м остановить взгляд.
     - Вы представляете, что это значит для нас? В газетах, по радио каждый день говорят о преступлениях, но трудно представить, что такое может случиться в твоей семье... Бедный папа!
     - Вы были очень близки с отцом?
     - Это был человек редкой доброты... Я значила для него все на свете... Единственная дочь. Месье Мегрэ, вы непременно должны разобраться в том, что произошло, и объяснить нам... У меня не выходит из головы, что это чудовищная ошибка...
     - Вы думаете, убийца мог, например, ошибиться этажом?
     Она посмотрела на него как человек, которому бросают якорь спасения, но тут же покачала головой:
     - Это невозможно... Замок не сломан... Отец сам открыл дверь...
     - Лапуэнт, можешь войти! - позвал Мегрэ.
     Он представил его, и тот покраснел от неловкости, очутившись в девичьей комнате.
     - Позвольте задать вам несколько вопросов. Кому именно, вам или матери, пришла в голову мысль этим вечером пойти в театр?
     - Не помню. Кажется, маме. Она всегда настаивает на том, чтобы я куда-то выходила. У меня двое детей.
     Старшему три года, младшему - десять месяцев. Муж мой либо принимает в своем кабинете, тогда я его совсем не вижу, либо находится в больнице или у своих больных. Он весь в работе. И вот, время от времени, два-три раза в месяц мама звонит мне и предлагает нам куда-нибудь вместе пойти. Сегодня шел спектакль, который я давно хотела посмотреть...
     - Ваш муж был занят?
     - По крайней мере до половины десятого. А это слишком поздно. Кроме того, он не любит театр.
     - В котором часу вы пришли сюда?
     - К половине девятого.
     - Где вы живете?
     - На бульваре Брюн, возле университетского городка.
     - Вы приехали на такси?
     - Нет. Меня подвез муж на машине. У него было окно между двумя визитами.
     - Он поднялся с вами наверх?
     - Нет. Он высадил меня около дома и уехал.
     - А позже он должен был вернуться сюда?
     - Обычно, когда мы с мамой уходили, Поль, так зовут моего мужа, закончив свои дела, заезжал сюда.
     Они с отцом играли в шахматы или смотрели телевизор.
     - Так было и вчера?
     - Он говорит, что так. Приехал Поль вскоре после половины десятого. Они начали партию, потом мужа вызвали по телефону к больному.
     - В котором часу?
     - Он не успел мне сказать... Он уехал, а когда мы с мамой вернулись, то застали...
     - А где был в это время ваш муж?
     - Я сразу же позвонила домой, и Жермена, наша няня, сказала, что он еще не вернулся.
     - Вам не пришло в голову позвонить в полицию?
     - Не знаю... Мы с мамой были так потрясены...
     Мы ничего не понимали... Необходимо было с кем-то посоветоваться, и я решила позвать доктора Ларю...
     Это наш друг и в то же время - папин домашний врач...
     - Вас не удивило отсутствие мужа?
     - Сначала я подумала, что его задержали какие-то срочные дела... Потом, когда пришел доктор Ларю, я позвонила в больницу. Он оказался там.
     - Как он отреагировал?
     - Сказал, что немедленно приедет. Доктор Ларю уже вызвал полицию. Я не уверена, что рассказываю вам все по порядку... Я в это время находилась возле мамы. Она абсолютно не сознавала, что происходит...
     - Сколько ей лет?
     - Пятьдесят один. Она намного моложе папы. Он поздно женился, в тридцать пять лет...
     - Позовите, пожалуйста, вашего мужа.
     Через открытую дверь Мегрэ услышал голоса в гостиной, голос заместителя прокурора Мерсье и молодого следователя, Энтьена Госсара, которого, как и всех остальных, подняли с постели. Не замедлили явиться и сотрудники из отдела судебной экспертизы.
     - Вы хотели меня видеть?
     Доктор Фабр оказался худым, нервным молодым человеком. Жена вернулась вместе с ним и робко спросила:
     - Мне можно остаться?
     Мегрэ кивнул.
     - Мне сказали, доктор, что вы приехали сюда около половины десятого?
     - Чуть позже, не намного...
     - Ваш рабочий день уже закончился?
     - Я так полагал, но с моей профессией нельзя никогда ни в чем быть уверенным.
     - Вероятно, уходя из дому, вы оставляете служанке адрес, по которому вас можно найти?
     - Жермена знала, что я буду здесь.
     - Это служанка?
     - Да, но когда жены нет дома, она сидит с детьми.
     - Что делал ваш тесть?
     - Как обычно, смотрел телевизор. Ничего интересного не показывали, и он предложил мне сыграть партию в шахматы. Мы сели. Примерно в четверть одиннадцатого зазвонил телефон...
     - Спрашивали вас?
     - Да. Звонила Жермена и сказала, что меня срочно вызывают на улицу Жюли, дом 28... Это в нашем квартале. Жермена не расслышала фамилию, не то Лесаж, не то Леша, а может быть, Лаша... Ей показалось, что человек, который звонил, был очень взволнован...
     - Вы тут же поехали?
     - Да, сказал тестю, что вернусь, если этот визит не займет много времени, а в противном случае сразу же поеду домой. Я собирался так поступить. Поскольку я работаю в больнице, то всегда встаю очень рано.
     - Сколько вы пробыли у больного?
     - В том-то и дело, что никакого больного там не оказалось. Я спросил у консьержки, но она удивленно на меня посмотрела и сказала, что во всем доме нет человека с фамилией, похожей на Лесаж или Леша, и что больных детей тоже нет.
     - Что вы сделали?
     - Попросил разрешения позвонить домой и переспросил Жермену. Она сказала, что речь шла о доме 28... На всякий случай я зашел еще в дома 18 и 38, но безуспешно... Поскольку я все равно ушел от тестя, то решил заглянуть к себе в больницу, проведать ребенка, который меня беспокоил...
     - Который это был час?
     - Не знаю... Около получаса я посидел у его постели... Затем вместе с одной из медсестер обошел палаты... Наконец меня позвали к телефону... Звонила жена...
     - Вы последний видели месье Жослена. Вы не заметили, он не был взволнован?
     - Нет, не был. Он проводил меня до двери и сказал, что один закончит партию. Я слышал, как он закрыл дверь на цепочку.
     - Вы уверены?
     - Я отчетливо слышал звук закрываемой цепочки.
     Могу поклясться...
     Значит, он должен был встать, чтобы открыть дверь убийце... Скажите, мадам, когда вы с матерью вернулись, дверь не была закрыта на цепочку?
     - Мы бы тогда не попали в квартиру.
     Доктор курил мелкими затяжками, прикуривая одну сигарету от другой, с беспокойством поглядывая то на ковер, то на комиссара. Он был похож на человека, который безуспешно пытается разрешить какую-то проблему, а его жена казалась не менее взволнованной, чем он.
     - Простите меня, но завтра придется подробнее вернуться к этим вопросам...
     - Понимаю.
     - Сейчас мне еще нужно поговорить с сотрудниками прокуратуры.
     - Тело увезут?
     - Это необходимо.
     Слово "вскрытие" произнесено не было, но чувствовалось, что молодая женщина об этом думает.
     - Возвращайтесь к мадам Жослен. Я тоже скоро к ней зайду, но постараюсь пробыть у нее как можно меньше.
     В гостиной Мегрэ машинально пожимал руки коллегам из отдела экспертизы, которые устанавливали там свои приборы.
     Озабоченный следователь спросил:
     - Что вы об этом думаете, Мегрэ?
     - Ничего.
     - Вас не удивляет, что именно в этот вечер зятя вызвали к несуществующему больному? Они с тестем ладили?
     - Не знаю.
     Комиссар боялся подобных вопросов. Ведь он только начинал знакомиться с жизнью этой семьи. В комнату вошел инспектор, которого Мегрэ видел через окошко привратницкой, и с блокнотом в руке сразу же направился к Мегрэ и Сент-Юберу.
     - Консьержка отвечает на все вопросы весьма уверенно, - сказал он. - Я ее допрашивал около часа.
     Она женщина молодая, неглупая. Муж у нее - полицейский. Сегодня он на дежурстве.
     - Что она говорит?
     - Она открыла дверь доктору Фабру в девять тридцать пять вечера. Она в этом абсолютно уверена, потому что как раз собиралась спать и заводила будильник. Она всегда ложится рано, так как ее трехмесячный ребенок ночью просыпается для первого кормления. Только она уснула, как в четверть одиннадцатого раздался звонок, и она ясно расслышала голос доктора Фабра, который, проходя мимо привратницкой, назвал свое имя.
     - Сколько человек входило и выходило после этого?
     - Постройте... Она попыталась заснуть, как снова позвонили. На сей раз у входной двери. Вошедший назвал свое имя: Ареско. Это южноамериканская семья, которая живет на втором этаже. Почти тотчас же проснулся ребенок. Мать не смогла его убаюкать, и ей пришлось встать и подогреть ему сладкую воду. До возвращения мадам Жослен и ее дочери никто больше не входил и не выходил.
     Слушавшие его чиновники смотрели друг на друга с серьезным видом.
     - Иначе говоря, - произнес следователь, - доктор Фабр покинул дом последним?
     - Мадам Боше - это фамилия консьержки - настаивает на своих словах. Если бы она спала, то не стала бы утверждать так категорично. Но из-за ребенка она все время была на ногах...
     - Она еще не ложилась, когда дамы вернулись. Выходит, ребенок не спал в течение двух часов?
     - Похоже что так. Она даже стала беспокоиться и пожалела, что пропустила доктора Фабра, с которым можно было бы посоветоваться.
     Присутствующие чиновники вопросительно поглядывали на Мегрэ, а тот стоял с недовольным видом.
     - Нашел гильзы? - спросил он, повернувшись к одному из специалистов из отдела судебной экспертизы.
     - Две... 6,35... Можно унести тело?
     Мужчины в белых халатах ждали с носилками. В ту минуту, когда Рене Жослена, закрытого простыней, уносили из квартиры, в комнату неслышно вошла дочь. Она встретилась взглядом с комиссаром.
     - Почему вы здесь?
     Она ответила не сразу, проводила глазами санитаров, уносивших тело отца, и только, когда дверь снова закрылась, прошептала словно в забытьи:
     - Мне пришла в голову одна мысль... Постойте...
     Она подошла к стоявшему в простенке между окнами старинному комоду и выдвинула верхний ящик.
     - Что вы ищете?
     Ее губы дрожали, и она в упор посмотрела на Мегрэ:
     - Пистолет...
     - В этом ящике лежал пистолет?
     - Многие годы... Когда я была маленькая, ящик запирали на ключ...
     - Какой системы был пистолет?
     - Плоский, голубоватый, бельгийской марки...
     - Браунинг 6,35?
     - Кажется... Я не совсем уверена... На нем выгравировано слово "Эрсталь" и какие-то цифры...
     Стоявшие в комнате снова переглянулись, поскольку описание соответствовало пистолету калибра 6,35.
     - Когда вы видели его в последний раз?
     - Довольно давно... Несколько недель назад... Может быть, даже несколько месяцев... Кажется, как-то вечером, когда мы играли в карты... Карты лежали в том же ящике... Они и сейчас здесь... В этом доме у каждой вещи есть свое место.
     - Но пистолета на месте больше нет?
     - Нет.
     - Выходит, тот, кто им воспользовался, знал, где его искать...
     - Может быть, мой отец, чтобы обороняться...
     В ее глазах был страх.
     - У ваших родителей есть прислуга?
     - Была служанка, но полгода назад она вышла замуж. После нее они нанимали еще двух других, но они не подошли, и мама решила взять приходящую, мадам Маню, которая работает у них с семи утра до восьми вечера.
     Все это выглядело обычно, вполне естественно, не считая того, что безобидный человек, который недавно вышел на пенсию, был убит в своем кресле.
     Что-то в этой драме настораживало, казалось нелогичным.
     - Как чувствует себя мадам Жослен?
     - Доктор Ларю заставил ее лечь в постель. Она не произнесла ни слова и смотрит немигающим взглядом, словно в беспамятстве. Она даже не заплакала. Похоже, у нее провал в памяти. Доктор просит у вас разрешения дать ей снотворное... Он считает, что ей лучше заснуть... Вы разрешите?
     - Разумеется.
     Разве Мегрэ узнает правду, даже если задаст несколько вопросов мадам Жослен?
     - Я не возражаю, - добавил он.
     Сотрудники отдела судебной экспертизы все еще работали с присущей им методичностью и хладнокровием. Заместитель прокурора попрощался и спросил:
     - Вы идете, Госсар? Вы на машине?
     - Нет. Я приехал на такси.
     - Если хотите, я вас подвезу.
     Сент-Юбер тоже собрался уходить, не преминув шепнуть Мегрэ:
     - Я правильно сделал, что вызвал вас?
     Мегрэ кивнул и уселся в кресло.
     - Открой окно! - сказал он Лапуэнту.
     В комнате было душно, и комиссара внезапно поразило, что, несмотря на летнюю жару, Жослен просидел весь вечер в комнате с закрытыми окнами.
     - Позови зятя...
     - Сейчас, шеф...
     Доктор сразу же вошел. Он выглядел усталым.
     - Скажите мне, доктор, когда вы уходили от тестя, окна в комнате были открыты или закрыты?
     Он подумал, посмотрел на оба окна с опущенными шторами:
     - Постойте... Не могу сказать... Попытаюсь вспомнить... Я сидел здесь... Мне кажется, я видел огни...
     Да... Могу почти поклясться, что левое окно было открыто... Я отчетливо слышал шум улицы...
     - Перед уходом вы не закрывали окно?
     - С какой стати?
     - Не знаю.
     - Нет. Мне и в голову не пришло... Не забудьте, я ведь не у себя дома...
     - Вы часто здесь бывали?
     - Примерно раз в неделю... Вероника заходила к родителям чаще... Скажите, можно мне... Моя жена останется здесь на ночь, а я бы предпочел вернуться домой... Мы никогда не оставляем детей с няней на всю ночь... К тому же к семи утра я должен быть в больнице...
     - А что вам мешает уйти?
     Доктор был удивлен таким ответом. Вероятно, он уже считал, что находится под подозрением.
     - Благодарю вас...
     Было слышно, как доктор что-то сказал жене в соседней комнате, потом без шапки, с чемоданчиком в руке прошел через гостиную и смущенно попрощался.

Глава 2

     Когда трое мужчин ушли, в квартире остались лишь мадам Жослен и ее дочь. Младенец консьержки после бессонной ночи, должно быть, уснул, так как в привратницкой было темно, и Мегрэ даже минуту колебался, нажимать ли на кнопку звонка.
     - Что вы скажете, доктор, может быть, пойдем и выпьем по стаканчику?
     Лапуэнт было открыл дверцу черной машины, но застыл в ожидании ответа. Доктор Ларю посмотрел на часы, словно от этого зависело его решение.
     - Охотно выпью чашечку кофе, - произнес он значительно, чуть вкрадчивым голосом, каким, вероятно, разговаривал со своими больными. - Думаю, бар на перекрестке Монпарнас еще открыт.
     Рассвет еще не наступил. Улицы были почти безлюдны. Мегрэ поднял голову и увидел, что на четвертом этаже в окнах гостиной, одно из которых осталось открытым, погас свет.
     Наверное, Вероника Фабр разденется и ляжет спать в своей бывшей комнате, а может быть, останется сидеть у постели матери, уснувшей после укола. О чем она думает в этих вдруг опустевших комнатах, где только что побывало столько чужих людей?
     - Подгони машину! - сказал комиссар Лапуэнту.
     Нужно было пройти только по улице Вавен. Ларю и Мегрэ медленно шли вдоль тротуара. Доктор был небольшого роста, широкоплечий, слегка полноватый. Должно быть, ему никогда не изменяло чувство собственного достоинства и он всегда оставался добродушным и выдержанным. Чувствовалось, что он привык к богатой, респектабельной, хорошо воспитанной клиентуре, от которой перенял тон и манеру держаться, может быть даже чуть-чуть переигрывая.
     Несмотря на свои пятьдесят лет, в его голубых, по-детски наивных глазах угадывалась боязнь огорчить, а позднее Мегрэ узнал, что он ежегодно выставлял свои работы в Салоне врачей-художников.
     - Давно вы знаете Жосленов?
     - С тех пор, как живу в этом квартале, иначе говоря, уже лет двадцать. Вероника была еще совсем крошкой, и, если не ошибаюсь, впервые Жослены вызвали меня к ней из-за кори.
     Воздух был свежий, слегка влажный. Газовые фонари отбрасывали кольца света. Кафе на углу бульвара Распай было еще открыто, возле него стояло много машин. У входа портье в ливрее принял обоих мужчин за постоянных клиентов и распахнул перед ними дверь в зал, откуда донеслись громкие звуки музыки.
     Лапуэнт медленно ехал за ними в маленькой машине и остановился у тротуара.
     На Монпарпасе еще была ночь. У стены отеля вполголоса спорила какая-то пара. Как и предполагал доктор, в баре горел свет, и там сидело несколько посетителей, а у стойки старая торговка цветами пила кофе с коньяком.
     - Мне рюмку коньяку, - сказал Мегрэ.
     Доктор колебался.
     - Наверное, я возьму то же самое.
     - А ты, Лапуэнт?
     - Мне то же, патрон.
     - Три коньяка.
     Они сели за круглый столик у окна и стали вполголоса разговаривать. На улице проезжали редкие в этот час машины. Ларю убежденно говорил:
     - Это порядочные люди. Очень скоро у нас с ними установились дружеские отношения, и мы с женой стали довольно часто у них обедать.
     - Они люди состоятельные?
     - Смотря что под этим понимать. Безусловно, они весьма состоятельные. Отец Рене Жослена уже владел маленьким картонажным предприятием на улице Сен-Готар, простой застекленной мастерской в глубине двора, где работало человек десять. Унаследовав ее, сын купил современное оборудование. Он был человек со вкусом, стремился к чему-то новому и скоро приобрел клиентуру среди крупных парфюмеров и владельцев роскошных магазинов.
     - Кажется, он поздно женился, лет в тридцать пять?
     - Именно так. После смерти отца Жослен с матерью по-прежнему жили на улице Сен-Готар, над мастерскими. Мать постоянно болела. Он рассказывал мне, что только из-за нее не смог жениться раньше. С одной стороны, не хотел оставлять больную одну, с другой - не чувствовал себя вправе навязывать жене уход за матерью.
     Он много работал, жил исключительно интересами своего дела.
     - Ваше здоровье!
     - Ваше!
     Лапуэнт с покрасневшими от усталости глазами не пропускал ни одного слова из разговора.
     - Он женился через год после смерти матери и обосновался на улице Нотр-Дам-де-Шан.
     - Что из себя представляет его жена?
     - Франсина де Лансье, дочь полковника в отставке. Кажется, они жили где-то поблизости, на улице Сен-Готар или Даро, там Жослен с ней познакомился. Ей было года двадцать два в то время.
     - Они ладили между собой?
     - Это была одна из самых дружных пар, которые мне довелось встречать. Очень скоро у них. родилась дочь, Вероника, которую вы сегодня вечером видели.
     Они надеялись еще иметь сына, но мадам Жослен перенесла весьма сложную операцию, и им пришлось отказаться от этой надежды.
     Порядочные люди, как сказал сначала комиссар полиции, затем доктор. Люди с безупречным прошлым, жившие в обстановке довольства и покоя.
     - На прошлой неделе они вернулись из Ля-Боля.
     Они купили там виллу, когда Вероника была еще совсем маленькой, и неизменно ездили туда каждый год.
     А с тех пор, как у Вероники родились дети, их тоже стали вывозить туда на лето.
     - А зять?
     - Доктор Фабр? Не думаю, чтобы он брал отпуск больше чем на неделю. Возможно, два или три раза за лето он приезжал к ним на уик-энд. Он полностью отдает себя медицине и больным. Знаете, это своего рода святой. Когда Фабр познакомился с Вероникой, он работал интерном в детской больнице и, если бы не женился, вероятно, продолжал бы там работать, не заботясь о том, чтобы завести частную практику.
     - Вы думаете, это жена настояла, чтобы он открыл кабинет?
     - Ответив утвердительно, я никоим образом не выдам профессиональную тайну. Да и сам Фабр этого не скрывает. Если бы он работал только в больнице, то не смог бы прилично содержать семью. Тесть настоял, чтобы он откупил кабинет и ссудил его на это деньгами. Вы видели этого человека. Он не заботится ни о своем внешнем виде, ни о самых минимальных удобствах. Чаще всего на нем мятая одежда, и будь он предоставлен самому себе, то вряд ли бы помнил, что время от времени нужно менять белье.
     - Он был в хороших отношениях с Жосленом?
     - Они относились друг к другу с уважением. Жослен гордился зятем. К тому же оба увлекались шахматами.
     - Жослен действительно был болен?
     - Это я потребовал, чтобы он ограничи