лись в ресторане.
   - Вы ему звонили?
   - Не помню.
   - Когда последний раз вы с ним обедали?
   - Несколько месяцев назад. Перед отпуском.
   - Где именно?
   - В "Эльзасской кружке", ресторане на Севастопольском бульваре.
   - Ваша мать знала об этом?
   - Кажется, я ей говорила. Не помню.
   - Отец был человеком веселого нрава?
   - Мне думается, достаточно веселым.
   - Не жаловался на здоровье?
   - Никогда его не видела больным.
   - Приятели у него были?
   - В гости мы ходили прежде всего к теткам и дядям.
   - У вас их много?
   - Две тетки и два дяди.
   - Все живут в Жюви?
   - Да. Недалеко от нас. Дядя Альберт, муж тетки Жанны, и сообщил мне о
смерти отца. Тетка Целина живет немного подальше.
   - Они сестры матери?
   - Да.
   - Скажите, мадемуазель  Моника,  вы  дружны  с  каким-нибудь  молодым
человеком?
   Девушка немного смутилась:
   - Сейчас не стоит говорить...  Это  некстати.  Мне  придется  увидеть
отца?
   - Что мадемуазель хочет этим сказать?
   - Дядя сказал, что я должна опознать труп.
   - Это  уже  сделали  мать  с  теткой.  А  впрочем,  если  мадемуазель
пожелает...
   - Нет. Я увижу его дома.
   - Еще один вопрос. Случалось ли вам видеть в  Париже  отца  в  желтых
башмаках?
   Девушка  ответила  не  сразу.  Наверно,  чтобы  выиграть  время,  она
переспросила:
   - В желтых башмаках?
   - Не совсем желтых, скорее, в светло-бежевых. Простите за  выражение,
в мою молодость такой цвет называли "детским поносом".
   - Не помню.
   - А красного галстука у отца не видели?
   - Нет.
   - Когда вы ходили в кино?
   - Вчера после полудня.
   - В Париже?
   - В Жюви.
   - Я больше вас не задерживаю. Кажется, скоро ваш поезд?
   - Через тридцать пять минут.
   Девушка взглянула на часы, поднялась и  в  нерешительности  стояла  у
стола.
   - До свидания, - проговорила она наконец.
   - До свидания. Благодарю вас, мадемуазель.
   Мегрэ проводил ее до порога и закрыл за ней дверь.

Глава 2
ДЕВУШКА С БОЛЬШИМ НОСОМ

   Мегрэ вышел из дому в половине девятого и не спеша за  четверть  часа
добрался к тому месту, где улица Бонди достигает бульваров, - образуя на
перекрестке небольшую площадь перед театром "Ренессанс". Там, по  словам
мадам Туре, в фирме "Каплан и Зенен", работал Луи Туре.
   Дом был очень стар. Консьержка в это время раскладывала почту.
   - Фирма "Каплан и Зенен"? - спросил ее комиссар.
   - В  следующем  месяце  будет  ровно  три  года,  как  она  перестала
существовать.
   - А вы в ней работали?
   - В декабре исполнится двадцать шесть лет, как я тут живу.
   - Вы знали Луи Туре?
   - А как же!
   - Я из полиции, - пояснил Мегрэ. - Мне  необходимо  узнать  все,  что
касается Туре.
   - Мы все называли его месье Луи. Большинство не  знало  фамилии.  Три
года назад дом намеревались снести, а на его месте построить  кинотеатр.
Тогда же жители получили предупреждение, а я сама приготовилась уехать к
дочери в Ниевр. Месье Каплан закрыл фирму.
   Они вышли во двор, где чуть поодаль возвышался просторный, похожий на
вокзальный зал, дом со  стеклянной  крышей.  На  стенах  еще  оставалось
несколько букв от названия фирмы.
   - Каждый раз, когда месье Луи заглядывал ко мне...
   - Он часто бывал?
   - Наверное,  каждые  два  или  три  месяца,  всегда  с  лакомством  в
кармане... Однако каждый раз чувствовалось, что ему очень тоскливо.
   - Он служил кладовщиком?
   - Да. Постоянно ходил  в  серой  блузе.  Посмотрите,  там  в  угловой
комнате была конторка  молодого  месье  Каштана.  А  чуть  левее  сидела
машинистка Леония. В клетушке на втором этаже работал старый  бухгалтер.
Однажды утром месье Макс Каплан  созвал  весь  персонал  и  сказал,  что
ликвидирует фирму...
   - Вы знали мадам Туре?
   - Никогда ее не видела. Она жила за городом, в Жюви...
   - И теперь там живет.
   - А вы уже с ней виделись? Что она собой представляет?
   При этом вопросе Мегрэ кисло улыбнулся. Она поняла его.
   - Я тоже так думала. Можно было  догадываться,  что  он  несчастен  в
семейной жизни.
   - Женщины его интересовали?
   - Никогда!
   - Вы, надеюсь, знаете, где сейчас эта Леония? И чем она занимается?
   - Да. У меня есть ее адрес,  живет  с  матерью.  Теперь  она  уже  не
работает на машинке. Открыла лавочку на улице Клиньянкур, на  Монмартре.
Торгует комплектами и всякой мелочью для новорожденных.
   - Благодарю вас, мадам. Я еще буду у вас, обязательно загляну.
   Мегрэ зашел в небольшой бар и позвонил в полицию.
   - Кто у телефона?
   - Жанвье, шеф.
   - Что нового?
   - Люди разъехались, как вы приказали.
   Это значило, что все пять  инспекторов,  поделив  на  участки  Париж,
побывали во всех  железо-скобяных  магазинах.  Сантони  же  поручено  на
всякий случай собрать материал о Монике Туре. Поэтому он должен быть  на
улице Риволи и вертеться возле конторы "Жебер и Башелье - спорные дела".
   - Можете прислать мне машину?
   - Где вы сейчас находитесь?
   - На улице Бонди. Я буду ждать около театра.
   - Это все?
   - Дай снимок в газету. Пускай пишут как о банальном деле.
   - Ладно.
   Зайдя в лавку Леонии, Мегрэ чуть не остолбенел. Вид вышедшей  к  нему
из  задней  комнаты  женщины  совсем  не  отвечал   созданному   в   его
представлении образу машинистки Каплана. У нее был большой мясистый нос,
который можно увидеть у старых сонливых львов в зверинце.  Лицо  и  руки
бесцветны и болезненны.
   Огромная печка в соседней комнате  дышала  ровным  жаром.  Всюду,  на
прилавках и полках, лежали тонкие полотна, чепчики и платьица. В  кресле
сидела старуха с котом на коленях. Сколько лет Леонии,  определить  было
трудно. Очевидно, перевалило на шестой десяток.
   Матери было не менее  семидесяти  пяти.  Она  смотрела  на  комиссара
маленькими птичьими глазами. Большой нос Леония унаследовала не от  нее,
а от отца, увеличенная фотография которого висела на стене.
   - Я Мегрэ, комиссар уголовной полиции. Вчера  убили  вашего  прежнего
коллегу Луи Туре...
   Из всех женщин известие о  смерти  Луи  поразило  ее  больше  других.
Однако Леония не заплакала, не полезла за носовым  платком  и  не  стала
кусать губы. Она просто окаменела,  застыла  на  мгновение.  Можно  было
поклясться, что сердце ее перестало биться.
   - Чтобы установить убийцу, я должен  собрать  по  возможности  больше
сведений о Луи...
   Она молча закивала.
   - Думаю, вы знали его хорошо...
   Лицо ее прояснилось.
   - Как это случилось? - спросила она.
   Женщина была безобразной, видимо, с  самого  детства  и,  безусловно,
всегда об этом хорошо помнила. Она оглянулась на мать и прошептала:
   - Можете  говорить  при  ней.  Она  совсем  глуха.  Ее  утешает  лишь
присутствие людей.
   Мегрэ не решился сказать, что ему душно в этой комнате.
   - Я сейчас с улицы Бонди от консьержки.
   - Ваше сообщение ее, наверно, напугало.
   - Да. Она его очень любила.
   - Все его любили.
   Тут Леония слегка покраснела.
   - Вы с ним часто виделись, не правда ли?
   - Он приходил к нам всего несколько раз, поэтому не могу сказать, что
часто.
   - Известно ли вам, чем он занимался в последнее время?
   - Я его об этом никогда не спрашивала. Казалось, ему живется  хорошо.
Я полагаю, что у него  есть  какое-то  свое  собственное  дело,  ибо  он
никогда не торопился на службу.
   - Не рассказывал о людях, с которыми знался?
   - Мы если и говорили,  то  прежде  всего  об  улице  Бонди,  о  фирме
"Каштан", о месье Максе и его имуществе. - Она остановилась. -  Полагаю,
месье виделся с его женой?
   - Да. Вчера вечером.
   - Что она сказала?
   - Она не понимает, как случилось, что муж в минуту смерти оказался  в
желтых башмаках.
   - Он часто носил их.
   - Еще тогда, когда работал на улице Бонди?
   - Намного позднее.
   - Как это понимать?
   - Ну, может, спустя год.
   - Вас не удивили его желтые башмаки?
   - Удивили.
   - Что вы тогда подумали?
   - Что он изменился.
   - И действительно изменился?
   - Он уже был словно не тот. Что-то вклинилось в его жизнь.
   - Жена?
   Это было жестоко, однако он должен был так спросить.
   - Может.
   - Он доверял вам?
   - Нет.
   - Никогда не пытался ухаживать за вами?
   - Никогда, - ответила она торопливо. - Клянусь.
   Я уверена, что даже и мысли такой у него не было!
   Кот оставил старуху и прыгнул на колени Мегрэ.
   - Представляю, какой это был жестокий удар для всех вас, когда  месье
Каплан объявил, что закрывает фирму.
   - Да.
   - Особенно для Луи Туре?
   - Месье Луи больше всех был привязан к фирме.
   Приспособился. Он ведь начал работать в конторе с четырнадцати лет.
   - Откуда он родом?
   - Из Бельвиля. Он рассказывал, что его мать осталась вдовой и однажды
привезла его к старому месье Каштану. Тогда он еще в коротких  штанишках
бегал.
   - Мать умерла?
   - О, уже давно.
   - Думаю, ему тяжело было найти работу.
   - Кто вам об этом сказал?
   - Я так понял из разговора с консьержкой.
   - Найти работу всегда тяжело, если человеку  уже  за  сорок,  да  еще
когда нет никакой специальности.
   - Он бывал у вас в то время?
   - Да.
   - Вы помогали ему?
   - Зачем об этом говорить?
   - Понимаете, пока не буду  иметь  полного  представления,  что  делал
месье Туре в последние годы, я не смогу найти убийцу.
   - Да, да, -  согласилась  она.  -  Я  расскажу  все,  но  пускай  это
останется между нами. Прежде всего не надо говорить его жене. Она  такая
заносчивая...
   - Вы ее знаете?
   - Он мне рассказывал. Мужья ее сестер занимают прекрасное положение и
построили себе дома.
   - Он тоже.
   - Его заставила жена. Она же пожелала поселиться в  Жюви,  как  и  ее
сестры.
   Ее голос изменился, в нем слышалась глухая, давно накопившаяся обида.
   - Он боялся жены?
   - Не хотел никому причинять боли. Когда мы потеряли работу, это  было
за несколько недель до Рождества, он решил не портить семье праздник.
   - Он ничего дома не сказал? Делал вид, что все еще работает на  улице
Бонди?
   - Луи надеялся быстро найти новую работу, сперва за несколько дней, а
потом недель. Он же незадолго до этого купил дом.
   - Не понимаю.
   - Луи купил его в рассрочку, а я знала, что если он хоть один раз  не
заплатит в срок...
   - У кого он занял деньги?
   - У месье Семброна и у меня. Семброн - это наш бывший  бухгалтер.  Он
уже не работает. Живет на набережной Межисери.
   - У него есть деньги?
   - Он бедняк.
   - И оба вы одолжили месье Луи?
   - Да. Иначе его дом продали бы, а семью выгнали на улицу.
   - Почему он не обратился к месье Каплану?
   - Месье Каплан отказал бы ему. Такой уж это человек. Когда он объявил
о ликвидации фирмы, то каждому из  нас  вручил  конверт  с  трехмесячной
зарплатой.
   Месье Луи не решился держать их при себе, чтобы не узнала жена.
   - Она обыскивала его карманы?
   - Не знаю. Очевидно, да. Деньги хранились у меня.
   Каждый месяц Луи брал сумму в размере своего жалованья. Потом,  когда
он все забрал...
   - Понимаю.
   - Он даже отдал мне долг.
   - Спустя какое время?
   - Через восемь или девять месяцев.
   - Сколько вы его не видели?
   - Почти с февраля до августа.
   - Вы беспокоились?
   - Нет. Я знала, что он придет. А если бы даже и не вернул...
   - Он сказал вам, что нашел работу?
   - Сказал, что работает.
   - Тогда он носил желтые башмаки?
   - Да. Каждый раз, когда приходил, приносил подарки  мне  и  лакомства
для мамы.
   Может, собственно, поэтому старая женщина так разочарованно  смотрела
на Мегрэ. Их гости, наверно, приносили ей лакомства, а  Мегрэ  пришел  с
пустыми руками.
   - Туре никогда не называл каких-нибудь фамилий?
   - Чьих?
   - Начальников, приятелей, коллег...
   - Нет...
   - А не вспоминал ли он в разговоре какие-нибудь места Парижа?
   - Только улицу Бонди.
   У входа послышался звонок. Кто-то вошел в лавку.
   Мегрэ встал.
   - Не буду больше мешать.
   - Прошу, заходите к нам.
   - Благодарю.

Глава 3
ЯЙЦО ВСМЯТКУ

   С утра комиссар прежде всего позвонил Максу  Каплану.  Ему  ответили,
что тот находится на своей вилле и не известно, когда вернется в  Париж.
Затем он побывал у Семброна на набережной Межисери.
   Вход в дом находился между двумя  магазинами,  торговавшими  птицами.
Когда Мегрэ позвонил,  внутри  послышался  тихий  странный  звук.  Потом
легкие шаги. В раскрытой двери появилось длинное, бледное  и  костлявое,
словно у упыря, лицо с бородой и глазами, полными слез.
   Человек, видимо, был почти одного возраста с матерью Леонии.
   - Месье Семброн?
   - Да, это я. Прошу, заходите. - Даже такую короткую фразу он  не  мог
произнести без кашля. - Извините. Бронхит одолевает...
   Из помещения повеяло тошнотворным, отвратительным запахом.  Слышались
шум газовой плиты и бульканье воды.
   - Я из уголовной полиции. Комиссар Мегрэ...
   - Слушаю. Я и подумал, что месье придет.
   Перед ним лежала  газета,  раскрытая  на  странице  с  сообщением  об
убийстве Луи Туре.
   - Я помешал вашему завтраку?
   - Нет, нет, ничего.
   - Очень прошу вас, делайте свое дело и на меня не обращайте внимания.
   - Яйцо все равно уже сварилось.
   - Когда вы в последний раз видели месье Луи?
   Из-за тяжелых приступов кашля и неимоверной медлительности, с которой
Семброн ел яйцо, разговор продолжался  с  полчаса.  Но  ничего  особенно
нового Мегрэ не узнал.
   Ликвидация  фирмы  "Каплан"  была  для  Семброна  тоже   катастрофой.
Впрочем,  он  и  не  собирался  искать  новую  работу.  Имел   кое-какие
сбережения. Копил годами и верил, что обеспечит свою старость. Но деньги
упали в цене, и у  него  осталось,  только  чтобы  не  умереть  голодной
смертью. Он был вдов, ни детей, ни родственников не имел.
   Когда Туре попросил денег, Семброн одолжил ему не колеблясь.
   - Луи сказал, что это вопрос жизни или смерти. Я  ему  верил.  Леония
тоже одолжила. Он вернул мне их через несколько месяцев.
   - Сколько раз он был у вас?
   - Дважды или трижды. Первый раз принес деньги.
   Тогда же подарил трубку.
   - Когда вы видели его в последний раз?
   - Три недели назад на скамейке бульвара Бон-Нувель.
   - Вы с ним разговаривали?
   - Я подсел к нему. Он хотел угостить меня  в  ближайшем  кафе,  но  я
отказался. Был солнечный день, мы сидели и разговаривали, поглядывая  на
прохожих.
   - Он был в желтых башмаках?
   - Я не смотрел на его ноги.
   - Говорил о своей работе?
   Месье Семброн отрицательно покачал головой.
   - Как вы попрощались?
   - Мне все казалось, что кто-то вертится около скамейки и подает моему
собеседнику знаки.
   - Мужчина?
   - Да. Средних лет.
   - Какой у него был вид?
   - Как и у всех посетителей скверов в том районе.
   Впрочем, странное лицо. Да, он еще сел рядом, но не заговорил с нами.
Я ушел. Когда оглянулся, то они уже разговаривали.
   - Спокойно?
   - Не похоже, чтобы ссорились.
   Вот и все. Мегрэ заколебался, не пойти ли домой,  и  в  конце  концов
передумал, решил позавтракать  в  своем  излюбленном  уголке  пивной  "У
дофины". Чуть позже ему позвонил судья Комельо.
   - Что у вас с делом Туре? Прокурор передал его мне  сегодня  утром  и
сказал, что вы занимаетесь им. Полагаю, это счеты пьяных. А?
   Мегрэ кашлянул, это означало ни да ни нет.
   - Тело можно отдать семье. Я хотел бы только, чтобы одежду прислали в
лабораторию.
   - Согласен. Прошу информировать меня, как идет следствие.
   Мегрэ набил трубку, закурил и долго сидел, углубившись в  принесенные
бумаги или разговаривая по телефону.
   - Можно войти, шеф? - Это был Сантони. -  Мне  кажется,  я  напал  на
след, - чуть ли не подпрыгивая, воскликнул он радостно.
   Мегрэ спокойно посмотрел утомленными глазами на инспектора.
   - Прежде всего контора "Жебер  и  Башелье",  в  которой  работает  та
малютка, занимается  взысканием  долгов.  Собственно,  она  скупает  уже
безнадежные векселя по низкой цене и выжимает у должников  денежки.  Это
небольшой доход. Следовательно, они заняты не столько в конторе, сколько
преследованием жертв на дому. Мадемуазель Туре работает на улице  Риволи
только до обеда, а потом обходит дома должников.
   - Понимаю.
   - Конечно, это преимущественно беднота. Ее можно запугать и  в  конце
концов что-то выбить. Начальства я не видел. Ждал на  улице,  не  хотел,
чтобы Моника меня  заметила.  Когда  вышли  на  обед,  я  подцепил  одну
сотрудницу уже не первой молодости,  которая,  видимо,  не  любила  свою
подругу.
   - И что?
   - Наша Моника имеет приятеля.
   - Узнал, как его зовут?
   - Минуточку, шеф. Они встречаются около четырех месяцев  и  ежедневно
обедают вместе в дешевом  ресторане  на  Севастопольском  бульваре.  Ему
всего девятнадцать. Работает продавцом в  большом  книжном  магазине  на
бульваре Сен-Мишель. Парня зовут Альбер Жорис.
   Мне хотелось узнать, что он собой представляет, и я пошел в ресторан.
Там было многолюдно, но Монику увидел сразу. Она сидела за столиком одна
и, казалось, нервничала, беспрерывно поглядывая на дверь.
   - Он так и не пришел?
   - Не пришел. Она ела очень медленно, как только было возможно. В этих
ресторанах вообще обслуживают быстро и не  любят,  когда  посетители  не
торопятся.
   В конце концов ей пришлось уйти и  еще  четверть  часа  прогуливаться
вдоль тротуара.
   - А потом?
   - Потом она двинулась по бульвару Сен-Мишель. Я пошел за ней.  Моника
зашла в магазин и обратилась к продавцу, который послал ее  в  кассу.  Я
видел, как она упрямо о чем-то просила. В конце концов ушла ни с чем.
   - Не следил за ней дальше?
   - Я подумал, что лучше  заняться  юношей.  Тоже  зашел  в  магазин  и
спросил  у  директора,  знает  ли  он  Альбера   Жориса.   Тот   ответил
утвердительно, но заметил, что парень работает лишь по утрам. Увидев мое
удивление, директор пояснил, что он нанимает студентов, а  те  не  могут
работать целый день.
   - А Жорис студент?
   - Прошу не торопиться. Он работает уже около года.
   Сначала приходил на целый день. Потом, месяца три назад, заявил,  что
будет изучать право и может быть в магазине лишь до обеда.
   - Узнал его адрес?
   - Он проживает с родителями на аллее Шатийон.
   Минуточку, это еще не все. Альбер Жорис не явился сегодня на  работу,
что с ним случалось редко, два, три  раза  за  весь  год,  и  он  всегда
предупреждал по телефону. Сегодня этого не сделал.
   - Вчера он работал?
   - Да. Я подумал, что стоит поехать на аллею  Шатийон.  Родители  его,
приятные люди, живут в опрятной квартире на четвертом этаже. Мать застал
за глажкой белья.
   - Ты ей сказал, что из полиции?
   - Нет. Заявил, что я приятель ее сына и мне нужно его видеть...
   - Она направила тебя в магазин?
   - Да. Женщина ничего не подозревала и сообщила, что он уехал  сегодня
утром в четверть девятого, как всегда. Мать никогда не слыхала, чтобы ее
сын изучал право. Муж ее работает на складе тканей,  на  улице  Виктуар.
Они не так богаты, чтобы платить за обучение сына.
   - Что ты делал дальше?
   - Я сделал вид, что это,  видимо,  не  тот  Жорис,  которого  я  ищу.
Спросил у нее, есть ли в доме фотография сына. Она показала мне  снимок,
стоявший в столовой.
   Милая женщина, она ничего не заподозрила. Хлопотала над тем, чтобы не
остыл утюг. Я не переставал осыпать ее комплиментами...
   Мегрэ не сказал ничего. Он, казалось, не проявил никакого интереса  к
этому сообщению. Сантони работает недавно и не знает  еще  стиля  работы
Мегрэ и его сотрудников.
   - Выходя, я воспользовался ее невнимательностью. -  Сантони  протянул
руку.
   - Давай.
   Мегрэ и без того знал, что Сантони  утащил  фотографию.  На  ней  был
изображен  худощавый,  нервозный,  с  очень  длинными  волосами   юноша.
Женщинам он, вероятно, нравился и знал об этом.
   - Это все?
   - Видимо, стоит проследить, вернется ли  он  сегодня  вечером  домой,
правда?
   - Увидим.
   - Вы недовольны?
   Что ему сказать? Сантони оботрется, как и другие.
   Когда Мегрэ брал к себе инспекторов из другого о