просила:
   - Можешь на минутку выйти?
   На кухне она заговорила вполголоса:
   - Обед готов. Уже девятый час. Что будем делать?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Надо же поесть.
   - Мы не закончили.
   - Может, он поест с нами?
   Мегрэ изумленно посмотрел на жену, но тут же предложение  показалось  ему
вполне естественным.
   - Нет. Не нужно накрытого стола, обеда в кругу семьи. Ему  будет  страшно
неловко. У тебя есть холодное мясо, сыр?
   - Есть.
   - Тогда сделай несколько бутербродов и принеси вместе с  бутылкой  белого
вина.
   - Как он?
   - Спокойней и рассудительней, чем я ожидал. Начинаю понимать,  почему  он
весь день не давал о себе знать. Ему надо было пережить все еще раз.
   - Как это пережить?
   - Внутренне. Поняла?
   - Нет.
   - В четырнадцать с половиной лет он убил мальчика.
   Когда Мегрэ вернулся в гостиную, Робер Бюро смущенно спросил:
   - Я мешаю вам обедать, да?
   - Будь мы на набережной дез Орфевр, я послал бы за бутербродами и  пивом.
Не вижу причин не сделать и здесь точно так же. Жена даст нам  бутерброды  и
бутылку вина.
   - Если бы я знал...
   - Что?
   - Что кто-то может меня понять. Вы - исключение. Следователь будет  вести
себя иначе, судьи тоже. Всю жизнь я боялся - боялся снова нанести удар,  сам
того не желая.  Я  наблюдал  за  собой  каждую  секунду,  прислушиваясь,  не
начинается ли припадок. При малейшей  головной  боли,  например...  У  каких
только врачей я не побывал. Правды я им, конечно, не говорил, а жаловался на
жуткие  головные  боли,  сопровождающиеся  холодным  потом.  Большинство  не
придавали этому значения и  прописывали  аспирин.  Невропатолог  с  бульвара
Сен-Жермен сделал мне электроэнцефалограмму. По его словам, с мозгом у  меня
все в порядке.
   - Давно это было?
   - Два года назад. Мне очень хотелось признаться ему,  что  я  ненормален,
болен... Раз он сам не  обнаружил...  Когда  я  проходил  мимо  полицейского
комиссариата,   мне   иногда   хотелось   зайти   туда   и    сказать:    "В
четырнадцатилетнем возрасте я убил мальчика.  Я  чувствую,  что  могу  убить
снова. Это должно пройти. Заприте меня. Вылечите".
   - Почему вы этого не сделали?
   - Потому что читаю рубрику происшествий в газете. Почти на каждый процесс
приглашают психиатров, а потом просто смеются над ними. Когда они говорят об
ограниченной вменяемости или умственном расстройстве, присяжные не  обращают
внимания. В лучшем случае, уменьшают наказание до  пятнадцати  или  двадцати
лет... Я пытался справиться сам, следить за приближением  припадков,  бежать
домой. Долгое время мне это удавалось...
   Вошла г-жа Мегрэ с  блюдом  бутербродов,  бутылкой  пуйи-фюиссе  и  двумя
стаканами.
   - Приятного аппетита, - сказала она и отправилась обедать на кухню.
   - Угощайтесь.
   Сухое вино было последнего урожая.
   - Я не голоден. Иногда я почти не притрагиваюсь к пище, иногда, наоборот,
испытываю страшный голод. Это, видимо, тоже один из симптомов. Я ищу  их  во
всем. Анализирую все свои рефлексы.  Придаю  значение  самым  незначительным
побуждениям... Попробуйте поставить себя на мое  место.  В  любой  момент  я
могу...
   Он откусил бутерброд и сам удивился, что ест самым обычным образом.
   - Я боялся в вас ошибиться. Читал в газетах, что  вы  человечны  и  из-за
этого у вас возникают иногда конфликты с прокуратурой. С другой стороны, там
говорилось о методе ваших допросов - "карусели".  С  задержанным  обращаются
мягко и ласково, он делается доверчив и не замечает, как понемногу  из  него
вытягивают все что нужно.
   - Дела бывают разные, - не сдержал улыбки Мегрэ, - Разговаривая с вами по
телефону, я взвешивал каждое ваше слово, каждую паузу.
   - И все-таки пришли.
   - У меня не было выбора. Я чувствовал, что  все  рушится.  Послушайте,  я
хочу вам признаться. Вчера на Больших бульварах в какой-то момент мне пришла
в голову мысль напасть на первого встречного, прямо в толпе, наносить вокруг
себя удары, яростно драться в надежде, что меня убьют... Можно, я налью себе
еще? - вдруг спросил он и с чуточку печальной покорностью добавил:
   - Никогда в жизни мне больше не придется пить такого вина.
   Мегрэ  на  миг  попробовал  представить  себе  лицо  следователя   Пауре,
присутствуй тот при этом разговоре. Бюро продолжал:
   - Три дня шел проливной дождь. Когда речь заходит о таких, как  я,  часто
поминают луну. Я наблюдал за собой и не заметил, чтобы припадки  становились
в полнолуние более частыми или сильными.  Дело,  скорее,  в  какой-то  общей
напряженности. В июле, например, когда очень жарко. Или  зимой,  когда  снег
валит большими хлопьями. Говорят, что в  такое  время  в  природе  наступает
перелом. Понимаете? Бесконечный дождь, порывы ветра, стук ставней за окном -
все это привело к тому, что мои нервы натянулись как струны. В тот  вечер  я
вышел из дому и принялся гулять под ливнем. Через несколько минут я вымок до
нитки   я  нарочно  поднимал  голову,  чтобы  вода  хлестала  мне  в   лицо.
Внутреннего сигнала я не услышал, а если и услышал, то  не  подчинился  ему.
Было бы лучше, если бы я не упорствовал, а вернулся домой. Я шел куда  глаза
глядят. Все шел и шел... В какой-то момент нащупал в кармане нож.  В  темной
улице увидел освещенную витрину маленького бара. Вдали я слышал шаги, но это
меня не тревожило.  Из  бара  вышел  молодой  человек,  его  длинные  волосы
прилипли к затылку. Щелкнул нож... Я не знал молодого человека... Никогда не
видел... Не разглядел его лицо... Нанес несколько  ударов...  Уже  удаляясь,
понял, что облегчение не пришло, вернулся,  ударил  снова  и  приподнял  его
голову... Поэтому-то в газетах и  говорили  об  одержимом...  Говорили  и  о
сумасшедшем...
   Посетитель  замолчал  и  огляделся,  словно  удивляясь   окружающей   его
обстановке.
   - Я ведь и вправду сумасшедший, верно? Не может  быть,  чтобы  я  не  был
болен. Если бы меня вылечили...  Я  так  давно  на  это  надеюсь...  Но  вот
увидите: удовольствуются тем, что меня на всю жизнь упрячут в тюрьму.
   Ответить Мегрэ не осмелился.
   - Вы ничего не скажете?
   - Желаю вам вылечиться - Вы не очень-то на это рассчитываете, правда?
   Мегрэ допил стакан.
   - Выпейте Сейчас мы поедем на набережную дез Орфевр.
   - Благодарю, что выслушали.
   Он залпом осушил стакан  Мегрэ налил еще.
   Робер почти во всем оказался прав. На суде двое психиатров  заявили,  что
обвиняемый не является душевнобольным в  формальном  смысле  слова,  но  его
вменяемость весьма ограничена, поскольку он с  трудом  сопротивляется  своим
побуждениям. Адвокат просил суд  отправить  подзащитного  в  психиатрическую
лечебницу под наблюдение врачей. Присяжные учли  смягчающие  обстоятельства,
однако приговорили Робера Бюро к пятнадцати годам  заключения.  После  этого
председательствующий, откашлявшись, добавил:
   - Мы отдаем себе отчет, что приговор не  вполне  соответствует  реальному
положению дел. Однако в настоящее время у нас, увы, нет  такого  учреждения,
где человек, вроде Бюро, мог бы получить  необходимый  уход,  оставаясь  при
этом под строгим надзором.
   Бюро,  сидя  на  скамье  подсудимых,  отыскал  глазами  Мегрэ  и  покорно
улыбнулся Вероятно, он хотел сказать: "Я это предвидел, не так ли?"
   Когда Мегрэ вышел, плечи его были опущены.



   Жорж СИМЕНОН
   МЕГРЭ И МЕРТВЕЦ



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


Глава 1

   - Простите, сударыня... - После нескольких минут терпеливых усилий  Мегрэ
удалось наконец перебить посетительницу. - Вы говорите, ваша  дочь  медленно
отравляет вас?
   - Правильно.
   - Только что вы столь же настоятельно утверждали, что ваш  зять  перехват
бывает горничную в коридоре и  подливает  вам  яд  в  кофе  или  в  один  из
лекарственных отваров, которые вы принимаете?
   - Правильно.
   - Тем не менее, - Мегрэ просмотрел  или  притворился,  что  просматривает
заметки, которые сделал во время разговора, длившегося уже больше часа, - вы
заявили вначале, что ваша дочь и зять ненавидят друг друга.
   - И это правильно, господин комиссар.
   - Значит, они сговорились вас убить?
   - Да нет же! Они пытаются отравить меня порознь.
   - А ваша племянница Рита?
   - Тоже отдельно от них.
   Шел февраль. День был погожий, солнечный, лишь иногда на  небо  наползало
косматое облако и лил короткий дождь. Однако  уже  три  раза  после  прихода
посетительницы Мегрэ помешивал дрова в печке, последней печке на  набережной
Орфевр: комиссар ценой немалых усилий отстоял ее, когда в уголовной  полиции
устанавливали центральное отопление. Женщина, без всякого сомнения, исходила
потом под грузом норковой шубы, черного шелкового платья и  целой  коллекции
драгоценностей,  которыми  была  увешана,  как  цыганка  побрякушками:  шея,
запястья, уши, грудь. На ту же мысль - скорей о цыганке, нежели  о  светской
даме, - наводила и ее кричащая  косметика,  уже  превратившаяся  в  корку  и
начавшая осыпаться.
   - Короче, ваши близкие пытаются вас отравить?
   - Не пытаются. Уже отравляют.
   - И вы полагаете, они действуют, не сговариваясь между собой?
   - Я не полагаю. Я уверена в этом. - У дамы был тот же  румынский  акцент,
что у одной известной актрисы с Бульваров, те же порывистые жесты, то и дело
заставлявшие комиссара вздрагивать. -  Я  не  сумасшедшая.  Вот  прочтите...
Надеюсь, вы знаете  профессора  Тушара?  Его  приглашают  экспертом  на  все
крупные процессы.
   Она подумала обо всем,  не  забыла  даже  проконсультироваться  у  самого
известного  парижского  психиатра  и  получить  справку   о   полной   своей
нормальности.
   Мегрэ остается одно - терпеливо слушать и время  от  времени  заносить  в
блокнот несколько слов, чтобы ублажить даму. Ее визиту предшествовал  личный
звонок одного из министров начальнику уголовной полиции. Муж посетительницы,
скончавшийся несколько недель назад, был  государственным  советником.  Жила
она на Пресбургской улице в одном из огромных домов, фасады которых  выходят
на площадь Звезды.
   - Что касается моего зятя, дело происходит вот как... Я  изучила  вопрос.
Слежу за Гастоном уже несколько месяцев.
   - Значит, он начал еще при жизни вашего супруга? Дама сует ему  тщательно
вычерченный заранее план второго этажа своего дома.
   - Моя спальня обозначена буквой А. Спальня дочери и ее мужа -  буквой  Б.
Но с некоторых пор Гастон там не ночует.
   Наконец телефон дает Мегрэ минуту передышки.
   - Алло... Кто меня вызывает?.. Телефонист обычно соединяет с Мегрэ лишь в
безотлагательных случаях.
   - Извините, господин комиссар.  Звонит  какой-то  тип.  Назвать  себя  не
хочет, но настаивает на разговоре с вами. Клянется, что это вопрос  жизни  и
смерти...
   - Он желает говорить именно со мной?
   - Да... Даю?
   И Мегрэ слышит взволнованный голос:
   - Алло... Это вы?
   - Да, комиссар Мегрэ.
   - Извините, моя фамилия вам ничего не скажет. Меня  вы  не  знаете,  хотя
знавали мою жену Нину... Алло... Я должен вам  все  объяснить  -  и  быстро,
иначе может случиться...
   "Ну и ну! Еще один псих.  Видимо,  день  такой..."  -  думает  Мегрэ.  Он
заметил,  что  ненормальные  возникают  на  его  горизонте,   так   сказать,
циклически, словно  под  влиянием  фаз  луны.  Надо  будет,  не  откладывая,
заглянуть в календарь.
   - Сперва я хотел увидеться с вами. Прошел по набережной Орфевр, но  войти
не решился:  он  следовал  за  мной  по  пятам.  Я  подумал,  что  такой  не
поколеблется выстрелить.
   - О ком вы говорите?
   - Минутку... Я тут неподалеку. Напротив вашего  кабинета.  Секунду  назад
еще видел ваше окно... Набережная Бонз-Огюстен... Знаете маленькое кафе  под
названием "Погреба Божоле"? Я только что зашел там  в  телефонную  кабину...
Алло... Вы меня слышите?..
   На часах одиннадцать десять утра. Мегрэ машинально  отмечает  в  блокноте
время, потом название кафе.
   - Я перебрал все возможные варианты. Обратился  к  постовому  на  площади
Шатле.
   - Когда?
   - С полчаса назад... Один из них шел за мной...  Маленький  брюнет...  Их
несколько, и они сменяют друг друга... Не уверен, что могу опознать  всех...
Но знаю, что маленький брюнет из их шайки.
   Молчание.
   - Алло!.. Алло!.. - вопрошает Мегрэ. Молчание  длится  несколько  секунд,
потом голос продолжает:
   - Извините. Мне показалось, в кафе кто-то вошел, я  решил,  что  это  он,
приоткрыл дверь кабины и  посмотрел,  но  это  просто  рассыльный  -  принес
продукты... Алло!..
   - Что вы сказали постовому?
   - Что эти типы преследуют меня со  вчерашнего  вечера,  точнее,  часов  с
четырех-пяти дня. Наверняка ждут удобного случая покончить со мной. Попросил
его задержать человека, идущего за мной...
   - Постовой не согласился?
   - Он потребовал, чтобы я указал, кто  меня  преследует;  я  обернулся,  а
человека нет. Вот постовой и не поверил мне. Я воспользовался  разговором  с
ним и спустился в метро. Вскочил в вагон, а когда поезд тронулся, выпрыгнул.
Поколесил по переходам, выбрался наверх напротив  Базара  у  Ратуши,  прошел
через несколько магазинов...
   Тот, кто звонит, если уж не бежал, то шел очень быстро: дышит он  тяжело,
прерывисто.
   - Прошу вас, немедленно направьте сюда инспектора  в  штатском...  Да,  к
"Погребам Божоле"... Со мной пусть не заговаривает, делает вид, что  он  тут
случайно. Я выйду, и этот тип почти наверняка сядет мне на хвост. Достаточно
задержать его, как я явлюсь к вам и все объясню...
   - Алло!
   - Я говорю, что... Молчание. Неясный шум.
   - Алло!.. Алло!.. Телефон смолкает.
   - Я рассказывала вам...  -  невозмутимо  продолжает  жертва  отравителей,
видя, что Мегрэ положил трубку.
   - Подождите, пожалуйста.
   Мегрэ распахивает дверь в инспекторскую.
   - Жанвье!  Бери  шляпу  и  беги  на  набережную  Бонз-Огюстен.  Там  есть
маленькое кафе, называется "Погреба Божоле". Спросишь, не ушел ли  еще  тот,
кто только что звонил по телефону. - Мегрэ снимает трубку. - Соедините  меня
с кафе "Погреба Божоле".
   Одновременно он глядит в окно и на другом  берегу  Сены,  где  набережная
Бонз-Огюстен подступает к мосту Сен-Мишель, видит узкую витрину  бистро  для
завсегдатаев, - комиссару случалось там пропустить стаканчик вина у  стойки.
Он вспоминает, что туда ведет всего одна  ступенька,  в  зале  прохладно,  а
хозяин носит черный фартук, как и положено владельцу винного погреба.  Дверь
сейчас не видна - мешает грузовик, остановившийся у тротуара. Да и  прохожих
много.
   - Понимаете, господин комиссар...
   - Минутку, сударыня...
   Не отрывая глаз от окна, Мегрэ старательно набивает трубку. Эта старуха с
ее историями об отравлении отнимет у него все  утро,  если  не  больше.  Она
притащила с собой кучу бумаг, планов, справок, даже анализов  пищи,  которые
произвела у своего аптекаря.
   - Понимаете, я все время начеку...
   У нее резкие  духи,  их  отвратительный  запах  заполонил  весь  кабинет;
заглушив привычный аромат трубки.
   - Алло... Все еще не вышли на нужный мне номер?
   - Звоню непрерывно, господин комиссар. Все время занято. А может,  забыли
повесить трубку.
   Жанвье без пальто походкой фланера перебрался через мост  и  спустился  в
бистро. Грузовик тоже отъехал, но зал все равно  не  просматривается  -  там
слишком темно. Проходит еще несколько минут. Наконец звонит телефон.
   - Господин комиссар, абонент вызван. Там отвечаю!.
   - Алло... Кто говорит?.. Ты, Жанвье? Трубка была снята?.. Ну что?
   - Отсюда действительно звонил какой-то коротышка.
   - Ты его видел?
   - Нет. Он ушел до моего  появления.  Кажется,  все  время  смотрел  через
стекло кабины, то и дело приоткрывая дверь. Потом вошел новый клиент, глянул
на телефон и заказал стаканчик  у  стойки.  Заметив  его,  первый  сразу  же
прервал разговор.
   - И оба ушли?
   - Да, один за другим.
   - Постарайся разговорить хозяина  -  пусть  поподробней  опишет  обоих...
Алло... Раз уж ты там, возвращайся через площадь Шатле, расспроси  постовых.
Попробуй выяснить, не обращался ли к одному из них  около  часа  назад  этот
самый коротышка с просьбой задержать человека, преследующего его.
   Когда Мегрэ положил  трубку,  старуха  бросила  на  него  удовлетворенный
взгляд и, словно выставляя комиссару хорошую отметку, одобрила:
   - Вот это я называю расследовать по-настоящему! Вы  не  теряете  времени,
все учитываете...
   Мегрэ со вздохом опустился в кресло. Он  чуть  было  не  распахнул  окно,
потому что и сам уже задыхался, но решил не упускать  возможности  сократить
визит протеже министра.
   Фамилия дамы  была  Обен-Васконселос.  Это  имя  запечатлелось  в  памяти
комиссара, но больше он ее не видел.  Уж  не  умерла  ли  она  вскоре  после
свидания с ним? Вряд ли. Мегрэ слышал бы об этом. А может быть, ее  упрятали
в  сумасшедший  дом?  Или,  разочаровавшись  в  официальной   полиции,   она
обратилась в частное сыскное агентство? Или просто проснулась  на  следующее
утро с новой навязчивой идеей?
   Как бы то ни было, комиссару  еще  около  часа  пришлось  выслушивать  ее
разговоры обо всех, кто целыми днями подливает ей яд в  просторном  доме  на
Пресбургской улице, где жизнь, прямо скажем, не очень-то веселая. В  полдень
Мегрэ сумел наконец распахнуть окно  и  с  трубкой  в  зубах  проследовал  к
начальнику.
   - Сплавили ее деликатно?
   - Насколько мог, да.
   - Похоже, в свое время она была одной из  красивейших  женщин  Европы.  Я
немного знал ее мужа, самого безобидного, бесцветного  и  нудного  человека,
какого только можно вообразить. Вы в город, Мегрэ?
   Комиссар заколебался. На улицах пахло весной. В  пивной  "У  дофины"  уже
вынесли  столики  на  террасу,  и  фраза  начальника   прозвучала   как   бы
приглашением отправиться туда и спокойно выпить аперитив перед завтраком.
   - Думаю, мне лучше остаться. У меня был сегодня утром любопытный звонок.
   Продолжить комиссар не успел - зазвенел телефон. Начальник  взял  трубку,
потом протянул собеседнику.
   - Вас, Мегрэ.
   - Алло... Нас перебили... Он вошел и мог услышать  разговор  через  дверь
кабины. Я испугался.
   - Где вы?
   - В "Вогезском табаке" на углу Вогезской площади и улицы Фран-Буржуа... Я
попробовал оторваться от  него,  только  не  знаю,  удалось  ли...  Но  могу
ручаться: он вот-вот попытается меня убить... Объяснять слишком  долго...  Я
подумал, что другие только посмеются надо мной, но вы - вы...
   - Алло!..
   - Он здесь. Я... Извините.
   Начальник смотрел на Мегрэ: комиссар помрачнел.
   - Что-нибудь стряслось?
   - Не знаю. История очень странная. Вы  позволите?  Комиссар  снял  трубку
другого аппарата.
   - Срочно соедините с "Вогезским табаком"... Да, хозяина... - И, адресуясь
к начальнику, Мегрэ добавил:
   - Только бы и на этот раз не забыли повесить трубку.
   Почти сразу же новый звонок.
   - Алло... "Вогезский табак"? У телефона хозяин?.. У вас  ли  еще  клиент,
который только что звонил?.. Что?.. Да, пойдите и проверьте...  Алло...  Уже
ушел?.. Расплатился?.. Скажите, не появлялся ли еще один клиент, пока первый
звонил?.. Нет?.. А на террасе?.. Посмотрите, там ли он еще...  Тоже  ушел?..
Не дожидаясь аперитива, который заказал?.. Благодарю... Нет...  Кто  звонил?
Полиция... Нет, ничего особенного.
   Мегрэ окончательно решил не сопровождать начальника в пивную "У  дофины".
Когда он распахнул дверь в инспекторскую, Жанвье уже вернулся и ждал его.
   - Заходи. Рассказывай.
   - Очень странный тип, шеф. Коротышка  в  бежевом  плаще,  серой  шляпе  и
черных ботинках. Влетел в "Погреба Божоле" и бросился к  телефонной  кабине,
крикнув хозяину: "Налейте на свой вкус". Через окошечко  хозяин  видел,  что
незнакомец весь дергается и  жестикулирует,  словно  говорит  сам  с  собой.
Потом, когда вошел другой клиент, первый выскочил из кабины, как  чертик  из
табакерки, и, ничего не выпив, не  сказав  ни  слова,  припустил  к  площади
Сен-Мишель.
   - А другой как выглядит?
   - Тоже коротышка... В общем, невысокий, обтрепанный, черня