пойдете со мной, Мегрэ?
     Они вместе сели в лифт. Когда он опустился на первый этаж, их ждал неприятный сюрприз: вспышка фотоаппарата прямо в глаза.
     - Я должен был догадаться... - проворчал ван Мелен и бросился к выходу, оттолкнув по дороге стоявшего рядом с фотокорреспондентом маленького толстяка, который пытался встать у него на пути.
     - Комиссар Мегрэ? - Коротышка оказался обозревателем одной выходившей на Берегу газеты. - Можно побеседовать с вами одну минуту?
     Консьерж наблюдал за ними издалека и хмурил брови.
     - Мы бы могли сесть где-нибудь в углу...
     Мегрэ был достаточно опытным человеком, чтобы понять: прятаться не имеет смысла, потому что тогда ему припишут слова, которых он не говорил.
     - Я полагаю, что не могу угостить вас бокалом чего-нибудь в баре? - продолжал журналист.
     - Я только что выпил один бокал.
     - У Йозефа ван Мелена?
     - Да.
     - Правда ли, что сегодня днем графиня Пальмиери была на Берегу?
     - Правда.
     Комиссар сел в огромное кожаное кресло, а репортер с блокнотом в руке устроился на краю стула напротив него.
     - Я полагаю, что она подозреваемая номер один?
     - Почему?
     - Так нам передали по телефону из Парижа.
     Видимо, кто-то поднял на ноги прессу - кто-то из "Георга Пятого" или из аэропорта. Может быть, один из инспекторов в Орли был в сговоре с людьми из какой-нибудь газеты?
     - Вы упустили ее?
     - Если быть точным, когда я прилетел в Ниццу, графиня уже снова улетела.
     - В Лозанну, я это знаю. - Пресса не теряла времени зря. - Я только что позвонил в "Лозанна-Палас". Она приехала туда на такси из Женевы. Выглядела совершенно обессиленной. Отказалась отвечать на вопросы репортеров, которые ее ждали, и сразу же поднялась в свой номер. - Журналист, похоже, чувствовал удовольствие от того, что сообщает мало кому известную информацию самому комиссару Мегрэ. - Она заказала себе наверх бутылку шампанского, потом вызвала врача, и его приезда ждут с минуты на минуту. Считаете ли вы, что она убила полковника?
     - Я думаю не так быстро, как вы и ваша журналистская братия.
     - Вы отправитесь в Лозанну?
     - Возможно.
     - Полетите туда самолетом завтра утром? Известно ли вам, что третья жена полковника живет в Лозанне и что они с графиней Пальмиери терпеть не могут друг друга?
     - Этого я не знал.
     Странное интервью: новости сообщал не он, а репортер.
     - В случае, если она виновна, я думаю, вы не имели бы права ее арестовать?
     - Без документа о ее выдаче Франции - нет.
     - Я полагаю, чтобы получить этот документ, необходимо предоставить формальные доказательства вины?
     - Послушайте, мой друг, мне кажется, что вы сейчас экспромтом сочиняете свою статью. Так вот, я вам не советую писать ее в таком тоне. Речь ни об аресте, ни о выдаче не идет.
     - Графиня не под подозрением?
     - Об этом я ничего не знаю.
     - То есть...
     На этот раз Мегрэ рассердился.
     - Нет! - воскликнул он так громко, что консьерж подскочил на месте. Это был почти крик. - Я ничего вам не сказал по той причине, что ничего не знаю, и, если вы припишете мне двусмысленности вроде тех, которые только что произнесли, вы обо мне услышите!
     - Но...
     - Совершенно ничего! - отрезал Мегрэ, вставая, и направился в бар. Он был так зол, что сам не заметил, как потребовал:
     - Мартини...
     Бармен, видимо, узнал Мегрэ по фотографиям, потому что смотрел на него с любопытством. Два или три посетителя, сидевшие на высоких табуретах, повернулись и стали разглядывать комиссара. Несмотря на принятые консьержем меры предосторожности, все уже знали, что Мегрэ здесь.
     - Где тут телефонные кабинки?
     - Слева в коридоре...
     Хмурый и готовый ворчать по поводу и без повода, Мегрэ заперся в первой с края кабинке.
     - Пожалуйста, соедините меня с Парижем. Дантон 4420.

***

     Телефонные линии не были перегружены, и он ждал всего пять минут, которые провел, вышагивая туда и обратно по коридору. Сигнал, вызывавший его, зазвенел раньше намеченного срока.
     - Это уголовная полиция? Соедините меня с кабинетом инспекторов. Говорит Мегрэ... Алло! Люка еще на месте?
     Мегрэ догадывался, что у трудяги Люка тоже был суматошный день и тот не мог уйти спать рано.
     - Это вы, шеф?
     - Да, я. Я в Монте-Карло... Есть новости?
     - Вы, конечно, знаете, что, несмотря на все наши предосторожности, прессе уже все известно?
     - Да, знаю.
     - Третий выпуск "Франс-суар" вышел с большой статьей об этом на первой странице. В четыре дня прилетели из Лондона английские журналисты, и одновременно с ними - господин Филпс, что-то вроде адвоката или нотариуса...
     - Солиситор...
     - Да, именно так. Он очень хотел встретиться с самим главным шефом. Они заперлись вместе и оставались наедине больше часа. Когда Филпс вышел, на него налетели, стали брать интервью, фотографировать, так он ударил зонтом одного фотографа, едва не разбив его фотоаппарат...
     - Это все?
     - Здесь ходят слухи, что маленькая графиня, любовница Уорда, могла совершить это преступление, и утверждают, будто вы лично идете по ее следу. Мне звонил некто Джон Арнольд. Похоже, он в ярости...
     - Еще что-нибудь есть?
     - Журналисты заполонили "Георг Пятый", там вызвали свою охрану и приказали ей выставить их на улицу.
     - Как Лапуэнт?
     - Он здесь. И хочет с вами поговорить. Передать ему трубку?
     Зазвучал голос Лапуэнта:
     - Алло, шеф, вы слышите? Я сходил в американскую больницу в Нейи, как было решено. Расспросил медсестру, телефонистку и дежурную приемного покоя. Уходя, графиня Пальмиери оставила этой дежурной письмо и попросила отправить его по почте. Письмо было адресовано графу Марко Пальмиери, улица Этуаль. Поскольку в больнице я не узнал ничего интересного, я пошел по этому адресу. Это меблированные комнаты в довольно элегантном стиле. Я расспросил управляющую, с которой вначале никак не мог найти общего языка... Похоже, граф Пальмиери прошлой ночью не спал дома, что с ним бывает достаточно часто. Он вернулся к себе сегодня утром около одиннадцати; вид у него в это время был озабоченный, и он даже не заглянул в комнату консьержки посмотреть, нет ли ему писем. Меньше чем через полчаса он снова вышел из дому с маленьким чемоданом в руке.
     С тех пор о нем ничего не знают.
     Мегрэ молчал, потому что сказать было нечего, и чувствовал, что Лапуэнта там, на другом конце провода, его молчание сбивает с толку.
     - Что мне делать? Продолжать его искать?
     - Ищи, если хочешь...
     Этот ответ был словно нарочно придуман для того, чтобы еще больше дезориентировать Лапуэнта.
     - Вы не верите?..
     Что ему совсем недавно сказал ван Мелен? Каждый человек способен убить, если имеет для этого достаточно сильный интерес. Страсть... Может ли она быть причиной преступления, если Луиза почти три года была женой другого и больше года любовницей полковника? И разве она не собиралась покинуть полковника как раз для того, чтобы вернуться к первому мужу?
     Интерес? Какую выгоду мог получить Пальмиери от смерти Уорда?
     Мегрэ почти пал духом, что с ним часто бывало в начале расследования. Всегда наступал момент, когда участники событий казались нереальными, а их поступки - лишенными логики и связи между собой.
     В такое время Мегрэ был угрюмым, раздражительным и более грузным, чем обычно. Казалось, он даже становился толще. Молодой Лапуэнт, хотя и пришел в его команду позже всех, уже знал комиссара настолько, что даже по голосу в телефонной трубке понял, что происходит.
     - Я сделаю все, что в моих силах, шеф... Я составил список людей, снятых на фотографиях. Осталось узнать имена только двоих или троих.
     В кабинке было нестерпимо душно, а Мегрэ к тому же был одет слишком тепло для Лазурного берега. Он вернулся в бар допить свой бокал и тут заметил на террасе столики, накрытые для обеда.
     - Можно у вас поесть?
     - Можно, но, я думаю, эти столики заказаны. Их заказывают каждый вечер. Вам найдут место внутри.
     Черт возьми! Если бы у них хватило смелости, они бы попросили его поесть вместе со своим персоналом - это точно!

Глава 5
В которой Мегрэ наконец встречает человека, у которого нет денег и есть заботы

     Комиссар спал плохо. Во сне он не совсем перестал осознавать, где находится, и ощущал рядом с собой этот отель с двумя сотнями открытых окон, похожие на люстры фонари вокруг голубых лужаек общественного сада, казино, старомодное, как старая дама, одетая по моде прошлых лет (таких дам Мегрэ увидел после обеда, они входили в отель), ленивое море, которое каждые двенадцать секунд (он, чтобы уснуть, раз за разом считал время между ударами, как другие люди - воображаемых овец) набрасывало бахрому из струй на скалы побережья.
     Автомобили останавливались и снова отъезжали, делали какие-то сложные маневры. Стучали дверцы, звучали голоса, и они были слышны так ясно, что Мегрэ чувствовал себя неловко, будто подслушивал. А кроме того, сильно шумели рейсовые автобусы, которые привозили свежие группы игроков и забирали другие, отыгравшие группы; и еще играла музыка на террасе местного "Кафе де Пари".
     Когда каким-то чудом все это ненадолго замолкало, становился слышен, как. флейта в оркестре, старинный аккомпанемент - легкое шуршание колес фиакра.
     Мегрэ оставил свое окно открытым: ему было жарко.
     Но так как комиссар не взял с собой никаких вещей и теперь спал без пижамы, он стал мерзнуть. Тогда Мегрэ подошел к окну и закрыл его, бросив при этом хмурый взгляд на огни "Спортинга", которые были видны внизу на краю пляжа. Там Йозеф ван Мелен, "папа", как говорила маленькая графиня, сидел сейчас во главе стола на двадцать человек.
     Из-за того, что настроение комиссара изменилось, люди представлялись ему иными, чем раньше. Теперь он злился на себя и почти испытывал унижение оттого, что слушал бельгийца-финансиста как дисциплинированный ребенок, не смея прервать.
     В глубине души разве Мегрэ не был польщен тем, что светский человек вел себя с ним фамильярно, как с другом?
     В отличие от Джона Т. Арнольда, маленького, пухлого англичанина, который раздражал комиссара самоуверенностью, ван Мелен не показывал, что читает ему лекцию по обычаям определенных кругов общества; наоборот, он дал понять, что сам тронут тем, что Мегрэ лично потрудился приехать сюда. Он словно говорил каждую минуту: "Вот вы меня понимаете".
     Не дал ли ему Мегрэ посмеяться над собой? Папа...
     Маленькая графиня... Дэвид... И остальные имена, которые все они упоминали, не давая себе труда уточнить, о ком идет речь, словно весь мир обязан это знать.
     Мегрэ ненадолго задремал. Он грузно ворочался в постели и вдруг снова увидел перед собой того первого - полковника, голого в ванне, потом бельгийца, тоже голого, которому месил кулаками спину массажист с лицом боксера.
     Может, эти парни так хорошо воспитаны, что выше всех подозрений?
     - Любой человек способен убить, если имеет для этого достаточно сильный интерес и более-менее уверен, что его не поймают.
     Но ван Мелен не считал, что страсть - это достаточно сильный интерес. Разве он вежливо не дал понять, что для некоторых людей страсть почти немыслима?
     - В нашем возрасте... Молодая, приятная женщина "на уровне".
     Их маленькая графиня звала врача, стонала, была отвезена в больницу, затем по-тихому стала звонить сначала в Париж, пытаясь связаться со своим первым мужем, который до сих пор был ее любовником между браками, потом с добрым "папой" ван Меленом.
     Она знала, что Уорд умер. Она видела труп. Бедная малышка просто не знала, куда броситься за помощью.
     Звать полицию? Это ей в голову не приходило. У нее были слишком натянуты нервы. И что полицейские с их тяжелыми сапогами и ограниченным умом могли понять в делах "их" мира?
     - Садитесь в самолет, моя маленькая. Прилетайте ко мне, и я дам вам совет.
     В это время Джон Т. Арнольд вошел в "Георг Пятый" и начал сыпать рекомендациями, почти не смягчая их повелительный тон:
     - Осторожно! Не поднимите на ноги прессу! Работайте осмотрительно! Это дело - бомба! Тут задействованы очень большие интересы! Оно заставит волноваться весь мир!
     Но это он позвонил лондонским поверенным и попросил их немедленно примчаться в Париж, разумеется, для того, чтобы помочь ему уладить это дело.
     Ван Мелен совершенно спокойно отправил графиню Пальмиери отдыхать в Лозанну, словно это был самый естественный и правильный поступок.
     Нет, это было не бегство. Графиня не пыталась ускользнуть от полиции.
     - Вы понимаете, там она привыкла жить... Она избежит налета журналистов и шума, который поднимется вокруг расследования.
     А Мегрэ опять утруждай себя, снова садись в самолет...
     Мегрэ терпеть не мог демагогии. Его суждения о людях не зависели от того, сколько у них денег, будь этих денег хоть очень много, хоть очень мало. Он старался сохранить хладнокровие, но не мог справиться с раздражением, которое у него вызывало множество мелочей.
     Он услышал, как возвращались участники парадного обеда: они сначала громко говорили на улице перед отелем, потом в номерах открывали краны и спускали воду в уборных.
     Мегрэ встал первый в шесть часов утра и побрился дешевой бритвой, которую купил у посыльного вместе с зубной щеткой. Чтобы получить чашку кофе, ему пришлось ждать примерно полчаса. Когда он шел по вестибюлю, там убиралась горничная. Когда он спросил свой счет у помятого от бессонницы дежурного по приему, тот ответил:
     - Господин ван Мелен дал указание...
     - Господину ван Мелену незачем давать указания в этом случае...
     Мегрэ обязательно хотел заплатить сам. Перед дверью его ждал "роллс-ройс" бельгийского финансиста, и шофер держал дверцу машины открытой.
     - Господин ван Мелен поручил мне отвезти вас в аэропорт...
     В автомобиль Мегрэ все-таки сел, потому что никогда не ездил в "роллс-ройсе". Он приехал раньше времени и купил несколько газет. В той, которая издавалась в Ницце, на первой полосе был его портрет - фотография, где он стоял с ван Меленом перед лифтом.
     Подпись под снимком была такая: "Комиссар Мегрэ выходит из отеля после совещания с миллиардером Йозефом ван Меленом".
     Совещание!
     Парижские газеты сообщали огромными буквами:
     "АНГЛИЙСКИЙ МИЛЛИАРДЕР НАЙДЕН МЕРТВЫМ В СВОЕЙ ВАННЕ"
     Эти люди везде вставляли слово "миллиардер".
     "ПРЕСТУПЛЕНИЕ ИЛИ НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ?"
     Должно быть, журналисты еще спали, потому что в момент отлета они Мегрэ не досаждали. Мегрэ застегнул ремень безопасности и стал рассеянно смотреть в иллюминатор на удаляющееся море, потом на маленькие белые домики с красными крышами, разбросанные по темной зелени гор.
     - Кофе или чай?
     У комиссара был сердитый вид. Стюардесса, которая усердно старалась ему угодить, не получила в награду улыбки; а когда при ясном, без единого облака небе он увидел под собой Альпы, украшенные большими белыми полосами снега, не пожелал признать, что это великолепное зрелище. Меньше чем через десять минут после этого они вошли в легкий туман, который тянулся вдоль бортов самолета и быстро из прозрачной дымки превратился в белый пар, похожий на тот, который со свистом выпускают на вокзалах локомотивы.
     В Женеве лил дождь, и чувствовалось, что он не только что начался, а шел уже давно. Было холодно, и все люди надели плащи.
     Едва Мегрэ поставил ногу на трап, сверкнули фотовспышки. Журналисты не поспели к его отлету, зато ждали его в момент прибытия - семь или восемь человек с блокнотами и вопросами.
     - Мне нечего сказать...
     - Вы едете в Лозанну?
     - Не знаю...
     Он оттеснил газетчиков в сторону с помощью очень любезного представителя "Свиссэйр", который, избавляя комиссара от формальностей и очередей, вывел его из здания аэровокзала через служебные помещения.
     - У вас есть машина или вы поедете Лозанну поездом?
     - Думаю, я возьму такси.
     - Сейчас я вам его вызову.
     За его такси поехали две машины, битком набитые репортерами и фотографами. Мегрэ, по-прежнему готовый ворчать на весь мир, пытался дремать в углу салона, но время от времени рассеянно бросал взгляд на мокрые от дождя виноградники и на мелькавшие за деревьями серые куски озерной глади.
     Больше всего его злило, что в каком-то смысле другие решили за него, что ему делать. Он ехал в Лозанну не потому, что ему пришла на ум мысль поехать, а потому, что другие проложили ему дорогу, которая, хотел он или нет, вела туда.
     Такси остановилось перед колоннами отеля "Лозанна-Палас". Фотографы стали обстреливать Мегрэ из своих аппаратов, а журналисты - задавать ему вопросы. Портье помог комиссару пробиться сквозь их строй.
     Внутри отеля Мегрэ вновь оказался в обстановке, знакомой по "Георгу Пятому" и отелю "Париж". Можно было подумать, что те, кто постоянно переезжает с места на место, специально хотят всегда жить в одном и том же интерьере. Разве что здесь этот интерьер выглядел немного солиднее и тяжеловеснее, а черный редингот консьержа был слегка украшен чем-то золотым. Консьерж говорил на пяти или шести языках, как и другие его коллеги. Разница была лишь в том, что у этого во французской речи слышался небольшой немецкий акцент.
     - Графиня Пальмиери здесь?
     - Да, господин комиссар. В 204-м, как обычно.
     В креслах вестибюля сидела, ожидая бог знает чего, азиатская семья: женщина в золотистом сари и трое детей, которые с любопытством смотрели на комиссара большими черными глазами.
     Только что наступило десять часов утра.
     - Я полагаю, она еще не встала?
     - Полчаса назад позвонила, чтобы ей подали первый завтрак. Вы хотите, чтобы я дал ей знать о вашем приезде? Я думаю, она вас ждет.
     - Известно вам, звонила ли она кому-нибудь по телефону и звонили ли ей?
     - Тут вам лучше обратиться на телефонную станцию отеля... Ханс, проводи комиссара на коммутатор.
     Нужное помещение оказалось в конце коридора, за комнатой регистрации въезжающих. Внутри сидели в ряд три женщины и переставляли штекеры в пульте.
     - Не могли бы вы мне сказать...
     В ответ:
     - Подождите минуту... - И затем по-английски:
     - Соединяю вас с Бангкоком, сэр...
     - Не могли бы вы мне сказать, звонила ли графиня Пальмиери по телефону и отвечала ли на звонки со времени своего приезда?
     Перед телефонистками лежали какие-то списки.
     - Сегодня в час ночи ей звонили из Монте-Карло.
     Это, конечно, "папа" ван Мелен, который между двумя танцами в "Спортинге" или, скорее, между двумя партиями в карты побеспокоился узнать, что у нее нового.
     - Сегодня утром она звонила в Париж.
     - По какому номеру?
     Номер холостяцкой квартиры Марко на улице Этуаль.
     - Ей ответили?
     - Нет. Она оставила нам записку, чтобы ее соединили снова.
     - Это все?
     - Минут десять назад она снова запросила разговор с Монте-Карло.
     - И говорила?
     - Да, два раза по три минуты.
     - Вы не будете так добры доложить ей о моем приходе?
     - Охотно доложу, месье Мегрэ.
     Какой идиотизм! Услышав, как говорят о графине, Мегрэ немного оробел перед ее титулом, и теперь это его унижало. В лифте он чувствовал себя юнцом, который вот-вот в первый раз увидит живую знаменитую актрису.
     - Сюда...
     Посыльный постучал в дверь. Чей-то голос ответил:
     "Войдите". Дверь открыли, и Мегрэ оказался в гостиной, оба окна которой выходили на озеро.
     Здесь никого не было. Из соседней комнаты, дверь которой была полуоткрыта, до него донеслось:
     - Садитесь, господин комиссар. Через минуту я буду в вашем распоряжении...
     Поднос - и на нем почти не тронутая яичница с беконом, булочки и раскрошенный на мелкие кусочки круассан. Комиссару показалось, что он расслышал характерный звук, который раздается, когда снова открывают уже начатую бутылку. Потом что-то зашелестело.
     - Извините меня...
     Мегрэ по-прежнему чувствовал себя как посетитель, заставший актрису в интимной обстановке: был сби