и  то  мне
пришлось для этого показать ему название лекарства на ампуле: он все боялся,
что я его усыплю.
   - Пожалуй, мне лучше пойти одному, - сказал Мегрэ, оборачиваясь к Люка.
   Лоньон лежал на белой кровати, по палате ходила  сестра.  Лицо  его  было
пунцово-красным, видимо, подскочила температура. Мегрэ сел у изголовья.
   - Ну как,старик?
   - Они меня схватили.
   Он глядел на Мегрэ одним глазом, и комиссар  заметил,  как  по  щеке  его
покатилась слеза.
   - Доктор сказал, что вам  нельзя  волноваться.  Расскажите  только  самое
главное.
   - Когда мы с вами расстались, я продолжал стоять на  углу  -  оттуда  мне
легче было наблюдать за дверью  ресторана.  Я  прижался  к  стене,  довольно
далеко от фонаря.
   - Никто не вышел от Поччо?
   - Никто. Прошло  примерно  минут  десять,  и  вдруг  по  улице  Мак-Магон
промчалась машина, резко повернула и остановилась прямо передо мной.
   - Это был Чарли Чинаглиа?
   - Их было трое. Высокий, Чичеро, сидел у руля,  а  рядом  с  ним  -  Билл
Ларнер. Чарли сидел сзади. Не успел я выхватить из  кармана  револьвер,  как
Чарли ужераспахнул дверцу и навел на  меня  дуло  своего  браунинга.  Он  не
произнес ни слова, только знаком приказал мне сесть в  машину.  Те  двое  на
меня даже не взглянули. Что мне оставалось делать?
   - Сесть в машину, - со вздохом сказал Мегрэ.
   - Машина тут же тронулась,  а  тем  временем  меня  обыскали  и  вытащили
револьвер. Все это - молча. Я увидел, что мы выезжаем из Парижа через ворота
Майо, потом я узнал шоссе Сен-Жермен.
   - Машина остановилась в лесу?
   - Да. Ларнер жестом показал своим спутникам, куда ехать. Мы  свернули  на
узкую дорогу, и там, вдалеке от шоссе, машина  остановилась.  Они  приказали
мне выйти.
   Да, Поччо был прав, уверяя, что они не любители!
   - Чарли так и не проронил ни звука, а  верзила  Чичеро,  засунув  руки  в
карманы, курил сигарету за сигаретой и задавал по-английски вопросы, которые
Ларнер мне переводил.
   - Одним словом, они взяли Ларнера в качестве переводчика?
   - Мне показалось, что он был не в восторге от своей роли.  Несколько  раз
он как будто  советовал  им  отпустить  меня.  Прежде  чем  начать  задавать
вопросы, Чарли со всего размаха ударил меня по лицу, и у меня из носу  пошла
кровь. "Я думаю, что вам лучше всего проявить покладистость, - сказал Ларнер
с легким акцентом, - и сообщить этим господам все, что их интересует".
   В общем, они задавали мне в различных вариантах все тот же  вопрос:  "Что
вы сделали с тем, кого подобрали?" Сперва я молча  глядел  на  них  -  много
чести отвечать на их вопросы! Тогда Чичеро что-то сказал Чарли по-английски,
и тот меня снова ударил.  "Зря  вы  себя  так  ведете,  -  сказал  Ларнер  с
недовольным видом. - Уверяю вас, в конце концов вы  все  равно  заговорите".
После третьей или четвертой оплеухи - уж не знаю точно  -  я  поклялся,  что
понятия не имею о том, что стало с этим типом, и вообще не знаю, о чем  идет
речь. Но они мне не поверили. Чичеро по-прежнему курил сигарету за сигаретой
и время от времени принимался шагать взад и вперед, чтобы  размять  затекшие
ноги. "Кто предупредил полицию?" Что я мог им ответить? Я сказал, что в  тот
час находился там случайно, не из-за них, а в связи с другим делом.
   После каждого моего ответа Чичеро  подавал  знак  Чарли,  который  только
этого и ждал, чтобы снова ударить меня по лицу. Они  вывернули  у  меня  все
карманы, вытащили бумажник и при свете фар разглядывали каждую бумажку.
   - И это долго длилось?
   - Не знаю точно. Полчаса, а может, и больше. У меня все болело.  Один  из
ударов пришелся по глазу, из носа текла кровь. "Клянусь вам, - говорил я им,
- я абсолютно ничего не знаю". Но Чичеро не был удовлетворен  моим  ответом,
он снова начал что-то говорить  Ларнеру,  и  тот  стал  задавать  мне  новые
вопросы. Он спросил меня, видел ли  я,  что  на  улице  Флешье  остановилась
другая  машина.  Я  ответил,  что  видел.  "Какой  номер?"  -  "Я  не  успел
разглядеть". - "Врешь!" - "Нет, не вру!" Еще  они  спросили  меня  про  вас,
потому что видели, как вы заходили в мой дом на площади  Константэн-Пеке.  Я
им сказал, кто вы. Тогда они спросили,  связались  ли  вы  с  ФБР,  и  я  им
ответил,  что  не  знаю,  что  во  Франции  инспекторы  не  задают  вопросов
комиссарам. Ларнер рассмеялся. Мне показалось, что он  вас  знает.  В  конце
концов Чичеро, пожав плечами, двинулся к машине. Ларнер с явным  облегчением
последовал за ним, но Чарли не  двинулся  с  места.  Он  что-то  крикнул  им
вдогонку, они ничего не ответили. Тогда он вытащил из кармана браунинг, и  я
подумал, что он меня убьет...
   Лоньон замолчал, из его глаз снова покатились слезы  -  слезы  бешенства.
Мегрэ предпочел не уточнять, как повел себя Лоньон в этой ситуации - упал ли
он на колени, молил ли о пощаде. Впрочем, скорее всего, он этого не делал  -
такой, как он, вполне способен стоять, мрачно потупившись,  и  ждать  своего
конца.
   - Но он ограничился тем, что стукнул меня рукояткой браунинга по  голове,
и я потерял сознание. Когда я пришел в себя, их уже  не  было.  Я  попытался
подняться, звал на помощь.
   - Вы всю ночь пробродили по лесу?
   - Я думаю, что кружился по одному и тому же месту. Несколько раз я  терял
сознание. Мне трудно было подняться на ноги, и тогда  я  пытался  ползти.  Я
слышал шум проезжающих машин и всякий раз кричал. К утру дополз до шоссе,  и
какой-то грузовичок меня подобрал. - Почти без паузы он добавил: - Мою  жену
предупредили?


   Чарли стукнул меня рукояткой браунинга по голове, и я потерял сознание, -
рассказывал Лоньон,
   - Да, Люка заходил к ней.
   - Что она сказала?
   - Она настаивает, чтобы вас перевезли домой. Мегрэ заметил,  что  видящий
глаз Лоньона тревожно заблестел.
   - Меня отвезут домой?
   - Нет. Вы нуждаетесь в уходе, и здесь вам будет лучше.
   - Я сделал все, что мог.
   - Конечно, конечно.
   Было видно, что какая-то мысль мучает Лоньона. Он никак не  мог  решиться
ее высказать, но в конце концов, отвернувшись к стене, пробормотал:
   - Я не достоин больше служить в полиции.
   - Почему?
   - Потому что знай я,  где  находится  этот  тип,  я  бы  в  конце  концов
сказал...
   - Я бы тоже, - возразил Мегрэ с таким  видом,  что  трудно  было  решить,
говорит он это всерьез или для того, чтобы успокоить инспектора.
   - Мне долго придется пролежать в больнице?
   - Несколько дней, во всяком случае.
   - Меня будут держать в курсе событий?
   - Конечно.
   - Вы мне это обещаете? Вы на меня не сердитесь?
   - За что, старина?
   - Вы же знаете, что я кругом виноват.
   В сущности, Лоньон немного хитрил. Пришлось его уговаривать, что он ни  в
чем не виноват, уверять, что он выполнил свой долг и что если  бы  он  иначе
себя повел в ночь с понедельника на вторник, то полиции никогда  не  удалось
бы напасть на след Чарли и Чичеро. К тому же во всем этом была доля истины.
   - Я в отчаянии, что доставляю вам столько хлопот. Ну вот, он нисколько не
изменился! От чрезмерной гордыни все пытается унизить себя. Вечно перегибает
палку! Мегрэ уже не  знал,  как  ему  поскорее  уйти.  К  счастью,  в  дверь
постучали, и появилась сестра.
   - Пора отправляться на рентген.
   На этот раз Лоньону пришлось лечь на носилки, и его покатили по коридору;
Люка, который ждал Мегрэ в коридоре, дружески помахал Лоньону рукой.
   - Пошли, Люка!
   - Что они с ним сделали?
   Не отвечая прямо на вопрос, Мегрэ сказал как бы про себя:
   - Поччо прав. Это железные парни! Потом, подумав, добавил:
   - Меня все-таки очень удивляет, что такой человек,  как  Билл  Ларнер,  с
ними работает. Мошенники его типа не любят участвовать в мокрых делах.
   - Вы полагаете, что его вынудили?
   - Во всяком случае, я бы охотно поговорил с Биллом.
   Ларнер тоже был профессионалом, но  совсем  другого  рода,  так  сказать,
другой специальности, один из тех международных мошенников, которые свершают
свои операции лишь время от времени, тщательно все подготовив,  и  действуют
только наверняка, чтобы взять не меньше двадцати или тридцати тысяч долларов
и получить таким образом возможность прожигать жизнь годик-другой. Во всяком
случае, в Париже он уже два года живет, видимо, на свой капитал, и никто его
ни разу не побеспокоил.
   Мегрэ и Люка сели в такси, и комиссар велел ехать в префектуру. Но  когда
они пересекли улицу Руаяль, он передумал.
   - Улица Капуцинов, - сказал он шоферу, - "Ман-хеттен-бар".
   Мысль поехать  туда  пришла  ему  в  связи  с  тем,  что  он  вспомнил  о
фотографиях, развешанных по стенам у Поччо. В  "Манхеттен-баре"  стены  тоже
были украшены фотографиями боксеров и актеров. Но клиенты здесь  были  иные,
чем на улице Акаций. Вот уже больше двадцати лет в "Манхеттен-бар" к  Луиджи
ходит вся американская колония в Париже и большинство туристов,  приезжающих
из-за океана.
   Еще не было полудня, и в баре было почти  пусто.  За  стойкой  стоял  сам
Луиджи и возился с бутылками.
   - Добрый день, комиссар! Что вам налить?
   Он был родом из Италии, так же как и Поччо. Говорили, что  он  проигрывал
на скачках почти все, что зарабатывал в своем заведении. Впрочем,  играл  он
не только на скачках, а на всем, на чем только можно играть:  на  футбольных
матчах, на соревнованиях по теннису и плаванию - одним словом, все для  него
было  поводом  заключить   пари,   даже   завтрашняя   погода.   В   скучные
послеобеденные часы, между тремя  и  пятью,  ему  случалось  с  одним  своим
соотечественником,  как-то  связанным  с  посольством,  играть  на  машинах,
проезжающих по улице.
   "Держу пари на пять тысяч франков, что за десять минут здесь  проедет  не
меньше двадцати машин фирмы "Ситроен"... По рукам?" -  предлагал  он  своему
другу-итальянцу.
   Чтобы  соответствовать  обстановке,  Мегрэ  заказал  виски   и   принялся
разглядывать фотографии, висящие  на  стенах:  он  почти  тут  же  обнаружил
фотографию Чарли Чинаглиа на ринге, ту же самую, что висела у Поччо,  только
без автографа.
   Глава четв„ртая,
   В КОТОРОЙ РЕЧЬ СНОВА ЗАХОДИТ О ВЫСОКОЙ КВАЛИФИКАЦИИ И В КОТОРОЙ  У  МЕГРЭ
ЛОПАЕТСЯ ТЕРПЕНИЕ
   Когда они вышли из бара "Манхеттен", оба в темных пальто и черных шляпах,
- высокий плотный Мегрэ и маленький, щуплый Люка, - они больше  походили  на
вдовцов, перехвативших рюмочку-другую по дороге с кладбища, чем на сыщиков.
   Неужели Луиджи нарочно напоил их?  Вполне  возможно,  но,  уж  во  всяком
случае, он сделал это без  злого  умысла.  Луиджи  честный  человек,  ничего
плохого о  нем  сказать  нельзя,  даже  высшие  чиновники  из  американского
посольства считают вполне приличным сидеть у его стойки.
   Просто Луиджи очень щедро угостил их, вот и все. К тому же  комиссар  уже
пропустил две рюмки кальвадоса в предместье Сент-Оноре.
   Мегрэ не был пьян, да и Люка не был пьян. Но не думал ли  Люка,  что  его
шеф в подпитии? Он что-то странно глядел  на  него  снизу  вверх,  пока  они
пробирались сквозь толпу.
   Люка не был с ним утром на улице Акаций, он не слышал слов Поччо, вернее,
не присутствовал на уроке, который тот преподал комиссару. Поэтому  Люка  не
мог понять, в каком настроении сейчас находится Мегрэ.
   Луиджи им тут же прочел  небольшую  лекцию  о  боксерах.  Получилось  все
как-то само собой. Мегрэ, поглядывая на фотографию  Чарли,  спросил  как  бы
невзначай:
   - Вы его знаете?
   - Да! Этот паренек мог бы прославиться на  весь  мир.  В  своем  весе  он
несомненно был лучшим. Причем он много  работал,  чтобы  этого  добиться.  А
потом в один прекрасный день этот идиот влип в какую-то дурацкую историю,  и
федерация запретила ему выступать на ринге.
   - Ну и что с ним сталось?
   - То же, что и со всеми этими  парнями.  Тысячи  мальчишек  в  Чикаго,  в
Детройте, в Нью-Йорке, во всех больших городах начинают заниматься боксом  в
надежде стать чемпионами. А сколько бывает  чемпионов  в  каждом  поколении,
комиссар?
   - Не знаю. Конечно, немного.
   - Да и чемпионство их длится недолго. Тот, кто не растратил все деньги на
крашеных блондинок и  на  "кадиллаки",  открывает  ресторанчик  или  магазин
спортивных товаров. Ну, а остальные, которые считают, что всего уже добились
и не способны работать головой из-за полученных ударов, умеют  лишь  одно  -
бить, и находятся люди, которые  нуждаются  в  их  услугах.  Так  эти  парни
становятся телохранителями или сообщниками. Вот что случилось с Чарли.
   - Мне говорили, что он стал убийцей.
   - Вполне возможно, - сказал Луиджи, нисколько не удивившись.
   - Вы давно его видели?
   Мегрэ задал этот вопрос с самым невинным видом, потягивая рюмку  виски  и
не глядя на Луиджи. Он знал Луиджи, а Луиджи знал комиссара. Они ценили друг
друга. Однако в ту же секунду атмосфера в баре изменилась.
   - Он в Париже?
   - Как будто.
   - Почему вы им интересуетесь?
   - Да так... ничего особенного...
   - Я никогда не видел Чарли Чинаглиа,  потому  что  уехал  из  Соединенных
Штатов задолго до того, как он приобрел известность, и что-то не слыхал, что
он приехал в Европу.
   - Я думал, что кто-нибудь мог вам это сказать. Он  несколько  раз  был  у
Поччо. А ведь вы оба родом из Италии.
   - Я из Неаполя, - уточнил Луиджи.
   - А Поччо?
   - Он сицилиец. Это примерно то же, что спутать марсельца с корсиканцем.
   - Я все думаю, к кому, кроме  Поччо,  Чарли  мог  обратиться,  приехав  в
Париж? Он приехал не один, а вместе с Тони Чичеро.
   Вот тогда-то Луиджи и  налил  ему  еще  рюмку  виски.  Вид  у  Мегрэ  был
рассеянный, говорил он вяло, невнятно. Люка,  который  хорошо  знал  повадки
своего шефа, говорил в таких случаях, что  комиссар  "удит  рыбку  в  мутной
воде". На этот прием иногда попадались даже сотрудники Мегрэ.
   - Это чертовски запутанная  история,  -  процедил  Мегрэ  сквозь  зубы  и
вздохнул. - Не говоря уже о том, что здесь замешан и другой  американец,  по
имени Билл Ларнер.
   - Билл не имеет с ними ничего общего, - торопливо заявил Луиджи.  -  Билл
настоящий джентльмен.
   - Он бывает у вас?
   - Заглядывает изредка.
   - А предположим, что Биллу Ларнеру нужно скрыться. Как вы  думаете,  куда
бы он пошел?
   - Что ж, предположим, как вы говорите, потому что я не допускаю и  мысли,
что с Биллом может случиться подобное. Но в таком случае он, уверяю вас, так
скроется, что его никто не найдет. Однако, повторяю, Билл  не  имеет  ничего
общего с теми двумя типами.
   - А Чичеро вы знаете?
   - Встречал его имя в американских газетах.
   - Гангстер?
   - Вы что, комиссар, в самом деле занялись этим!! гангстерами?
   Луиджи был уже не так дружественно  настроен,  как  вначале.  И  хотя  он
подчеркнул разницу между собой - неаполитанцем - и сицилийцем Поччо, он стал
вдруг говорить с комиссаром тем же тоном, что и Поччо.
   - Вы ведь побывали в Штатах, верно? Тогда  вы  сами  должны  понять,  что
такие дела не по плечу французской  полиции.  Сами  американцы  не  в  силах
справиться со всеми этими бандами. Я не знаю, зачем приехали в Париж  те,  о
ком вы говорите, если они действительно приехали. Раз вы это утверждаете,  я
не могу вам не верить, хоть меня это и удивляет. Но так или иначе, дела этих
людей нас не касаются.
   - Даже если они убили человека?
   - Француза?
   - Не знаю.
   - Если они кого-то убили, значит, им поручили это сделать и вы никогда не
соберете против них улик. Заметьте, я не знаю ни того, ни другого - оба  они
сицилийцы. Что же касается Билла Ларнера, я продолжаю утверждать, что он  не
имеет с ними ничего общего.
   - А вы не помните, в связи с чем американские газеты писали о Чичеро?
   - Скорее всего, в связи с Каске1.5'. Вам этого не понять. Во  Франции  не
существует настоящих организаций преступников, как  там.  У  вас  здесь  нет
профессиональных убийц. Представьте себе, что в Париже  какой-нибудь  парень
обойдет торговцев своего квартала и заявит,  что  им  необходима  охрана  от
бандитов и что отныне охранять их будет он за  вознаграждение  в  столько-то
тысяч  франков  в  неделю.  Что  сделает  торговец?  Обратится  в   полицию?
Расхохочется в лицо этому типу? Так вот, а в Америке никто не рассмеется,  и
только идиоты обратятся в полицию. Потому что,  если  они  сообщат  что-либо
полиции или откажутся платить, в их лавке вскоре взорвется  бомба,  либо  их
расстреляют из пулемета, когда они будут возвращаться домой.
   Луиджи все больше воодушевлялся. Можно  было  подумать,  что  он,  как  и
Поччо, гордится своими соотечественниками.
   ' Кас1<е1з (англ.) - шантаж, вымогательство.
   - Но это еще не все. Предположим, полиции удастся схватить одного из этих
парней. Почти всегда найдется судья или  какой-нибудь  политический  деляга,
который поможет ему выкрутиться, даже если шериф заупрямится  и  не  захочет
его выпустить на свободу: с десяток свидетелей будут  клятвенно  утверждать,
что в момент свершения преступления этот бедняга находился на  другом  конце
города. А если какой-нибудь честный свидетель решит утверждать обратное,  да
еще  окажется  настолько  безумным,  что  вовремя  не  возьмет  назад   свои
показания, с ним наверняка в день процесса произойдет  на  улице  несчастный
случай. Теперь вам понятно?
   В бар вошел высокий белокурый парень и встал у стойки в  двух  метрах  от
Мегрэ и Люка. Луиджи ему подмигнул.
   - Мартини?
   - Мартини, - кивнул пришедший  и  с  любопытством  принялся  разглядывать
французов,
   Мегрэ уже дважды высморкался. В носу свербило, глаза  слезились.  Неужели
он заразился гриппом от Лоньона!
   Люка все ждал момента, когда шеф что-то ответит. Но комиссар не  возражал
Луиджи, словно ему нечего было сказать.
   Дело в том, что он начинал терять терпение. Вот Поччо посоветовал ему все
это бросить - ну ладно, это еще куда  ни  шло:  хозяин  ресторана  на  улице
Акаций имел, видимо, веские причины давать такой совет. Это ясно... Но когда
здесь, в элегантном баре, такой человек, как Луиджи, говорит ему примерно то
же самое, - нет, это уже слишком!
   - Представьте себе,  комиссар,  что  американский  детектив  приезжает  в
Марсель и пытается покончить там с блатным миром. Как  вы  думаете,  что  из
этого получится? А марсельские бандиты - дети по сравнению с...
   Понятно, понятно! Как знать, быть  может,  если  бы  Мегрэ  отправился  к
американскому консулу или даже к самому послу, то услышал бы примерно то же:
"Не занимайтесь этим, Мегрэ, этот орешек вам не по зубам". Одним словом, ему
объясняли, что у него не та квалификация, чтобы заниматься подобными делами.
   Он залпом допил виски и продолжал  мрачно  молчать,  чувствуя,  что  Люка
сильно разочарован и не может понять, почему комиссар не поставит Луиджи  на
место.
   Даже когда они вышли на улицу. Люка все еще не решался спросить  об  этом
Мегрэ, который не остановил такси и не направился к автобусной остановке, а,
засунув руки в карманы, молча шагал по тротуару.  Они  уже  прошли  довольно
большое расстояние, когда, обернувшись к Люка, комиссар сказал  зло,  словно
споря с кем-то:
   - Ты готов держать пари, что я их поймаю?
   - Я в этом убежден, - поспешно заверил его Люка.
   - И я! Слышишь? Я тоже! Я их...
   Мегрэ редко позволял себе ругаться, но  на  этот  раз  у  него  вырвалось
бранное слово, и он испытал облегчение.
   Возможно, это было и лишнее, но все же Мегрэ послал Люка на улицу  Акаций
побродить у дверей ресторана.
   - Прятаться не стоит,  Поччо  достаточно  хитер,  чтобы  тебя  все  равно
обнаружить. Он, наверное,  никому  не  звонил,  потому  что  знает,  что  мы
подслушиваем все  его  телефонные  разговоры,  но  он  наверняка  постарался
предупредить тех двух типов, которые вчера играли с ним в кости,  и,  скорее
всего, они-то и передали  его  записку  Чарли  и  Чичеро.  Но  все  же  есть
некоторая вероятность, что он почему-либо не смог с ними снестись и что хоть
один из них заглянет в ресторан.
   Мегрэ  подробно  описал  приметы  игроков  в  кости  и  дал  Люка  точные
инструкции