ои руки. Нежданно возник тот Мегрэ, которого  знали  лишь
немногие, а узнав, редко хвастались этим знакомством...
   - Ну-ка, иди сюда, голубчик Рамюэль... Иди, говорят тебе! Поближе...
   Не бойся...
   - В чем дело?
   - Представь себе... Как только я открыл всю правду, мне не дает покоя
одно бешеное желание...
   И, размахнувшись, Мегрэ дал  Рамюэлю  по  физиономии.  Тот  не  успел
прикрыться локтем.
   - Вот!.. Это, конечно, против правил, но уж очень  приятно...  Завтра
следователь допросит тебя вежливо, и все будут с тобой  любезны,  потому
что ты станешь знаменитостью, героем сенсационного процесса... А господа
судьи всегда питают  уважение  к  знаменитостям...  Понял?  Вон  там,  в
стенном шкафу, водопроводный кран, умойся над раковиной, а  то  смотреть
на тебя противно...
   Рамюэль, у которого обильно текла кровь из носа, торопливо умылся.
   - Ну-ка, покажись. Теперь лучше... Почти приличный вид!.. Торанс!..
   Люка!.. Жанвье!.. Пожалуйте сюда, ребятки! Пригласите и  всю  честную
компанию.
   Даже его сотрудники были удивлены: обычно Мегрэ никогда  не  бывал  в
таком возбужденном состоянии, хотя бы и после трудного расследования. Он
раскурил новую трубку. Первым вошел  в  кабинет,  в  сопровождении  двух
жандармов, Проспер Донж, неловко держа перед собою кисти рук,  скованных
наручниками.
   - У тебя есть ключ? - спросил Мегрэ одного  из  жандармов.  Он  отпер
замок, а через мгновение наручники дважды  щелкнули,  обхватив  запястья
Рамюэля. Донж смотрел на него с почти комическим изумлением.
   Мегрэ заметил тогда, что у Донжа  нет  ни  галстука,  ни  шнурков  на
ботинках, и приказал отобрать у Рамюэля шнурки и черный шелковый галстук
бабочкой.
   - Прошу дам войти... Входите,  мистер  Кларк...  Да,  правда,  вы  не
понимаете... Но мистер Дэвидсон, надеюсь, будет  вам  переводить...  Для
всех  хватило  стульев?  Да,  да,  Шарлотта,  можете   сесть   рядом   с
Проспером...
   Только уж,  пожалуйста,  сейчас  никаких  излияний  чувств!..  Все  в
сборе?.. Запри дверь, Торанс.
   - Что он сделал? - спросила хриплым голосом госпожа Рамюэль.
   - Сядьте, пожалуйста, мадам!.. Я терпеть не могу разговаривать, когда
люди стоят передо мной... Нет, Люка, не  стоит  зажигать  люстру...  Так
уютнее... Вы спрашиваете, что  Рамюэль  сделал?  Продолжал  те  фортели,
которые выкидывал всю жизнь: совершал подлоги... Ручаюсь, что если он на
вас женился и столько лет прожил с подобной ехидной (не в обиду вам будь
сказано), то лишь потому, что он был в ваших руках, так как вы  знали  о
его махинациях в Гуаякиле... Мы уже послали  туда  телеграмму,  а  также
телеграфировали в Лондон, в  правление  компании.  Я  заранее  уверен  в
ответе, который мы получим...
   Раздался устрашающий голос Мари Делижар:
   - Что же ты молчишь, Жан?.. Значит, двести восемьдесят тысяч  франков
и бегство в Брюссель - все это правда?
   Она вскочила, словно  игрушечный  чертик  из  шкатулки,  бросилась  к
Рамюэлю:
   - Мерзавец!.. Вор!.. Гадина!.. Подумать только...
   - Успокойтесь, мадам... Для вас гораздо лучше, что он ничего  вам  не
сказал, иначе я должен был бы арестовать и  вас  как  его  сообщницу  не
только в подлогах, но и в двух убийствах...
   С этой  минуты  в  происходившей  сцене  появилась  почти  комическая
черточка: мистер Кларк, не сводивший с Мегрэ глаз, то и дело  наклонялся
к своему солиситору и что-то говорил  ему  по-английски.  И  каждый  раз
Мегрэ бросал на него взгляд, будучи уверен, что американец,  несомненно,
спрашивает на своем родном языке: "Что он говорит?"
   А Мегрэ говорил следующее:
   - Что касается вас, бедняжка Шарлотта, должен открыть вам одну  вещь,
хотя Проспер, может быть, и признался вам во всем в тот последний вечер,
который провел дома... Когда вы, думая, что он уже исцелился  от  былого
чувства, рассказали ему о письме, которое прислала Мими, и о  родившемся
у нее ребенке, он на самом-то деле вовсе не исцелился... Вам он об  этом
не сказал, но вскоре сочинил в кафетерии около трех часов дня, во  время
затишья, как говорит Рамюэль, длинное письмо своей бывшей любовнице...
   Вы не помните, Донж?.. Не вспоминаются вам некоторые подробности?
   Но Донж уже ничего не  соображал,  ничего  не  мог  понять  и  только
растерянно смотрел вокруг своими голубыми выпуклыми глазами.
   - Не понимаю, о каких подробностях вы говорите, господин комиссар...
   - Сколько писем вы написали?
   - Три...
   - А в то время, как вы их писали, хоть раз вас не  отрывал  от  этого
дела телефонный звонок?.. Не вызывали вас на склад получить запас кофе и
чая на завтра?
   - Возможно... Да... даже вполне вероятно...
   - Вы уходили, а письмо оставалось на столе,  который  стоит  как  раз
напротив  стеклянной  клетки  Рамюэля...  Рамюэля  Неудачника!  Рамюэля,
который всю свою жизнь занимался подлогами и все  же  не  добился  таким
путем богатства... А кому вы поручали сдавать письма на почту?
   - Рассыльному... Он относил их в холл, там висит почтовый ящик.
   - Значит, Рамюэлю нетрудно было перехватить хоть  одно  письмо...  И,
стало  быть,  Мими...  Прошу  прощения,  мистер  Кларк...  для  нас  она
по-прежнему Мими... Иначе  говоря,  миссис  Кларк,  получив  в  Детройте
несколько посланий от человека, влюбленного в нее, посланий,  в  которых
речь шла главным образом о ее  сыне,  стала  вдруг  получать  угрожающие
письма, написанные, однако, тем  же  почерком  и  за  подписью  того  же
Проспера Донжа... Но теперь в  этих  письмах  требовали  денег...  Новый
Проспер Донж желал, чтоб ему заплатили за молчание...
   - Господин комиссар!.. - воскликнул Проспер.
   - А вы помолчите. Ради бога, постарайтесь понять...  Работа-то  какая
была великолепная!..  И  это  еще  лишнее  доказательство,  что  Рамюэлю
никогда  не  везло....  Сначала  надо  было  уверить  Мими,  что  у  вас
переменился адрес. Сделать это было легко, так как вы в своих  подлинных
письмах не очень много говорили о своем житье-бытье на новом месте...
   Вот тогда Рамюэлем и снято было конторское помещение на имя  Проспера
Донжа...
   - Но ведь...
   -  Чтобы  снять   конторское   помещение,   не   требуется   никакого
удостоверения   личности,   и   нанимателю   передают   корреспонденцию,
поступающую на его имя... К несчастью,  чеки,  которые  присылала  Мими,
выданы были ею на имя Проспера Донжа, а для оплаты чеков  банки  требуют
надлежащие  документы...  Повторяю,  Рамюэль  в  своем  ремесле   просто
артист... Но, чтобы открыть это, мне надо было установить, что у  вас  в
кафетерии днем на полчаса, на сорок пять минут наступает затишье  и  вы,
сидя напротив стеклянной клетки счетовода, так сказать, на  его  глазах,
пользовались этой передышкой для того, чтобы писать письма... И  вот  вы
вдруг пишете в банк, просите закрыть ваш счет, остаток же денег  выслать
вам в Сен-Клу... Однако в  Лионский  кредитный  банк  поступило  не  это
письмо,  а  другое  -  написанное  Рамюэлем,   но   вашим   почерком   и
представлявшее собою просто уведомление о перемене адреса. С тех пор вся
корреспонденция Донжа должна была направляться по новому адресу -  улица
Реомюра, дом 117... Оставалось только посылать в  банк  полученный  чек,
просить зачислить деньги на лицевой счет Донжа... Что касается восьмиста
с лишним франков, которые вы, Донж, получили по почте в Сен-Клу, так  их
прислал сам Рамюэль от имени банка... Как видите, тонкая  работа.  Хитер
был мерзавец! До того хитер, что уже не доверял своему трюку  с  адресом
на улице Реомюра  и  в  избытке  осторожности  стал  абонентом  частного
почтового агентства, куда ему и пересылали всю корреспонденцию...
   Попробуй-ка  теперь  отыщи  его  след!..   И   вдруг   непредвиденное
обстоятельство... Мими приезжает во Францию...  Мими  останавливается  в
отеле "Мажестик"... С часу на час Проспер Донж, подлинный Проспер  Донж,
может встретить Мими и заявить, что он никогда ее не шантажировал...
   Шарлотта больше не могла  выдержать  и  расплакалась.  Она  проливала
слезы, сама толком не зная почему, как плакала, читая грустный роман или
растроганная сентиментальной кинокартиной. Жижи шептала ей на ухо:
   - Замолчи!.. Да замолчи же!..
   А Кларк, несомненно, бормотал своему солиситору:
   - Что он говорит?
   - Что касается убийства миссис Кларк, - продолжал  Мегрэ,  -  то  это
дело случая... Рамюэль, имевший доступ к книге записи приезжающих, знал,
что она живет в отеле, а Донжу это было  неизвестно...  Он  узнал  о  ее
пребывании случайно, из разговора  в  "курьерской  столовой".  Тогда  он
написал письмо... Назначил ей свидание в шесть часов утра... Несомненно,
он хотел потребовать, чтобы она отдала ему сына,  хотел  разжалобить  ее
слезами, мольбами... Уверен, однако, что, если б они  встретились,  Мими
еще раз обвела бы его вокруг пальца. Он и не подозревал, что она, считая
его шантажистом, купила револьвер... А Рамюэль был в  тревоге...  Он  не
вылезал из подвала отеля. Записка, посланная Донжем  через  рассыльного,
ускользнула от него... Вот и все...  А  дальше  -  лопнула  велосипедная
шина... Донж опоздал на четверть часа... Рамюэль увидел, что Мими бродит
в коридорах подвала, догадался о назначенном  свидании,  испугался,  что
все раскроется... Он удушил ее... Мертвую затолкал в шкаф...  Вскоре  он
успокоился, понимая, что все улики - против Донжа, а на  него,  Рамюэля,
никакие подозрения не могут пасть. Желая еще  больше  оградить  себя  от
опасности,  он  пишет  анонимное  письмо  почерком  Шарлотты...  Ведь  в
кафетерии, в ящике Проспера, было много  записок  Шарлотты.  А  Рамюэль,
повторяю, артист. У него тщательная отделка!.. Когда же  он  узнал,  что
бедняга Жюстен Кольбеф видел  его...  Когда  Кольбеф  пришел  к  нему  и
заявил, что считает себя обязанным  по  долгу  совести  разоблачить  его
перед судом, Рамюэль совершил второе убийство, для  него  нетрудное.  Он
был к тому же уверен, что  и  это  второе  убийство,  несомненно,  будет
приписано Донжу... Вот и все!.. Торанс, намочи полотенце и  передай  его
мерзавцу Рамюэлю, у него опять пошла  кровь  из  носу.  Он  тут  недавно
поскользнулся и ударился физиономией об угол стола... Вы  хотите  что-то
сказать, Рамюэль?..
   Молчание. Только американец все бубнил: "Что он говорит?"
   -  Относительно  вас,  мадам...  Как  вас  прикажете  называть?  Мари
Делижар? Госпожа Рамюэль?
   - Пусть уж лучше Мари Делижар.
   - Я  так  и  думал...  Вы  не  ошиблись,  полагая,  что  он  замыслил
расстаться с вами в скором времени... Только ждал, чтобы  у  него  денег
побольше в банке накопилось. Прихватив с собою кругленькую сумму, он мог
бы  отправиться  один  полечить  свою  печень  где-нибудь  за  границей,
подальше от вас и ваших истерик...
   - Что вы, господин комиссар!
   - Не в обиду вам будь сказано, мадам!.. Не в обиду будь сказано!
   И вдруг Мегрэ крикнул:
   - Жандармы, отведите арестованного в предварительную... Надеюсь,  что
завтра следователь, господин Бонно,  будет  так  любезен,  что  подпишет
ордер по всем правилам, и тогда уж...
   Жижи вскочила и молча стояла в углу, худая, длинная, взволнованная, и
видно было, что она явно чувствовала потребность в привычном наркотике -
ноздри у нее вздрагивали, и вся она трепетала, как раненая птица.
   - Простите, господин комиссар... - сказал солиситор, за которым стоял
Кларк. - Мой клиент  желал  бы  как  можно  скорее  встретиться  в  моем
кабинете с вами и  с  господином  Донжем...  поговорить  относительно...
относительно ребенка, который...
   - Слышишь, Проспер? - торжествующе выкрикнула Жижи из своего угла.
   - Завтра утром, если угодно... Вы  свободны  завтра  утром,  господин
Донж?.. - Но Донж не в силах был ответить. Он вдруг залился слезами.
   Припав к мощной груди Шарлотты,  он  плакал,  как  говорится,  в  три
ручья, а она, немного смущенная, успокаивала его, точно ребенка:
   - Ну перестань, перестань, Проспер!..  Мы  вместе  будем  воспитывать
его! Научим говорить по-французски... Мы...
   Мегрэ, бог весть почему, стал  рыться  в  ящиках  своего  письменного
стола - он вспомнил, что куда-то сунул пакетики, отобранные недавно  при
обыске. Он нашел их, взял один  и  нерешительно  пожал  плечами.  Затем,
видя, что Жижи того и гляди лишится чувств, прошел мимо нее и сунул ей в
руку пакетик:
   - Ну, дамы и господа, уже час ночи. Если разрешите...
   - "Что он говорит?"  -  казалось,  спрашивал  мистер  Кларк,  впервые
столкнувшийся с французской полицией.
   На следующее утро стало известно, что чек на двести восемьдесят тысяч
франков был предъявлен  в  брюссельском  банке.  Предъявителем  оказался
некий Жамине, по профессии букмекер.
   Жамине получил чек  авиапочтой  и  выполнил  поручение  Рамюэля,  под
началом которого он, будучи  капралом,  отбывал  в  свое  время  военную
службу.
   Впрочем, никакие улики и показания не помешали Рамюэлю отрицать  свою
виновность.
   И в конце концов ему повезло: из-за плохого  состояния  здоровья  (он
трижды падал  в  обморок  на  заключительном  заседании  суда)  смертный
приговор ему заменили пожизненной каторгой.



   Жорж СИМЕНОН
   ТЕНЬ НА ШТОРЕ

Перевод с французского Л. Токарев. Scan&spellcheck - tymond


Глава 1
ТЕНЬ НА ШТОРЕ

   Было десять вечера. Решетки сквера  закрыли,  исчерченная  блестящими
следами автомашин площадь Вогезов опустела; слышалось только  неумолчное
журчание фонтанов.
   Под арками зданий, что так прекрасно  окаймляют  площадь,  почти  нет
огней. Лишь в двух-трех лавках светятся окна.
   Мегрэ пытался разобрать номера над дверями, но едва он миновал  лавку
похоронных принадлежностей, как из тени выскользнула женская фигурка.
   - Это вам я только что звонила?
   Несмотря на ноябрьский холод, на  ней  не  было  пальто.  Нос  у  нее
покраснел. Глаза тревожно бегали.
   Менее чем в ста метрах отсюда, на углу улицы Беарн, дежурил на  посту
полицейский.
   - Надеюсь, вы его не предупредили? - ворчливо спросил Мегрэ.
   - Нет! И все из-за госпожи де  Сен-Марк;  она  сейчас  рожает...  Вот
машина врача, которого срочно вызвали...
   У тротуара стояло три  автомобиля  с  горящими  фарами  и  включенным
задним светом. Освещенное луной небо с проносившимися по нему  облаками,
было какого-то неопределенного цвета.  Казалось,  что  первый  снег  уже
висит в воздухе.
   Консьержка вошла под арку, освещенную небольшой запыленной лампочкой.
   - Я вам сейчас все покажу... Здесь - двор.  Чтобы  попасть  в  любую,
кроме двух лавок,  часть  дома,  надо  его  перейти.  Тут,  налево,  моя
комната.
   Мегрэ с любопытством смотрел на эту маленькую женщину,  чье  волнение
выдавали дрожащие руки.
   "Комиссара просят к телефону", - сказали ему незадолго  до  этого  на
набережной Орфевр.
   Он услышал приглушенный голос. Три или четыре раза он  повторил:  "Да
говорите же громче! Я вас плохо слышу".
   - Не могу, - отвечали в трубке. - Я звоню вам  из  табачной  лавки...
Так вот...
   И последовал сбивчивый рассказ:
   - Немедленно приезжайте в дом 61 на площади Вогезов...  Да-да...  Мне
кажется, у нас произошло  преступление...  Но  пока  еще  ничего  толком
сказать нельзя...
   Теперь консьержка показывала Мегрэ большие окна на втором этаже дома.
За шторами двигались какие-то тени.
   - Это здесь...
   - Произошло преступление?
   - Нет! Рожает госпожа де Сен-Марк. У нее -  первые  роды.  А  она  не
очень крепкая. Понимаете?
   Во дворе было гораздо темнее, чем на  площади.  Он  освещался  только
настенной лампочкой. По фасаду горели лишь несколько окон.
   - Так вот... В шесть часов служащие Куше разошлись...
   - Подождите! Кто такой Куше?
   - Видите дом в глубине? Это - лаборатория,  где  делают  сыворотки...
Вам, должно быть, известны "Сыворотки доктора Ривьера"?
   - А это чье окно?
   - Сейчас скажу...  Мы  с  вами  у  квартиры  №  30...  Господин  Куше
находился вот там... У него привычка оставаться после работы.  Я  видела
его сидящим в кресле...
   Посмотрите сюда...
   Мегрэ увидел окно с матовыми стеклами. За ними он  различил  странную
тень, напоминавшую человека, ничком упавшего на письменный стол.
   - Это он?
   - Да... Часов в восемь, вынося помойное ведро, я заглянула в окно. Он
писал... Было очень хорошо видно, как он что-то писал.
   - Когда произошло преступление?
   - Подождите. Я поднялась справиться о здоровье госпожи де Сен-Марк. А
сойдя вниз, снова заглянула в окно... Мне показалось, что он уснул...
   Мегрэ начинала раздражать эта болтовня.
   - Затем, - продолжала консьержка, - через пятнадцать минут...
   - Да, да, он сидел на прежнем месте... Держитесь ближе к делу...
   - Это все. Я сама хотела убедиться... Постучалась в дверь кабинета...
Мне не ответили, и я вошла... Он был мертв... Повсюду следы крови...
   - Почему вы не сообщили в комиссариат полиции?
   Это в двух шагах отсюда, на улице Беарн.
   - Но ведь сюда бы понаехали полицейские в форме!
   И переполошили бы весь дом...  Я  же  сказала  вам,  что  госпожа  де
Сен-Марк...
   Мегрэ курил трубку, держа руки в карманах. Он смотрел на окна второго
этажа, и ему показалось, что  близится  решающий  момент:  волнение  его
усиливалось. Послышался скрип открывающейся двери, на лестнице раздались
шаги. Высокая  плотная  фигура  проскользнула  во  двор,  и  консьержка,
коснувшись руки Мегрэ, с уважением прошептала:
   - Это господин де Сен-Марк, бывший посол.
   Человек,  чье  лицо  нельзя  было  рассмотреть,  остановился,   потом
прошелся немного, снова  замер  на  месте,  не  отрывая  глаз  от  своих
собственных окон.
   - Его, наверное, попросил выйти врач. Скоро все кончится.
   Худая,  нервная  консьержка  с  покрасневшими  глазами  и   дрожащими
пальцами прошла в глубь двора и показала Мегрэ на приоткрытую дверь:
   - Вы сами увидите его, это налево... Мне бы не  хотелось  снова  туда
входить...

   Обычный рабочий кабинет. Мебель из светлого дерева, на стенах гладкие
обои.
   Человек  лет  сорока  пяти,  сидящий  в  кресле,  уронил  голову   на
разбросанные перед ним на письменном столе бумаги. Стреляли в  грудь.  В
упор.
   Мегрэ прислушался: консьержка ожидала его за дверью,  а  господин  де
Сен-Марк по-прежнему расхаживал по двору. Изредка через площадь проезжал
автобус, и после этого грохота тишина становилась еще глубже.
   В кабинете комиссар ни к чему не притронулся. Он лишь  убедился,  что
оружия не осталось.  Минуты  три-четыре  он  внимательно  оглядывал  все
вокруг, попыхивая трубкой, затем с недовольным видом вышел.
   - Ну что? - спросила консьержка.
   - Ничего. Он убит!
   - Господина де Сен-Марка сейчас позвали наверх...
   В квартире на втором этаже царил  переполох.  Хлопали  двери,  кто-то
куда-то бежал.
   - Она ведь такая слабая!
   -  Разумеется,  -  проворчал,  почесывая  затылок,  Мегрэ.   -   Как,
по-вашему, кто-нибудь мог проникнуть в кабинет?
   - Откуда же мне знать?
   - Извините, но из вашей комнаты вы должны замечать всех жильцов.
   - Должна была бы замечать. Если бы хозяин предоставил мне  подходящую
комнату и не экономил на электричестве... Я едва слышу шаги,  а  вечером
различаю лишь тени... Правда, некоторых жильцов узнаю по походке...
   - Вы не заметили ничего необычного за последние шесть часов?
   - Ничего. Почти все жильцы выносили ведра с мусором.  Помойка  здесь,
слева от моей комнаты... У жильцов нет права выносить ведра раньше  семи
вечера...
   - Кто-нибудь заходил во двор?
   - Как я могу это знать? Тут восемьдесят жильцов.  Не  считая  конторы
Куше, куда постоянно приходят разные люди...
   Под аркой послышались чьи-то шаги. Мужчина в котелке вышел  во  двор,
свернул налево и, приблизившись к  помойке,  схватил  пустое  ведро  для
мусора. Несмотря на темноту, он, наверное, заметил Мегрэ  и  консьержку,
потому что, минуту постояв, спросил:
   - Мне ничего нет?
   - Нет, господин Мартен.
   - Кто это? - сразу же осведомился Мегрэ.
   - Это господин Мартен. Служащий регистратуры.
   Они с женой ж