да его спрашивали о профессии отца, не задумываясь
и не стесняясь,  отвечал:  "Ночной  сторож".  Он  не  давал  себе  труда
объяснить, что Дюфье согласился на эту работу только после того, как ему
ампутировали руку.
   Не знаю, доходчиво ли все объясняю... Но он хотел состояться  во  что
бы то ни стало. Для этого он трудился не покладая рук. Рано прочел тонны
книг. Однако у него периодически чередовались сомнение и уверенность...
   - Женщины?
   Собеседник ткнул пальцем в сторону соседнего кабинета.
   - Она ушла? - тихонько спросил он, намекая на машинистку.
   Потом все же решил сам сходить удостовериться.
   - Вы ее видели.  Мадемуазель  Берта  красива  и  аппетитна.  Все  мои
служащие пытались ухаживать за нею.
   Но на  самом  деле  она  влюблена  в  Эмиля  Дюфье  и  вспыхивает  от
раздражения, когда кто-либо пытается сказать что-то его  осуждающее  при
ней. Она делала все, чтобы привлечь его внимание. Стала кокеткой, меняла
платья по два-три раза в неделю. А я все задавался вопросом, заметит  он
это или нет... Он же шел к своей цели, и мне было ясно, что со  временем
он уедет в Бордо или Нант. А он махнул прямо в Париж, как и  большинство
наших честолюбцев.
   - Он вас предупредил об этом заранее?
   - Нет, прислал письмо.
   - Которое вы получили на следующий день после его отъезда?
   - Правильно. Как и его родители. Говорят, что он в  последний  момент
побоялся, чтобы ему не помешали, как говорится, не  сунули  бы  палку  в
колеса. Думаю, даже не стоит говорить о том, что все его счета оказались
в полном порядке. Если хотите, можете прочесть письмо...
   Мегрэ только бегло его  просмотрел.  В  письме  Эмиль  очень  вежливо
просил извинения и не менее любезно благодарил хозяина за все,  что  тот
для него сделал.
   - Его сестра когда-нибудь бывала здесь?
   - Что-то не припомню. Впрочем, в  самой  конторе  Дюфье  бывал  мало.
Последние дни по крайней мере.
   Много времени тратил на подготовку газеты. На  газетную  хронику,  на
объявления, поскольку в таком маленьком издательстве нужно уметь  делать
все.
   - Мне хотелось бы как можно  подробнее  разобраться  с  тем,  как  он
проводил время.
   - Приходил к девяти утра, а иногда и раньше, ибо на время не  обращал
внимания.  Частенько  задерживался  до  половины  одиннадцатого.   Затем
отправлялся в комиссариат полиции, чтобы добыть последние новости, потом
шел в мэрию и к супрефекту. Так он проводил время до полудня. Во  второй
половине дня правил материалы, а затем шел  в  цех  заниматься  набором.
После всего  этого  совершал  еще  несколько  выходов  в  город,  звонил
нотариусам, торговцам недвижимостью, управляющим  кинотеатрами,  рекламу
которых мы печатали... Это я вам  описываю  обычный  рабочий  день...  В
пятницу, в день выхода газеты, он оставался со мной до девяти вечера...
   Ничего особенного, обычная жизнь провинциального репортера.
   - В общем, - подвел итог Мегрэ, - время на личную  жизнь  вне  работы
оставалось у него только утром.
   Не знаете, звонили ли ему по личным вопросам?
   - Это смотря что считать личными. Я знаю, что он еще был кем-то вроде
собственного корреспондента одной парижской  газеты.  Но  предварительно
испросил у  меня  разрешения.  Времени  это  у  него  отнимало  немного,
поскольку туда он направлял ту же самую  информацию,  что  печаталась  в
нашей газете. Я позволил ему  пользоваться  одной  из  наших  телефонных
линий,  и  он  составлял  список  своих  разговоров,   чтобы   бухгалтер
производил с ним расчеты в конце каждого месяца. Я  никогда  не  слышал,
чтобы он вел какие-то частные беседы по телефону с другом, например...
   - Благодарю вас, - в очередной раз произнес ритуальную фразу Мегрэ. -
Из Парижа ни он не писал вам, ни вы не звонили ему?
   - Он дал родителям адрес до востребования. Это, конечно, может занять
день или два...
   Жорже,  сам  того  не  подозревая,  подал  комиссару   некую   мысль.
Вернувшись в отель, Мегрэ связался с уголовной полицией в Париже.
   - Алло! Люка на месте? Кто у телефона? Тоерэнс? Это  Мегрэ.  Да.  Все
еще в отпуске... Да... Что?.. Как с погодой? Не знаю, сейчас посмотрю...
Солнца нет, но  не  капает.  Жанвье  в  кабинете?  Пусть  подойдет.  Да,
спасибо. Это Жанвье? Не очень занят? Текучка? Ладно.  Не  против  помочь
мне? Я хочу, чтобы  ты  побывал  в  26-м  почтовом  отделении.  Если  не
ошибаюсь,  это  в  предместье  Сен-Дени?  Да,  правильно.  Поговори   со
служащим, который занимается перепиской до  востребования.  Спроси  его,
нет ли писем на имя Эмиля Дюфье. Да, запиши... Эмиль Дюфье... Нет,  "ф",
как Фернан. Подожди! Важно выяснить,  приходят  ли  за  письмами.  Да...
Когда и в какие дни. Пусть он задержит посетителя на несколько минут,  а
ты тем временем подскочи на  такси.  Смотри  только,  чтобы  без  всяких
оплошностей. Узнай его адрес. Если нужно  будет,  то  проследи  за  ним.
Подожди, не вешай трубку. Потом пройдешься  по  меблерашкам,  посмотришь
регистрационные карточки последних дней.  Особенно  обрати  внимание  на
период тридцать первое июля - первое августа. Искать на то же, имя.  Это
все! Да нет, не слишком важное дело.  Просто  личная  просьба.  Спасибо,
старина. Ну, да... Ей уже лучше... Передай от меня привет Мари-Франс...
   - Эти господа уже  сидят  за  столом...  -  прошептал  месье  Леонар,
возникая за спиной комиссара с бутылкой в руке.
   - Пусть там и сидят.
   - Может, выпьете стаканчик?
   Ну что же! Наверное, лучше согласиться, чтобы  не  огорчать  хорошего
человека.
   - Я им нашел два номера, но в разных отелях. Они, правда, не  слишком
довольны. Но при чем же я-то здесь?
   Ваше здоровье!
   - И ваше, месье Леонар!
   - Как вы считаете, схватят мерзавца, который зарезал малышку?
   Было уже восемь вечера. Включили  электрическое  освещение.  Оба  они
сидели в комнате, в глубине между кухней и залом. Официантки с подносами
сновали у них за спиной.
   Не  фраза  ли,  которую  произнес  месье  Леонар,   заставила   Мегрэ
нахмуриться? Он задумался.
   - Есть будете?
   - Не сейчас.
   Он  готов  был  подняться  в  номер  и  сделать  то,  что  ему  редко
приходилось делать. Может быть, только в самых серьезных случаях.
   Мегрэ  вспомнил  о  том  страхе,  который  испытал   вчера,   пытаясь
безуспешно установить и отыскать девочку, встреченную им на  лестнице  у
доктора Беллами. Люди, которых он расспрашивал, с удивлением смотрели на
него, даже полицейские  агенты,  находящиеся  в  охране,  даже  комиссар
Мансюи. И тем не менее, если бы он вчера нашел Люсиль, она  осталась  бы
жива.
   А вдруг он ошибается во всех и во всем?
   Однако же, если не ошибается, то опасность грозит и другим  людям,  в
том числе и ему самому. Вот почему нужно подняться  к  себе  в  номер  и
изложить в письменном виде свои подозрения.
   - Вы уходите?
   - Всего на часок. Оставьте мне чего-нибудь поесть...
   Он решил написать нечто вроде доклада,  но  в  спокойной  обстановке,
вечером, прежде чем лечь спать. А теперь  направился  к  вокзалу.  Разве
Эмиль Дюфье не сообщил матери, что приобрел билеты заранее?
   Зал ожидания оказался почти пуст и был плохо освещен. На путях  стоял
всего лишь один поезд местного сообщения с вагонами  старой  модели.  На
каскетке  человека,  сидевшего  за  окошечком,  было  написано,  что  он
помощник начальника вокзала.
   - Добрый вечер, месье комиссар...
   Решительно, слишком многие его знали.
   - Хочу получить у вас некоторые сведения. Вы знаете молодого Дюфье?
   - Месье Эмиля? Конечно, я его знаю. По своим  репортерским  делам  он
заходил сюда каждый раз, когда должна была приехать какая-нибудь  важная
персона.
   Я сопровождал его на платформе.
   - В таком случае вы  можете  мне  сказать,  покупал  ли  он  в  конце
прошлого месяца билет до Парижа?
   - Я даже могу сказать, что именно я ему их отдал.
   Мегрэ автоматически отметил, что сказано было во множественном числе.
   - Вы отдали ему несколько билетов?
   - Два билета во второй класс.
   - Туда и обратно?
   - Нет, только  туда.  Днем,  еще  до  полудня.  Он  хотел  билеты  на
последний поезд, отходящий в десять пятьдесят две...
   - Вы не знаете, успел он на этот поезд?
   - Полагаю, что  успел.  На  вокзале,  правда,  я  тогда  отсутствовал
некоторое время. Работал ночной помощник.
   - Он здесь?
   - Должен подойти. Зайдите в кабинет.
   Они добрались до платформы и вошли в кабинет, где трещал телеграф.
   - Скажите-ка, Альфред! Я имею честь представить тебе комиссара Мегрэ,
о котором ты слышал.
   - Очень приятно.
   - Комиссару нужно узнать, уехал ли молодой Дюфье на  163-м  поезде  в
один из последних дней июля. Я ему выдал два  билета  второго  класса  в
один конец до Парижа. Уехать он должен был в десять пятьдесят две.
   - Что-то не помню...
   - Полагаю, что, если бы он уехал на этом поезде, вы бы его увидели?
   - Утверждать не могу... Иногда в последний момент вызывают к телефону
или в почтовый вагон. Правда, сейчас я  тоже  удивляюсь,  что  не  видел
его...
   - Есть ли возможность узнать, использовались ли полученные билеты?
   - Конечно. Достаточно запросить Париж. Путешествующие, как  известно,
сдают билеты при выходе. Однако  случается,  что  пассажиры  выходят  на
промежуточных станциях. Другие по рассеянности, выходя в толпе, забывают
сдать. Но это случается редко. Это против правил, но подумать и об  этом
стоит... - Потом, несколько задумавшись, он как бы про себя проговорил:
   - Что-то здесь странное...
   Посмотрел на коллегу, как бы вспомнив о чем-то, выходящем за  обычные
рамки.
   - Эмиль Дюфье несколько раз ездил на поезде в  Нант,  в  Ла-Рош  и  в
Ла-Рошель. И каждый раз у него был бесплатный проезд...  -  Он  объяснил
Мегрэ:
   - Журналисты имеют право на бесплатный проезд в первом классе.  Стоит
только это оформить у  себя  в  газете.  На  этот  же  раз  он  не  стал
пользоваться льготой, хотя речь шла о довольно продолжительной  поездке.
Вот я и задаюсь вопросом,  почему  он  решил  ехать  вторым,  когда  мог
путешествовать первым, не заплатив к тому же за это ни гроша?
   - Он был не один, - заметил Мегрэ.
   - Конечно... И речь наверняка шла о  даме.  Однако,  знаете  ли,  эти
господа из прессы в таких случаях не столь уж осмотрительны.
   Мегрэ как-то незаметно для самого себя очутился на улице. Чуть  позже
он проходил перед рыбной лавкой Попин. Ставни были закрыты, и лишь узкая
полосочка света пробивалась из-под двери, ведущей в коридор.
   В этот еще довольно ранний час Франсис, должно быть, сервировал  обед
в доме доктора.
   Мегрэ  продолжил  путь  по  маленьким,  плохо  освещенным  улицам   и
вздрогнул, услышав шаги в темноте позади себя.
   Если он был прав в своих подозрениях в предвидении  того,  как  будут
развиваться дальнейшие события, то следовало ожидать новых жертв  помимо
Лили Годро и маленькой  Люсиль.  Правда,  в  его  реконструкции  событий
оставались некоторые дыры...
   Он вдруг сделал полуоборот и вошел в отель "Вандея".
   - Скажите, мадам Годро все еще здесь? - спросил он у  хозяйки  отеля,
одетой в черный шелк с большой камеей на корсаже, которая  находилась  в
это время у себя в кабинете.
   - Вы забываете, месье комиссар...
   Он разозлился, что его опять узнали.
   - Вы забываете, месье комиссар, что ее фамилия  теперь  не  Годро,  а
Эстева. Она уже уехала с месье Эстева поездом в пять тридцать.
   - Полагаю, - с едва заметным раздражением в голосе проговорил  Мегрэ,
поскольку уже заранее мог предугадать  ответ,  -  что  ее  зять  заходил
повидаться с ней вчера вечером?
   - Совершенно верно.  Они  долго  просидели,  оставаясь  последними  в
маленьком салоне.
   - Вместе с месье Эстева?
   - Думаю, хотя и не берусь утверждать, что  месье  Эстева  поднялся  в
номер первым.
   - Благодарю вас.
   Он как начал благодарить с самого утра, так и продолжал весь день  до
самого вечера.
   Но чья-то жизнь находилась тем  временем  под  угрозой,  если  он  не
ошибается в своих рассуждениях.
   К несчастью, он не знал ни возраста следующей жертвы,  ни  профессии.
Не знал, мужчина это или женщина.
   Знал он только, что этот некто находится в городке,  скорее  всего  в
центре, а периметр мог бы даже очертить на плане.
   Всем этим невозможно  было  заниматься  в  тот  же  вечер.  Следовало
дождаться наступления дня, когда откроются лавочки и кафе.  Тогда  он  и
отправится на охоту, пользуясь навязчивой идеей, как путеводной нитью, а
свое "благодарю вас" будет опять повторять хоть целый день.
   Но все это при условии, если позволит время!
   Оба инспектора покончили  с  обедом  и,  прихлебывая  коньяк,  курили
сигареты, когда комиссар уселся к ним за  столик  в  почти  пустом  зале
столовой.
   - Ну как, патрон?
   И он, более хмурый и ворчливый, чем когда бы то ни было, с неприятным
привкусом во рту и ощущением усталости, как это бывает после  длительной
поездки по железной дороге, проворчал:
   - Сплошное дерьмо!

Глава 8

   В одиннадцать утра Мегрэ открыл очередную дверь, наверное уже седьмую
по счету. На этот раз это был магазин кожаных изделий. А начал он  часов
в восемь, когда торговые дома тех,  кто  побогаче  и  поэлегантнее,  еще
закрыты. Заходил он в лавочки,  которые  чаще  всего  посещали  домашние
хозяйки конкретного квартала. Крупный и широкоплечий,  он  трогал  ручки
метел и губки, которые висели на веревочках, привязанных к потолку.
   Рассматривал все эти хозяйственные  принадлежности  с  хмурым  видом,
ожидая своей очереди пообщаться с хозяйкой лавочки. Наблюдатель  снаружи
мог бы заметить, как шевелятся его губы, неизменно произнося одни  и  те
же слова.
   Поначалу комиссар полагал, что ему нужно что-нибудь покупать  в  этих
лавочках. В бистро было много проще. А вот в  одной  бакалейной  лавочке
ему пришлось купить пакетик молотого перца,  поскольку  он  решил,  что,
возможно, придется много ходить, и не хотел обременять себя  объемистыми
пакетами.
   В галантерейной лавке, где  он  купил  катушку  ниток/старая  дева  с
пучком длинных волос на подбородке, тупо глядела сквозь него. Да и пахло
в лавочке плесенью.
   - Вы знаете мадам Беллами? - повторил Мегрэ, как заклинание.
   - Старую или молодую?
   - Молодую.
   - Знаю ее, как и все.
   - Вам приходилось видеть, как она проходит здесь по вашей улице?
   Это и был тот ритуальный вопрос, который он задавал без  устали  всем
подряд.
   - Послушайте, месье. Мне хватает дел  и  здесь,  чтобы  еще  успевать
глазеть на творящееся на улице. Я посоветую вам поступать так же, как я,
и заниматься своим делом.
   Тем не менее он продолжал коротко спрашивать:
   - Вы знаете жену доктора Беллами?
   Но от дальнейших покупок комиссар отказался. Шли  люди,  которые  уже
узнавали его по внешнему виду или просто, даже не зная его, угадывали  в
нем полицейского.
   Теперь он начал с северного угла, иначе говоря, с портового квартала,
проходя по улицам,  которые  мадам  Беллами  могла  выбирать  для  своих
прогулок или визитов. Например, она могла бывать на рыбном рынке  или  в
его окрестностях.
   - Конечно, я ее знаю. Раньше  частенько  видела.  Очень  красивая.  И
видела, как она проезжает в машине со своим мужем...
   - А просто гуляющей пешком, вы ее видели?
   Мужья поворачивались к своим женам или жены к мужьям:
   Тебе доводилось видеть, чтобы она ходила пешком?
   Отрицательное  мотание  головой.  Одетта  Беллами  не  посещала  этот
квартал - ни церковь Богоматери, ни центр города.
   - Извините, мадам, вы знаете жену доктора Беллами?
   Он  не  ограничивался  расспросами  торговцев.  Заводил  разговор   с
женщинами, стоящими на пороге,  и  даже  побеседовал  с  одним  немощным
старичком, который  вынужден  был  проводить  время,  постоянно  сидя  у
открытого окна.
   Одним словом, это была довольно  скучная,  опротивевшая  ему  работа,
которой он даже немного стыдился. Ему не трудно было представить, какими
словами обмениваются люди у него за спиной.
   В десять часов он уже одолел большую часть дуги вокруг дома  доктора.
Если Одетте Беллами и приходилось ходить пешком, он доказал бы, что  она
могла идти только по Рембле.
   Туда он и вернулся. Магазины здесь в основном были богатые.
   - Извините, мадам, вы знаете...
   И вот наконец он был вознагражден за свои труды.
   А началось все с кондитерской, находящейся  почти  рядом  с  огромным
белым домом.
   - После замужества она редко  выходит.  Однако  несколько  раз  я  ее
видела по утрам.
   Эта приятная, кругленькая, розовая женщина и подозревать не  могла  о
той радости, которая вспыхнула в сердце Мегрэ.
   - Может, она выходила выгуливать собаку?
   - У нее разве есть собака? Вот никогда не видела.
   И вообще удивительно, чтобы в доме доктора держали собаку.
   - Почему?
   - Не знаю. Просто мне кажется,  что  он  не  такой  человек.  Нет!  Я
полагаю, что она куда-то ходила  по  делам.  Чаще  всего  была  одета  в
костюм. Да и шла очень быстро...
   - В котором часу она выходила?
   - О, вы знаете, это было не каждый день. Я даже не могу сказать,  что
это случалось слишком часто... Если я и обратила  внимание,  то  потому,
что в этот момент выставляла товар в витрине. Где-то часам  к  десяти...
Случалось, я видела, как она возвращается.
   - Много позже?
   - Может быть, час спустя. Поклясться не осмелилась бы. Знаете, вокруг
так много всего происходит...
   - За месяц хотя бы часто ее видели?
   - Не знаю. Не хочу вас обманывать. Ну может  быть,  раз  в  неделю...
Иногда два раза...
   - Благодарю вас.
   Эти  самые  слова  он  непрестанно  повторял  с  самого  утра,   даже
бородатому  галантерейщику,  которого  застал  на  месте.  А  начиная  с
кондитерской он уже след не терял. И довольно  долго.  Хотя  требовалось
разбудить людскую память.
   - В каком направлении она ходила?
   - В сторону, где кончается Рембле.
   - К молу или к соснам?
   - В сторону сосен.
   Опять получались пробелы в его схеме. Если она ходила в  ту  сторону,
то опять придется пойти туда и удостовериться.
   Оба инспектора, которые с утра хорошо отдохнули и перекусили,  прошли
в стороне от него свежие и розовые.
   Они заметили, как Мегрэ  вошел  в  парикмахерскую,  и,  должно  быть,
решили,  что  зашел  подстричься.  Издали  комиссар  хорошо  видел  окна
большого белого дома. Почему же у него вдруг возникло ощущение,  что  за
ним следят?
   Была пятница, день, когда доктор проводил  консультации:  с  утра  до
полудня он должен находиться в здании в углу сада.
   Однако ему ничто не мешало оставить больных, не закончив приема,  или
наскоро проводить их, чтобы самому спрятаться за жалюзи в библиотеке.  В
бинокль он вполне мог наблюдать за теми, кто приходит  в  комиссариат  и
выходит оттуда.
   Но занимался ли он этим?
   "Или я ошибаюсь, или..."
   Эта фраза занозой сидела в  голове  Мегрэ  со  вчерашнего  дня,  а  в
сознании сохранялось ощущение опасности не столько в отношении себя - по
крайней мере, не в данный момент,  -  а  в  отношении  другой  личности,
которую  он  еще  не  установил.  Именно  потому,  не  без   внутреннего
сопротивления, он позвонил комиссару Мансюи.
   - Это Мегрэ. Скажите, у вас  нет  ничего  новенького  для  меня?  Нет
никаких насильственных смертей? Никаких исчезновений?
   Мансюи было решил сначала, что Мегрэ шутит.
   - Я хотел бы попросить вас о личной услуге. Вы  ведь  знаете  местную
администрацию лучше меня...
   Каждый раз, когда он звонил из отеля, мог  быть  уверен,  что  где-то
неподалеку находится месье  Леонар  с  бутылкой,  поджидающий  его,  как
верный пес.
   -  У  Эмиля  Дюфье  была  привычка  каждое  утро  заходить  к  вам  в
комиссариат, потом в мэрию и к  супрефекту,  чтобы  собрать  информацию.
Каким  образом?  Просто  ею  его  снабжал  ваш  секретарь.  Не  важно...
Попытайтесь правильно понять  мой  вопрос.  В  принципе  он  должен  был
подходить часам к десяти с четвертью - половине одиннадцатого  или  чуть
позже... Это позво