анес ему несколько визитов...
   Кроме того, я узнал, что мадемуазель  Приер,  которая  играла  важную
роль в моем деле, принадлежит к клубу на улице Гранд-Арме...  В  списках
членов этого клуба в качестве поручителя Николь Приер я  увидел  фамилию
вашего патрона. Мне захотелось познакомиться с ним поближе...
   - Это невероятно...
   Она не усомнилась в том, что Мегрэ говорит правду.  Она  просто  была
ошеломлена причудливой игрой судьбы.
   - Доктор  Мелан  мог  сыграть  со  мной  злую  шутку  -  вырвать  или
пробуравить мне зуб, который в этом не нуждался... Но он честно  заявил,
что у меня абсолютно здоровые зубы, и проводил меня до двери, не  сказав
ни слова и не задав мне ни одного вопроса...
   - Его  терроризировали.  В  течение  нескольких  недель  он  живет  в
постоянном страхе.
   - Он говорил с вами об этом?
   - Нет, но я достаточно хорошо его знаю, чтобы не сомневаться в  этом.
Карола тоже заметила.
   - Вы поняли, мадемуазель, почему я здесь?
   - Чтобы допросить меня.
   - Не совсем так. Я предпочитаю играть с вами в открытую.  Как  я  уже
сказал вам, в настоящий момент я не облечен никакой властью. Кроме того,
у меня  нет  никакой  уверенности,  и  все  мои  предположения  довольно
смутны... Никто не смог бы изобрести ловушку, в которую  я  попался,  не
имея для того  чрезвычайно  серьезных  оснований.  Доктор  Мелан,  зная,
возможно, обо мне, до сегодняшнего утра никогда меня не видел...  И  все
же мое присутствие в доме напротив и  присутствие  моих  инспекторов  на
улице его испугало...
   Какие же  причины  заставили  его  попытаться  обезвредить  комиссара
Мегрэ? Этот вопрос и был для меня отправной точкой. Но что я мог  узнать
о Мелане достаточно серьезного, что объяснило бы мне  его  поведение?  И
вновь мне помог случай! У Алин - возлюбленной Манюэля  -  первый  раз  в
жизни заболели зубы, и, естественно, она обратилась к дантисту, живущему
в доме напротив. Она, возможно, не очень умна, но  у  нее  необыкновенно
развита интуиция. Это женщина в полном смысле слова. Мелан задал ей  два
незначительных с виду, но лишних вопроса. Или, помнится, вы задали  один
из них: "Кто вас направил сюда?"
   Такой вопрос зубной врач или его секретарь нередко  задают  пациенту.
Второй: "Вы больше ничем не страдаете?"
   Под впечатлением всей атмосферы этого дома  Алин  заставила  работать
свой мозг. Она вспомнила, что часто по вечерам видела  свет  в  кабинете
врача. Когда я ее спросил, она ответила, что с  наступлением  темноты  к
вам в дверь звонили одни только женщины...
   - Меня по вечерам там не было.
   - Я знаю. Но все же вы должны быть в курсе этих визитов.
   -  Послушайте,  господин  комиссар.  Я  согласилась  принять  вас  из
уважения к профессору Вивье. Я заявляю  вам,  что  сделаю  все  от  меня
зависящее, чтобы ни один волос не упал с  головы  доктора  Мелана.  Этот
человек страдал всю свою жизнь, страдает сейчас больше, чем  когда-либо,
и будет страдать всегда...
   - По мнению профессора Вивье, что бы ни случилось,  психиатры  решат,
что Мелан не может полностью нести ответственность за свои поступки. Сам
Вивье уже заранее заявил, что выступит в его защиту. Возможно, я  и  сам
буду на его стороне.
   - Вы?
   - Да, я. Но мне нужна ваша помощь. Вы сами говорите, что он  живет  в
страхе. Значительная часть преступлений совершается под влиянием страха.
   - Все равно его посадят в тюрьму. А он не перенесет тюрьмы.
   - Я слышал это от всех, кого арестовывал. Вы так же хорошо, как и  я,
знаете, что доктор занимался абортами, не правда ли?
   - Я поняла это в тот день, когда увидела  в  его  шкафу  инструменты,
которые дантисту не нужны.
   - Больше никаких улик вам не попадалось?
   - Я не в состоянии уличать его...
   - Видите ли, если бы у Мелана на совести было только это, вряд ли ваш
патрон потерял бы до такой степени самообладание, чтобы  поступить  так,
как он поступает последние несколько дней... Эта мысль не приходила  вам
в голову?
   - Приходила.
   - Почему?
   Она отвернулась и после довольно длительного молчания пробормотала:
   - То, что вы от меня требуете, ужасно. У него нет никого, кроме меня.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Что он всегда был одинок. Абсолютно одинок.
   Я знаю, он выходит, бывает в этом клубе, о котором  вы  говорите.  Он
делает это, чтобы успокоиться, возможно, и для того, чтобы...
   - Вербовать клиенток?
   - Я думала об этом...
   - А Николь Приер?
   - Подозреваю, что в первый раз она пришла за тем же, что и другие...
   - Что и другие вечерние посетительницы?
   - Да. У меня  нет  ее  карточки.  Это  маленькая  истеричка,  которая
бросилась ему на шею. Я уверена, что она преследует его. - Чувствуя, что
ее нервы на  пределе,  Мотт  поднялась  и  зашагала  по  комнате.  -  Вы
подвергаете меня пытке.
   - Вы предпочитаете, чтобы совершились новые преступления?
   Она растерянно посмотрела в глаза комиссару:
   - Откуда вы все это узнали? Вам сказала Карола?
   - А Карола знает?
   - Ладно! Говорить, так говорить до конца! Я больше  не  могу  хранить
эту тайну. Когда я только поступила к доктору Мелану, то  была  удивлена
тем, что он удаляет  меня  из  кабинета,  когда  принимает  какую-нибудь
пациентку...
   - Вы говорите о дневных пациентках?
   - Да. Ведь по вечерам меня там не было.
   - Речь идет о любой пациентке?
   - Нет. Для некоторых я играла нормальную роль  ассистентки.  Подавала
доктору инструменты, подготавливала рентген и прочее...
   - Но при появлении некоторых пациенток вас удаляли в ваш кабинет?
   - Да.
   - Без всяких объяснений?
   - Доктор Мелан никогда не дает никаких объяснений.
   - И у вас возникли подозрения?
   - Да...
   - А что случилось недавно, что утвердило вас в ваших подозрениях?
   - Одна пациентка вошла  к  нему  в  кабинет  и  не  вышла  оттуда.  Я
удивилась, так как они всегда проходят через  мой  кабинет.  Он  ответил
мне, что проводил ее по маленькой лестнице.
   - А Карола отрицает это?
   - Да. Ее кухня выходит на лестницу, и  дверь  всегда  открыта.  Кроме
того...
   - Я слушаю вас...
   - Я не могу...
   - Я приду вам на помощь... У доктора есть садовник?
   - Нет.
   - В таком случае он сам ухаживает за садом?
   - Очень редко. Там больше сорной травы, чем цветов.
   - И вы спросили у Каролы, не видела ли она той ночью в саду...
   - Нет... Она сама заговорила со мной об этом...
   - И вы никому ничего не рассказали?..
   - Нет...
   - Это единственный случай?
   - Насколько мне известно...
   - Значит, могли иметь место и другие случаи?
   - Могли...
   - И они могут произойти снова?
   - Что вы хотите от меня?
   - Чтобы вы помогли мне. Я не имею права пойти на  улицу  Акаций,  где
полиция может помешать мне войти в дом. Кроме того, если я  пойду  туда,
не исключено, что Мелан пустит себе пулю в лоб. У него есть оружие?
   - Да.
   - Позвоните и скажите, что вам  надо  сообщить  ему  нечто  важное  и
срочное, о чем неблагоразумно говорить по телефону. Попросите его прийти
сюда. Полагаю, у него есть машина...
   - А если он принесет с собой револьвер?
   - Идя к вам, он не возьмет с собой револьвера.
   - Таким образом, у него не останется никого... даже меня...
   - Подумайте о той или о тех, останки которых,  по  всей  вероятности,
найдут в его саду...
   Мадемуазель Мотт медленно направилась к  телефону.  Ее  худые  пальцы
стали приводить в движение диск.
   Красные пятна сошли с ее лица. Глаза были полузакрыты.
   - Это вы, доктор? Говорит Мотт...

***

   Повесив трубку, она  больше  не  произнесла  ни  слова.  Мегрэ  также
молчал. Они сидели лицом к лицу. Не смотрели друг на друга.  Они  ждали.
Дважды комиссар зажигал свою трубку, но забывал затянуться.
   Время  от  времени  Мегрэ  поглядывал  на   часы.   Минуты   тянулись
бесконечно. Придет ли Мелан? Если он понял, что для  него  все  кончено,
он, вероятно, уже пустил себе пулю в лоб. Мадемуазель Мотт, должно быть,
задавала себе тот же вопрос. Сквозь полуоткрытое окно доносились  редкие
уличные  звуки:  скользящий  по  асфальту  автомобиль,  шаги  прохожего,
негромкие голоса какой-то пары...
   Казалось, прошла целая вечность. На самом деле - не  больше  двадцати
минут. Двадцать минут молчания и неподвижности.
   Наконец - шум подъехавшего автомобиля. Легкий скрежет тормозов.  Шаги
на тротуаре, затем далекий приглушенный звонок. Хлопнувшая  дверь.  Шаги
по неровным плитам двора. Лестница...
   Мадемуазель Мотт приложила руку к груди и прошептала самой себе:
   - Я не могу...
   Увидев, как она поднялась, Мегрэ решил, что  она  хочет  выбежать  на
кухню, спрятаться, может быть, убежать по другой лестнице. Но, встав  на
ноги, она не сдвинулась с места. Мегрэ поднялся со стула, в свою очередь
такой же взволнованный, как и она.
   В комнате стояла невыносимая тишина. В дверь постучали...
   Мелан был одет в серый костюм. В руках он держал  шляпу.  Сделав  шаг
вперед, он повернулся, не заметив Мегрэ, посмотрел  на  свою  помощницу,
затем, снова повернувшись, увидел комиссара.
   Доктор заговорил не сразу. Не сделал также попытки уйти. Несмотря  на
его удивление и волнение, чувствовалось, что он пытается  разобраться  в
обстановке, что мозг его напряженно работает.
   Проблема показалась ему слишком сложной. Он покачал головой,  как  бы
стирая с доски уравнение, чтобы начать все сначала.
   Мелан стоял и смотрел то на Мегрэ, то  на  помощницу,  затем  перевел
взгляд на кресла, в которых они недавно сидели, на трубку  в  пепельнице
возле кресла комиссара.
   - Вы давно здесь? - спросил он наконец Мегрэ почти спокойным голосом.
   - Порядочно.
   Его голубые глаза остановились на скорбном лице  своей  помощницы.  В
них не было ни гнева, ни возмущения. Пожалуй, удивление. И прежде  всего
вопрос.
   Ему надо было понять. Он  хотел  понять.  Он  обладал  исключительным
умом. Ему всегда твердили,  что  он  обладает  исключительным  умом.  Он
доказал это, поднявшись с самых низов...
   - Она тут ни при чем, доктор, - произнес Мегрэ, чтобы положить  конец
этой тягостной сцене. - Когда я пришел сюда, я уже знал все.  Или  почти
все. Мне нужно было только подтверждение.
   В глазах Мелана, устремленных на комиссара, не было ненависти.  Какой
вопрос задал ему  как-то  Пардон?  Существует  ли  порочный  преступник,
сознательно совершающий преступление? Зло ради зла?..
   В какой-то момент Мегрэ подумал, что впервые  за  всю  свою  практику
встретил такого преступника...
   Но Мелан вовсе не питал к нему чувства ненависти.
   Он ни к кому не питал ненависти. Он просто боялся.
   Возможно, он боялся всю жизнь...
   - Я звонил профессору Вивье...
   Оцепенение Мелана все усиливалось, но  он  не  произносил  ни  слова.
Догадаться о его состоянии можно  было  только  по  глазам,  увеличенным
стеклами очков.
   - Он выступит свидетелем защиты... Возможно, я тоже...

Эпилог

   Через двадцать минут  автомобиль  Мелана  остановился  перед  главным
комиссариатом III округа, на улице Перре. Мегрэ вышел из него первым.
   Когда они вошли в коридор, Мегрэ пропустил вперед Мелана.
   - Немного дальше... Вторая дверь налево.
   Один из инспекторов, положив  ноги  на  стол,  читал  газету,  другой
печатал рапорт на пишущей машинке.
   Оба, узнав комиссара, поднялись.
   - Добрый вечер, господа. Простите, что побеспокоил вас. Я  пришел  не
по службе. Просто проводил доктора Мелана, который хочет дать показания.
Вероятно, ты будешь их записывать, Бассен? - Он знал инспектора  Бассена
уже лет двадцать. - Возможно, вам придется  потом  проводить  доктора  в
камеру предварительного заключения. Сделайте это корректно. До свидания,
доктор.

***

   Когда Мегрэ вернулся домой, Пардоны уже ушли.
   Мадам Мегрэ еще не легла.
   - Ну как?
   - Он сейчас дает показания...
   - О чем?
   - Обо всем. Обо всем, что у него  на  сердце...  Мы  узнаем  об  этом
завтра из газет. Из вечерних, конечно, в утренние  сведения  попасть  не
успеют.
   - Это Мелан доставил тебе все неприятности?
   - Он испугался. Увидев меня у окна противоположного дома,  он  решил,
что я за ним наблюдаю...
   - Что ты собираешься делать?
   - Ждать.

***

   В десять часов утра полицейский на мотоцикле привез ему  депешу.  Его
приглашали не к префекту, а к директору уголовной полиции.

***

   - Войдите...
   Мегрэ толкнул дверь и вошел, с трубкой во рту, как входил  в  течение
многих лет в этот самый кабинет, независимо от того, какой из  очередных
начальников занимал его.
   - Это вы, Мегрэ... Садитесь... Что вы хотите, чтобы я вам сказал?
   - Ничего, господин директор.
   - Господин директор?..
   - Патрон, если вам так больше нравится.
   - Мне так больше нравится. Вы на меня сердитесь?
   - Нет.
   - Я позвонил  префекту  полиции,  который  в  свою  очередь  позвонил
министру внутренних дел.
   - И который в свою очередь позвонил своему другу Жану Приеру...
   - Возможно... Жанвье ждет вас в вашем кабинете...
   Он дежурил сегодня ночью...
   Шеф  задал  себе  вопрос:  "Каким  образом  Мегрэ  удалось  во   всем
разобраться?"
   Но не решился повторить вопрос вслух.
   - Само собой разумеется, что продолжать следствие будете вы...

   1964г.



   Жорж СИМЕНОН
   МЕГРЭ И ВИНОТОРГОВЕЦ



Глава I

   - Значит, ты убил ее, чтобы ограбить?
   - У меня и в мыслях не было ее убивать. Разве из пугача убьешь?
   - Ты знал, что у нее водятся деньги?
   - Конечно!.. Ей за восемьдесят, она всю жизнь работала и уж наверняка
что-нибудь сколотила.
   - Сколько раз ты просил денег?
   - Не считал. Только появлюсь - она уже знает, зачем я пришел.  Родная
бабка, а надо же, вечно швыряла мне всего одну монетку в пять франков.
   Вам разве понять! Ну, что для безработного пять франков?
   Мегрэ нахмурился. Ему было тяжело и грустно. Заурядное дело - мерзкое
убийство с целью грабежа. С  такими  сталкиваешься  чуть  ли  не  каждую
неделю. Мальчишка, которому нет и двадцати,  убивает  одинокую  старуху,
чтобы обобрать ее. От других этот Тео Стирнэ отличается только тем,  что
прикончил собственную бабку.
   Ведет он себя спокойнее,  чем  можно  было  ожидать,  и,  отвечая  на
вопросы,  старается  ничего  не  упустить.  Одутловатый,  круглоголовый,
пучеглазый парень, с круто  срезанным  подбородком  и  толстыми  губами,
такими красными, что в первую минуту они показались накрашенными.
   - Пять франков! Как мальчишке на сласти.
   - Муж ее жив?
   - Помер. Лет сорок назад.  У  них  был  галантерейный  магазинчик  на
площади Сен-Поль. Вот уже два года как бабка совсем перестала ходить,  и
ей пришлось закрыть лавку.
   - Где твой отец?
   - В Бисетре. У психов.
   - А мать?
   - Я с ней давно не живу. Она каждый день пьяная.
   - Братья и сестры есть?
   - Сестра. Не знаю, что с нею: ей было пятнадцать, когда она удрала из
дому.
   Он выкладывал все это без тени волнения.
   - Ас чего ты взял, что бабка держит деньги дома?
   - Такая не то что банку - сберкассе не доверит.
   Девять вечера. Преступление было совершено накануне в это же время, в
старом доме на улице Короля Сицилии, где  Жозефина  Менар  занимала  две
комнаты на четвертом  этаже.  Соседка  с  пятого,  хорошо  знавшая  Тео,
встретила его на лестнице, когда он выходил от бабки. Они поздоровались.
   Спустя полчаса другая соседка, госпожа  Паллок,  занимавшая  квартиру
напротив Жозефины Менар, решила, как всегда, забежать к ней на минутку.
   На стук никто не ответил. Дверь была не заперта, и она вошла.
   Жозефина, скрючившись,  лежала  на  полу  с  размозженным  черепом  и
кровавым месивом на месте лица.
   В шесть утра Тео  Стирнэ  задержали.  Он  спал  на  скамейке  в  зале
ожидания Северного вокзала.
   - Почему ты все-таки убил ее?
   - Я не собирался убивать. Она бросилась на меня, я растерялся...
   - Ты навел на нее пугач?
   - Верно. Но она и глазом не моргнула. Видно,  сразу  сообразила,  что
шпалер не настоящий, и как заорет: "Вон, паршивец! Уж не думаешь  ли  на
испуг меня взять?" Потом схватила с круглого столика ножницы и  кинулась
на меня, а сама все  кричит:  "Вон!  Говорят  тебе,  пошел  вон,  не  то
пожалеешь..." На вид маленькая и хлипкая,  а  до  чего  взбеленилась!  Я
испугался, что она выколет мне глаза ножницами, и стал  искать,  чем  бы
защититься. Вижу, у печки лежит кочерга. Подобрал ее и...
   - Сколько раз ты ударил?
   - Да разве я считал? Но она еще держалась на ногах  и  не  сводила  с
меня глаз.
   - Лицо у нее было в крови?
   - Да. Я не хотел, чтобы она мучилась, и все бил и бил... Сам не знаю,
что со мной стряслось...
   Мегрэ вдруг почудилось, что он слышит голос прокурора на суде:  "...и
тогда Стирнэ с ожесточением накинулся на свою несчастную жертву!"
   - Я не хотел ее убивать. Клянусь, не хотел. Поверьте, я не вру.
   - Однако у тебя хватило выдержки сразу же обшарить комнату?
   - Не сразу! Сперва я кинулся к двери,  да  вспомнил,  что  у  меня  в
кармане всего полтора франка. Я  ведь  потому  и  пришел  к  бабке,  что
хозяйка вышвырнула меня на улицу. Я три месяца за квартиру не платил.
   - И ты вернулся?
   - Ага. Но не стал рыться повсюду, - этого вы мне не  шейте.  Выдвинул
только несколько ящиков. Нашел старый кошелек, сунул в карман. Потом мне
попалась картонная коробка, и из нее я взял два колечка и камею.
   Оба кольца и камея лежали на столе перед Мегрэ рядом с его трубками и
потертым кошельком Жозефины Менар.
   - Ты не нашел свертка с деньгами?
   - А я и не искал. Мне не терпелось удрать,  чтобы  не  видеть  бабку:
куда ни повернусь, она все на меня смотрит. На лестнице я  столкнулся  с
госпожой Мену. Потом зашел в бар, выпил  рюмку  коньяку,  проглотил  три
сандвича подряд.
   - Голоден был?
   - Еще как!.. Словом, поел, выпил кофе и пошел шататься по  улицам.  А
что изменилось? Ведь у бабки в кошельке  было  всего  восемь  франков  и
двадцать су.
   - А что изменилось?.. Он сказал это  так,  словно  иначе  и  быть  не
могло.
   Мегрэ задумался, не отводя взгляда от лица парня.
   - Почему ты выбрал Северный вокзал?
   - Ничего я не выбирал. Забрел, сам не знаю как. Закоченел на морозе.
   Листок  отрывного  календаря  показывал  пятнадцатое   декабря.   Дул
северный ветер. Тонкая снежная пыль мела по мостовой.
   - Собирался удрать в Бельгию?
   - На те гроши, что у меня оставались?
   - Какие же у тебя были планы?
   - Первым делом - выспаться.
   - Но ты же понимал, что тебя возьмут?
   - Я не думал об этом.
   - О чем же ты думал?
   - Да ни о чем.
   На зеркальном шкафу в  комнате  старухи  полиция  обнаружила  толстую
пачку денег в оберточной бумаге. Там оказалось двадцать две тысячи.
   - Что бы ты стал делать, если бы нашел эти деньги?
   - Почем я знаю?
   В кабинет вошел Лапуэнт.
   - Только что звонил Фурке, просил соединить его с вами. Я сказал, что
вы заняты.
   Фурке работал  в  семнадцатом  округе,  богатом  районе,  где  тяжкие
преступления случались редко.
   - На улице Фортюни, в двухстах метрах от парка Монсо, обнаружен труп.
   Судя   по   документам,    убитый    -    важная    птица,    крупный
виноторговец-оптовик.
   - Еще что-нибудь выяснили?
   - В него всадили четыре  пули  подряд,  когда  он  подходил  к  своей
машине. Свидетелей нет. Улица вообще не очень людная.
   Мегрэ посмотрел на Стирнэ и пожал плечами.
   - Люка на месте? - осведомился  он,  сам  распахнул  дверь  и  увидел
сидевшего за столом инспектора. - Зайди-ка на минутку.
   Стирнэ бездумно переводил широко раскрытые глаза с одного  инспектора
на другого, словно ничто тут лично его не касалось.
   - Проведи допрос  по  форме  и  внеси  ответы  в  протокол.  Дай  ему
подписать и отправь в предварилку. Лапуэнт, а ты со мной.
   Натянув тяжелое черное пальто и обернув шею синим  шерстяным  шарфом,
связанным женой, Мегрэ плотно набил трубку, бросил последний взгляд'  на
убийцу и вышел.
   Было еще не  очень  поздно,  но  ледяной  ветер,  обжигавший  ли