее квартире.
   - Продолжай, я слушаю...
   - У меня не было  инструкций.  Девушка  поднялась  наверх.  Несколько
минут спустя, боясь, не принесла ли она дурных вестей, я  тоже  поднялся
наверх. Я постучался. Берта открыла мне дверь. Передней у них нет.
   На кухне рыдала госпожа Пардон.  Она  посмотрела  на  меня  безумными
глазами и крикнула: "Он умер?"
   Лицо Мегрэ выразило сильное удивление. Месье Шарль нахмурился:
   - Ну а потом?
   - Клянусь вам, шеф, я растерялся... Я  спросил  у  девушки,  что  она
думает предпринять. Она заявила, что все мы сволочи и что, если с братом
случится беда, мы будем  нести  за  это  ответственность.  Одна  рыдала,
другая бранилась... И ничего толком я не мог от них добиться!..  Наконец
я кое-как понял, что Жерар приходил  к  сестре.  Он  был  вне  себя.  Он
требовал денег немедленно... Она старалась его успокоить, узнать, на что
ему нужны деньги.
   Он ответил с саркастическим смехом: "Завтра узнаешь  из  газет.  Ради
Бога, дай все, что у тебя есть!" Она  дала  ему  сто  тридцать  франков,
оставив себе лишь десять. Он бросился на улицу. Она  пыталась  следовать
за ним, но он на ходу вскочил в автобус... Не знаю, что  теперь  делать,
шеф... Я ушел от них, чтобы позвонить вам. Вернуться к ним? Жена  Жерара
уверяет, что он покончит с собой. А я...
   - Ладно! - отрезал Мегрэ.
   - Так что же мне делать?
   Но комиссар уже повесил трубку и без всякого перехода приказал  месье
Шарлю:
   - Выньте все из карманов.
   - Я...
   - Выньте все из карманов!
   - Как вам угодно...
   Дандюран повиновался и начал медленно выкладывать на  стол  различные
предметы: старый бумажник, ключ,  перочинный  нож,  весьма  сомнительной
чистоты платок, бумаги, коробочку с пилюлями от  кашля,  кисет,  трубку,
коробку спичек.
   - Выверните карманы... Снимите пиджак.
   - Угодно ли вам, чтобы я совсем разделся?
   Госпожа Мегрэ могла бы повторить, лишь чуть-чуть видоизменив,  фразу,
которую она говорила мужу: "Не возьму  в  толк,  как  это  тебе  удалось
удержаться и не влепить ему оплеуху?"
   И действительно, из них  двоих  месье  Шарль  вел  себя  спокойнее  и
сдержаннее, но в самой этой холодной сдержанности чувствовалась  скрытая
наглость. Он снял пиджак, манжеты рубашки были заношенные и потертые.
   Затем  снял  жилет,  под  которым  оказались  такие  же   потрепанные
подтяжки. Кальсоны выглядывали из брюк.
   - Раздеваться дальше?
   Комиссар с трудом сдерживался, оплеухи тут мало, заехать бы кулаком в
физиономию!
   - Желаете ли вы, чтобы я разулся?
   - Да.
   Мегрэ заметил дырку на одном носке, но в шлепанцах не было  запрятано
ни клочка бумаги.
   - Обращаю ваше внимание, господин комиссар,  что  сейчас  одиннадцать
часов вечера и что, если бы вы явились в  такое  время,  даже  предъявив
должным образом оформленный ордер на  обыск,  я  имел  бы  полное  право
выставить вас за дверь... Разумеется, об этом нет и  речи,  и  я  говорю
это, только желая подчеркнуть, до какой степени я...
   - Сядьте.
   Комиссар стал набирать номер.
   - Пожалуйста, пожалуйста, - с иронией проговорил бывший адвокат.
   - Алло! Позовите, пожалуйста, Люка. Это ты?
   Все еще никаких результатов? Придется тебе продолжать, старина.  Нет,
мне некогда. Кто там есть? Берже?.. Ладно... Пусть он  берет  быстренько
такси и едет в Бур-ла-Рен... Да, да. Пятый этаж. Спасибо. Удачи тебе...
   Он повесил трубку и застыл, упершись взглядом в стол.
   - Если вы намерены еще долго оставаться здесь, мы могли бы выпить  по
рюмочке!
   Выразительный взгляд Мегрэ  заставил  его  замолчать.  Прошло  десять
минут, четверть часа. По шоссе мимо  дома  проносились  машины.  Пианино
замолкло.
   Дом погрузился в сон.
   Наконец внизу хлопнула дверь, и кто-то стал подниматься по лестнице.
   - Входи, Берже...
   Видно, дождь лил как из ведра:  шляпа  и  плечи  инспектора  промокли
насквозь, хоть он и ехал в такси.
   - Познакомься с месье Шарлем... Он немного нервничает  сегодня,  и  я
опасаюсь, как бы он не наделал глупостей. Я обратил его внимание на  то,
что мы не совсем законно вторглись в его квартиру сегодня ночью,  но  он
уверяет, будто ему все равно! Оставляю тебя с ним. Он может лечь  спать,
если пожелает, и в таком случае ты будешь опекать его,  словно  больного
дядюшку. Понятно?..
   Конечно, завтра утром я буду  здесь...  Если  я  задержусь,  наберись
терпения и не выпускай его, а то он еще схватит насморк...
   Он застегнул пальто и большим пальцем примял табак в трубке.
   - И не увлекайся его коньяком... По-моему, он неважного качества...
   Мегрэ взял со стола бумажник Дандюрана и бумаги, вынутые адвокатом из
карманов.
   - Ты отпустил такси?
   - Да, шеф...
   - Ну ничего... Спокойной ночи.
   И он оставил их вдвоем. Одно мгновение он колебался - не подняться ли
на шестой этаж? Но к чему? Дандюран был не из тех, кто оставляет следы.
   Внизу в подъезде он встретил  госпожу  С-вашего-позволения  в  ночном
облачении, скособоченную больше, чем когда-либо.
   - Что происходит, господин комиссар? В  доме  обнаружилось  еще  одно
преступление?..
   Он не слушал. Ее невнятная  речь  едва  коснулась  его  слуха,  и  он
машинально ответил:
   - Может быть... Откройте, пожалуйста, дверь...

Часть третья

Глава 1

   Утром дождь моросил по-прежнему, серенький, скучный и смиренный,  как
вдовство. Не заметно было, как он идет, он почти не  чувствовался,  хотя
покрыл все вокруг  холодным  блестящим  лаком,  а  на  поверхности  Сены
плясали миллиарды пузырьков. В девять часов утра все еще казалось, будто
спешишь на самый ранний  поезд,  кругом  царила  тьма,  день  словно  не
решался прийти на смену ночи, и на улицах горели газовые фонари.
   Поднимаясь по лестнице в здании криминальной полиции, Мегрэ  невольно
бросал взгляд в аквариум, и каждый раз ему казалось, что он снова увидит
Сесиль на том же стуле, где он видел ее в последний  раз,  безмолвную  и
покорную. Почему же сегодня утром неожиданное подозрение закралось в его
голову? Верно, потому, что, когда он, еще не вполне очнувшийся ото  сна,
шел по улице, стараясь держаться подальше от водяных струй,  льющихся  с
карнизов, в его уме возникло смутное  воспоминание  о  соседке  в  кино,
затем о Нуши, о месье Шарле...  И  вот,  входя  под  своды  криминальной
полиции, он вдруг спросил себя, не было ли чего-нибудь между  Сесилью  и
господином Дандюраном?..
   Подобное предположение ни на чем не основывалось.
   Оно смущало его. Оно оскверняло память о девушке, и все-таки комиссар
не раз к нему возвращался.
   У дверей его кабинета служитель преградил ему путь.
   - Не входите. В кабинете посетитель. Но начальник  просил,  чтобы  вы
сначала зашли к нему...
   - У меня в кабинете? - переспросил Мегрэ.
   Минуту спустя он постучался к начальнику.
   - Входите, Мегрэ... Ну как, дело идет на лад? Послушайте-ка,  я  взял
на себя смелость посадить к вам в кабинет посетителя. Я не знал,  что  с
ним делать. Кстати, это именно вас касается. Прочтите...
   Мегрэ, словно не понимая, читал визитную карточку, которая гласила:
   "Жан Теншан, начальник канцелярии министра  иностранных  дел,  просит
господина  директора  криминальной  полиции  оказать   содействие   г-ну
Спенсеру Отсу из Института криминалистики в  Филадельфии,  которого  нам
весьма рекомендует посольство США".
   - Что ему нужно?
   - Изучить ваш метод...
   Начальник не мог удержаться от смеха,  когда  Мегрэ  вышел  от  него,
подняв плечи и сжав кулаки, словно собирался задать трепку американскому
криминалисту.

***

   - Я счастлив, господин комиссар...
   - Одну минуту, господин Спенсер... Алло! Дежурный?  Говорит  Мегрэ...
Ничего нет для меня? Его так и не разыскали?.. Дайте мне девятнадцатый в
Бур-ла-Рене...
   У  американца  славное  лицо.  Высокий  малый,  похож  на   студента,
рыжеватый, тонкие черты, одет в приличный, хорошо сшитый костюм, говорит
с легким и довольно приятным акцентом.
   - Это ты, Берже? Ну как?
   - Да ничего, шеф... Он проспал одетым на диване...
   Но жрать хочется, а в квартире ни крошки.  Не  решаюсь  спуститься  и
купить булочек. Вы скоро придете?..
   Нет, он ведет себя благоразумно. Сказал даже, что не сердится на  вас
и на вашем месте действовал бы так же и что вы скоро убедитесь  в  своей
ошибке...
   Мегрэ положил трубку и подошел к жарко горевшей  печке,  вид  которой
удивил американца.
   - Чем могу служить вам, господин Спенсер?
   Он  назвал  его  по  имени,  потому  что   не   имел   ни   малейшего
представления, как произносится фамилия гостя.
   - Прежде всего, господин комиссар, меня очень  интересуют  ваши  идеи
относительно психологии преступников...
   Мегрэ тем временем вскрывал письма, лежавшие у него на столе.
   - Каких преступников? - спросил он, читая письмо.
   - Ну... преступников вообще...
   - До или после?
   - Что вы хотите сказать?
   Мегрэ курил трубку, просматривал письма, грел спину и,  казалось,  не
придавал ни малейшего значения этому бессвязному разговору.
   - Я спрашиваю,  имеете  ли  вы  в  виду  преступников  до  или  после
совершенного ими преступления, ибо до него они еще не  преступники...  В
течение тридцати, сорока, пятидесяти лет, а то и больше,  они  ничем  не
отличаются от прочих, верно?
   - Да, конечно...
   Мегрэ поднял наконец на него взгляд и с  лукавой  искоркой  в  глазах
проговорил:
   - Почему вы  думаете,  господин  Спенсер,  что  их  психология  сразу
изменится, как только они убьют кого-нибудь из себе подобных?
   Он подошел к окну и стал разглядывать пузырьки дождя на Сене.
   - Это приведет нас  к  утверждению,  -  заключил  американец,  -  что
преступники такие же люди, как все прочие?
   В дверь постучали. Вошел Люка с папкой в руках.
   Увидев посетителя, он попятился было назад.
   - Что такое, старина?.. Ага! Ну что ж, отнеси дело  в  прокуратуру...
Надеюсь, "Аркады" все время под наблюдением?
   Они обменялись несколькими фразами по поводу  поляков,  но  Мегрэ  не
потерял нить своих мыслей.
   - По какой причине человек совершает преступление, господин  Спенсер?
Из  ревности,  жадности,  ненависти,  зависти,  значительно  реже  из-за
нужды...  Короче  говоря,  его  толкает  на  это  одна  из  человеческих
страстей. А между тем каждому из нас они  свойственны  в  той  или  иной
степени. Я ненавижу соседа, который в  летние  вечера  распахивает  свое
окно и трубит в охотничий рог... Скорей всего, я его не убью... Но вот с
месяц  назад  человек,  проживший  много  лет  в  колониях,   измученный
тропической лихорадкой и потому менее терпеливый, чем  я,  выстрелил  из
револьвера в своего одноногого соседа с верхнего этажа, потому  что  тот
имел привычку ходить всю ночь по квартире, стуча протезом по полу.
   - Я понимаю вашу мысль... Ну а как с психологией преступника после?
   - Это меня уже не касается. Это дело присяжных и начальника тюрьмы  и
каторги... Моя роль - обнаруживать виновных... Поэтому  меня  интересует
только их психология до... Мне нужно знать, способен ли  данный  человек
совершить данное преступление и когда и как он его совершил...
   - Начальник криминальной полиции дал мне понять, что, может быть,  вы
позволите мне присутствовать...
   Что ж, не он первый! Пусть потом не жалуется!
   - Я знаю, что вы ведете расследование в Бур-ла-Рене, и я  внимательно
прочитал все, что  пишут  в  газетах  об  этом  деле...  Вы  уже  знаете
виновного?
   - Во всяком случае, я знаю одного, кто ни в чем не виновен, и тем  не
менее...  Я  в  свою  очередь  задам  вам  вопрос,  господин  Спенсер...
Представьте себе человека, который полагает, будто  подозрения  пали  на
него, и считает, правильно или не правильно, будто  полиция  располагает
уликами против него...  Жена  его  вот-вот  должна  родить.  В  доме  ни
гроша... Человек этот как одержимый врывается к сестре и требует  у  нее
все деньги, какие у нее есть... Сестра отдает ему сто тридцать  франков.
Что он делает с ними?
   И Мегрэ протянул собеседнику вчерашнюю газету, где он был снят  рядом
с Жераром Пардоном.
   - Это тот самый парень?
   - Да, это он... Минувшей ночью я сообщил его приметы во все отделения
полиции и жандармерии Франции... О нем знают на  пограничных  пунктах...
На сто тридцать франков...
   - Так он невиновен?
   - Я убежден, что он не убивал ни тетки, ни сестры...
   Если бы он потребовал эти деньги днем, я решил бы, что он  собирается
купить револьвер и покончить с собой...
   - Но ведь он же невиновен!
   - Вот именно, господин Спенсер... Я к тому и веду.
   Есть немало людей, не совершивших никакого преступления  и  терзаемых
чувством вины, и преступников с безмятежной совестью... К счастью, в  то
время, когда он раздобыл эти сто тридцать франков, все  оружейные  лавки
уже были закрыты... Поэтому я предполагаю, что  он  решил  бежать...  Но
куда убежишь, когда в кармане всего сто тридцать франков?  Разве  что  в
Бельгию...
   Он снял трубку и попросил отдел криминалистики.
   - Алло! Говорит Мегрэ! Кто у телефона? Это вы, Жаминэ? Прихватите еще
кого-нибудь с собой. Возьмите всю аппаратуру. Да, да. И ждите меня внизу
в такси. - Потом, обернувшись к американцу, сказал:
   - Может быть, нам придется произвести арест.
   - Вы уже нашли виновного?
   - Возможно, хотя полной уверенности у меня нет.
   Сказать по  правде,  я  склонен  даже  думать...  Подождите  минутку,
господин Спенсер...
   Мегрэ  направился  во  Дворец  правосудия,  прошел  через  ту   самую
злосчастную дверь, которую уже давно  следовало  забить.  Не  будь  этой
двери, Сесиль, может быть, не погибла бы! Но эта дверь была так  удобна!
И тщетны были все разговоры о ее уничтожении, которые велись добрых  два
десятка лет...
   Комиссар постучался к следователю. Сесть он отказался.
   - Я всего  на  минуту...  Меня  ждут...  Я  пришел  узнать,  господин
следователь, очень ли вы будете  возражать,  если  я  арестую  человека,
который, возможно,  окажется  невиновным.  Заметьте,  что  это  личность
довольно омерзительная, имеет судимость за растление  несовершеннолетних
и, я полагаю, не рискнет жаловаться...
   - Ну, в таком случае... Какое имя я должен вписать в ордер?
   - Шарль Дандюран.
   Через десять минут Мегрэ и Спенсер  Отс  вместе  с  двумя  экспертами
отдела криминалистики сели  в  такси  на  набережной  Орфевр.  В  начале
одиннадцатого утра машина остановилась в  Бур-ла-Рене  у  дома  Жюльетты
Буанэ, который за сплошной  завесой  дождя  напоминал  старую  выцветшую
фотографию.
   - Ждите меня на площадке шестого этажа, - сказал комиссар экспертам.
   Он позвонил в квартиру Дандюрана. Берже, осунувшийся после  бессонной
ночи, отворил им.
   - Вы ничего не принесли поесть?
   Месье Шарль сидел без воротничка. Одежда его была смята, так  как  он
спал не раздеваясь. На ногах были все те же шлепанцы.
   - Я полагаю... - начал он.
   - Не полагайте ничего, господин Дандюран, вы наверняка ошибетесь.  На
основании  ордера,   подписанного   сегодня   утром   следователем,   вы
арестованы...
   - Вот как...
   - Вас это удивляет?
   - Нет. Но я огорчен за вас.
   - Не  желаете  ли  вы  сделать  какое-нибудь  заявление,  прежде  чем
отправитесь в тюрьму Сантэ?
   - Мне нечего заявить, кроме того, что вы заблуждаетесь.
   - Вы по-прежнему не помните, что