- Точно! Она официантка. Черное  платье,  белый  передник.  За  одним  из
столов играют в белот: мясник, бакалейщик, хозяин и еще один - он  сидел  ко
мне спиной. Покупаю сигареты, сажусь за столик. Она спрашивает, что  я  буду
пить, я заказываю кофе, и она идет к стойке. "Когда вы кончаете работу?",  -
интересуюсь я. Она удивляется:  "По-разному.  Сегодня  в  семь,  потому  что
открывала я". Дает сдачу и уходит, не обращая на меня внимания.  Я  не  стал
говорить с ней при хозяине. Подумал, вы сами...
   - Правильно.
   - Она едва держится, чуть не плачет. Ходит, как в тумане, нос красный...
   Жанвье вернулся на Набережную только в шесть.
   - Там читают социологию  похоже, он  не  пропустил  ни  одной  лекции.  Я
подождал во дворе. Смотрел на сидящих на  скамьях  студентов   когда  лекция
кончилась, они вышли на свежий воздух. Спросил одного, другого,  третьего  -
безуспешно. "Антуан Батийль? Про которого писали в газетах? Да, я встречался
с ним, но мы не дружили.  Вот  если  вы  разыщете  некоего  Арто..."  Третий
студент,  с  которым  я  разговаривал,  оглянулся  и  вдруг  закричал  вслед
удаляющемуся парню: "Арто! Арто!  К  тебе  пришли".  Потом  бросил  мне:  "Я
побежал -  опаздываю  на  поезд".  Студенты  разъезжались  на  мотоциклах  и
мопедах. Подходит высокий парень с бледным лицом  и  светло-серыми  глазами,
спрашивает: "Это вы хотели со мной поговорить?" - "Вы, кажется, были  другом
Антуана Батийля?" - "Другом - это слишком сильно сказано. Он трудно сходился
с людьми. Считайте, что мы  были  приятелями:  иногда  поболтаем  во  дворе,
иногда выпьем кружку пива. У него я был всего раз и  чувствовал  себя  очень
неловко. Я-то ведь сын  привратницы  с  площади  Данфер-Рошро.  Я  этого  не
стесняюсь. А у него не знал, как себя  держать".  -  "На  похоронах  сегодня
утром были?" - "Только в церкви. Потом была важная лекция". - "Не знаете,  у
вашего приятеля были враги?" - "Наверняка нет". - "Его любили?" - "Тоже нет.
Он никем не интересовался, им тоже никто". - "А вы? Что о  нем  думаете?"  -
"Хороший малый. Был гораздо мягче, чем хотел казаться. На  мой  взгляд,  был
слишком мягок, чуть что -  замыкался  в  себе".  -  "Он  говорил  с  вами  о
магнитофоне?" - "Однажды даже попросил  пойти  с  ним.  Он  был  очень  этим
увлечен. Утверждал,  что  голос  раскрывает  человека  гораздо  полнее,  чем
изображение на фотоснимке. Помню его слова:  "Есть  множество  охотников  за
лицами. Но охотников за звуками я  больше  не  знаю".  Надеялся  получить  к
Рождеству новейший миниатюрный  магнитофон  японского  производства.  Такой,
чтобы можно было спрятать в ладошке. Во Франции они  еще  не  появились,  но
вроде вот-вот должны поступить. Он узнал о них из журналов".
   Жанвье не преминул спросить у Арто, были ли у Батийля подружки.
   - Нет, не было. Во всяком случае, насколько  мне  известно.  Это  не  его
стиль. К тому же он был скромный, замкнутый. Хотя уже несколько  недель  был
влюблен.  Он  не  удержался  и  рассказал  мне.  Ему  нужно  было  с  кем-то
поделиться, а сестра постоянно его дразнила, делая вид, что девушка в доме -
он, а парень - она. Я его девушки не видел, но знаю,  что  она  работает  на
острове Сен-Луи. И он виделся с ней каждое утро в восемь. В этот час  она  в
кафе одна. Хозяин еще спит,  а  хозяйка  прибирается  на  втором  этаже.  Их
беспрерывно отвлекали посетители, но все же  несколько  минут  им  удавалось
побыть вдвоем.
   - Это было в самом деле серьезно?
   - Кажется, да.
   - Что он намеревался делать?
   - В каком смысле?
   - Как он представлял свое будущее, например?
   - В будущем году хотел  записаться  на  лекции  по  антропологии.  Мечтал
получить место преподавателя в Азии, Африке, Южной  Америке,  чтобы  изучать
различные расы. Хотел доказать, что все они,  в  сущности,  похожи  друг  на
друга, что различия между ними сотрутся, как  только  условия  существования
станут одинаковыми на всех широтах.
   - Жениться он не собирался?
   - Пока не заговаривал об этом. Все случилось  так  недавно.  Но  в  любом
случае он не хотел брать в жены девушку из своей среды.
   - Он был настроен против родителей, против семьи?
   - Пожалуй,  даже  нет.  Я  помню,  как  он  сказал  мне  однажды:  "Когда
возвращаюсь домой, мне кажется, что я попадаю в тысяча девятисотый год".
   - Благодарю. Извините, что отнял у вас время. И Жанвье подвел итог:
   - Что скажете, шеф? А вдруг у девчонки есть брат? Вдруг они зашли дальше,
чем думает Арто? А брат вбил себе в голову, что сын владельца фирмы "Милена"
никогда не женится на его сестре? Да вы понимаете, что хочу сказать...
   - А ты, случаем, сам не из тысяча девятисотого года, старина?
   - Разве такое не случается?
   - Ты что, не следишь за статистикой?  Число  убийств  на  почве  ревности
уменьшилось  больше  чем  вдвое   скоро  они  станут  милым  анахронизмом...
Вообще-то Лапуэнт ее нашел, она, действительно, работает на острове Сен-Луи.
Сегодня вечером попытаюсь с ней поговорить.
   - Чем заняться теперь?
   - Ничем. Чем угодно. Текучкой. Будем ждать.
   В четверть седьмого Мегрэ пошел  в  "Пивную  Дофина"  выпить  аперитив  и
застал там двоих коллег. На  Набережной  они  часто  не  виделись  неделями,
замыкаясь  каждый  в  своей  службе.  А  "Пивная  Дофина"  была  нейтральной
территорией, где все рано или поздно встречались.
   - Ну, как убийца с улицы Попенкур? Работаете теперь для улицы де Соссэ?
   Без десяти семь  Мегрэ  уже  прохаживался  по  улице  Сен-Луи-ан-л'Иль  и
наблюдал, как девушка обслуживает клиентов. Хозяйка сидела за кассой, хозяин
стоял за стойкой. Был оживленный  час  вечернего  аперитива.  В  пять  минут
восьмого девушка скрылась и вскоре  появилась  в  пальто,  которое  комиссар
видел на фотографии. Сказав несколько слов хозяйке, она вышла и, не глядя по
сторонам, направилась прямо к набережной Анжу. Мегрэ прибавил шагу и  догнал
ее.
   - Прошу прощения, мадемуазель...
   Явно вообразив невесть что, она почти побежала.
   - Я комиссар Мегрэ. Мне бы хотелось поговорить об Антуане.
   Девушка остановилась как вкопанная и с тоской посмотрела на него.
   - Что вы сказали?
   - Мне хотелось бы поговорить об...
   - Я слышала, но мне непонятно. Я не...
   - Отрицать бессмысленно, мадемуазель.
   - Кто вам сказал?
   - Ваша фотография или, скорее, ваши фотографии. Сегодня утром  вы  стояли
перед домом покойного, ваши пальцы судорожно мяли носовой платок Вы были и у
церкви, и на кладбище.
   - Почему меня фотографировали?
   - Если вы уделите мне несколько минут  и  прогуляетесь  со  мной,  я  все
объясню. Мы ищем убийцу Антуана Батийля. Пока мы не напали на след, у нас ни
одной серьезной зацепки. В надежде, что убийца появится на  похоронах  своей
жертвы, я приказал фотографировать лица присутствующих на  похоронах.  Потом
фотограф отобрал нескольких людей, которые были и на набережной  Анжу,  и  у
церкви, и на кладбище.
   Девушка кусала губы. Непринужденно шагая по набережной, они  прошли  мимо
дома Батийлей. Черный креп исчез. На всех этажах светились окна.  Дом  снова
вошел в обычный жизненный ритм.
   - Что вы от меня хотите?
   - Чтобы вы рассказали все, что знаете об Антуане. Вы были  самым  близким
для него человеком.
   - Почему вы так сказали? - вспыхнула она.
   - Это он так сказал, только немного по-другому. В  Сорбонне  у  него  был
приятель...
   - Сын привратницы?
   - Да.
   - Единственный его приятель... С другими он не чувствовал себя  уверенно.
Ему всегда казалось, что он не такой, как остальные.
   - Вот он и дал понять этому Арго, что собирается на вас жениться.
   - Вы уверены, что он это сказал?
   - А вам он не говорил?
   - Нет. Я не согласилась бы. Мы люди разного круга...
   - Похоже, он не принадлежал ни к какому кругу, в том числе и к своему.
   - Да и его родители...
   - Как долго вы были знакомы?
   - С тех пор, как я работаю в этом  кафе.  Месяца  четыре.  Я  помню,  это
случилось зимой: когда я его  увидела,  в  первый  раз  пошел  снег.  Антуан
заходил каждый день за...
   - Как скоро он стал поджидать вас у выхода?
   - Через месяц, даже больше.
   - Вы стали его любовницей?
   - Ровно неделю назад.
   - У вас есть брат?
   - Двое. Один служит в армии, в Германии, другой работает в Лионе.
   - Вы из Лиона?
   - В Лионе жил отец. Он умер, семья рассеялась, и я оказалась с матерью  в
Париже. Мы  живем  на  улице  Сен-Поль.  Я  работала  в  универмаге,  но  не
выдержала: там для меня слишком утомительно. Когда я узнала,  что  на  улице
Сен-Луи-ан-л'Иль требуется официантка...
   - У Антуана были враги?
   - Почему у него должны были быть враги?
   - Его склонность ходить  с  магнитофоном  в  места,  пользующиеся  дурной
славой...
   - Там на него не обращали внимания. Он садился в уголке или становился  у
стойки. Два раза он брал меня с собой.
   - Вы встречались с ним каждый вечер?
   - Он приходил за мной в кафе и провожал домой. Раз или два  в  неделю  мы
ходили в кино.
   - Могу я узнать, как вас зовут?
   - Морисетта.
   - Морисетта, а дальше как?
   - Морисетта Галлуа.
   Они повернули назад, медленно прошли по мосту Мари и оказались  на  улице
Сен-Поль.
   - Я пришла. Вы больше ничего не хотите спросить?
   - Пока нет. Спасибо, Морисетта. Крепитесь.
   Мегрэ вздохнул, поймал у метро такси и через несколько минут был дома. Он
старался не думать о расследовании  включив по привычке телевизор, он тут же
его выключил из опасения снова услышать об улице Попенкур и грабителях.
   - О чем ты думаешь?
   - О том, что мы идем в кино и что сегодня довольно тепло. Можно  пройтись
до Больших бульваров.
   От прогулки  Мегрэ  почти  всегда  получал  большое  удовольствие.  Через
несколько шагов г-жа Мегрэ взяла его под  руку,  и  они  неторопливо  пошли,
порой останавливаясь и разглядывая витрины. Говорили о том  о  сем:  о  лице
какого-нибудь прохожего, о платье, о письме от невестки. На этот  раз  Мегрэ
очень хотел посмотреть вестерн  только у заставы Сен-Дени они нашли то,  что
нужно. В перерыве комиссар выпил рюмку  кальвадоса,  жена  удовольствовалась
вербеновой настойкой.
   В полночь свет в их квартире погас. Завтра суббота, 22 марта...  Накануне
Мегрэ  и  не  вспомнил,   что   наступил   первый   день   весны.   Весеннее
равноденствие... Засыпая, он  видел  свет,  набережную  Анжу,  утро  у  дома
покойного...
   В девять позвонил следователь Пуаре.
   - Ничего нового, Мегрэ?
   - Пока нет, господин следователь. Во всяком случае, ничего конкретного.
   - А вы не думаете, что этот матрос, как бишь его, Ивон Демарль...
   - Я убежден, что если в деле с картинами он завяз по уши, то  к  убийству
на улице Попенкур никакого отношения не имеет.
   - Вам что-нибудь пришло в голову?
   - Вроде кое-что вырисовывается. Пока очень неясно, поэтому ничего вам  не
скажу, однако на развитие событий надеюсь.
   - Убийство из ревности?
   - Не думаю.
   - Ограбление?
   - Пока не знаю, - отрезал Мегрэ, ненавидевший подобную классификацию.
   События не заставили себя долго ждать. Через  полчаса  зазвонил  телефон.
Это был заведующий отделом информации одной из вечерних газет.
   - Комиссар Мегрэ?.. Говорит Жан Роллан. Я вас не отвлекаю? Не  пугайтесь,
никаких сведений я у вас не прошу, хотя если  что-нибудь  есть,  выслушаю  с
удовольствием.
   Отношения с редактором этой газеты  у  Мегрэ  были  прохладные:  редактор
постоянно жаловался, что ему никогда не сообщают первому о важных  событиях:
"Только нам, ведь мы выпускаем еще три газеты. Было бы  естественно..."  Это
была не война, но определенное взаимное недовольство. Именно поэтому  звонил
не сам редактор, а его подчиненный.
   - Читали наши вчерашние статьи?
   - Просмотрел.
   - Мы пытались проанализировать  возможность  тесной  связи  между  обоими
делами. В конечном итоге количество "за" и "против" получилось одинаковым.
   - Знаю.
   - Так вот, после этой статьи в утренней почте мы нашли письмо, которое  я
вам сейчас прочитаю.
   - Минутку. Адрес написан печатными буквами?
   - Совершенно верно. Письмо тоже.
   - На обычной бумаге, какую продают в конвертах по шесть листов в табачных
и бакалейных лавках?
   - И это верно. Вы тоже получили письмо?
   - Нет. Продолжайте.
   - Читаю: "Господин редактор!  Я  внимательно  прочел  в  вашей  уважаемой
газете статьи, касающиеся так называемого дела об убийстве на улице Попенкур
и дела о похищении  картин.  Ваш  сотрудник  пытается,  хотя  и  безуспешно,
установить связь между этими двумя делами. Я нахожу  наивными  предположения
прессы, что на младшего Батийля нападение на улице Попенкур совершено  из-за
магнитофонной ленты. Кстати, разве убийца забрал магнитофон? Что же касается
матроса Демарля, то он никогда никого не убивал своим складным ножом.  Такие
ножи продаются во всех приличных скобяных лавках, и у меня есть тоже  такой.
Только вот моим действительно убит Антуан Батийль. Я  не  хвастаюсь,  уверяю
вас. Но и не горжусь. Напротив. Тем не менее вся эта шумиха меня утомляет. К
тому же, мне не хотелось бы, чтобы из-за меня пострадал невиновный  Демарль.
Если вам будет угодно,  можете  опубликовать  это  письмо.  Гарантирую,  что
говорю правду. Благодарю  вас.  Преданный  вам..."  Подписи,  конечно,  нет.
Думаете, это шутка, комиссар?
   - Нет.
   - В самом деле?
   - Убежден. Я, разумеется, могу ошибаться, но очень вероятно,  что  письмо
написано убийцей. Взгляните на штемпель и скажите, откуда оно отправлено.
   - С бульвара Сен-Мишель.
   - Можете его сфотографировать на случай, если захотите его  воспроизвести
факсимильно, но мне хотелось бы,  чтобы  до  него  дотрагивались  как  можно
меньше.
   - Надеетесь отыскать отпечатки пальцев?
   - Почти уверен, что найду.
   - Они были и на вырезке из  газеты,  на  которой  кто-то  написал  "Нет!"
зелеными чернилами?
   - Да.
   - Я читал ваше обращение. Надеетесь, что убийца позвонит?
   - Если он человек такого сорта, как я думаю, то да.
   - Наверное, бесполезно спрашивать, что вы о нем думаете?
   - Пока я обязан молчать. Я пошлю к вам кого-нибудь  за  письмом  и  после
окончания дела сразу верну.
   - Договорились. Удачи!
   Мегрэ повернулся к дверям. В них стоял старый служитель Жозеф, а  за  ним
виднелся мужчина в бежевой форме с широкими коричневыми лампасами на брюках.
На бежевой фуражке сверкал герб в виде золотой короны.
   - Этот господин настаивает на том,  чтобы  вручить  вам  лично  небольшой
пакет  я не смог ему помешать.
   - В чем дело? - спросил комиссар у пришедшего.
   - Поручение от господина Лербье.
   - Торговца кожаными изделиями?
   - Да.
   - Ответ нужен?
   - Об этом мне ничего не сказали, но пакет поручили передать лично в руки.
Вчера в конце дня господин Лербье сам дал мне это поручение.
   Мегрэ распаковал бежевую картонную коробку с неизменной короной и  увидел
черный бумажник крокодиловой кожи с золотыми уголками. Корона  на  бумажнике
была тоже золотая. Внутри лежала  визитная  карточка  с  надписью:  "В  знак
признательности". Комиссар положил бумажник обратно в коробку.
   - Минутку, - обратился он к  рассыльному.  -  Вы  запакуете,  безусловно,
лучше меня.
   - Вам не нравится? - удивился мужчина.
   - Скажите вашему шефу, что я не привык  получать  подарки.  Если  хотите,
прибавьте, что я тронут.
   - Вы ему не напишете?
   - Нет.
   Настойчиво зазвонил телефон.
   - Послушайте-ка! Идите заворачивать пакет в приемную. Я очень занят.
   Оставшись наконец один, комиссар снял трубку.

Глава 6

   - Спрашивают вас, господин комиссар, но назвать себя не хотят. Соединить?
Человек утверждает, что вы знаете, кто он.
   - Давайте.
   Мегрэ услышал щелчок и слегка изменившимся голосом произнес:
   - Алло!
   После секундного молчания далекий собеседник, как эхо, повторил:
   - Алло!
   Оба были взволнованны, и Мегрэ дал себе слово избегать всего,  что  может
вспугнуть человека на другом конце линии.
   - Вы знаете, кто с вами говорит?
   - Да.
   - Вам известно, как меня зовут?
   - Имя не имеет значения.
   -  Вы  не  попытаетесь  установить,  откуда   я   звоню?   Голос   звучал
нерешительно. Человеку явно не хватало уверенности, и он храбрился.
   - Нет.
   - Почему?
   - Потому что это меня не интересует.
   - Вы мне не верите?
   - Верю.
   - Вы считаете, что я - человек с улицы Попенкур?
   - Да.
   На этот раз молчание было более  долгим,  потом  робкий  тревожный  голос
спросил:
   - Вы слушаете?
   - Да.
   - Письмо, которое я послал в газету, уже у вас?
   - Нет, мне его прочли по телефону.
   - А вырезку с фотографией вы получили?
   - Да.
   - Вы мне верите? Или считаете, что я тронутый?
   - Я уже сказал...
   - Что вы обо мне думаете?
   - Во-первых, я знаю, что вы никогда не были под судом.
   - Это по отпечаткам моих пальцев?
   - Именно. Вы привыкли к скромной размеренной жизни.
   - Как вы догадались?
   Мегрэ замолчал, его собеседника вновь охватила паника.
   - Не вешайте трубку.
   - Вам хочется многое мне сказать?
   - Не, знаю... Пожалуй. Не с кем поговорить.
   - Вы ведь холостяк, верно?
   - Да.
   - Живете один. Сегодня взяли  выходной:  вероятно,  позвонили  к  себе  в
контору, что заболели.
   - Вы хотите, чтобы я сказал что-то, что поможет вам меня  обнаружить.  Вы
уверены, что ваши техники не пробуют установить, откуда я звоню?
   - Даю вам слово.
   - Значит, не торопитесь арестовать меня?
   - Я - как вы. Радуюсь, что скоро все будет кончено.
   - Откуда вы знаете?
   - Вы написали в газеты...
   - Я не хотел, чтобы пострадал невиновный.
   - Настоящая причина не в этом.
   - Полагаете, я добиваюсь, чтобы меня поймали?
   - Да, бессознательно.
   - Что еще вы обо мне думаете?
   - Вы чувствуете, что проиграли.
   - Сказать по правде, боюсь.
   - Чего? Ареста?
   - Нет... Не важно - чего...  Я  и  так  сказал  уже  слишком  много.  Мне
хотелось с вами поговорить, услышать ваш голос. Вы меня презираете?
   - Я никого не презираю.
   - Даже преступников?
   - Даже их.
   - Вы знаете, что рано или поздно меня возьмете, да?
   - Да.
   - У вас есть ниточка?
   Чтобы поскорее с этим покончить, Мегрэ чуть было не  признался,  что  уже
располагает его фотографиями на набережной Анжу, у церкви и на Монпарнасском
кладбище. Достаточно опубликовать их в газетах, как тут  же  найдутся  люди,
которые опознают убийцу Батийля. Комиссар не делал этого, потому что  смутно
чувствовал: человек этот не ожидает ареста  и  при  угрозе  его  покончит  с
собой. Действовать нужно не спеша: пусть сам придет с повинной.
   - Ниточка найдется всегда  трудно решить, не оборвется ли она.
   - Я скоро повешу трубку.
   - Что вы собираетесь делать сегодня?
   - Что вы имеете в виду?
   - Сегодня суббота. Воскресенье проведете за городом?
   - Конечно, нет.
   - У вас нет машины?
   - Нет.
   - Вы служите в какой-нибудь конторе, верно?
   - Верно. В Париже десятки тысяч контор, так что в этом я могу сознаться.
   - У вас есть друзья?
   - Нет.
   - А подруга?
   - Нет. Когда нужно, я довольствуюсь тем, что подвернется.  Вы  понимаете,
что я хочу сказать?
   - Уверен, что завтрашний день вы посвятите длинному письму в газеты.
   - Как это вы обо всем догадываетесь?
   - Вы не первый, с кем случилось такое.
   - И чем это кончалось у других?
   - Финалы бывали разные.
   - Кое-кто кончал самоубийством?
   Мегрэ не ответил, и снова воцарилось молчание.
   - Револьвера у меня нет,  и  я  знаю,  что  без  специального  разрешения
достать его сейчас практически невозможно.
   - Вы не покончите с собой.
   - Почему вы так думаете?
   - Иначе вы не стали бы мне звонить.
   Мегрэ утер пот со лба. Весь этот банальный  разговор  и  его  собственные
нейтральные ответы все-таки помогли ему разобраться в личности собеседника.
   - Я вешаю трубку, - произнес голос на другом конце линии.
   - Можете позвонить в понедельник.
   - Не завтра?
   - Завтра воскресенье, и на слу