и
сам этого не знаю. Меня ждет машина, у дверей стерегут  люди.  Возможно,
что мы уедем отсюда вместе с вами...
   Рука у господина Атума не дрожала, когда  он  зажег  новую  сигарету,
предложив жестом закурить и Мегрэ, который, однако, отказался.
   - Но может случиться и так, что я преспокойно  уйду,  а  вас  оставлю
здесь...
   - От чего же это зависит?
   - От того ответа, который вы дадите мне на один безобидный вопрос.  Я
прекрасно знаю вашу скромность в отношении чужих секретов и, как видите,
заранее принял меры, чтобы победить ее... Так вот, у вас в бывшем  вашем
банке служил счетоводом  человек,  которому  вы  очень  доверяли,  можно
сказать, ваша правая рука, - заметьте, я не говорю - "ваш сообщник".
   Звали этого человека Жан Рамюэль...  Я  хотел  бы  знать,  почему  вы
расстались с таким ценным помощником, точнее говоря, почему вы выставили
его за дверь?..
   Наступило довольно долгое молчание. Атум, по-видимому, размышлял.
   - Вы ошибаетесь, господин комиссар... Я не выставил Рамюэля за дверь,
он ушел от меня добровольно,  по  причине  слабого  здоровья,  насколько
помнится...
   Мегрэ встал.
   - Ну что ж, в таком случае придется осуществить первое решение...  Не
угодно ли вам последовать за мной, господин Атум?..
   - А куда вы собираетесь везти меня?
   - На границу... Еще раз...
   На губах Атума заиграла легкая улыбка.
   - Но теперь мы отвезем вас на другую границу. Мне, знаете ли,  ужасно
хочется проехаться в сторону  Италии...  А  мне  говорили,  что  вы  так
поспешно покинули  эту  страну,  что  позабыли  отбыть  пятилетний  срок
тюремного заключения за мошенничество и выдачу чеков без покрытия...
   Следовательно...
   - Присядьте, господин комиссар...
   - И вы полагаете, что мне не придется встать через минуту?
   - А что вы собираетесь делать с Рамюэлем?
   - Вероятно, отправим его в подобающее для него место. Что вы об  этом
думаете? - И вдруг, резко изменив тон, Мегрэ добавил:
   - Ну, довольно,  Атум.  Мне  сегодня  некогда  волынку  тянуть...  Я,
конечно, понимаю, что Рамюэль держит вас в руках....
   -  Должен  признаться,  что  неосмотрительной  болтовней   он   может
причинить мне большие неприятности. Банковские операции - весьма сложное
дело... А у Рамюэля была страсть во все совать свой нос... Не  знаю,  не
лучше ли для меня будет вернуться в Италию... Разве  только,  вы  дадите
мне  определенные  гарантии...  Например,  если  Рамюэль   заговорит   о
некоторых вещах, вы не станете считаться с его  словами,  поскольку  все
это уже дело прошлое и я с тех пор стал честным коммерсантом.
   - Ну что ж, это в пределах возможного...
   - В таком случае я могу вам сказать, что  мы  с  Рамюэлем  расстались
после довольно бурного объяснения... Я действительно обнаружил, что он в
моем банке  работает  на  самого  себя  и  совершил  немалое  количество
подлогов...
   - Полагаю, что  вы  сохранили  документы?  Атум  захлопал  глазами  и
признался шепотом:
   - Но и он, со своей стороны, сохранил другие документы, так что...
   - Так что вы держите друг друга в руках...  Ну  вот,  Атум,  я  хочу,
чтобы вы немедленно отдали мне улики против Рамюэля.
   Атум все еще колебался.  Что  хуже?  Тюрьма  итальянская  или  тюрьма
французская? Наконец он встал.  Приподнял  висевший  за  диваном  ковер,
который прикрывал несгораемый шкаф, вделанный в стену, отпер его.
   - Вот подложные векселя, в которых Рамюэль  подделал  не  только  мою
подпись, но и подписи двух моих клиентов... Но, предположим, вы  найдете
у него красную записную книжечку, в которую  я  заносил  кое-какие  свои
операции. Я был бы очень признателен, если б вы...
   А проходя через магазин позади  Мегрэ,  он  нерешительно  проговорил,
указывая на великолепный персидский ковер:
   - Интересно, понравился бы вашей супруге этот узор?
   Было половина девятого,  когда  Мегрэ  вошел  в  ресторан  "Купол"  и
направился в ту часть обширного  зала,  где  за  столиками  обедали.  Он
явился один, шел, как всегда, сбив котелок на затылок,  засунув  руки  в
карманы пальто, и, казалось, занят был только поисками свободного места.
   Вдруг он заметил низенького человечка, перед которым стояла тарелка с
набором закусок и кружка пива.
   - А-а, Люка!.. Около тебя свободно?
   Он уселся с довольным видом, как человек, предвкушающий вкусный обед,
потом встал со стула, чтобы сдать свое пальто гардеробщику. За  соседним
столиком какая-то вульгарная и сварливая женщина, которой подали блюдо с
лангустой внушительных размеров, кричала противным голосом:
   - Гарсон!.. Принесите мне другой майонез... А то этот мылом пахнет...
   Мегрэ повернулся, посмотрел на  нее,  потом  на  человека,  сидевшего
рядом с нею, и как будто удивился самым искренним образом:
   - Вон  как!..  Господин  Рамюэль!  Какая  встреча!..  Будьте  любезны
представить меня...
   - Моя жена... Комиссар Мегрэ из Уголовной полиции...
   - Очень рада познакомиться, господин комиссар.
   - Бифштекс, жареный картофель и две кружки пива, гарсон!
   И Мегрэ посмотрел на тарелку Рамюэля, на которой лежали макароны  без
масла и без сыра.
   - Знаете, что я думаю? - вдруг сказал он сердечным тоном. - По-моему,
господин Рамюэль, вам всегда не везло... Мне эта мысль пришла сразу  же,
как я вас увидел... Ведь есть такие люди, которым ничего не удается, и я
заметил также,  что  они,  эти  неудачники,  вдобавок  страдают  всякими
болезнями или же неприятными уродствами...
   - Он уж постарается подцепить все, что угодно, лишь бы оправдать свой
мерзкий характер,  -  вмешалась  Мари  Делижар,  принюхиваясь  к  новому
майонезу, который ей принесли.
   - Вы человек умный, образованный, работящий, - продолжал Мегрэ,  -  и
десять раз могли бы составить себе  состояние...  И  удивительное  дело,
ведь вы бывало действительно не  раз  едва  не  достигали  превосходного
положения... Ну хотя бы в Каире... А затем в Эквадоре...  Однако  всякий
раз получалось так: быстрый взлет, но тут же падение, и  вы  оказывались
еще ниже, чем были... Устраиваетесь вы,  скажем,  на  отличное  место  в
банке... И, словно нарочно, вам попадается банкир-мошенник, какой-нибудь
Атум, и вам приходится уйти от него...
   Люди, обедавшие вокруг, конечно, и не подозревали,  к  чему  приведет
этот  разговор.  Мегрэ  говорил  шутливым,  непринужденным  тоном  и   с
аппетитом принялся за свой бифштекс, Люка сидел, уткнувши нос в тарелку,
а Рамюэль, казалось, был очень занят своими макаронами.
   - Кстати, я совсем не думал, что мы встретимся на бульваре Монпарнас,
я полагал, что вы  уже  сидите  в  вагоне  скорого  поезда  и  катите  в
Брюссель...
   Рамюэль и бровью не повел, только пожелтел  еще  больше  и  судорожно
сжал вилку. Зато его спутница воскликнула:
   - Что? Что такое? Ты собрался ехать в Брюссель и  не  сказал  мне  ни
слова?.. Что это значит, Жан?.. Опять какая-нибудь женщина, а?
   Но Мегрэ благодушно сказал:
   -  Могу  вас  заверить,  мадам,  что  женщины   тут   ни   при   чем,
успокойтесь!.. Но ваш муж... Я хочу сказать, ваш друг...
   - Нет, именно муж... Не знаю, что он вам наговорил по  этому  поводу,
но мы женаты по всем правилам... Пожалуйста, вот вам доказательство...
   Она с лихорадочной торопливостью порылась в сумочке и вытащила оттуда
пожелтевшую бумагу, сложенную в десять раз и уже протершуюся на сгибах.
   - Смотрите, вот  наше  брачное  свидетельство...  Свидетельство  было
написано по-испански и пестрело гербовыми марками и печатями  республики
Эквадор.
   - Отвечай, Жан, зачем тебе понадобилось ехать в Брюссель?
   - Да я вовсе не имел такого намерения...
   - Ну что вы, господин Рамюэль!.. Вы уж извините  меня,  я  совсем  не
хотел вызвать семейную сцену... Но когда я узнал, что вы взяли из  банка
почти все свои деньги, потребовав на сумму в  двести  восемьдесят  тысяч
франков чек на брюссельский банк...
   И Мегрэ поспешил набить рот хрустящими  ломтиками  жареной  картошки,
так как с трудом удерживался от улыбки. Он чувствовал,  что  под  столом
кто-то толкает его ногой: таким способом Рамюзль умолял его молчать.
   Но было уже поздно. Позабыв о своей  лангусте,  позабыв,  что  вокруг
обедают десятки посетителей, Мари Делижар, или Мари Рамюэль, если верить
свидетельству, вдруг вскипела:
   - Вы сказали-двести восемьдесят тысяч франков?.. Так, значит, у  него
было в банке двести восемьдесят тысяч франков,  а  он  отказывал  мне  в
самом необходимом...
   Мегрэ поглядел на лангусту и на бутылочку рислинга за  двадцать  пять
франков.
   - Отвечай, Жан... Правда это?
   - Я совершенно не понимаю, что господин комиссар хочет сказать...
   - У тебя есть счет в банке?
   - Я утверждаю, что нет у меня никакого счета в банке, и если б у меня
оказалось двести восемьдесят тысяч франков...
   - Что вы скажете на это, господин комиссар?
   - Крайне сожалею, мадам, что так расстроил вас. Я воображал, что вы в
курсе дела, поскольку ваш муж ничего от вас не скрывает...
   - Теперь я понимаю!
   - Что вы понимаете?
   - Его поведение за последнее время... Он был слишком кроток...  И  уж
так старался мне угодить!.. Но я чувствовала, что это  неестественно.  В
общем, он подготовлял свой фокус!
   Соседи оборачивались, улыбались, ведь эти слова разносились  чуть  не
по всему залу.
   - Мари!.. - взывал Рамюэль.
   - Так ты, значит, мне во  всем  отказывал,  а  сам  потихоньку  копил
денежки и готовился удрать... Улепетнул бы, и тогда  ищи-свищи  ветра  в
поле!.. А меня бросил бы одну в квартире, за которую, может быть,  и  не
заплачено... Ну нет,  шалишь,  миленький!..  Два  раза  ты  уже  пытался
бросить меня,  но  ведь  тебе  прекрасно  известно,  что  твой  трюк  не
удался...  Вы  уверены,  господин  комиссар,  что  здесь   не   замешана
какая-нибудь красотка?
   - Простите, господин  комиссар,  не  лучше  ли  нам  продолжить  этот
разговор где-нибудь в другом месте?..
   - Ах, нет! Нет! - вздохнул Мегрэ. - Погодите, я хотел бы...
   Официант!.. Что там у вас на этой тачке?..
   И он указал на  проезжавшую  между  столиками  серебряную  тележку  с
блюдом под выпуклой крышкой.
   - Бараний бок...
   - Прекрасно! Дайте-ка мне ломтик... Возьмите немножко бараньего бока,
Люка... И жареного картофеля дайте мне, официант...
   - Унесите эту лангусту... Она совсем несвежая, -  заговорила  подруга
Рамюэля... - Дайте мне то же самое,  что  и  комиссару...  Так,  значит,
мой-то мерзавец откладывал денежки, а я и знать ничего не знала...
   Несчастная была так взволнована,  что  ей  пришлось  подправить  свой
грим, и  она  принялась  за  это,  встряхивая  под  скатертью  пуховкой,
пропиленной пудрой сомнительного розового цвета.
   Чувствовалось, что под столом происходит какая-то неожиданная возня:
   Рамюэль тихонько толкал ногой Мари Делижар, чтобы  она  замолчала,  а
она, не желая понимать этих знаков,  яростно  молотила  его  ногу  своим
каблуком.
   - Ну погоди, негодяй!.. Я тебе отплачу...
   - Да вот увидишь, сейчас все выяснится... Я не знаю, откуда  комиссар
взял...
   - Да, да, вы уверены, комиссар? Вы не  ошибаетесь?  А  то  мы  знаем,
какие поклепы возводит ваш брат. Когда полиция ничего разведать не может
и садится в лужу, вы невесть что сочиняете, чтобы запутать людей...
   Может, все это брехня?..
   Мегрэ посмотрел на часы: было половина десятого. Он подмигнул Люка, и
на того вдруг напал кашель.
   Затем Мегрэ наклонился к Рамюэлю и  его  спутнице,  как  будто  хотел
что-то сказать им по секрету:
   - Не шевелитесь, Рамюэль... Не поднимайте скандала, это нисколько вам
не поможет... Ваш сосед справа - наш человек. А бригадир Люка следит  за
вами с двенадцати часов дня, он-то мне и сообщил  по  телефону,  что  вы
здесь...
   - Что это значит? - пролепетала Мари Делижар.
   - А это значит, мадам, что я не хотел мешать вам  сначала  хорошенько
подкрепиться... Я  должен  арестовать  вашего  мужа...  Мы  сделаем  это
деликатно, так будет лучше для всех... Заканчивайте ваш  обед...  Сейчас
мы выйдем все вместе, как добрые друзья... Возьмем такси и прокатимся до
набережной Орфевр... Вы и представить себе не можете, как ночью спокойно
у нас в кабинетах... Гарсон, горчицы!  И  маринованных  огурчиков,  если
есть...
   Мари Делижар, отнюдь не  ставшая  милее  и  приветливее  от  глубокой
морщины, которая пересекла ее лоб, ела с жадностью, бросая порой на мужа
грозный взгляд. Мегрэ заказал третью кружку пива и, вновь наклонившись к
Рамюэлю, прошептал ему одно доверительное сообщение:
   - Представьте, нынче днем, в четвертом часу, я вдруг вспомнил, что вы
были старшим сержантом...
   - А ты всегда говорил, что был лейтенантом, - проскрипела  неумолимая
Мари Делижар, не упускавшая случая уязвить Рамюэля.
   - Но ведь быть старшим сержантом тоже неплохо,  мадам!..  На  старшем
сержанте  лежит  все  письмоводительство  в  роте...  и  как   раз   мне
вспомнились годы моей военной службы, теперь уже, конечно, далекие годы,
как вы справедливо думаете...
   Никто не мешал Мегрэ наслаждаться жареной  картошкой,  приготовленной
поистине превосходно - снаружи хрустящая корочка, внутри тающая мякоть.
   - Наш ротный командир старался появляться в казарме как можно реже, и
увольнительные солдатам, да и другие документы обычно подписывал старший
сержант - от имени ротного,  понятно...  И  подпись  он  подделывал  так
хорошо, чти капитан никогда не мог  отличить,  что  именно  он  подписал
собственноручно, а что было творением рук старшего сержанта...  Ну,  что
вы на это скажете, Рамюэль?..
   - Не понимаю... И так как я уверен, что вы не собираетесь  арестовать
меня, не имея полагающегося по закону ордера, я хотел бы знать...
   - Не беспокойтесь, я получил ордер в финансовом отделе прокуратуры...
   Вас это удивляет, а?.. Однако же это случается, и довольно часто...
   Расследуется какое-нибудь дело... И вдруг невольно  открывают  другое
правонарушение, совершенное несколько лет назад и как  будто  всеми  уже
забытое... У меня в кармане лежат векселя, врученные мне неким Атумом...
   Что ж вы не кущаете?.. А десерт вас не соблазняет,  мадам?..  Гарсон,
мы хотим рассчитаться. Каждый платит за себя, верно? Сколько с  меня?  Я
брал бифштекс, потом эту штуку, что развозили в тележке, - бараний  бок,
так, кажется? Три порции жареной картошки и три кружки пива. У тебя есть
спички, Люка?

Глава XI

Необычайный вечер в Уголовной полиции

   Темный, как всегда, подъезд, за ним широкая лестница, едва освещенная
слабыми и висящими  далеко  друг  от  друга  лампочками,  и  бесконечный
коридор с бесчисленными дверьми. Мегрэ любезно сказал запыхавшейся  Мари
Делижар:
   - Ну, вот мы и пришли, мадам... Передохните немножко...
   В коридоре горела одна лампа; по  нему,  беседуя,  прохаживались  два
человека - Освальд Дж. Кларк и его солиситор.
   В конце коридора находился зал ожидания, одна  стенка  которого  была
застеклена, что позволяло полицейским в случае надобности  наблюдать  за
посетителями.  В  зале  ожидания  имелась  кое-какая  обстановка:  стол,
покрытый зеленым сукном, кресла,  обитые  зеленым  плюшем,  на  каминной
полке - часы в стиле Луи-Филиппа, совершенно такие же,  как  в  кабинете
Мегрэ, и точно так же не ходившие уже много лет.  По  стенам,  в  черных
рамках, висели фотографии полицейских, павших при исполнении  служебного
долга.
   На креслах, в темном уголке, сидели две женщины-Шарлотта и Жижи.
   А в самом коридоре на скамье, между двумя  жандармами,  ждал  Проспер
Донж, по-прежнему без галстука и в башмаках без шнурков.
   - Сюда, сюда, Рамюэль!.. Войдите, это мой кабинет... А уж вы,  мадам,
соблаговолите пока посидеть в зале ожидания... Проводи  ее,  пожалуйста,
Люка.
   Мегрэ отпер свою дверь. Он улыбнулся, представив  себе,  как  в  зале
ожидания столкнутся три женщины... Вот  уж,  верно,  будут  обмениваться
тревожными и язвительными взглядами.
   - Входите, Рамюэль!.. Вы бы лучше сняли пальто, я думаю, у нас с вами
будет долгий разговор...
   На столе горела лампа под  зеленым  абажуром.  Мегрэ  снял  пальто  и
котелок, взял из подставки трубку, отворил дверь в инспекторскую.
   Право, во все комнаты Уголовной полиции, обычно безлюдные  по  ночам,
теперь  как  будто  нарочно   набилась   весьма   пестрая   публика.   В
инспекторской на письменном столе  пристроился  Торанс,  сбив  набекрень
мягкую фетровую шляпу, он курил сигарету, а перед  ним  сидел  на  стуле
какой-то старикашка с растрепанной  бородой,  пристально  разглядывавший
носки своих штиблет с резинкой.
   Тут был еще Жанвье, который, пользуясь свободной минутой, переписывал
свой рапорт, одним глазком присматривая за пожилым мужчиной, похожим  на
отставного унтера.
   - Вы кто? Швейцар? - спросил Мегрэ. - Зайдите ко мне на минутку.
   Он пропустил этого человека вперед, тот вошел с фуражкой  в  руках  и
сначала не заметил Рамюэля, старавшегося держаться подальше от света.
   - Вы швейцар в доме 117 по улице Реомюра. Верно?.. В один  прекрасный
день некий Проспер Донж снял в этом доме конторское помещение, и  с  тех
пор вы пересылаете ему корреспонденцию, поступающую на его имя.
   Взгляните... Узнаете вы Донжа?
   Швейцар повернулся и, взглянув в тот угол, где сидел Рамюэль, покачал
головой.
   - Гм, гм... - буркнул  он.  -  Сказать  по  правде...  Нет,  не  могу
утверждать... Столько их  перебывало...  Ведь  помещение-то  снято  было
больше трех лет тому назад... Так ведь? Не знаю, может, я ошибаюсь,  но,
кажется, Донж бороду носил. А впрочем, кто его знает,  может,  борода  у
кого-то другого была...
   - Благодарю вас... Можете  отправляться  домой,  пройдите  вон  в  ту
дверь...
   С одним покончили. Мегрэ снова отворил дверь в инспекторскую, позвал:
   - Господин Жем... Ну, как вас назвать? Не знаю вашей фамилии...
   Войдите, прошу вас... И скажите мне...
   На этот раз не пришлось  ждать  ответа.  Увидев  Рамюэля,  старикашка
вздрогнул.
   - Ну что?
   - В чем дело?
   - Узнаете вы его? Старик разгорячился.
   - И мне придется идти в суд, давать  показания?  Так,  что  ли?  Меня
будут мариновать два-три дня в зале для свидетелей, а кто  в  это  время
будет сидеть в моем агентстве?.. А когда я выступлю с  показаниями,  мне
будут  задавать  всякие  неприятные   вопросы,   и   адвокаты   примутся
наговаривать на меня и то и се, только чтобы очернить  меня...  Нет  уж,
покорно благодарю, господин комиссар!
   И вдруг спросил:
   - А что он наделал?
   - Много всякой всячины... Между прочим, задушил  двоих  -  мужчину  и
женщину... Женщина - богатая американка...
   - Назначена награда?
   - Да, и довольно крупная...
   -  В  таком  случае,  можете  записывать...  "Я,   нижеподписавшийся,
Жан-Батист-Исаак Мейер, коммерсант..."  А  со  многими  придется  делить
награду?.. Я ведь знаю, как это делается. Полиция сулит золотые горы,  а
когда придешь получать...
   -  Ну,  так   я   пишу:   "...безоговорочно   признаю   в   человеке,
представленном мне как Жан Рамюэль,  то  самое  лицо,  которое  является
абонентом в моем частном почтовом агентстве под инициалами Ж.М.Д..." Все
правильно, господин Мейер?
   - Где подписаться?
   - Погодите! Сейчас добавлю:
   - "Утверждаю также, что в последний раз этот человек приходил ко  мне
за письмом такого-то числа..." Теперь можете  подписаться...  Вы  старый
хитрец, господин Мейер,  ведь  вы  прекрасно  понимаете,  что  это  дело
послужит вам рекламой и все,  кто  еще  не  знал  о  вашем  "агентстве",
ринутся к вам... Торанс! Господин Мейер, вы можете уйти...
   Затворив  дверь,  комиссар  с  удовлетворением  перечитал   показания
противного старика и внезапно вздрогнул, услышав чей-то унылый голос.
   Голос этот шел откуда-то из полумрака - ведь в кабинете горела только
настольная лампа.
   - Я протестую, господин комиссар, против...
   И только тут Мегрэ как будто вспомнил, что он забыл что-то сделать.
   Прежде всего он опустил на окне штору из  небеленого  полотна.  Затем
посмотрел на св