покойны? Ведь он убивает на улице прохожих. А вдруг все
изменится, и он примется за окружающих? Вы не боитесь?
   - Нет.
   -  Вам  не  кажется,  что  все  эти  месяцы,  может  быть,  годы   вы
подвергались смертельной опасности?
   - Нет.
   Это  было  обескураживающе.   Ее   поведение   не   было   поведением
проигравшего. Она оставалась спокойной, почти безмятежной.
   - Вы видели мою свекровь? Что она сказала?
   - Она протестует. Могу  я  спросить,  почему  вы  с  ней  в  холодных
отношениях?
   - Неважно. Это не тема для разговора. Что же оставалось делать?
   - Можешь возвращаться, Жанвье.
   - Муж вернется домой?
   - Нет.
   Она проводила их до двери.
   Ну, на сегодня, кажется, все.
   Мегрэ пообедал в компании с Лапуэнтом и Жанвье, а Люка сидел с  глазу
на глаз с Марселем  Монсином  в  кабинете  комиссара.  Потом  надо  было
прибегать к уловке, чтобы увести задержанного из полицейского управления
обходным путем, поскольку коридоры здания были оккупированы журналистами
и фотографами.
   Около восьми часов на тротуар упало несколько крупных капель дождя, и
все ждали грозы, но она, если и была, то где-то в  стороне,  а  тут  все
небо оставалось такого же ядовито-черного цвета.
   Точного часа нападения в тот вечер дожидаться не стали: уже к  девяти
часам стало темно, и уличное освещение было включено.
   Мегрэ, переговариваясь с репортерами, спустился по лестнице.  Люка  и
Жанвье  сделали  вид,  что  ведут  Монсина  в  тюрьму  (на  этот  раз  в
наручниках), но, оказавшись во дворе, все сели в машину.
   Вскоре они были на углу улицы Норвин, где их  поджидали  Марта  и  ее
жених.
   Все остальное заняло несколько минут. Монсина отвели в закоулок,  где
было совершено нападение. Он был в своем прожженном пиджаке.
   - Освещение такое же? Марта осмотрелась вокруг.
   - Да. Все так же.
   - А теперь постарайся посмотреть на него, как в  гот  раз,  когда  ты
увидела его при нападении.
   По ее указанию Монсин несколько раз переходил с места на место.
   - Вы узнали его?
   Сильно  волнуясь,  прерывисто  дыша,  она  что-то  бормотала.   Потом
посмотрела  на  жениха,  державшегося  все  время  в  стороне,  и  резко
спросила:
   - Мой долг говорить правду, не так ли?
   - Да, конечно.
   И она, взглянув на Монсина, всем своим видом выражавшего безразличие,
и как бы извиняясь перед ним, сказала:
   - Я уверена, что это он.
   - Вы категорически заявляете это?
   Она утвердительно кивнула головой и внезапно разрыдалась.
   - Вы нам больше не потребуетесь. Благодарю вас, - сказал ей  Мегрэ  и
подтолкнул в направлении к жениху. - Вы слышали, мосье Монсин?
   - Я слышал.
   - Вам нечего сказать?
   - Нечего.
   - Уведите его.
   - Спокойной ночи, шеф.
   - Спокойной ночи, ребята. Мегрэ забрался в одну из машин.
   - Домой, бульвар Ришар-Ленуар.
   Но у сквера Анвер он остановил машину и вышел,  чтобы  выпить  кружку
пива.
   Теперь все определилось. Завтра судья Комельо, без сомнения,  захочет
допросить Монсина и отправить его к специалистам на проверку  умственных
способностей.
   Полиции осталась обычная  работа:  найти  свидетелей,  допросить  их,
сформулировать и как можно полнее аргументировать дело.
   Откуда же эта неудовлетворенность? С профессиональной точки зрения он
сделал все, что нужно. Просто он  еще  не  все  понял.  Не  было  самого
главного. Ни разу он не почувствовал  человеческого  контакта  со  своим
собеседником.
   Волновало его и  отношение  ко  всему  этому  мадам  Монсин.  Он  еще
надеялся на нее.
   - У тебя утомленный вид, -  заметила  мадам  Мегрэ.  -  Расследование
действительно закончено?
   - Кто это сказал?
   - Газеты. Да и радио тоже.
   Комиссар пожал плечами. После стольких лет совместной с ним жизни она
еще верила в то, что писали газеты!
   - Да, в некотором смысле расследование завершено. Он пошел в  спальню
и начал раздеваться.
   - Надеюсь, что завтра ты можешь поспать побольше?
   Он тоже этого хотел, так как  сильно  устал  и  у  него  было  плохое
настроение, причину которого он не мог определить и сам.
   - Ты чем-то недоволен?
   - С чего ты взяла? Не беспокойся,  со  мной  это  бывает,  когда  мне
попадаются такие дела.
   Возбуждение, охватившее его во время розыска преступника, спало, и он
ощущал как бы пустоту в голове.
   - Не обращай внимания. Налей-ка мне стаканчик,  чтобы  я  как  убитый
проспал десять часов.
   И, посмотрев на часы, лег. Где-то рядом в квартале лаяла собака.
   Внезапно зазвонил телефон. Спросонья, не зная сколько прошло  времени
и где он находится, Мегрэ  протянул  неуверенно  руку  к  надрывающемуся
аппарату, попутно опрокинув стакан с водой.
   - Алло?.. - хрипло спросил он.
   - Это вы, комиссар?
   - Кто говорит?
   - Я,  Лоньон.  Прошу  прощения,  что  разбудил.  Голос  инспектора  -
"неудачника" был грустен.
   - Да, я слушаю. Ты где?
   - Улица Местр.
   И тихо, как бы сожалея, продолжал:
   - Произошло новое убийство... Женщина... Ножом.. Платье разрезано...
   Мадам  Мегрэ  залегла  свет  и  увидела  мужа,  сидящим  в   постели,
протирающим глаза.
   - Вы уверены? Алло! Лоньон?
   - Да, это я.
   - Когда? Стойте, который час?
   - Десять минут первого.
   - Когда это произошло?
   - Примерно три четверти часа назад. Я буду ждать вас в управлении.  Я
один тут.
   - Еду...
   - Еще одна? - спросила жена. Он кивнул.
   - Я думала, убийца под замком.
   - Монсин в тюрьме. Вызови мне управление, пока я буду одеваться...
   - Алло... Уголовная полиция? С вами будет говорить комиссар Мегрэ...
   - Алло! Кто у аппарата? - гремел Мегрэ. -  Это  ты,  Мовуазен?  Ты  в
курсе? Я думаю, наш друг в порядке?.. Как?.. Ты  должен  убедиться?..  Я
займусь этим... Вышли мне машину... Да, ко мне!
   Мадам Мегрэ поняла, что лучше не вмешиваться, и подошла к буфету.
   Налив стаканчик сливовицы, протянула мужу. Он машинально  выпил.  Она
проводила его до двери и долго слушала, как он спускается по лестнице.
   По дороге, сжав зубы, Мегрэ смотрел прямо перед собой,  а  когда  они
подъехали к небольшой группе людей в  плохо  освещенном  закоулке  улицы
Местр, сильно хлопнул дверцей.
   У Лоньона было такое выражение, будто у него в семье кто-то умер.
   - Я был на дежурстве, когда позвонили. Тут же приехал.
   Около тротуара стояла "скорая помощь". Санитары ждали  указаний.  Там
было еще несколько зевак.
   На тротуаре, около стены, лежало тело женщины. От него текла  струйка
крови.
   Подошел, как догадался Мегрэ, квартальный врач.
   - Я насчитал, по крайней мере, шесть ножевых  ран,  -  сказал  он.  -
Точнее смогу сказать, только обследовав труп.
   - Все раны на спине?
   - Нет. Четыре на груди. Одна на голове. Ее, вероятно, нанесли  позже,
может быть, когда жертва уже упала.
   - Последний удар! - усмехнулся Мегрэ.
   Не явится ли это убийство последним ударом?
   - Кроме того, есть незначительные порезы на предплечьях и ладонях.
   Мегрэ нахмурил брови.
   - Выяснили, кто она? - спросил он, кивнув в сторону трупа.
   - Я нашел в сумочке удостоверение  личности.  Жанин  Лоран,  прислуг"
супругов Дирандо на улице Коленкур.
   - Сколько ей лет?
   - Девятнадцать.
   Мегрэ не хотел смотреть на нее. Маленькая служанка  надела  наверняка
свое лучшее платье, небесно-голубого цвета, почти бальное. Конечно,  она
шла на  танцы.  На  ней  были  туфли  на  очень  высоком  каблуке.  Одна
соскочила.
   - Кто сообщил?
   - Я, господин комиссар.
   Это был полицейский-мотоциклист, спокойно дожидавшийся своей очереди.
   - Мы с приятелем совершали объезд, когда я увидел на тротуаре...
   Когда он подошел к телу, оно было теплым, и из ран сочилась кровь.
   Поэтому подумал, что она еще жива.
   - Отвезите ее в судебно-медицинский институт и  предупредите  доктора
Поля.
   И Мегрэ обратился к Лоньону.
   - Ты отдал распоряжения?
   - Я вызвал в квартал всех людей, которых мог найти. А что толку?
   Когда это приносило результат? Как смерч подъехала машина,  завизжали
тормоза. Из нее вышел всклокоченный Ружин.
   - В чем дело, мой дорогой комиссар?
   - Кто известил вас? - агрессивно проворчал Мегрэ.
   - Кто-то с улицы... Есть еще люди, верящие в полезность прессы...
   Ведь это не тот?..
   И больше не отвлекая  комиссара,  он  поднялся  на  тротуар.  За  ним
поплелся его фотограф.  Репортер  задавал  обычные  вопросы  собравшимся
вокруг него прохожим.
   - Займись остальным, - проворчал Мегрэ Лоньону.
   - Вам никто не нужен?
   Он отрицательно покачал головой и сел в машину, поглощенный какими-то
своими мыслями.
   - Куда ехать, шеф? - спросил шофер. Тот растерянно поглядел на него.
   - Спустись вниз до площади Клиши или до площади Бланш.
   В управлении ему делать было нечего.
   Да и что можно было сделать после того, что  случилось?  А  вернуться
домой спать у него не хватало смелости.
   - Подождите меня здесь.
   Площадь Клиши  была  залита  светом,  террасы  кафе  тоже  были  ярко
освещены.
   - Что угодно, мосье?
   - Все равно.
   - Вина? Коньяку?
   - Вина.
   За соседним столиком женщина с платиновыми волосами и открытой грудью
пыталась вполголоса убедить  своего  компаньона  увести  ее  в  соседний
кабачок, светившийся неоновой вывеской.
   - Я уверяю тебя, ты не пожалеешь. Может быть, это дорого, но...
   Понимал ли он ее? Это был  американец  или  англичанин,  который  все
качал головой повторяя:
   - Ноу! Ноу!
   - Ты больше ничего не умеешь говорить? "Ноу!.. Ноу!.." А если я  тоже
скажу: "Ноу!" и брошу тебя?
   Он  улыбнулся  невозмутимо,  а  она,  потеряв   терпение,   подозвала
официанта и сделала новый заказ.
   - Принесите, пожалуйста, бутерброд. Он не хочет поужинать  в  кабачке
напротив.
   Мегрэ подозвал официанта, заказал:
   - Еще один!
   Ему необходимо дать себе время успокоиться. Только что на улице Местр
его первым порывом было помчаться в тюрьму, ворваться в камеру к Марселю
Монсину и трясти его до тех пор, пока тот не заговорит.
   - Признавайся, мерзавец, что это ты...
   Почти до боли он был в этом уверен. Не может быть, чтобы он  во  всем
ошибся! И сейчас у него  не  было  жалости,  даже  любопытства  к  этому
лжеархитектору. Только злость, почти ярость.
   Мало-помалу под воздействием человеческого спектакля и прохлады  ночи
она улетучивалась, уходила. Он знал, что совершил ошибку, и теперь понял
какую. Было слишком поздно что-нибудь возвратить, девушка  была  мертва,
деревенская девушка, которая, как тысячи  других,  приехала  в  Париж  в
поисках счастья и отправлялась на танцы, проведя день на кухне.
   Было слишком поздно проверять мысль, пришедшую ему сейчас. Сейчас  он
ничего  не  выяснит.  Если  следы  существуют,  если  есть  шанс   найти
свидетелей, можно подождать и до утра.
   Его люди тоже изнурены. Все  это  длится  слишком  долго.  Когда  они
прочитают утром в газетах, в метро или в автобусе по пути на  набережную
Орфевр, их тоже охватит оцепенение, такое же уныние,  какое  только  что
владело их  комиссаром.  Не  окажется  ли  среди  них  тот,  кто  станет
сомневаться в нем? У Лоньона был извиняющийся голос, когда он звонил,  а
на улице Местр  он  встретил  комиссара  с  таким  видом,  словно  хотел
выразить соболезнование.
   Мегрэ представил реакцию судьи Комельо, его телефонный  звонок  после
того, как тот откроет газету.
   Тяжело ступая, комиссар направился в глубину кафе и попросил в  кассе
жетон, чтобы позвонить ясене.
   - Это ты? - удивленно воскликнула она.
   - Я хотел просто сказать, что сегодня не вернусь домой.
   Без какой-нибудь видимой на то причины. У него не было  срочных  дел,
только вариться в собственном соку. Он почувствовал желание очутиться  в
родной атмосфере, в своем кабинете, со своими людьми.
   Спать не хотелось. Придет время, когда все это благополучно  кончится
и он, может быть, попросит отпуск.
   Так было всегда. Он ждет отпуска,  а  потом,  когда  приходит  время,
находятся причины, чтобы остаться в Париже.
   - Официант, счет!
   Он расплатился и направился к машине.
   В управление!
   Он застал Мовуазена и двух других за трапезой, состоявшей из  колбасы
и красного вина.
   - Сидите, ребята, сидите! Ничего нового?
   - Все так же. Допрашивают прохожих. Задержали двоих: у них  документы
не в порядке.
   - Позвони Жанвье и Лапуэнту. Попроси обоих приехать сюда  к  половине
шестого.
   В течение часа,  уединившись  в  кабинете,  он  читал  и  перечитывал
протоколы допросов, особенно матери Монсина и его жены.
   После этого, расстегнув рубашку, повернувшись лицом к окну, застыл  в
кресле и, казалось, дремал. Спал ли он? Кто знает? Во всяком случае,  не
слышал, как в кабинет вошел Мовуазен и на цыпочках вышел.
   Светало. Небо  стало  серым,  потом  голубым.  Взошло  солнце.  Когда
Мовуазен  во  второй  раз  вошел,  то  принес  с  собой  чашечку   кофе,
приготовленного на плитке. Жанвье уже приехал. Лапуэнт был в пути.
   - Который час?
   - Пять пятнадцать.
   - Они тут?
   - Жанвье. А Лапуэнт...
   - Я тут, шеф, - послышалось снаружи. Оба были чисто выбриты, несмотря
на то, что не доспали.
   - Входите оба.
   Не будет ли  это  новой  ошибкой  -  действовать  без  санкции  судьи
Комельо? Если да, он будет отвечать за все и вся.
   - Ты, Жанвье, поедешь на улицу Коленкур. Возьми с собой  кого-нибудь,
кто уже отдохнул.
   - К старухе?
   - Да. Привезешь ее сюда. Она будет  протестовать,  может  быть,  даже
отказываться.
   - Понятно.
   Он  протянул  ему  лист  бумаги,  которую  только  что   подписал   с
выражением, будто хотел раздавить ручку.
   -  Отдашь  ей  эту  повестку.  А  ты,  Лапуэнт,  поедешь  на  бульвар
Сен-Жермен и найдешь мадам Монсин.
   - Вы мне дадите повестку?
   - Да, я думаю, это пригодится. Привезете их, посадите в один  кабинет
и сообщите мне.
   - Барон и Ружин в коридоре.
   - К черту!
   - Это ничего не значит?
   - Пусть видят.
   Они прошли в кабинет инспекторов, где еще горел  свет.  Мегрэ  открыл
дверцу шкафа. Он всегда держал там бритву. Настроил ее и порезал  слегка
губу.
   - У тебя есть еще кофе, Мовуазен? - крикнул он.
   - Сейчас, шеф. Уже кипит.
   Первыми проснулись буксиры, толкающие вверх и вниз по Сене ряды барж.
   Несколько автобусов прогромыхали  по  мосту  Сен-Мишель,  еще  совсем
пустынному, только одинокий рыбак сидел, свесив ноги, над темной водой.
   Мегрэ начал ходить  взад  и  вперед,  заглянул  в  коридор  и  увидел
репортеров, несмотря на столь ранний час сидевших наготове.
   - Лоньон не звонил?
   - Около четырех он сказал, что ничего нового  нет,  если  не  считать
того, что эта девушка шла на танцы на площадь Тертр. Она приходила  туда
раз в неделю, постоянного ухажера у нее не было.
   - Она ушла оттуда одна?
   - Несколько человек  видели  ее,  но  не  уверены.  У  них  сложилось
впечатление, что она скромная и неглупая. В коридоре послышался шум.
   Визгливый женский голос, слов понять невозможно.
   Несколько мгновений спустя в кабинет вошел Жанвье с  видом  человека,
только что исполнившего не очень приятное дело.
   - Это было нелегко.
   - Она спала?
   - Да, сначала  разговаривала  через  дверь,  не  желая  открывать.  Я
пригрозил привести слесаря. Предстала передо мной в ночной сорочке.
   - И ты ждал, пока она оденется?
   - Да, на площадке. Так и не пустила меня внутрь.
   - Сейчас она одна?
   - Да, вот ключ.
   - Подожди Лапуэнта в коридоре.
   Минут через десять оба инспектора присоединились к Мегрэ.
   - Они тут?
   - Да.
   - Ругаются?
   - Даже  не  посмотрели  друг  на  друга  и  вообще  делают  вид,  что
незнакомы. Жанвье колебался.
   - Что теперь делать?
   -  Пока  ничего.  Сядь  у  них  под  дверью,  и   если   они   начнут
разговаривать, послушай.
   - И все?
   Мегрэ неопределенно махнул рукой, что могло бы означать: с богом!

ГЛАВА VII

У МОНСИНА ПЛОХОЕ НАСТРОЕНИЕ

   Девять утра.  Две  женщины,  закрытые  в  кабинете,  до  сих  пор  не
произносили ни слова. Обе сидели на стульях (кресел не было) и вели себя
так, словно дожидались приема  у  врача,  скучая,  не  имея  возможности
полистать журнал.
   - Одна из них поднялась открыть окно, - сказал  Жанвье,  обращаясь  к
Мегрэ, с нетерпением ждавшего чего-нибудь нового.  -  Вернулась.  Больше
ничего не слышно.
   Мегрэ далее не думал о том, кто же из них совершил преступление  этой
ночью.
   - Принеси им газеты. Положи на стол так,  чтобы  они  со  своих  мест
видели заголовки.
   Уже дважды звонил Комельо.  Сначала  из  дома,  когда,  наверное,  за
завтраком увидел газету, а потом из Дворца правосудия.
   - Скажи, что меня нет и ищут.
   Один важный вопрос, который поставил Мегрэ ранним утром, был решен.
   Для матери Монсина все было проще. Она легко могла войти и  выйти  из
квартиры в любое время, не беспокоя консьержку, поскольку у нее,  как  у
хозяйки дома, был свой ключ. Тем более что консьержка ложилась  спать  в
десять часов, самое позднее в половине одиннадцатого.
   На бульваре Сен-Жермен Монсины ключа не  имели.  Консьержка  ложилась
позже, около одиннадцати.  Не  потому  ли  все  предыдущие  преступления
совершались довольно  рано?  Пока  она  не  спит  и  дверь  не  закрыта,
консьержка рассеянно смотрела на жильцов, возвращавшихся из кино, театра
или от друзей.
   Утром  открывала  дверь  в  половине  шестого,   выносила   мусор   и
возвращалась к себе. Иногда на часок прикладывалась вздремнуть.
   Этим мог воспользоваться Марсель Монсин. Незаметно  спуститься  вниз,
отделаться от костюма, оставив его на набережной.
   А жена? Могла ли она уйти вечером и вернуться около полуночи, и чтобы
консьержка ее не заметила?
   Инспектор, возвратившийся с бульвара Сен-Жермен, сказал: да.
   - Консьержка, конечно, утверждает, что нет, - объяснил  он  Мегрэ.  -
Однако жильцы другого мнения.  С  тех  пор,  как  она  овдовела,  у  нее
появилась привычка вечерком выпивать два-три стаканчика какого-то ликера
с Пиренеи.  Иногда  приходилось  звонить  несколько  раз,  пока  она  не
открывала дверь. Делала это в полусне, не слыша имени, которое бормотали
жильцы на ходу.
   Сведения поступали из разных  мест,  без  системы,  иногда  прямо  по
телефону.
   Выяснилось, например,  что  Марсель  Монсин  и  его  жена  знакомы  с
детства, ходили вместе в одну школу. Однажды летом, когда  Марселю  было
девять лет, жена аптекаря с бульвара Клиши взяла его на каникулы  вместе
со своими детьми куда-то на виллу в Эрета. Сообщали, что сразу же  после
свадьбы молодая чета несколько месяцев жила в квартире, которую им в  их
полное распоряжение предоставила мадам Монсин, на том же  этаже,  что  и
ее. В девять тридцать Мегрэ приказал:
   - Приведите Монсина, если только он не у Комельо.
   Жанвье со своего места услышал, как одна из женщин поднялась.  Шелест
страниц. В кабинете царило молчание.
   День обещал быть ясным, но прохладнее, чем предыдущие. Легкий ветерок
шелестел листвой деревьев и иногда залетал в комнату.
   Монсин вошел  молча,  посмотрел  на  комиссара,  поприветствовал  его
кивком и остановился, ожидая, когда пригласят  сесть.  У  него  не  было
возмолшости побриться, и светлая  щетина  смазала  чистоту  лица,  черты
стали расплывчатыми, и он казался еще более уставшим и дряблым.
   - Вам уже сказали, что произошло вчера вечером? Как бы с  укором  тот
ответил:
   - Никто мне ничего не говорил.
   - Прочтите.
   Комиссар протянул ему газеты, детально описывавшие события  на  улице
Местр. Пока задержанный читал, Мегрэ не спускал с  него  глаз  и  вскоре
убедился,  что  не  ошибся.  Первой  реакцией   Монсина   была   досада,
недовольство. Он нахмурил брови.
   "ВОПРЕКИ АРЕСТУ ДЕКОРАТОРА, НОВОЕ УБИЙСТВО НА МОНМАРТРЕ".
   На мгновение Монсин подумал о ловушке, может быть, все это подстроено
специально, чтобы  заставить  его  говорить.  Он  внимательно  прочитал,
проверил дату наверху страницы и убедился, что написанное было правдой.
   Не испытывал ли он злости, ярости, что ему все испор