и,  что
написано на фасаде его кафе? Он либо был посвящен в  тайны  нашего  ремесла,
либо совершил святотатство.
   Она  поставила  греться  воду  для  кого-то:  ей  хотелось,  чтобы  Мегрэ
непременно выпил чашечку. Потом она  объяснила,  что  "Маленький  Альбер"  -
название трактата по магии, восходящего не то к XIV, не то к XV веку.
   - А если его действительно зовут Альбер и он действительно  низенький?  -
возразил комиссар.
   - Я знаю: он маленького роста. Я часто его видела. Но только этим дело не
объяснишь. Есть вещи, с которыми опасно шутить.
   О жене Альбера старуха отозвалась так:
   - Брюнетка, высокая, не очень опрятная - от нее вечно разит  чесноком.  Я
не польстилась бы на ее стряпню.
   - Давно у них закрыты ставни?
   - Не знаю. Я пролежала в постели весь  следующий  день  после  того,  как
видела машину, - грипп. А когда встала, кафе было уже закрыто, и я подумала:
"Так-то лучше".
   - Там бывало шумно?
   - Нет. Туда мало кто заглядывал. Приходили завтракать  рабочие  с  крана,
вон   того,   на   набережной.   Потом   кладовщик   из   подвалов    Сесса,
виноторговца-оптовика.  Еще  забегали  матросы  с  речных  судов  пропустить
стаканчик у стойки, и все.
   Она настойчиво допытывалась, в каких газетах появится ее фотография.
   - Главное, я запрещаю сообщать,  что  гадаю  на  картах.  Это  равно  как
пропечатать, что вы - полицейский.
   - А что тут обидного?
   - Ничего, но мне это повредит.
   На этом Мегрэ и расстался со старухой. Он допил кофе и вместе  с  Люкасом
направился к угловому дому. Люкас машинально нажал  на  ручку  двери,  и  та
открылась.
   Странное дело! Это маленькое бистро простояло незапертым по меньшей  мере
четыре дня, и никто не покусился ни на бутылки на стеллаже за стойкой, ни на
деньги  в  ящике  под  кассовым"  аппаратом.  Стены  здесь  были   выкрашены
коричневой  масляной  краской  примерно  на  метр  от   пола,   а   выше   -
светло-зеленой, повсюду висели рекламные календари, которые можно  встретить
в любом деревенском кафе. В сущности.  Маленький  Альбер  был  не  таким  уж
законченным  парижанином;  вернее  сказать,  он,  как  большинство  парижан,
сохранил крестьянские вкусы. Такое же кафе, как у него, можно найти чуть  ли
не в каждой французской деревне.
   То же относилось и к спальне  наверху.  Засунув  руки  в  карманы,  Мегрэ
облазил весь дом. Люкас следовал за ним, втихомолку посмеиваясь: без  пальто
и шляпы комиссар выглядел сейчас так, словно действительно въезжал  в  новую
квартиру. Меньше чем за полчаса он совершенно  освоился,  время  от  времени
становился даже за стойку.
   - Ясно пока одно: Нины здесь нет. Они искали ее от  погреба  до  чердака,
обшарив двор и садик, загроможденный старыми ящиками и пустыми бутылками.
   - Что ты об этом думаешь?
   - Не знаю, шеф.
   В кафе было всего восемь столиков: четыре вдоль одной стены, два у другой
и еще два посередине, около печки. На один из последних Мегрэ  с  Люкасом  и
поглядывали, потому что опилки вокруг ножки его  были  тщательно  подметены.
Зачем, как не для того, чтобы уничтожить следы крови? Но кто же убрал прибор
жертвы, вымыл тарелки и стаканы?
   - Может, они вернулись после? - предположил Люкас.
   В любом случае налицо любопытная деталь: всюду в  доме  прибрано,  но  на
стойке одиноко стоит раскупоренная бутылка. Мегрэ постарался не  прикасаться
к ней. В бутылке был коньяк. Оставалось предположить, что тот  или  те,  кто
пил из нее, обошелся без рюмки и глотнул прямо из горлышка.
   Неизвестные  посетители  побывали  и  наверху.  Все   перерыли,   кое-как
побросали обратно белье и прочие вещи, но ящики все-таки задвинули. Самое же
странное заключалось в том, что две рамки на  стене,  в  которых  несомненно
были фотографии, оказались пусты. К тому же вынули из них вовсе  не  портрет
Маленького Альбера, карточка которого по-прежнему стояла на комоде: круглая,
веселая физиономия, спереди хохолок, во всем  облике  что-то  комичное,  как
выразился хозяин "Погребов Божоле".
   Подъехало такси. На тротуаре раздались шаги.  Мегрэ  подошел  к  двери  и
отодвинул засов.
   - Входи, - бросил он Мерсу, державшему в руке довольно увесистый чемодан.
- Обедал? Нет? Рюмочку аперитива?
   Этот вечер стал одним из самых памятных моментов в жизни комиссара. Время
от времени он подходил и смотрел на Мерса, принявшегося за долгую и  трудную
работу - снятие пальцевых отпечатков по всему дому: в кафе, кухне,  спальне,
прочих помещениях.
   - На том, кто первым притронулся к этой бутылке, были резиновые перчатки,
- категорически объявил Мере.
   Он взял также пробу опилок около столика посередине кафе, а Мегрэ отыскал
в помойном ведре остатки трески.
   Всего несколько часов тому  назад  мертвец  оставался  еще  безымянным  и
представлял собой для Мегрэ довольно расплывчатую фигуру. Теперь комиссар не
только располагал его фотографией, но и жил в его доме,  среди  его  мебели,
щупал принадлежавшую ему одежду, трогал руками его личные вещи. Сразу же  по
приезде он не без самодовольства указал Люкасу на  вешалку  в  спальне:  там
висел пиджак из той же ткани, что и брюки, которые были на  мертвеце.  Иными
словами, Мегрэ оказался прав:  Альбер  вернулся-таки  домой  и  по  привычке
переоделся.
   - Как ты считаешь. Мере, давно здесь побывали?
   - По-моему, сегодня, - ответил молодой человек, изучив пятна спиртного на
стойке, рядом с откупоренной бутылкой.
   Вполне возможно. Дом был не заперт, только вот прохожие этого не знали. А
при виде закрытых ставен редко  кому  придет  в  голову  повернуть  ручку  и
проверить, на замке ли дверь.
   - Те, кто приходил, что-то искали, верно?
   - Я тоже так думаю.
   Что-то маленькое, видимо какую-то бумагу, потому что открыто  все  вплоть
до крошечной картонной коробочки из-под сережек.
   Забавно пообедал комиссар наедине с Мерсом в  этом  кафе!  Обслуживал  он
сам. Отыскал на кухне колбасу, коробки сардин, голландский сыр. Спустился  в
подвал, нацедил густого голубоватого вина из бочки. Были там и  закупоренные
бутылки, но их он не тронул.
   - Остаетесь, шеф?
   - Обязательно. Правда, сегодня ночью вряд ли сюда явятся, но домой  ехать
все равно неохота.
   - Хотите, я тоже останусь?
   - Нет, малыш, лучше езжай и займись своими анализами.
   Мере не пренебрег ничем - даже женскими волосами, застрявшими  в  гребне.
Набережная была  почти  безмолвна,  прохожие  -  редки.  Время  от  времени,
особенно  после  полуночи,  раздавался  грохот   грузовика,   катившего   из
окрестностей к Центральному рынку.
   Мегрэ позвонил жене.
   - Ты уверен, что снова не простудишься?
   - Не бойся. Я затопил печку. Сейчас приготовлю себе грог.
   - Ночью спать не будешь?
   - Обязательно буду. Даже выбирать могу - постель или раскладное кресло.
   - Простыни чистые?
   - Возьму свежие в шкафу на лестнице.
   Комиссар чуть было не застелил кровать свежим  бельем,  но,  поразмыслив,
предпочел обойтись креслом.
   Мере уехал около часа. Мегрэ набил  печку  углем,  приготовил  себе  грог
покрепче, проверил, все ли в порядке, закрыл дверь на засов и, тяжело ступая
по винтовой лестнице, отправился спать. Отыскал в шкафу голубой  мольтоновый
халат с отворотами из искусственного шелка, но тот оказался  слишком  мал  и
узок. Домашние туфли, стоявшие в изножье кровати, тоже не подошли.  Комиссар
прямо в носках завернулся в одеяло и, подложив под голову подушку, устроился
в раскладном кресле. Ставней на  втором  этаже  не  было,  и  свет  уличного
фонаря, проникая сквозь занавески со сложным рисунком, вычерчивал  на  стене
арабески. Мегрэ смотрел на них, полузакрыв  глаза  и  неторопливо  докуривая
последнюю трубку. Он привыкал. Притерпевался к дому,  как  претерпеваются  к
новой одежде, осваивался с его острым и вместе с тем мягким запахом,  чем-то
напоминавшим деревню.
   Почему все-таки похищены фотографии Нины? Почему она исчезла, бросив дом,
не взяв даже выручку из кассового ящика? Правда, набирается  там  еле  сотня
франков. Альбер, несомненно, хранил деньги в другом месте, откуда их  изъяли
со  всеми  его  личными  бумагами.  Но  вот  что  любопытно:   дом   обыскан
тщательнейшим образом, а следов беспорядка или применения  силы  почти  нет.
Одежду щупали, но с плечиков не сняли. Фотографии вынули из рамок, но  рамки
снова повесили на гвоздики.
   Мегрэ так разоспался, что, услышав внизу стук в ставни, готов был  голову
прозакладывать - прошло всего несколько минут. Было, однако,  семь  утра,  и
солнце озаряло Сену, где  уже  пришли  в  движение  баржи  и  звучали  гудки
буксиров. Комиссар наспех,  не  завязав  шнурки,  сунул  ноги  в  ботинки  и
спустился вниз, непричесанный, в расстегнутом воротничке, помятом пиджаке.
   Прибыл Шеврие, всего несколько лет назад поступивший в уголовную полицию;
его сопровождала довольно миленькая особа в светло-синем английском  костюме
и красной шляпке на растрепанных волосах.
   - Вот и мы, шеф.
   Спутница дернула его за рукав. Он понял и спохватился:
   - Прости... Позвольте представить вам, мою жену, господин комиссар.
   - Не беспокойтесь, мне это дело знакомо, - храбро заверила та. - Моя мать
держала у нас в деревне постоялый двор, и нам случалось с помощью всего двух
служанок управляться со свадьбами на пятьдесят, а то и больше гостей.
   И г-жа Шеврие устремилась к кофеварке, бросив на ходу мужу:
   - Дай-ка спички.
   Газ вспыхнул, и через несколько минут по дому поплыл запах кофе.  Шеврие,
устроившись за стойкой, что-то на ней переставлял.
   - Открываем?
   - Конечно. Самое время.
   - Кому закупать продукты? - поинтересовалась г-жа Шаврие.
   - Берите такси и езжайте, только куда-нибудь поближе.
   - Шпигованная телятина со щавелем вас устроит? Она привезла с собой белый
фартук. Вела себя весело и оживленно. Все пока что  смахивало  на  игру,  на
вылазку за город.
   - Открывайте ставни. Если клиенты начнут задавать вопросы, отвечайте, что
перекупили заведение у прежних хозяев,  -  распорядился  Мегрэ,  поднялся  в
спальню и разыскал бритву, крем, кисточку. Почему бы  нет?  Судя  по  всему.
Маленький Альбер был человек здоровый и опрятный.
   Комиссар не спеша привел себя в порядок, а  когда  спустился  вниз,  жена
Шеврие уже укатила за покупками. У стойки, облокотясь на нее,  пили  кофе  с
ромом два речника. Их нисколько не интересовало, кто  теперь  хозяйничает  в
бистро. Они наверняка были в  Париже  проездом,  и  разговор  у  них  шел  о
каком-то шлюзе, ворота которого накануне едва не протаранил буксир.
   - Что вам налить, шеф?
   Мегрэ предпочел сделать это собственноручно.  Он  ведь  впервые  в  жизни
наливал себе ром, стоя за прилавком бара. Неожиданно комиссар расхохотался и
тут же пояснил:
   - Я подумал о следователе Комельо.
   Он пытался представить себе, как следователь входит в бар  "У  Маленького
Альбера" и видит за стойкой комиссара с одним из  его  инспекторов.  Однако,
если им желательно что-нибудь разузнать, другого способа нет: тех, кто  убил
хозяина кафе, не может не заинтересовать тот факт, что заведение опять,  как
обычно, открыто.
   А Нину, если, конечно, она жива?
   Около девяти мимо кафе несколько раз прошлась старуха гадалка,  прижалась
даже носом к окну и наконец удалилась, таща  в  руке  сумку  с  провизией  и
рассуждая сама с собой.
   Потом позвонила г-жа Мегрэ - ей не терпелось узнать, как там муж.
   - Тебе что-нибудь привезти? Зубную щетку, например.
   - Благодарю, уже купил.
   - Звонил следователь.
   - Надеюсь, ты не дала ему мой здешний телефон?
   - Нет, только сказала, что ты ушел еще вчера. На такси, выгрузив из  него
кучу пакетов и ящиков с овощами, вернулась жена  Шеврие.  Услышав  от  Мегрэ
слово "сударыня", она запротестовала:
   -  Зовите  меня  просто  Ирма.  Вот  увидите,  клиенты  сразу  же  начнут
обращаться ко мне именно так. Не возражаешь, Эмиль?
   Посетителей почти не было. Зашли перекусить три каменщика со  стройки  на
соседней улице.  Хлеб  и  колбасу  принесли  с  собой,  заказали  два  литра
красного.
   - Очень неплохо, что ваше заведение снова открылось, а  то  до  ближайшей
забегаловки, где можно выпить, минут десять топать.
   Новые лица ничуть их не встревожили.
   - Прежний хозяин удалился от дел? - полюбопытствовал один. - Хороший  был
парень.
   - Давно его знаете?
   - Ровно две недели - с тех пор как началась стройка. Сами понимаете,  наш
брат привык то и дело кормушки менять.
   Правда, каменщиков заинтриговал Мегрэ, слонявшийся по дому.
   - Кто это? Вроде бы не здешний.
   - Тес! Это мой тесть, - с невинным видом отпарировал Шеврие.
   На плите в кухне что-то урчало. Дом оживал. Сквозь широкие  окна  в  зал,
хотя и скуповато, проникало солнце. Шеврие, подтянув рукава и надев  на  них
резинки, подмел опилки.
   Телефон.
   - Вас, шеф. Это Мере.
   Бедняга Мере всю ночь не смыкал  глаз.  Отпечатки  мало  что  дали.  Они,
притом самые разные, сильно стертые и беспорядочно налегшие друг  на  друга,
имелись на всех бутылках и всей мебели. Наиболее отчетливые были переданы  в
антропометрическую службу, но не совпали ни с одной дактокартой.
   - Весь дом обыскивали в резиновых перчатках. Надежда одна -  опилки.  При
анализе я обнаружил на них следы крови.
   - Человеческой?
   - Точно отвечу через  час,  но  почти  уверен  -  да.  Около  одиннадцати
появился Люкас, успевший за утро выполнить свою долю работы. Настроен он был
игриво, галстук, как заметил Мегрэ, выбрал светлый.
   - Один экспоркассис! - скомандовал он, подмигнув Шеврие.
   Ирма  повесила  на  дверях  грифельную  доску,  на  которой  под  словами
"Дежурное блюдо" вывела мелом:
   "Шпигованная телятина  со  щавелем".  Слышно  было,  как  она  озабоченно
расхаживает взад-вперед. Сегодня она ни с кем  на  свете  не  поменялась  бы
ролью!
   - Пошли наверх, - позвал Мегрэ Люкаса. Они  уселись  в  спальне  у  окна,
которое рискнули открыть - больно  уж  теплый  был  день.  У  самого  берега
работал кран, выгружавший бочки из трюма  баржи.  Слышались  свистки,  скрип
цепей и пыхтение буксиров, деловито сновавших взад и вперед по сверкавшей на
солнце реке.
   - Зовут его Альбер Рошен.  Я  побывал  в  Управлении  косвенных  налогов.
Лицензию он получил четыре года назад.
   - Не узнал, как зовут его жену?
   - Нет. Лицензия выдана на его имя. Я  отправился  в  мэрию,  но  там  нет
никаких сведений о нем. Если он состоял в браке, значит,  женился  до  того,
как перебрался в этот округ.
   - А в комиссариате?
   - Тоже ничего. Похоже, заведение было тихое. Полицию сюда не вызывали  ни
разу.
   Мегрэ то и дело посматривал на портрет своего мертвеца, улыбавшегося  ему
с комода.
   -  Не  сомневаюсь,  Шеврие   скоро   выпытает   у   клиентов   что-нибудь
посущественней...
   - Остаетесь здесь, шеф?
   - Мы могли позавтракать внизу, как случайные прохожие... Что у Торранса и
Жанвье?
   - По-прежнему занимаются завсегдаями скачек.
   - Если позвонят, передай, чтобы поглубже копнули в Венсене.
   Опять то же  самое.  Венсенский  ипподром  находится,  можно  сказать,  в
интересующем  их  районе.  А  Маленький  Альбер,  как  и  Мегрэ,   отличался
постоянством привычек.
   - Люди не удивляются, что дом отперт?
   - Не слишком. Кое-кто из соседей постоял на тротуаре, заглянул в окна  и,
понятное дело, решил, что Альбер продал свое заведение.
   В полдень Мегрэ с Люкасом перебрались вниз и заняли столик у окна, а Ирма
самолично обслужила их. За другими столиками расположились  немногочисленные
посетители, в том числе крановщики.
   - Альбер, он что, на верную лошадь наконец поставил?  -  полюбопытствовал
один из них у Шеврие.
   - Нет, просто уехал в деревню.
   - Выходит, вы его сменили? А Нину он взял с собой? Тоже  неплохо,  может,
здесь поменьше чесноку класть станут. Не то чтобы  получалось  невкусно,  да
запах чересчур уж густой.
   Клиент ущипнул проходившую мимо Ирму за ягодицу,  но  Шеврие  не  моргнул
глазом, более тою - выдержал иронический взгляд Люкаса.
   - В общем-то, он славный малый, только во г зря на скачках помешался.  Но
скажите, чего это он кафе на четыре дня закрыл, хотя нашел себе подмену?  Да
еще клиентов не предупредил! В первый день  нам  пришлось  до  Шарантонского
моста тащиться, чтобы заправиться... Нет,  малышка,  я  камамбера  не  ем  -
ежедневно только ломтик швейцарского. А Жюлю - рокфор.
   Тем не менее заинтригованные посети гели продолжали шушукаться. Особенный
интерес вызвала у них Ирма.
   - Шеврие долго не вытерпеть, - шепнул Люкас на ухо Мегрэ. - Он всего  два
года женат, и если эти типы не перестанут тянуть лапы к  его  половине,  он,
глядишь, им в рожу залепит.
   До этого не дошло, но инспектор, подавая рабочим выпивку, отчеканил:
   - Это моя жена.
   - С чем и поздравляем, приятель.  Да  ты  не  беспокойся:  нам  она  тоже
нравится,  -  расхохотались   они.   Это   были   неплохие   ребята,   сразу
почувствовавшие, что хозяину не по себе. - Альбер, тот, правда, заранее меры
принял и мог не опасаться, что Нину у него уведут.
   - Почему?
   - Ты ее видел?
   - Ни разу.
   - И ничего не потерял, друг. Такую можно без опаски  в  землянке,  полной
сенегальцев, ночевать оставить, хотя женщина она мировая, верно, Жюль?
   - Сколько ей лет?
   - А у ней нет возраста, правда, Жюль?
   - Правда. Может, ей тридцать, может, все пятьдесят. Все зависит, с какого
боку на нее смотреть. Со стороны здорового глаза - баба  как  баба.  Зато  с
другой...
   - Она что, косит?
   - Спрашиваешь, папаша! Еще как!  Да  она  зараз  носки  твоих  ботинок  и
верхушку Эйфелевой башни видит.
   - Альбер любил ее?
   - Альбер такой парень, который больше всего свое удобство  любит,  понял?
Жаркое у твоей хозяйки что надо, даже  замечательное.  Но  ручаюсь:  это  ты
шлепаешь в шесть утра на Центральный рынок. А может,  и  картошку  помогаешь
чистить.  И  посуду  через  час  не  она  мыть  пойдет,  чтобы   дать   тебе
прошвырнуться на ипподром. А вот с Ниной Альбер жил, как паша. Не говорю  уж
о том, что деньжонки у нее определенно водились...
   Почему в этот момент Люкас украдкой глянул на Мегрэ? Уж не потому ли, что
комиссара слегка задели в лице его мертвеца?
   - Не знаю уж, как она его подцепила, только не на тротуаре,  -  данные  у
ней не те, - продолжал крановщик.
   Мегрэ невозмутимо слушал. Даже слегка улыбался.  Не  упускал  ни  единого
слова, и фразы  автоматически  превращались  в  образы.  Портрет  Маленького
Альбера пополнялся все новыми штрихами, ничуть не умаляя симпатии  комиссара
к человеку, который оживал перед ним.
   - Вы с женой из каких краев?
   - Я из Берри, - отозвалась Ирма.
   - А я из Шера, - ответил Шеврие.
   - Значит, познакомились с Альбером не у  себя  в  захолустье.  Он-то  был
настоящий северянин. Не из Туркуэна ли, Жюль?
   - Нет, из Рубэ.
   - Один черт!
   - Он часом не работал около  Северного  вокзала?  -  вступил  в  разговор
Мегрэ, что было естественно в кафе, рассчитанном на немногих завсегдатаев.
   - Да, в "Циферблате". Прослужил лет десять официантом в одной  пивной,  а
уж потом тут обосновался.
   Мегрэ задал свой вопрос не случайно. Он знал, что перебравшиеся  в  Париж
северяне стараются селиться поближе  к  своему  вокзалу,  образуя  форменную
колонию в районе Мобежской улицы.
   - Не там ли он Нину и подцепил?
   - Там или не там, а повезло ему крупно.  Не  в  смысле  разных  пустяков,
конечно... А вот что касается жизни без забот...
   - Она южанка?
   - Южнее не бывает.
   - Марсель?
   - Тулуза... Выговор у нее  такой,  что  диктор  ихнего  радио  и  тот  за
парижанина сойдет... Счет, малышка... А как насчет традиций, хозяин?
   Шеврие растерянно поднял брови. Мегрэ, сообразив, в  чем  дело,  поспешил
ему на помощь:
   - Верно. Когда заведение переходит в другие руки, полагается это обмыть.
   Завтракать пришли всего семь человек. Кладовщик из подвалов Сесса, хмурый
субъект в возрасте, сел в углу, злясь на все сразу - на  непривычную