ожно  было  не
сомневаться, но пока что ему приходилось публично терпеть унижения.
   Вчера он стерпел такое, что всем вокруг стало неловко. Бедному  Полю,
который, к счастью, не знал, кто нанес  удар  Филиппу,  еле-еле  удалось
немного поднять общее настроение.
   Там, внизу, они, наверное, говорили  об  этом.  На  острове  о  таком
происшествии, вероятно, будут говорить весь день. Разболтает ли Полит  о
своем подвиге?
   Теперь это уже не имело значения.
   Полит стоял у стойки, со своей капитанской фуражкой на голове; он уже
опустошил некоторое количество рюмок; голос его звучал так  громко,  что
заглушал все разговоры. По приказанию м-с Уилкокс  Филипп  пересек  зал,
чтобы завести проигрыватель; ему это приходилось делать часто.
   Тогда, перемигнувшись с Мегрэ, Полит тоже направился к  проигрывателю
и остановил его. Потом он повернулся к Морикуру и с саркастическим видом
посмотрел ему в глаза.
   Филипп, не протестуя, сделал вид, что не заметил этого.
   - Я не люблю, когда на меня так смотрят!  -  отчеканил  тогда  Полит,
сделав несколько шагов по направлению к Филиппу.
   - Но... Я ведь даже не смотрю на вас...
   - Вы не удостаиваете меня взглядом?
   - Я этого не говорил.
   - Думаете, я не понимаю?
   М-с Уилкокс прошептала что-то по-английски своему  соседу.  М-р  Пайк
нахмурил брови.
   - Может быть, я недостаточно хорош для вас? Жалкий сутенеришка!
   Филипп сильно покраснел, но не двигался с места, стараясь смотреть  в
другую сторону.
   - Попробуйте повторить, что я недостаточно хорош для вас?
   В тот же миг де Греф быстро  посмотрел  на  Мегрэ  каким-то  особенно
острым взглядом. Неужели он понял? Леша,  ничего  не  подозревая,  хотел
подняться и встать между ними, и Мегрэ пришлось схватить его под  столом
за руку.
   - Что вы скажете, если я попорчу вашу хорошенькую мордашку? Что вы на
это скажете?
   Тут Полит, по-видимому считая, что достаточно подготовил  себе  путь,
размахнулся и ударил Филиппа по лицу.
   Тот поднес руку к носу. Но этим  и  ограничился.  Он  не  пытался  ни
защищаться, ни напасть в свою очередь.
   Он только пробормотал:
   - Я вам ничего не сделал.
   М-с Уилкокс кричала, повернувшись к прилавку:
   - Месье Поль! Месье Поль! Выбросьте вон этого громилу! Безобразие!
   Ее акцент придавал особую сочность словам "громила" и "безобразие".
   - Что касается вас... - начал Полит, повернувшись к голландцу.
   Здесь реакция была совсем  иной.  Не  поднимаясь  с  места,  де  Греф
напружинился и уронил:
   - А ну-ка, попробуй, Полит!
   Чувствовалось, что он не даст себя в обиду, что он готов ринуться  на
обидчика, что мышцы его напряжены.
   Наконец вмешался Поль:
   - Успокойся, Полит. Выйди на минутку на кухню.
   Мне надо с тобой поговорить.
   Капитан позволил увести себя, упираясь только для виду.
   Леша, который не совсем понял, все же задумчиво спросил:
   - Что это может значить, шеф?
   Мегрэ не ответил. Он принял как можно более  добродушный  вид,  когда
инспектор Скотленд-Ярда посмотрел ему в глаза.
   Поль стал извиняться, как принято. Полит  больше  не  появлялся,  его
вывели через заднюю дверь. Сегодня  он  будет  расхаживать  с  геройским
видом.
   Ясно было одно: Филипп не стал  защищаться.  Лицо  его  на  мгновение
выразило страх, физический страх, который зарождается в глубине живота и
преодолеть который он был не в силах.
   После этого он беспрестанно пил, мрачно глядя перед собой, и в  конце
концов м-с Уилкокс увела его.
   Больше ничего не произошло. Шарло со своей  танцовщицей  пошли  спать
довольно рано, и, когда Мегрэ тоже поднялся к себе в комнату, они еще не
заснули. Жинетта и г-н  Эмиль  вполголоса  болтали  между  собой.  Никто
больше  не  поставил  всем  выпить  -  может   быть,   из-за   недавнего
происшествия?

***

   - Входи, Леша! - крикнул комиссар через дверь.
   Инспектор был уже готов.
   - Мистер Пайк пошел купаться?
   - Он внизу, ест яичницу с беконом. Я ходил смотреть,  как  отчаливает
"Баклан".
   - Не заметил ничего особенного?
   - Ничего. По воскресеньям сюда  приезжает  много  народу  из  Йера  и
Тулона. Все устремляются на пляжи и усеивают  их  банками  от  сардин  и
пустыми бутылками. Через час начнется высадка.
   Сведения из Остенде не дали ничего неожиданного. Г-н Бебельманс, отец
Анны, оказался важной персоной: долго был мэром города  и  однажды  даже
выставил свою кандидатуру на  выборах  в  Национальное  собрание.  После
отъезда дочери запретил произносить при нем ее  имя.  Когда  умерла  его
жена, Анне даже не сообщили об этом.
   - Можно сказать, что здесь встречаются  все,  кто  по  той  или  иной
причине сбился с пути, - заметил Мегрэ, надевая пиджак.
   - Дело скорее в здешнем климате, - возразил инспектор, которого  мало
тревожили подобные вопросы. - Я сегодня уже проверил один револьвер.
   Леша добросовестно выполнял свои  обязанности.  Выяснил,  у  кого  на
острове есть револьверы. И по очереди ходил к этим людям, осматривая  их
оружие, не особенно надеясь что-нибудь выяснить, а  просто  потому,  что
так уж положено.
   - Что сегодня будем делать?
   Мегрэ, направлявшийся к двери, медлил с ответом.
   Они спустились к м-ру Пайку, сидевшему за столиком.
   - Я полагаю, вы протестант? - осведомился Мегрэ. - В таком случае, вы
не пойдете к воскресной обедне?
   - Я протестант, и я уже был у заутрени.
   Будь здесь только синагога, он, может быть, точно  так  же  пошел  бы
туда, чтобы присутствовать на какой угодно церковной службе, потому  что
было воскресенье.
   - Не знаю, захотите ли вы пойти со мной.  Сейчас  я  должен  посетить
одну даму, с которой вы не очень любите встречаться.
   - Вы пойдете на яхту?
   Мегрэ кивнул  головой,  и  м-р  Пайк  отодвинув  свою  тарелку,  взял
соломенную шляпу, которую купил накануне в лавке мэра, потому что он уже
обжегся на солнце и лицо у него стало почти  таким  же  красным,  как  у
майора.
   - Вы идете со мной?
   - Может быть, вам понадобится переводчик.
   - Мне тоже идти? - спросил Леша.
   - Да, я хотел бы, чтоб и ты пошел. Ты умеешь грести?
   - Я же родился на берегу моря.
   Они зашагали  к  гавани.  Инспектор  попросил  у  одного  из  рыбаков
разрешения воспользоваться шлюпкой, и все трое уселись в  нее.  Им  было
видно, как Анна и де Греф завтракают на палубе своей лодочки.
   По случаю воскресенья море тоже  принарядилось,  оделось  в  муаровый
атлас, и с каждым ударом весел на солнце  сверкали  жемчужины.  "Баклан"
стоял по другую сторону пролива у мыса  Жьен,  дожидаясь  выходивших  из
автобуса  пассажиров.  Видно  было  дно  моря,  лиловые  морские  ежи  в
углублениях скал, иногда стрелой  проносились  морские  окуни;  колокола
призывали к воскресной обедне, и во всех домах, наверное, пахло  кофе  и
духами, которыми женщины опрыскивали выходные платья.
   "Северная звезда" показалась Мегрэ и его спутникам гораздо  больше  и
выше, когда они подплыли  к  ней  вплотную;  Леша  запрокинул  голову  и
окликнул:
   - Эй, на яхте!
   Прошло несколько минут, пока через борт не  перегнулся  матрос,  одна
щека которого была покрыта мыльной пеной: в руке он держал бритву.
   - Можно видеть вашу хозяйку?
   - А вы не можете вернуться сюда через час или два?
   М-ру Пайку, видимо, стало неловко; Мегрэ помолчал  немного,  думая  о
"бабушке".
   - Если  можно,  мы  подождем  на  палубе,  -  сказал  он  матросу.  -
Поднимайся, Леша.
   Один за другим  они  поднялись  по  трапу.  На  палубном  тенте  были
иллюминаторы, вделанные в медные кольца, и Мегрэ заметил, что  к  одному
из них на мгновение прильнуло женское  лицо,  которое  затем  исчезло  в
полумраке.
   Еще через секунду открылся люк, ведущий в каюту, и показалась  голова
Филиппа с растрепанной шевелюрой, с глазами, еще припухшими от сна.
   - Что вам нужно? - с неудовольствием спросил он.
   - Поговорить с миссис Уилкокс.
   - Она еще спит.
   - Это не правда. Я ее видел.
   На Филиппе была шелковая пижама в голубую полоску.  Чтобы  попасть  в
каюты,  нужно  было  спуститься  на   несколько   ступеней,   и   Мегрэ,
неповоротливый и упрямый, не стал дожидаться приглашения.
   - Вы позволите?
   На яхте царила любопытная смесь роскоши и неряшества, утонченности  и
грязи. Палуба была тщательно надраена, все медные части сверкали, канаты
аккуратно свернуты, рубка с компасом и мореходными инструментами  сияла,
как голландская кухня.
   Спустившись по трапу, они очутились в каюте.  Переборки  из  красного
дерева, стол, привинченный к полу, две банкетки, обитые красной кожей, а
на столе немытые стаканы, куски хлеба, початая банка  сардин,  игральные
карты...  В  каюте  стоял  отвратительный  смешанный  запах  алкоголя  и
несвежей постели.
   Должно быть, дверь в соседнюю  каюту,  служившую  спальней,  поспешно
закрыли, и м-с Уилкокс, убегая, забыла на полу атласную туфлю.
   - Прошу прощения, что побеспокоил, - вежливо сказал Мегрэ Филиппу.  -
Вы, вероятно, завтракали?
   Он без иронии посмотрел на  недопитые  бутылки  с  английским  пивом,
надкусанный хлеб, масло, завернутое в бумагу.
   - Это что,  обыск?  -  спросил  молодой  человек,  приглаживая  рукой
волосы.
   - Считайте, как хотите. Я до сих пор полагал, что это просто визит.
   - В такой ранний час?
   - Многие в такой час уже успели устать.
   - Миссис Уилкокс привыкла вставать поздно.
   За дверью был слышен плеск воды. Филиппу  хотелось  привести  себя  в
более приличный вид, но  для  этого  пришлось  бы  показать  посетителям
слишком интимный беспорядок, царивший в другой каюте. У него не было под
рукой халата. Его пижама измялась.  Он  машинально  выпил  глоток  пива.
Леша, согласно инструкции комиссара, остался  на  палубе  и  должен  был
заняться обоими матросами.
   Как и предполагал Мегрэ, они были не англичане: их наняли в Ницце, и,
судя по акценту, они, вероятно, происходили из Италии.
   - Садитесь, мистер Пайк, - сказал  Мегрэ,  потому  что  Филипп  забыл
предложить им сесть.
   Бабушка Мегрэ всегда ходила к ранней мессе в шесть утра, и когда  вся
семья вставала, она уже была дома, в черном  шелковом  платье,  с  белым
чепцом на голове; в камине пылал огонь;  завтрак  был  накрыт  на  белой
накрахмаленной скатерти.
   Иные здешние старушки тоже побывали у заутрени, а  другие  пересекали
теперь площадь по диагонали, направляясь к  распахнутым  вратам  церкви,
откуда пахло ладаном.
   А м-с Уилкокс уже выпила  пива,  и  утром  стала  заметнее  седина  у
пробора ее крашеных волос. Она ходила взад  и  вперед  за  переборкой  и
ничем не могла помочь своему секретарю.
   А он, с небольшим  кровоподтеком  на  щеке  в  том  месте,  куда  его
накануне ударил Полит, был похож в своей полосатой пижаме на надувшегося
школьника.
   Ведь если в каждом классе среди учеников есть один  толстый  мальчик,
похожий на резиновый  шарик,  там  всегда  есть  также  ученик,  который
проводит все перемены  молча  в  своем  углу  и  про  которого  товарищи
говорят: "Это ябеда!"
   На стенках висели гравюры, но комиссар не мог судить об их  качестве.
Иные были довольно легкомысленны, оставаясь, однако, в пределах хорошего
вкуса.
   М-р Пайк и Мегрэ сидели, словно в зале ожидания, и англичанин  держал
на коленях свою соломенную шляпу.
   В конце концов Мегрэ закурил трубку.
   Сколько лет вашей матери, господин де Морикур?
   - Почему вы это спрашиваете?
   - Просто так. Если судить по вашему  возрасту,  ей  должно  быть  лет
пятьдесят.
   - Сорок пять. Она была очень молода, когда я родился. Она вышла замуж
в шестнадцать лет.
   - Миссис Уилкокс старше ее, правда?
   М-р  Пайк  опустил  голову.  Казалось,  комиссар  нарочно   старается
сгустить царящую неловкость. Леша  чувствовал  себя  лучше:  он  был  на
воздухе и, сидя на поручнях, болтал с одним из матросов, который  чистил
ногти.
   Наконец кто-то приблизился к  двери,  и  она  отворилась.  Вошла  м-с
Уилкокс; она быстро закрыла за собой  дверь,  чтобы  скрыть  царивший  в
каюте беспорядок.
   Она успела одеться и  подмазаться,  но  лицо  ее  под  толстым  слоем
косметики оставалось опухшим, глаза смотрели тревожно.
   Должно быть, у нее был жалкий  вид  по  утрам,  когда  она  старалась
перебить вкус перегара во рту бутылкой крепкого пива.
   "Бабушка..." - невольно подумал Мегрэ.
   Он встал, поклонился, представил спутника:
   - Вы, может быть, знакомы с мистером Пайком?
   Это ваш соотечественник. Он служит в Скотленд-Ярде.
   Но здесь он не в командировке. Простите, что я  побеспокоил  вас  так
рано, миссис Уилкокс.
   Несмотря ни на что, она оставалась светской дамой и взглядом она дала
понять Филиппу, что вид у него неприличный.
   - Вы позволите мне пойти одеться? - спросил тот, злобно  взглянув  на
комиссара.
   - Может быть, тогда вы почувствуете себя спокойнее.
   - Садитесь, господа. Могу я предложить вам что-нибудь?
   Она заметила, что Мегрэ потушил трубку.
   - Курите, пожалуйста. Я, кстати, тоже закурю сигарету. -  Ей  наконец
удалось улыбнуться. - Простите, тут такой беспорядок, но  яхта  ведь  не
дом и здесь мало места.
   Что думал м-р Пайк в этот момент? Что его французский коллега грубиян
и скотина?
   Весьма  возможно.  Мегрэ,  впрочем,  тоже  не  слишком  гордился  той
работой, которую ему приходилось выполнять.
   - Вы, кажется, знакомы с Жефом де Грефом, миссис Уилкокс?
   - Это способный молодой человек, и Анна очень мила. Они несколько раз
были на яхте.
   - Говорят, он талантливый художник.
   - По-моему, да. Мне представился случай купить у него картину, и я  с
удовольствием показала бы ее вам, если бы не отправила к себе  на  виллу
во Фьезоле.
   - У вас есть вилла в Италии?
   - О, совсем скромная. Но она великолепно расположена,  на  холме,  из
окон видна вся  панорама  Флоренции.  Вы  были  во  Флоренции,  господин
комиссар?
   - Не имел удовольствия.
   - Я живу там несколько месяцев в году и посылаю  туда  все,  что  мне
случается купить во время моего бродяжничества.
   Ей показалось, что она снова чувствует почву под ногами.
   - Не хотите ли все-таки чего-нибудь выпить?
   Ее, видимо, мучила жажда, и она косилась на пиво, которое  не  успела
докончить, а теперь не решалась пить одна.
   - Не попробуете ли это пиво? Я выписываю его прямо из Англии.
   Мегрэ согласился, чтобы сделать  ей  приятное.  Она  стала  доставать
бутылки из стенного шкафа, куда  был  встроен  холодильник.  Большинство
переборок в каюте представляли собой шкафы,  а  в  каждой  банкетке  был
скрыт сундук.
   - Вы много покупаете во время своих скитаний, не так ли?
   Она засмеялась.
   -  Кто  вам  это  сказал?  Я  покупаю,  потому  что  мне   доставляет
удовольствие покупать, это правда. В  Стамбуле,  например,  меня  всегда
соблазняет что-нибудь у торговцев на базаре. Я  возвращаюсь  на  яхту  с
ужасной дрянью. Здесь мне  это  кажется  красивым.  Но  потом,  когда  я
приезжаю на виллу и нахожу эти вещи...
   - Вы встретили Жефа де Грефа в Париже?
   - Нет, только здесь, недавно.
   - А своего секретаря?
   - Он со мной уже два года. Это очень культурный молодой  человек.  Мы
познакомились в Канне.
   - Он там работал?
   - Он посылал репортажи в одну парижскую газету.
   Морикур, наверное, подслушивал за переборкой.
   - Вы превосходно говорите по-французски, миссис Уилкокс.
   - Я одно время училась в Париже. Гувернантка у меня была француженка.
   - Марселей часто приходил на яхту?
   - Разумеется. По-моему, на яхте побывали почти все жители острова.
   - Вы помните ту ночь, когда его убили?
   - Кажется, помню.
   Мегрэ посмотрел на ее руки: они не дрожали.
   - Он много говорил обо мне в тот вечер.
   - Мне об этом рассказывали. Я не знала, кто вы такой.  Я  спросила  у
Филиппа.
   - А господин де Морикур знал?
   - Оказывается, вы знаменитость.
   - Когда вы покинули "Ноев ковчег"...
   - Я вас слушаю.
   - Марселей уже ушел оттуда?
   - Этого я не могу вам сказать. Я знаю, что мы добирались  до  гавани,
двигаясь вдоль самых домов, - такой сильный был мистраль. Я даже думала,
что нам не удастся добраться до яхты.
   - Вы с господином де Морикуром сразу же сели в лодку?
   - Сразу же. Что бы мы еще стали делать? Вот теперь я  вспомнила,  что
Марселей проводил нас до шлюпки.
   - Вы никого не встретили?
   - В такую погоду на улице, вероятно, никого не было.
   - А де Греф и Анна уже вернулись к себе на лодку?
   - Возможно. Не помню. Впрочем, подождите...
   И тут Мегрэ с изумлением услышал голос м-ра  Пайка,  который  впервые
позволил себе вмешаться в расследование. Человек из Скотленд-Ярда сказал
внушительно, но как бы не придавая этому значения:
   - В Англии, миссис Уилкокс, мы были бы  обязаны  напомнить  вам,  что
каждое слово, произнесенное вами, может свидетельствовать против вас.
   Она с изумлением посмотрела на него, посмотрела на Мегрэ, и в  глазах
ее появилось смятение.
   - Так это допрос? - спросила она. - Но, скажите, господин комиссар...
Я полагаю, вы не подозреваете нас с Филиппом в том, что мы  убили  этого
человека?
   Мегрэ помолчал, внимательно разглядывая свою трубку.
   - Я никого не подозреваю a priori ,  миссис  Уилкокс.
Однако это допрос, и вы имеете право не отвечать мне.
   - Почему бы я не стала вам отвечать? Мы сразу же вернулись на яхту. У
нас даже набралась вода в шлюпку, и пришлось уцепиться  за  трап,  чтобы
подняться на борт.
   - Филипп больше не уходил с яхты?
   В  глазах  ее   отразилось   колебание.   Ее   стесняло   присутствие
соотечественника.
   - Мы сразу же легли, и он не мог уйти с яхты так, чтобы  я  этого  не
слышала.
   Филипп выбрал как раз этот момент, чтобы появиться в белых  шерстяных
брюках, с только что зажженной сигаретой  в  зубах.  Он  хотел  казаться
смелым и обратился прямо к Мегрэ:
   - У вас есть ко мне вопросы, господин комиссар?
   Мегрэ сделал вид, что не замечает его.
   - Вы часто покупаете картины, сударыня?
   - Довольно часто. Это одно из моих хобби. Конечно, у меня  нет  того,
что называется картинной галереей, но есть довольно хорошие вещи.
   - Во Фьезоле?
   - Да, во Фьезоле.
   - Итальянские мастера?
   -  Ну,  до  этого  мне  далеко.  Я  скромнее  и  довольствуюсь  более
современными картинами.
   - Например, Сезанном или Ренуаром?
   - У меня есть очаровательный маленький Ренуар.
   - А Дега, Мане, Моне?
   - Есть один рисунок Дега, "Балерина".
   - А Ван-Гог?
   Мегрэ не смотрел на нее,  а  устремил  взгляд  на  Филиппа,  который,
казалось, проглотил слюну и уставился глазами в одну точку.
   - Я как раз только что купила картину Ван-Гога.
   - Сколько времени назад?
   - Несколько дней. Когда мы ездили в Йер, чтобы отправить ее, Филипп?
   - Точно не помню, - ответил тот почти беззвучно.
   Мегрэ помог им.
   - Не было ли это за день или два до убийства Марселена?
   - За два дня, - сказала она. - Я вспомнила.
   - Вы здесь нашли эту картину?
   Она не догадалась подумать и секундой позже уже кусала губы с досады,
что ответила сразу.
   - Филипп через своего приятеля... - начала она.
   Трое мужчин молчали. Она вдруг поняла, посмотрела на всех по  очереди
и воскликнула:
   - Что это значит, Филипп?
   Она вскочила и подошла к комиссару.
   - Вы не хотите сказать?.. Объяснитесь!  Да  говорите  же!  Почему  вы
замолчали? Филипп? Что это?..
   Тот по-прежнему не шевелился.
   - Прошу прощения, сударыня, за то, что уведу вашего секретаря.
   - Вы его арестуете? Да ведь я же говорю вам, что он был здесь, что он
не покидал меня всю ночь, что...
   Она посмотрела на дверь каюты, служившей спальней; чувствовалось, что
она вот-вот отворит ее, покажет широкую кровать и воскликнет:  "Как  мог
он уйти, чтобы я этого не заметила?"
   Мегрэ и м-р Пайк тоже встали.
   - Следуйте за мной, господин де Морикур.
   - У вас есть постановление?
   - Возьму у судебного следователя, если вы потребуете, но  думаю,  что
это не понадобится.
   - Вы меня арестуете?
   - Пока нет.
   - Ку