создалось  впечатление,  что  здесь  собрались   великовозрастные
школьники. У Этьена Но в  юности,  наверно,  намечалось  брюшко  и  была
склонность к  полноте  -  добродушный  здоровяк,  хорошо  воспитанный  и
немного застенчивый.  С  Кавром  Мегрэ  познакомился  давно,  в  дни  ею
молодости, и уже тогда он был таким же желчным и  необщительным,  как  и
сейчас. И как он ни старался - а в те времена он следил за  собой,платье
никогда не выглядело на нем элегантно, как на других. Всегда он  казался
каким-то невзрачным, дурно одетым. От него веяло тоской.  Когда  он  был
ребенком, его мать, должно  быть,  постоянно  твердила:  "Жюстен,  пойди
поиграй с детьми..." И делилась с соседями своими опасениями:
   "Знаете, мой сын никогда не шалит, не играет. Боюсь, как  бы  это  не
отразилось на его здоровье. Слишком уж он серьезен. Все время  о  чем-то
думает..." Ну, и Альбан, по-видимому, не очень  изменился.  Наверно,  он
всегда такой и был: длинные, худые ноги,  холеное,  продолговатое  лицо,
узкие белые кисти рук, покрытые рыжеватыми  волосами,  аристократизм  во
всем облике...  Он,  наверно,  списывал  уроки  у  товарищей,  курил  их
сигареты и где-нибудь в уголке рассказывал им  непристойности...  И  вот
теперь эти трое мужчин оказались втянутыми в историю, которая для одного
из них может кончиться пожизненной тюрьмой. А ведь они люди семейные.
   Двое детей, живущих где-то на юге, носят имя Гру-Котеля и,  возможно,
унаследовали и кое-какие его пороки. Жена и  дочь  Этьена  Но  находятся
сейчас здесь, в этом доме, и они едва ли смогли в эту ночь  забыться  во
сне. Что касается Кавра, то его супруга,  должно  быть,  по  обыкновению
воспользовалась отсутствием мужа - предвидя  это,  он  был  еще  мрачнее
обычного. Мегрэ сразу заметил, что с Этьеном Но за несколько минут,  что
он отсутствовал, произошла довольно резкая перемена.  Только  сейчас  он
рассказывал Мегрэ о своем преступлении, откровенно, как мужчина мужчине,
поверял ему свои душевные муки, и вот, войдя в гостиную вместе с  Кавром
и Гру-Котелем, еще  весь  пунцовый  от  волнения,  он,  тщетно,  правда,
пытался  принять  независимый  вид.  "А   ведь   в   нем   есть   что-то
детское,подумал Мегрэ, - бедняга краснеет, как мальчишка".  И  он  вдруг
почувствовал себя школьным учителем, который только что отчитал  ученика
Этьена Но за неблаговидный поступок, а теперь пришли его  однокашники  и
выжидающе смотрят на своего товарища,  словно  спрашивая:  "Ну,  как  ты
держался?" А держался он плохо. Не защищался. Плакал. И теперь думал, не
остались ли у него на лице следы слез. Но Этьен не сдавался:  пусть  они
считают, будто все прошло великолепно. Он засуетился, достал  из  буфета
рюмки,  налил  всем  арманьяка.  В  Мегрэ   вдруг   вселилось   какое-то
мальчишество: бывают моменты, когда человек не задумывается  над  своими
поступками. Он подождал, пока все рассядутся, а затем вышел на  середину
гостиной, посмотрел на Ка-вра, на Гру-Котеля и сказал:
   - Итак, господа, вы влипли! И именно в этот момент, впервые  за  весь
день, он сам стал "играть Мегрэ", как говорили в полиции об инспекторах,
которые пытались подражать  своему  знаменитому  патрону.  С  трубкой  в
зубах, засунув руки в карманы, Мегрэ то становился спиной к  камину,  то
склонялся к нему и ворошил щипцами обуглившиеся поленья, что-то говорил,
бурчал себе под нос, тяжелой, медвежьей  походкой  переходил  от  одного
собеседника к другому, задавал вопрос и вдруг замолкал, сея  тревогу.  -
Мы с месье Но только что дружески долго беседовали. Я  ему  сказал,  что
решил завтра уехать в Париж, но, перед тем как расстаться,  нам  следует
поговорить по душам. И мы поговорили. Месье Гру, почему  вы  вздрогнули?
Кстати, Кавр, извините, что из-за  меня  вас  вытащили  чуть  ли  не  из
постели. Да, признаюсь, виноват. Ведь  когда  я  позвонил  нашему  другу
месье Альба-ну, я великолепно знал, что у него не хватит мужества прийти
одному. Не понимаю, почему он в моем приглашении зайти к  нам  поболтать
часок углядел какую-то опасность и за неимением адвоката привел с  собой
сыщика, благо тот оказался под рукой... Не так ли, месье  Гру-Котель?  -
Не я вызвал его из Парижа, - буркнул этот облезлый аристократ. - Знаю. И
не вы убили беднягу Ретайо^ведь  в  ту  ночь  вы  случайно  оказались  в
Ла-Роше-сюр-Йон... И не вы бросили свою жену, она сама от вас уехала.  И
не вы... Словом, все не вы... И  ничего  хорошего  вы  тоже  никогда  не
сделали... Гру-Котель, встревоженный  тем,  что  неожиданно  оказался  в
положении обвиняемого, умоляюще взглянул на Кавра, как бы взывая к  нему
о помощи, но тот, положив портфель на колени,  обеспокоенно  смотрел  на
Мегрэ. Кавр достаточно  хорошо  знал  полицию  и,  в  частности,  своего
бывшего  коллегу,  чтобы  понять:  вся   эта   инсценировка   преследует
определенную цель, после чего будет сделан вывод. К тому же Этьен Но  ни
словом не возразил комиссару, когда тот заявил: "Господа, вы влипли!"
   Так чего же еще он добивается?  А  Мегрэ  ходил  взад  и  вперед,  то
останавливаясь  перед  каким-либо  портретом,  то  подходя  к  двери   в
переднюю, то к двери в столовую, не переставая  говорить,  и  Кавр  даже
подумал было, уж  не  тянет  ли  комиссар  время  в  ожидании  какого-то
события, которое вот-вот должно произойти. -  Итак,  господа,  завтра  я
уезжаю, - говорил Мегрэ, - ведь все вы хотели этого... Между  прочим,  я
мог бы упрекнуть вас и особенно Кавра, с которым мы  давно  знакомы,  за
такое недоверие ко мне. Вы же знали, черт побери,  что  я  всего-навсего
гость, да к тому же гость, принятый в  этом  доме  наилучшим  образом...
Все, что здесь произошло до  моего  приезда,  в  конце  концов  меня  не
касается. Но вы, конечно, могли бы со  мной  посоветоваться...  В  каком
положении  сейчас  месье  Но?  Да,  он  совершил  преступление,  тяжелое
преступление... Но разве кто-нибудь подал на него в суд? Нет! Даже  мать
юноши заявила, что она,  если  можно  так  выразиться,  удовлетворена...
Мегрэ нарочно как бы вскользь произнес эту ужасную фразу. - Мы все здесь
люди порядочные, воспитанные. Правда, ходят какие-то слухи, и можно было
бы опасаться двух-трех неприятных  свидетелей,  но  благодаря  стараниям
нашего друга Кавра и деньгам месье Но,  а  также  пристрастию  некоторых
субъектов к спиртным напиткам эта  опасность  устранена.  Ну,  а  кепку,
которая, впрочем, и не могла служить достаточной  уликой,  Кавр,  как  я
думаю, из предосторожности уничтожил. Не так ли, Жюстен? Кавр вздрогнул,
услышав свое имя. Все повернулись к нему, но он предпочел промолчать.  -
Вот каково наше положение, вернее,  положение  нашего  друга  месье  Но.
Ходят анонимные письма. Их уже получили и прокурор,  и  жандармерия.  Не
исключена возможность, что  будет  проведено  следствие.  Кавр,  что  вы
посоветовали  вашему  клиенту?  -  Я  не  адвокат.  -   О,   вы   всегда
скромничаете. Если разрешите, я выскажу свое мнение. Нет, это  не  совет
адвоката, поскольку  я  тоже  не  являюсь  им,  просто  мои  собственные
соображения:  думаю,  что  через  несколько  дней  месье   Но   пожелает
отправиться всей семьей попутешествовать.  Он  достаточно  богат,  чтобы
позволить себе продать свои фермы  и  перебраться  куда-нибудь  подальше
отсюда, может быть, даже за  границу...  При  мысли,  что  ему  придется
расстаться со всем, что до сих пор составляло смысл его жизни, у  Этьена
Но вырвался вздох, похожий на рыдание. - Теперь поговорим о нашем  друге
месье  Альба-не...  Месье  Гру-Котель,  каковы  ваши  намерения?  -   Не
отвечайте, - поспешно вмешался Кавр, увидев, что Гру-Котель  уже  открыл
рот. - Разрешите мне заметить, что мы имеем полное право не отвечать  на
вопросы комиссара, тем более что это не официальный допрос. Если  бы  вы
знали комиссара так же хорошо, как  я,  вы  бы  поняли,  что  он  ломает
комедию, или, как это называют в уголовной полиции, берет вас на пушку.
   Мне неизвестно, месье  Но,  признались  ли  вы  в  чем-либо  и  каким
способом у вас вырвали это признание, но я убежден в одном:  мой  бывший
коллега преследует какую-то цель. Какую, я еще на разгадал,  но,  какова
бы она ни была, я советую вам остерегаться его. -  Великолепно  сказано,
Жюстен! - Я не нуждаюсь в вашем одобрении. - И  все  же  я  не  могу  не
высказать его! И вдруг Мегрэ заговорил совершенно другим тоном.  Наконец
произошло то, чего он ждал уже минут пятнадцать, ради чего он разыгрывал
эту комедию.
   Ведь он не просто так вышагивал взад и вперед по гостиной, подходя то
к двери в переднюю, то к двери в столовую. Да  и  на  кухню  за  куриной
ножкой и хлебом он ходил перед этим отнюдь не потому,  что  был  голоден
или вообще любил поесть. Ему необходимо было  узнать,  есть  ли  в  доме
другая лестница, ведущая на второй этаж, помимо той, в  передней.  И  он
обнаружил узенькую лестницу около кухни... Разговаривая с Гру-Котелем по
телефону, он нарочно громко кричал, словно ему было невдомек, что в доме
находятся еще две женщины, которым в этот час полагается спать... Сейчас
Мегрэ знал: за приоткрытой дверью в столовую кто-то стоит. -  Вы  правы,
Кавр,  и,  хотя  вы  довольно  мрачная  личность,  вы  не   дурак...   Я
действительно преследую  одну  цель,  и  я  скажу  вам,  какую:  я  хочу
доказать, что не месье Но истинный преступник... Больше всех был поражен
сам Этьен Но, он с трудом удержал  протестующий  возглас.  А  Гру-Котель
смертельно побледнел, и на лбу его Мегрэ увидел - раньше он  не  замечал
ее! - мелкую красную сыпь. Такая крапивница высыпает у нервных  людей  в
момент душевного потрясения. Это напомнило комиссару  убийцу,  виновника
нашумевшего процесса, который после двух суток допроса,  на  котором  он
упорно все отрицал, вдруг с перепугу заболел медвежьей болезнью. Мегрэ и
Люкас-они тогда вели допрос - потянули  воздух  носом  и  переглянулись,
поняв,  что  они  победили.   Крапивница   Гру-Котеля   была   того   же
происхождения, и Мегрэ с трудом удержался от улыбки. - Ну что же,  месье
Гру, вы предпочитаете сами рассказать нам правду или хотите,  чтобы  это
сделал я? Не спешите, подумайте. Я охотно разрешаю вам посоветоваться  с
вашим поверенным, я имею в виду Жюсте-на Кавра. Уединитесь 1де-нибудь  в
уголке и решите там... - Мне нечего рассказывать... -  Значит,  придется
мне объяснить месье Но, который находится в полном неведении, почему был
убит Альбер Ретайо? Месье Но знает, как был убит юноша, но, хотя  это  и
может показаться странным, он даже не подозревает, почему он был убит...
Вы что-то сказали, месье Гру-Котель? - Вы лжете! - крикнул тот. - Как вы
можете утверждать, что я лгу, если я еще ничего  не  сказал?  Хорошо.  Я
поставлю вопрос по-иному, это ровным счетом ничего не изменит. Не будете
ли вы столь любезны сказать нам, почему вдруг однажды  вы  почувствовали
такую   настоятельную   потребность   поехать   в    Ла-Рош-сюр-Йон    и
предусмотрительно  привезли  оттуда  счет   из   гостиницы?   Этьен   Но
по-прежнему ничего не понимал и, считая, что Мегрэ  пошел  по  неверному
пути, с тревогой смотрел  на  него.  Еще  недавно  комиссар  внушал  ему
чувство подобострастного трепета, сейчас же он сильно упал в его глазах.
   Эта ожесточенность против Гру-Котеля была  лишена  всякого  смысла  и
выглядела отвратительно, настолько  отвратительно,  что  Этьен  Но,  как
человек честный, не мог допустить, чтобы очернили невиновного, тем более
гостя.  -  Уверяю  вас,  г  осподин  комиссар,  вы  идете   по   ложному
пути,поспешил он заверить Мегрэ. - Я сожалею, дорогой месье Но, однако я
вынужден рассеять ваши заблуждения. Еще более я  сожалею,  что  новость,
которую вы от меня услышите, будет крайне неприятна. Не  так  ли,  месье
Гру? Гру-Котель вскочил. Была минута,  когда  казалось,  что  сейчас  он
бросится на своего мучителя, но он огромным усилием воли сдержал себя  и
только стиснул кулаки. Руки и ноги  у  него  дрожали.  Он  направился  к
двери, чтобы выйти. И тогда Мегрэ остановил его незначительным на первый
взгляд вопросом, который он задал совершенно естественным тоном:
   - Вы хотите подняться наверх? К ю бы мог  подумать,  глядя  на  этого
самоуверенного толстяка Мегрэ, что он волновался не меньше своей жертвы!
   Рубашка на нем  прилипла  к  спине.  Он  напряженно  прислушивался  к
чему-то.
   Он  чего-то  боялся.  Несколько  минут  назад  он  был  уверен,   что
Женевье-ва, как он и предвидел, стоит за  дверью.  Именно  для  нее  он,
звоня из прихожей Гру-Котелю, разговаривал с ним нарочито громко.  "Если
я прав,думал тогда  Мегрэ,  -  она  спустится..."  И  она  действительно
спустилась. Во  всяком  случае,  он  слышал  легкий  шорох  в  столовой,
заметил, как при этом чуть дернулась дверь. И именно  для  Женевьевы  он
так резко говорил с Гру-Котелем. Но сейчас за дверью была такая  тишина,
что он стал сомневаться, здесь ли она. Уж не упала  ли  она  в  обморок?
Впрочем, тогда он услышал бы шум падения. Ему не терпелось  заглянуть  в
приоткрытую дверь, но не было повода для этого. -  Вы  хотите  подняться
наверх? - спросил он Аль-бана, когда увидел, что тот направился к двери,
и Аль-бан, потеряв над собой власть, ринулся назад и  остановился  перед
своим мучителем. - Что еще за инсинуация? Говорите! Какая еще клевета?
   Что бы вы сейчас ни сказали, все это ложь, сплошная ложь, вы слышите!
- Поглядите-ка на  своего  адвоката.  Действительно,  вид  у  Кавра  был
жалкий.
   Он понимал, что  Мегрэ  напал  на  правильный  след,  а  его,  Кавра,
подопечный совсем запутался. - Я не нуждаюсь в адвокате. Не знаю уж, кто
и что мог вам наплести обо мне, но заявляю заранее, что все это ложь,  и
если какие-то мерзавцы могли... - Вы подлец,  месье  Гру.  -  Что?  -  Я
говорю, что вы омерзительный субъект.  Так  вот,  я  утверждаю  -  и  не
отступлюсь от своих слов, - что  вы  истинный  виновник  смерти  Альбера
Ретайо. Если бы наше законодательство было совершенно, вы  бы  заслужили
большего,  чем  пожизненное  заключение.  Лично  я,  хотя  мне   нечасто
доводилось это делать, с удовольствием проводил бы вас до гильотины... -
Господа, призываю вас в свидетели!.. - воскликнул Гру-Котель. - Вы убили
не только Альбера Ретайо, вы убили еще и других... - Я?.. Я?.. Вы  сошли
с ума, комиссар!..
   Он потерял рассудок!.. Клянусь, он опасный маньяк... Кто же эти люди,
которых я убил?.. Скажите-ка мне, прошу вас... Ну, месье  Шерлок  Холмс,
мы ждем... В его голосе слышалась издевка. Он был возбужден до предела.
   - Вот одна ваша жертва, - спокойно сказал Мегрэ, указывая  на  Этьена
Но, который теперь уже абсолютно был сбит с толку. - Мне  кажется,  этот
покойник  чувствует  себя  великолепно,  и  если  все  мои  жертвы...  И
Гру-Котель  ринулся  на  Мегрэ  с  таким  решительным  видом,  что  тот,
защищаясь, инстинктивно поднял руку, и она, помимо его воли,  опустилась
на мертвенно-бледную щеку Альбана. Раздался глухой звук пощечины.
   Возможно, они сцепились бы и, обхватив друг друга  руками,  принялись
бы кататься по ковру, словно подравшиеся школьники, о которых только что
вспоминал комиссар, если бы с лестницы, сверху, не послышался испуганный
крик:
   - Этьен!.. Этьен!..  Комиссар!..  Скорее!..  Жене-вьева...  Мадам  Но
сбежала на несколько ступенек вниз, удивленная тем, что никто так  долго
не отзывается на ее зов. - Скорее наверх! - бросил Мегрэ Этьену Но. -  В
комнату дочери... И, глядя в глаза Кавру, приказал тоном, не допускающим
возражения:
   - А ты не упусти его, слышишь? Мегрэ вслед за Этьеном  Но  вбежал  по
лестнице и вместе с ним ворвался в комнату Женевьевы. - Взгляните... - в
ужасе простонала мадам Но. Женевьева, одетая,  как-то  боком  лежала  на
постели. Из-под полуприкрытых век пробивался тусклый взгляд. На  коврике
у кровати валялись осколки разбитой пробирки из-под веронала. - Помогите
мне, мадам... Наркотик только начинал действовать, и в ней еще теплилось
сознание. Когда комиссар подошел ближе, на лице ее  отразился  ужас.  Он
приподнял  ей  голову  и  силой  разжал  зубы.  -  Принесите  мне  воды,
побольше... Лучше теплой... - Этьен, пойди... Там,  на  плите,  бачок...
Несчастный Этьен, как слепой,  натыкаясь  на  стены,  бросился  вниз  по
лестнице черного хода. - Не волнуйтесь, мадам... Мы подоспели вовремя...
Это моя вина... Но разве я мог представить  себе,  что  она  решится  на
такое... Дайте полотенце или платок, ну, что-нибудь... Меньше чем  через
две минуты у Женевьевы началась обильная рвота. Обессиленная, она сидела
на краю кровати и покорно пила  воду,  которую  ей  давал  Мегрэ,  чтобы
усилить рвоту. - Можете позвонить доктору. Вряд ли он  сделает  что-либо
большее, но на всякий случай...  Женевьева  вдруг  упала  на  постель  и
заплакала такими тихими, беззвучными слезами, что, казалось, они усыпили
ее. - Побудьте с ней, мадам... Думаю, что до прихода  доктора  ей  лучше
отдохнуть... Уж  поверьте  мне  -  а  я,  к  сожалению,  довольно  часто
сталкивался с подобными случаями, - опасность миновала...  Слышно  было,
как Этьен Но говорил по телефону:
   - Да, сейчас же... Моя дочь... Я вам объясню... Нет...  Да,  неважно,
как есть, прямо в халате... Мегрэ, проходя мимо Этьена Но. взял  письмо,
которое тот держал в руке. Он заметил его, когда оно  лежало  на  ночном
столике Женевьевы, но  не  успел  забрать.  Этьен  Но,  повесив  трубку,
попытался взять письмо обратно. В  голосе  его  слышалось  удивление.  -
Зачем оно вам?.. Ведь это же мне и  ее  матери...  -  Я  верну  его  вам
позже... Поднимитесь к дочери... - Как же так... -  Поверьте  мне,  ваше
место там... Мегрэ вернулся в гостиную  и  тщательно  прикрыл  за  собой
дверь. Он держал письмо в руке, думая, вскрыть его или нет.  -  Ну,  как
дела, месье Гру? - Вы не имеете права меня арестовать. - Знаю... - Я  не
совершил ничего противозаконного... За свою наглость  он  мог  бы  снова
получить пощечину, но в таком случае Мегрэ пришлось бы пройти через  всю
гостиную, а на это его уже не хватило. Он все еще вертел в руках письмо,
не решаясь вскрыть сиреневый конверт. И наконец решился. - Разве  письмо
адресовано вам? - запротестовал Гру-Котель. - Не мне и не вам. Женевьева
написала его перед тем, как покончить с  собой...  Вы  хотите,  чтобы  я
отдал его ее родителям?
   Послушайте-ка: "Дорогая мама, дорогой  папа,  я  вас  очень  люблю  и
умоляю вас, верьте этому. Но  я  должна  покинуть  вас  навсегда.  Иначе
поступить я  не  могу.  Не  пытайтесь  узнать  причину  и,  главное,  не
принимайте больше у себя Альбана, который..." - Скажите-ка,  Кавр,  пока
мы были наверху, он вам покаялся во всех своих прегрешениях?  Мегрэ  был
уверен, что Гру в  панике  во  всем  признался  Кавру,  ему  нужно  было
уцепиться за кого-нибудь, кто бы защитил его.  А  Кавр  был  именно  тем
самым человеком, который может помочь ему, ведь это его профессия, стоит
лишь заплатить ему за помощь.
   Кавр молча опустил голову, и тогда Мегрэ спросил:
   - Так что же вы скажете мне? И тогда Гру-Котель,  дойдя  до  крайнего
предела подлости, заявил:
   - Она сама начала... - О, конечно. И она давала  вам  читать  мерзкие
развратные книжонки? - А я и не давал... - И не показывали ей  кое-какие
гравюрки, которые я обнаружил у вас на полках? - Она сама их нашла,  без
меня... -  Но  вы  сочли  необходимым  объяснить  девушке,  что  на  них
изображено? - Среди мужчин моего  возраста  не  у  меня  одного  молодая
любовница... Я ее не принуждал... Она была так влюблена... Мегрэ оглядел
его с ног до головы и оскорбительно рассмеялся. -  И  опять  же  это  ей
пришло в голову  пригласить  Ретайо?  -  Согласитесь,  если  она  решила
завести другого любовника, дело ее. Я считаю, что это наглость  с  вашей
стороны - упрекать в этом меня! Только что при моем друге Но... - Как вы
его назвали? - При месье  Но,  если  вы  предпочитаете,  я  не  мог  вам
ответить, и вы оказались в выгрышном положении. У  крыльца  остановилась
машина. Мегрэ вышел в переднюю, открыл доктору дверь и,