го затылок снова болезненно ныл.
   - Сегодня ты всю ночь разговаривал во сне.
   - Что я говорил?
   - Я не поняла. Ты  путал  слова...  Больше  она  ничего  не  сказала.  Он
завтракал молча, с видом человека, забывшего, что он дома и что  жена  сидит
напротив него.
   Жак Сенваль накануне вечером был крайне  удивлен,  что  его  оставили  на
свободе, предупредив только, чтобы он не покидал Париж.
   Придя домой, комиссар позвонил Лапуэнту, который всю эту неделю работал в
ночную смену, и попросил его навести некоторые справки и составить досье.
   Дождь перестал, но небо от этого не, стало светлее или веселее, и люди  в
автобусе были в дурном настроении.
   Мегрэ Сегодня просил разбудить его раньше обычного, и, когда  он  приехал
на работу, кабинеты на набережной Орфевр были еще пусты.
   Прежде всего он увидел на письменном столе послания  следователя  Анжело,
настоятельно требующего, чтобы комиссар позвонил ему немедленно, рано утром,
что, по понятиям чиновников из суда, означало девять часов утра.
   Значит, у него оставалось еще время, и он  начал  изучать  статистические
данные, которые Лапуэнт положил ему на стол перед тем, как сдать  дежурство.
Он не делал заметок,  ограничился  записью  некоторых  цифр,  удовлетворенно
улыбаясь от сознания, что не ошибся в своих предположениях.
   Затем он склонился над  планом  дома  в  Иври,  составленным  оперативным
отделом. К плану был приложен подробный  доклад,  так  как  эти  специалисты
никогда не пренебрегали самой мелкой деталью. Например,  были  указаны  даже
такие вещи, как старое колесо от детского велосипеда, ржавое, исковерканное,
которое было найдено в одном из закоулков двора.
   Было ли это колесо от велосипеда  Жан-Поля  или  от  другого  велосипеда,
некогда принадлежавшего Арману, а  может  быть,  даже  самому  Леонару?  Или
кто-нибудь из соседей, желая от него избавиться, перебросил это колесо через
забор, вместо того чтобы выбросить в Сену?
   Эта деталь была очень показательной, и было  еще  много  других,  слишком
много, чтобы их запомнить.
   Больше всего времени он потратил на изучение списка вещей, находящихся  в
комнате Леонара.
   Восемь белых рубашек, из  них  шесть  очень  изношенных,  с  заштопанными
воротничками и  манжетами,  шесть  пар  заштопанных  кальсон...  Десять  пар
бумажных носков и четыре пары шерстяных... Пять полосатых пижам... Все  было
обозначено: количество носовых платков, состояние гребней, - щетки для волос
и щетки для чистки одежды с чертежами, указывающими место каждого предмета.
   Точно так же, как ночью  во  сне,  Мегрэ  старался  мысленно  представить
комнату и предметы, указанные в списке. ...Каминные часы из черного  мрамора
и бронзы с давно  испорченным  Механизмом.  Два  трехсвечных  канделябра  из
мрамора и  бронзы...  Плетеная  корзина  под  письменным  столом,  и  в  ней
скомканная газета...  Гаечный  ключ  тридцати  шести  сантиметров,  из  тех,
которыми обычно пользуются водопроводчики... Описание постели было не  менее
точным. На одной из простынь тонкого полотна, почти новой, была вышита метка
"П" величиной в четыре сантиметра... Мегрэ  расставил  два  пальца,  пытаясь
представить себе размеры вышитой буквы, вздохнул и, продолжая  читать,  снял
телефонную трубку.
   - Соедините меня с метром Раделем... Да, с адвокатом... Нет,  я  не  знаю
его номера... Несколько минут спустя его соединили.
   - Алло! Говорит Мегрэ... Я  хочу,  чтобы  вы  задали  два  вопроса  вашим
клиентам, что  избавит  меня  от  необходимости  снова  посещать  набережную
де-ля-Гар и вызывать туда вас... Алло! Вы слушаете?
   - Да. Слушаю.
   Адвокат был, по-видимому, удивлен тоном Мегрэ.
   - Прежде всего, по поводу  английского  гаечного  ключа...  Гаечный  ключ
тридцати шести сантиметров... Он находится в комнате Леонара Ляшома, которая
опечатана... Я хочу знать, почему он там... Как?.. Да... Возможно, по весьма
простой причине, но я хотел бы ее знать... Второй вопрос. Сколько  простыней
имеется в доме?.. Ну да... Прошу меня извинить... Это весьма  прозаично,  вы
правы... Еще минутку... Спросите, все ли простыни помечены буквой  "П",  или
же узнайте, кто пользовался теми, на которых вышита эта метка...  Сколько  у
них помеченных простыней, сколько без меток или же с другой  меткой.  Что?..
Да, это все... или... еще один вопрос...  Я  предвижу,  что  вы  попытаетесь
снова укрыться за  профессиональной  тайной...  С  каких  пор  вы  являетесь
адвокатом Ляшомов?
   На том конце провода воцарилось молчание. Метр Радель колебался. Накануне
Мегрэ был удивлен, встретив такого молодого, никому не известного адвоката в
доме, где он ожидал увидеть опытного судейского.
   - Как вы сказали?.. Всего неделю?.. Могу ли я вас наконец спросить,  чьим
именно адвокатом вы являетесь?.. Кто-то же неделю назад  вас  пригласил  или
приехал к вам лично?..
   Он выслушал ответ, пожал плечами и, когда голос  наконец  умолк,  повесил
трубку. Как он и предполагал, Радель отказался ответить на этот вопрос.
   Мегрэ протянул руку за одной из своих трубок, когда зазвонил телефон. Это
был следователь Анжело, появившийся в своем кабинете гораздо  раньше  девяти
часов.
   - Комиссар Мегрэ?
   - Да, господин следователь.
   - Вы нашли мои телефонограммы?
   - Конечно. Я прочел их с большим вниманием.
   - Мне бы хотелось вас видеть как можно скорее.
   - Я знаю. Жду только телефонного звонка. Надеюсь, через  несколько  минут
мне позвонят, и тогда я сразу приду к вам.
   Он действительно ждал, ничего не делая, стоял  у  окна  и  курил  трубку.
Звонок раздался через несколько минут. Радель быстро справился.
   - Я сначала осведомился о гаечном  ключе...  Старая  Катрин  о  нем  ясно
помнит... Около двух недель назад Леонар Ляшом почувствовал у себя в комнате
запах газа... Теперь газом пользуются только на кухне, но в прежние  времена
все комнаты освещались газом, и аппаратура осталась.  Газопроводы  закрепили
болтами. Поэтому Леонар принес из мастерской гаечный ключ. Он  просто  забыл
отнести его обратно, и с тех пор ключ валялся в углу его комнаты.
   - А простыни?
   - Я не мог выяснить абсолютно точное число, так как часть их находится  в
стирке...  Простыни  помечены  разными  метками...   Самые   старые,   очень
изношенные, помечены инициалами "НФ" и существуют со свадьбы  стариков...  В
то время женщина, выходя замуж, приносила в дом такое количество постельного
белья,  чтобы  его  хватило  на  всю  жизнь...  Они  сделаны   из   плотного
голландского полотна, и их осталось всего несколько  штук...  Имеются  также
простыни с меткой "МЛ", принадлежавшие покойной жене Леонара.  Мне  сказали,
что их две дюжины... Одна из этих  простыней  сожжена  утюгом...  Двенадцать
почти новых, бумажных простыней без меток. И наконец, две дюжины  простыней,
принадлежащих Полет Ляшом.
   - Они помечены буквой "П"?
   - Да.
   - Я полагаю, что обычно ими пользуется она одна?
   - Я не мог  себе  позволить  настаивать  на  таких  деталях.  Мне  только
сказали, что это ее личные простыни.
   - Благодарю вас.
   - Разрешите вас  спросить...  -  Нет,  метр.  Я  еще  ничего  не  знаю...
Извините. Не  взяв  с  собой  никаких  бумаг,  он  открыл  дверь  в  комнату
инспекторов, куда только что пришел Люка.
   - Если меня будут спрашивать, скажите, что я у следователя.
   У него был ключ  от  застекленной  двери,  которая  соединяла  Управление
криминальной полиции с Дворцом правосудия и которую стали тщательно запирать
с тех пор, как один арестованный воспользовался этой Дверью для побега.
   Как всегда, он увидел много знакомых лиц среди посетителей, ожидавших  на
скамейках, некоторые из них сидели между двумя  жандармами.  Так  он  увидел
Каноника, приведенного на допрос к следователю. Он молча показал Мегрэ  свои
наручники, пожав плечами,  как  бы  говоря:  "Вот  как  они  здесь  со  мной
обращаются!"
   Действительно, это был совершенна иной мир, в котором царил запах бумаг и
чиновничества.
   Он  постучался  в  дверь  кабинета  Анжело  и,  войдя,  увидел   молодого
следователя, сидящего за столом,  тщательно  выбритого  и  распространяющего
вокруг себя легкий аромат лаванды. Его  секретарь,  находившийся  здесь  же,
вряд ли был намного старше.
   - Садитесь, господин комиссар. Я был вчера весьма удивлен  тем,  что  всю
вторую половину дня и вечера не имел от вас никаких сведений. Должен ли я из
этого заключить, что вы ничего еще не  нашли,  что  вы  не  сделали  никаких
открытий, способных заинтересовать меня?
   Секретарь сидел с карандашом в руке с  видом  человека,  приготовившегося
вести протокол, но, к счастью, он ничего не записывал.
   - Вы заезжали еще раз на набережную де-ля-Гар?
   - Лично я нет.
   - Следовательно, вы больше не  видели  ни  одного  из  членов  семьи  или
служащих?
   - Нет.
   - Я полагаю, однако, что вы и ваши  сотрудники  все  же  занимались  этим
делом? Я, со своей стороны, много размышлял о нем и признаюсь, что, несмотря
на незначительность этой кражи, я склоняюсь к гипотезе ограбления.
   Мегрэ   молчал,   вспоминая   сегодняшний   сон,   столь   непохожий   на
действительность. Имело ли смысл трудиться и доказывать, пытаться  объяснить
этому чиновнику, что... Он ждал конкретных вопросов.
   - Что вы об этом думаете? - наконец спросил следователь.
   - О чем? Об ограблении?
   - Да.
   - Я разыскал для вас некоторые данные. Знаете ли вы,  сколько  за  десять
лет произошло в Париже ночных ограблений в квартирах или в  особняках  в  то
время, как хозяева были дома?
   Следователь удивленно взглянул на него, явно заинтересованный.
   - Тридцать два, - продолжал Мегрэ ровным голосом.  -  Получается  немного
более трех ограблений в год. К тому же дюжину из них надо  отнести  за  счет
одного, своего рода артиста или маньяка, арестованного нами  три  года  тому
назад. Он до сих пор сидит в тюрьме - парень двадцати пяти лет, который  жил
у своей сестры, не имея ни друзей, ни любовницы, - им  владела  только  одна
страсть - совершать самые  дерзкие  и  трудные  ограбления,  как,  например,
забраться в комнату спящей пары и, не разбудив  их,  забрать  драгоценности.
Конечно, он не был вооружен.
   - Почему вы сказали "конечно"?
   -  Потому  что  профессиональные  квартирные  воры  никогда   не   бывают
вооружены. Они на собственном опыте изучили  уголовный  кодекс  и  не  хотят
рисковать.
   - И несмотря на это, почти каждую неделю... - Почти каждую неделю читаешь
в  газетах,  что  была  убита  какая-то  старуха,  владелица  табачной   или
галантерейной лавчонки, а то и хозяин бакалейного магазина в предместьях или
в городе... В действительности же причиной этого является  не  ограбление...
Авторами  подобных  преступлений  бывают   молодые   проходимцы,   умственно
недоразвитые, подчас даже слабоумные... Я хотел также установить, сколько за
десять лет произошло настоящих ограблений с убийством... Всего три, господин
следователь... Одно при помощи гаечного ключа, который находился у грабителя
в кармане, второе - кочергой, которую грабитель схватил, когда его  пытались
задержать, наконец, третье - огнестрельным  оружием,  оставшимся  со  времен
войны... Он повторил:
   - Одно-единственное!.. И  это  не  был  автоматический  пистолет  калибра
6,35... Я не верю, чтобы во всем Париже можно было  найти  профессионального
вора или проходимца,  способного  использовать,  один  из  тех  револьверов,
которые порядочные люди хранят в ящиках своего ночного столика,  а  ревнивые
женщины носят в сумках.
   - Если я вас правильно, понял, вы не принимаете версию ограбления?
   - Нет.
   - Даже, например, кем-нибудь из персонала или бывшим работником фабрики?
   - Один из бельгийцев, хозяин баржи, которого мои ребята опросили, видел в
тот вечер, как со  стороны  двора  неизвестный,  взобравшийся  на  лестницу,
разбивал бутылочное стекло, вмазанное в край стены:
   - Вечером или после двух часов ночи?
   - Вечером, около десяти часов.
   - Иначе говоря, за четыре часа до преступления?
   - Да, за четыре часа до преступления.
   - Если это действительно так, то каковы ваши выводы?
   - Пока нет никаких. Вы же просили меня проинформировать вас.
   - Вы сделали еще какие-нибудь открытия?
   - У Полет Ляшом есть любовник.
   - Она сама вам сказала? Я понял, что вы... -  Я  ее  не  видел.  Она  мне
ничего не говорила. Ее золовка невольно  навела  меня  на  след...  -  Какая
золовка?
   - Вероника Ляшом.
   - Где вы ее разыскали?
   - У нее дома, на улице Франсуа. Она работает барменшей  в  ночном  кабаре
"Амазонка" на улице Марбеф. Ее любовник, за которого она собиралась выйти  в
ближайшее время замуж, является  также  любовником  Полет...  -  Он  в  этом
сознался?
   - Да.
   - Что он за человек?
   - Один из тех типов, которых в таком количестве встречаешь в окрестностях
Елисейских полей... Рекламный агент по профессии. Весь в долгах. Вначале  он
собирался  жениться  на  Веронике,  у  которой  собственная  квартира   плюс
некоторые сбережения... Когда он услышал рассказ о золовке и  ее  миллионах,
он познакомился с ней, стал  ее  любовником...  Еще  позавчера  вечером  они
обедали вместе, а затем он отвез ее в квартиру на острове  Сан-Луи,  которую
ему для этой  цели  предоставил  один  из  его  английских  друзей...  Мегрэ
нарочно, с насмешливым  удовлетворением  беспорядочно  нагромождал  все  эти
факты, которые следователь мысленно пытался привести в порядок.
   - Вы оставили его на набережной Орфевр?
   - Я его туда даже не возил.
   - К чему эти факты нас приведут?
   - Не знаю. Если отбросить версию ограбления и  если  доверять  показаниям
хозяина баржи,  нужно  признать,  что  убийство  было  совершено  кем-то  из
домашних. Работники оперативного  отдела  нашли  в  комнате  Леонара  Ляшома
гаечный ключ длиной тридцать шесть сантиметров.
   - Нам известно, что убийца воспользовался автоматическим пистолетом.
   - Знаю. Этот гаечный  ключ  весит  два  килограмма.  Согласно  показаниям
служанки Катрин он уже две недели находился в комнате Леонара, с того самого
времени, как Леонар им закреплял болт газовой трубы.
   - Какие у вас еще имеются сведения?
   Следователя раздражала ироническая невозмутимость Мегрэ. Даже  секретарю,
смущенно опустившему голову, было  ясно,  что  комиссар  сознательно  избрал
такую манеру поведения, явно недружелюбную,  хотя  ее  нельзя  было  назвать
враждебной или агрессивной.
   - Вряд ли это можно назвать сведениями... Например, я только что  получил
точные данные о количестве  простыней,  имеющихся  в  доме...  -  Постельных
простыней?
   - Одна-единственная простыня в комнате Леонара испачкана кровью... На ней
метка "П", и она принадлежит Полет... - Это все?
   -  Позавчера  Полет  вышла  из  дома  около  шести  часов  вечера,  чтобы
встретиться с любовником, который ожидал ее в красной машине,  недалеко,  на
набережной, против бакалейной лавки. В то же самое время Леонар Ляшом выехал
из дома в голубой машине  марки  "понтиак",  принадлежащей  его  невестке...
Влюбленная пара направилась  в  ресторан  в  Пале-Руаяле  под  названием  "У
Марселя". Леонар вернулся домой в девять часов... Часом  позже  неизвестный,
взобравшись на лестницу  во  дворе,  каким-то  тяжелым  предметом,  вероятно
молотком, начал разбивать осколки стекла,  вмазанные  в  край  стены.  Полет
после посещения квартиры англичанина на набережной Бурбонов вернулась  домой
в такси... - А почему не в машине своего любовника?
   - Потому что она боялась, что ее заметят.
   - Это она сама вам сказала?
   - Ее любовник мне это сказал. В коридоре она встретила  Леонара,  который
был в халате... Лицо Мегрэ вдруг застыло, и в течение  какого-то  времени  у
него был совершенно отсутствующий вид.
   - О чем вы думаете?
   - Я еще не знаю. Необходимо проверить.
   Все это абсолютно не походило на его  сон,  в  котором  он  так  блестяще
демонстрировал перед невидимым следователем свой метод. И  они  не  были  на
набережной де-ля-Гар. Не хватало атмосферы того дома,  его  обстановки,  его
прошлого и настоящего, явного и тайного.
   И тем не менее он  совершенно  сознательно  играл  свою  роль.  С  бедным
Комельо, который так долго был его личным  врагом,  война  шла  в  открытую,
старая  вражда,  никем  не  объявленная,  но   вечно   существующая,   между
прокуратурой и криминальной полицией.
   Другие следователи предпочитали давать  ему  полную  свободу  действия  и
терпеливо дожидаться, пока он принесет  им  законченное  досье,  включая  по
возможности и признание виновного.
   Но перед следователем Анжело  он  невольно  играл  роль,  создавая  образ
Мегрэ, такого Мегрэ, каким его многие себе представляли.
   Он был недоволен собой, но это было сильнее  его  самого.  Два  поколения
стояли лицом к лицу, и он ничего не имел против того, чтобы  доказать  этому
молокососу... - Каково ваше заключение?..
   - Я не делал заключения, господин следователь.
   - Если дело идет, как вы, по-видимому, утверждаете, об  одном  из  членов
семьи... - Семьи или домочадцев?
   - Значит, вы включаете  в  число  подозреваемых  и  эту  старую  горбатую
служанку?
   - Я никого не исключаю. Я не буду  вам  снова  цитировать  статистические
данные. Три месяца тому назад один человек убил своего  соседа  как  раз  из
автоматического  пистолета  калибра  6,35,  потому  что  этот  сосед  упорно
продолжал включать радио на полную мощность.
   - Я не вижу связи.
   - На первый взгляд это убийство казалось идиотским, необъяснимым. Но  при
дальнейшем рассмотрении убийца  оказался  инвалидом  войны,  перенесшим  две
трепанации черепа, тяжело страдающим,  целыми  днями  прикованным  к  своему
креслу.  Он  жил  только  на   пенсию.   Убитый   -   портной   иностранного
происхождения, у которого были неприятности после освобождения, правда,  ему
удалось выйти сухим из воды....
   - Я все же не вижу... - Я хочу сказать... что то, что  на  первый  взгляд
кажется смехотворной мелочью - немножко больше или немножко меньше музыки! -
становится, если  в  это  вдуматься,  для  инвалида  войны  жизненно  важным
вопросом... Иначе говоря,  если  принять  во  внимание  все  обстоятельства,
преступление было вполне объяснимо, почти неизбежно.
   - Я не вижу никакого сходства с ситуацией на набережной де-ля-Гар.
   - Тем не менее это сходство должно  существовать,  по  крайней  мере  для
того, кто убил Леонара Ляшома. За исключением довольно редких патологических
случаев,  человек  убивает  только   по   причинам   совершенно   точным   и
непреодолимым.
   - И вы нашли подобную причину в случае, которым мы сейчас занимаемся?
   - Я нашел, и не одну.
   Но комиссар внезапно почувствовал, что он не может  больше  играть  роль,
которую ему навязали.
   - Прошу прощения... - пробормотал он.
   Это было искренним.
   - За что?
   - За все. Неважно. Пока я с вами говорил, мне пришла в голову одна мысль.
Если вы разрешите мне  позвонить  по  телефону,  может  быть,  что-нибудь  и
прояснится.
   Следователь подвинул к нему телефон.
   - Соедините меня, пожалуйста,  с  оперативным  отделом...  Алло!..  Да...
Алло! Кто у телефона? Это - вы. Мэре? Говорит Мегрэ... Я получил ваш рапорт.
Да... Но я звоню вам не из-за этого, а по поводу описи...  Надеюсь,  что  вы
ничего не пропустили?.. Что?.. Я знаю... Я не сомневаюсь в  тщательности,  с
какой она была составлена... Я только хочу убедиться в том,  что  ничего  не
пропущено... Тот, кто перепечатывал ее на машинке, мог пропустить  строку...
Оригинал у вас под рукой?..  Возьмите  его...  Хорошо...  Теперь  поглядите,
указан ли там халат, да... мужской... вот именно. Я  жду  у  телефона...  Он
слышал, как Мэре вполголоса читает опись.
   - Нет. Здесь не указан никакой халат. Кроме того, я сам выезжал на  место
и его не видел... - Благодарю, старина.
   Следователь и комиссар молча  взглянули  друг  на  друга.  Наконец  Мегрэ
неуверенно пробормотал:
   - Возможно, на данном этапе допрос мо