му Мегрэ был так доволен, что ему удалось раскрыть присутствие женщины в жизни Оноре Кюэнде?
     Полчаса спустя он в сопровождении Фумеля входил в первый от угла дом.
     Консьержка в своей комнате сортировала письма жильцам.
     - Вы знаете этого человека?
     Она рассматривала фотографию сосредоточенно и через минуту отрицательно покачала головой.
     - Кажется мне, что я где-то его видела, но не могу сказать, что его знаю. Во всяком случае, сюда он не приходил - А может быть, здесь живет... может быть, среди ваших жильцов есть женщина, которая часто меняет шляпки?
     Консьержка посмотрела на Мегрэ с удивлением, пожала плечами и пробормотала себе под нос что-то, чего он не расслышал.
     Точно также во втором и третьем домах поиски не увенчались успехом.
     В четвертом, в то время, когда они вошли, консьержка бинтовала мужу руку, которую он повредил, вынося мусорные баки.
     - Вы знаете этого человека?
     - А что?
     - Он живет в вашем доме?
     - Живет, не живет - трудно сказать. Приходит к даме с шестого этажа.
     - Какой даме?
     - К модистке. Мадемуазель Эвелине.
     - А мадемуазель Эвелина здесь давно живет?
     - О, лет десять - двенадцать. Она уже жила тут, когда я сюда переехала.
     - А он тогда бывал у нее?
     - Не знаю... Может, и бывал... Не помню.
     - Вы ее видели в последнее время?
     - Кого? Эвелину? Я ее каждый день вижу!
     - А его?
     - Не помню, - она повернулась к мужу:
     - Когда мы последний раз видели этого господина?
     - Не знаю. Не так давно.
     - Случалось, что он оставался ночевать у нее? Консьержка улыбнулась.
     Видимо, она сочла комиссара очень наивным человеком.
     - А если даже и так?.. Ведь они оба совершеннолетние, разве нет?
     - А не жил ли он у нее подольше... неделю, две?
     - Иногда даже и месяц.
     - А эта Эвелина сейчас дома?
     - Наверняка.
     - Как ее фамилия?
     - Шнейдер. Эвелина Шнейдер.
     - Она получает письма?
     - О, почти нет. Очень редко.
     - На каком этаже она живет?
     - Я же говорила. На шестом.
     - Налево или направо?
     - Направо.
     Мегрэ вышел на улицу, чтобы проверить, есть ли свет в окнах на шестом этаже. Свет горел.
     Лифта в этом доме не было. Пришлось подниматься по лестнице. Дом казался спокойным и опрятным, лестницы содержались в чистоте. Перед дверями квартир лежали соломенные коврики. Тут и там виднелись таблички с фамилиями, металлические или эмалированные. На третьем этаже жил зубной врач, на четвертом - акушерка. Мегрэ останавливался на каждой площадке, опасаясь одышки. Из-за запертых дверей доносились звуки радиоприемников.
     На шестом этаже они остановились перед дверью с правой стороны. Мегрэ долго колебался, прежде чем нажал на кнопку звонка. И отсюда также доносились звуки музыки, но спустя минуту кто-то выключил радио, послышались шаги, и в открытой двери на пороге показалась маленькая блондинка, одетая не в халат, а в свободную блузку и брюки, с тряпочкой, которой стирают, пыль, в руках. Она смотрела на них широко раскрытыми глазами.
     Мегрэ и Фумель чувствовали себя не менее смущенными, чем она. В ее глазах сначала отразилось удивление, а через мгновение беспокойство.
     Губы ее дрожали, когда она спросила:
     - Вы принесли мне... печальную новость?
     Жестом она пригласила их в комнату. Видимо, она занималась уборкой, поскольку пылесос еще рычал. Она выключила его и, проходя мимо, отодвинула ногой, чтобы он не заслонял дороги.
     - Почему вы так думаете?
     - Сама не знаю... Визит в такое время... И Оноре не приходит... Не знаю, что с ним случилось...
     Она выглядела еще молодо, но было ей, пожалуй, за сорок. Кожа у нее была свежей, лицо округлое, черты его твердые.
     - Господа... из полиции?
     - Комиссар Мегрэ. А это инспектор Фумель.
     - С Оноре несчастный случай?
     - Я принес вам действительно печальное известие. Она не заплакала.
     Напряженно ждала слов, которые, возможно, содержали какую-то надежду.
     - Присядьте, пожалуйста. И снимите пальто, здесь очень тепло. Оноре любит, чтобы было очень тепло. Извините за беспорядок...
     - Вы его любите?
     Она закусила губу. Через минуту вместо ответа спросила:
     - Ранен? - И сразу же потом, без паузы:
     - Он умер?
     Только тогда она начала плакать, сложив губы подковкой, как ребенок, не думая о том, что делается некрасивой. Одновременно она обхватила волосы обеими руками. Ее глаза блуждали по комнате, как бы в поисках угла, в котором она могла бы спрятаться.
     - Я чувствовала, что это случится...
     - Почему?
     - Не знаю... Мы были так счастливы.
     Комната, приятно обставленная солидной мебелью, с безделушками, не свидетельствующими, однако, о плохом вкусе, создавала атмосферу интимности. Сквозь открытые двери была видна ярко освещенная кухня, со столом, накрытым для завтрака.
     - Извините... - прошептала она внезапно и открыла дверь в соседнюю комнату, полутемную спальню.
     Она бросилась на кровать, скрыв лицо в подушке, чтобы иметь возможность выплакаться.
     Мегрэ и Фумель молча глянули один на другого. Из них двоих Фумель был более взволнован, может быть, потому, что вообще имел слабость к женщинам, несмотря на хлопоты и огорчения, в которые они его вводили.
     Через какое-то время - быстрее, чем можно было бы ожидать, - она встала, пошла в ванную, умыла лицо холодной водой и, когда вернулась в комнату, почти спокойная, шепнула:
     - Извините...
     Через минуту, уже овладев собой, она спросила:
     - Что с ним произошло?
     - Его нашли в Булонском лесу. Мертвого. Разве вы не читали в газете?
     - Нет, я не читаю газет. Но он... В Булонском лесу? Что он там делал?
     - Он был убит раньше в каком-то другом месте.
     - Убит? Из-за чего?
     Она старалась удержаться, чтобы снова не расплакаться.
     - Вы давно были ... вместе?
     - Несколько лет.
     - Где вы познакомились?
     - В таком маленьком кафе... здесь неподалеку.
     - В... "Ла-Режанс".
     - Да. Я время от времени хожу туда. Увидела его, когда он сидел там в углу.
     Разве это не свидетельствовало о том, что тогда Кюэнде планировал кражу в этом самом районе? Скорее всего. Просматривая списки краж:, виновных в которых не удалось найти, наверняка можно было бы наткнуться на совершенную на улице Коленкур.
     - И что было потом?
     - Я уже не помню, как случилось, что у нас завязалась беседа. Он спросил меня, не немка ли я, я ответила, что из Эльзаса, родилась в Страсбурге.
     На ее лице промелькнуло что-то вроде улыбки.
     - Нас забавляло, что у нас обоих иностранный акцент, но у каждого свой.
     Ее акцент был приятным для слуха, напевным. Жена Мегрэ тоже была из Эльзаса. И даже немного похожа - в молодые годы - на эту Эвелину: маленькая, пухленькая блондинка...
     - Вы стали жить вместе?
     Она вытерла платочком нос, уже порядком покрасневший. Но наверняка в эту минуту не думала о том, красиво ли она выглядит.
     - Нет, он только приходил ко мне. Время от времени оставался на более долгий срок, на две-три недели, а потом говорил, что ему надо ехать. Я даже думала сначала, что у него где-нибудь в провинции есть жена и дети.
     У некоторых мужчин есть такая привычка, приехав в Париж снимать с пальца обручальное кольцо. Видимо, в этих делах у нее был определенный опыт.
     - И каким же образом вы удостоверились, что он не женат?
     - Он не женат, правда?
     - Правда.
     - Я была в этом уверена. Прежде всего я заметила, какими глазами он смотрит на детей, которых встречал на улице. Видно было, что он жалеет, что у него нет своих. Может быть, он уже отказался от мысли иметь детей, но его все еще тянуло к отцовству. А во-вторых, когда он бывал здесь, когда жил вместе со мной, он вел себя иначе, чем ведут женатые мужчины.
     Это трудно объяснить, но это чувствуется. Он был какой-то стыдливый... женатые мужчины иные. Первый раз, когда он ночевал у меня, он был очень смущен... а утром, когда проснулся в моей постели, не знал, что делать с собой.
     - Он никогда не говорил вам, чем он занимается? О своей профессии?
     - Нет.
     - А вы его не спрашивали?
     - Я старалась узнать, не задавая нескромных вопросов.
     - Он говорил, куда уезжает?
     - Говорил, что должен уехать. Только это. Ни куда, ни зачем. Раз я спросила, есть ли у него мать. Он ничего не ответил, только покраснел. Я догадалась, что он живет вместе с матерью. Во всяком случае, я знала, что у него кто-то есть, кто заботится о его белье, кто штопает ему носки - только делает это не очень старательно. На рубашке пуговицы у него были всегда пришиты криво, я не раз над этим смеялась...
     - Когда вы видели его в последний раз?
     - Несколько недель назад... Кажется, шесть... Минуточку... я вспомню дату.
     Через минуту она спросила:
     - А когда... когда это случилось?
     - В пятницу. У него были при себе деньги?
     - Он никогда не носил с собой много денег.
     - А когда он приходил к вам на длительный срок - он приносил с собой чемодан?
     - Нет. Если вы откроете шкаф, то увидите его халат, домашние туфли, а на полках рубашки, носки, пижаму...
     Она указала на каминную полку, на которой Мегрэ заметил три трубки, в том числе одну пенковую. И здесь тоже была кафельная печка, как в квартире на улице Муфтар, и кресло рядом с печкой. Кресло Оноре Кюэнде...
     - Извините за бестактность... Но я должен задать вам один вопрос.
     - Я догадалась. Речь идет о деньгах?
     - Да. Он вам их давал?
     - Предлагал, но я не хотела брать. Зарабатываю столько, чтобы хватало мне на жизнь. Поскольку он настаивал, я согласилась только на одно - видимо, ему было бы не по себе, если бы он ничего мне не давал, - чтобы он платил половину за квартиру. Зато он делал мне дорогие подарки... Это он купил мебель в эту комнату и устроил мне салон для клиенток... Вы можете сами посмотреть...
     Она открыла еще одну дверь и показала им маленькую тесную комнатку, обставленную в стиле Людовика XVI, с большим количеством зеркал...
     - Это он отремонтировал всю квартиру, покрасил кухню, сам оклеил обоями эту комнату и салон. Страшно любил все делать сам, мастерить...
     - А что он вообще делал целый день?
     - Отправлялся погулять здесь неподалеку, всегда по одним и тем же улицам нашего района, так делают те, кто выгуливает собак... Возвращался и сразу же усаживался в кресло и принимался за чтение. Множество книг лежит в шкафу, вы можете посмотреть...
     - Какие книги он любил больше всего?
     - О путешествиях.
     - Вы куда-нибудь ездили вместе?
     - Провели несколько дней в Дьеппе, два года назад. Еще до этого ездили отдыхать в Сабауди, и он показывал мне издалека горы Швейцарии, говоря, что это его родная страна. А в самом начале мы ездили на экскурсию на автобусе из Парижа в Ниццу и на Лазурное побережье.
     - Он был широким человеком?
     - Все зависит от того, что вы называете широким человеком. Нет, скупым он не был, но не любил, когда его обманывали, обсчитывали. Счета в гостиницах и ресторанах всегда проверял.
     - Еще один нескромный вопрос...
     - Сколько мне лет?
     - Да.
     - Сорок четыре.
     - Значит, вы приобрели определенный жизненный опыт. И вы никогда не раздумывали над тем, почему этот человек ведет двойную жизнь? Или почему он на вас не женится?
     - Я знала иных мужчин, которые также не предлагали мне супружество.
     - Мужчин... похожих на него?
     - Нет, конечно, нет. - И через минуту добавила:
     - Я сама не раз раздумывала над этим. Вначале, как я уже вам говорила, думала, что у него жена где-нибудь в провинции и он приезжает в Париж по делу через определенное время. Я не была бы на него в претензии, если бы так и оказалось на самом деле... Кто бы не хотел иметь второго дома, если бы знал, что кто-то его ждет с распростертыми объятиями... Он не любил гостиниц, я сразу это заметила, во время нашего первого совместного путешествия. Он был всегда такой чуткий, настороженный, как будто чего-то боялся...
     ("Ага!.. значит, это так! - подумал Мегрэ. - Он все-таки боялся!") - Позднее, когда я узнала его ближе и когда увидела его нестарательно заштопанные носки, догадалась, что он живет с матерью, только стыдится признаться. Много есть таких мужчин, которые не женятся из-за матери, никто бы и не подумал, что это действительная причина... Ему уже лет пятьдесят, а дрожит перед мамочкой, как маленький мальчик. Я думала, что с ним такая же история...
     - Но ведь он должен был на что-то жить?.. Работать, чтобы иметь деньги.
     - У него могли быть какие-то свои дела.
     - Вы никогда не подозревали, чем он может заниматься...
     - Чем?
     Она спросила так естественно, что нельзя было допустить мысли, что она играет комедию.
     - Что вы хотите этим сказать? Теперь я ко всему готова. Что он такого делал?
     - Крал. Был вором, преступником.
     - Он? Оноре? - Она нервно рассмеялась. - Вы шутите, правда? Это невозможно!
     - К сожалению, возможно. Он крал всю жизнь, начиная с шестнадцати лет, когда был еще учеником слесаря и убежал из исправительного дома в Швейцарии, чтобы вступить в Иностранный легион.
     - О том, что он служил в Иностранном легионе, он мне сказал, когда я увидела его татуировку.
     - А о том, что сидел два года в тюрьме, он не сказал?
     Она села, как если бы ноги у нее не выдержали и подогнулись, и слушала так, словно речь шла о ком-то ином, а не о ее любовнике, которого она так хорошо знала в течение стольких лет...
     Время от времени она встряхивала головой с недоверием.
     - Я сам, к вашему сведению, лично его арестовывал, а потом еще несколько раз допрашивал в своем кабинете. Да, это был преступник, но только не такой, как другие. На вид он вел нормальный, спокойный образ жизни. Не вращался в преступных кругах, у него не было сообщников. В течение какого-то времени он готовил преступление. Целыми неделями наблюдал за выбранным домом - кто и когда уходит и приходит... До самого момента, когда с полной уверенностью в себе прокрадывался, чтобы присвоить чужие деньги, чужие драгоценности.
     - Нет, нет, не может быть! Я никогда этому не поверю!
     - Я хорошо понимаю ваше удивление. В одном вопросе вы не ошиблись, отгадали точно: он на самом деле жил с матерью на улице Муфтар, там находились его вещи.
     - А она знает?..
     - Да.
     - И раньше знала?
     - Да.
     - И разрешала ему? - Она была не столько возмущена, сколько удивлена.
     - И поэтому его убили?
     - Скорее всего.
     - Полиция?
     Она становилась недоверчивой, менее открытой и как бы более твердой.
     - Нет.
     - Может быть, те люди, которых... которых он пробовал обокрасть... убили его?
     - Может быть. Вы послушайте. Не я веду следствие по этому делу, а судебный следователь Кажу. Именно он дал определенное задание инспектору Фумелю...
     Инспектор Фумель слегка поклонился.
     - Инспектор Фумель находится у вас официально, а я нет. Вы имели право не отвечать ни на его вопросы, ни на мои. Могли даже не впускать нас в квартиру. И если бы мы в таком положении попробовали произвести у вас обыск, то совершили бы нарушение закона, превышение власти. Вы меня понимаете?
     Нет. Мегрэ чувствовал, что она не отдает себе отчета в важности этих слов.
     - Я думаю, что...
     - Говоря яснее: все то, что вы рассказали нам о Кюэнде, не будет отражено в официальном рапорте инспектора. Следует считаться с тем, что судебный следователь, когда из какого-либо источника узнает о вашем существовании, пришлет к вам инспектора, возможно, Фумеля, а может быть, кого-то иного, с определенными полномочиями.
     - И что я тогда должна буду сделать?
     - В таком случае вы можете потребовать присутствия адвоката.
     - Зачем?
     - Поскольку это ваше право. Вы лично не совершили никакого преступления. Но, может быть, Кюэнде оставил в вашей квартире, кроме своих книг и трубок, еще какие-нибудь вещи...
     В ее голубых глазах появился блеск понимания. Наполовину про себя она буркнула:
     - Чемодан...
     Она прикусила язык, но было уже слишком поздно.
     - Но ведь это совершенно нормально, - сказал Мегрэ, что ваш друг, живущий здесь с вами в течение долгого времени, несколько месяцев в году, доверил вам чемодан со своими личными вещами. Не менее нормально было бы, если бы он оставил вам ключик от чемодана с просьбой, например, чтобы вы в случае чего его открыли...
     Мегрэ желал бы не иметь свидетелей при беседе. Фумель, как бы отгадав его намерения, отодвинулся немного в сторону и стоял с выражением лица человека, которого ничего на свете не интересует.
     Но Эвелина протестующе покачала головой.
     - У меня нет никакого ключа. Но...
     - Не стоит об этом. Еще одно: такой человек, как Кюэнде, мог быть настолько предусмотрительным, чтобы оставить завещание, в котором были бы для вас определенные поручения... Например, он мог бы пожелать, чтобы вы занялись его матерью...
     - Она, должно быть, уже немолода...
     - Вы сами увидите... Одно только несомненно: в его жизни не было других женщин, кроме матери и вас...
     - Вы так считаете?
     Ей это польстило, несмотря на все, и довольная улыбка промелькнула на ее лице. Когда она улыбалась, на ее щеках появлялись две ямочки, как у молоденькой девушки.
     - Не знаю, что и думать...
     - Вы обо всем подумаете, и не раз, когда останетесь одна...
     После короткой паузы она обратилась к нему:
     - Скажите, господин комиссар... - она заколебалась и внезапно покраснела:
     - Он никогда... никогда не убил никого?
     - Со всей уверенностью могу сказать, что нет.
     - Если бы вы сказали, что да, то я перестала бы вам верить.
     - Добавлю еще кое-что. Кюэнде жил, что не подлежит сомнению, со своих краж.
     - Но ведь он тратил так мало!
     - Вот именно! Возможно, что ему нужно было только сознание, что он может иметь деньги в своем распоряжении, это давало ему чувство уверенности в себе. А может быть, тут роль играл какой-то еще иной мотив, и роль принципиальную...
     - Какой мотив?
     - Его психологической природы. Я вам уже говорил, что он мог неделями наблюдать за избранным домом...
     - Каким образом?
     - Целыми часами просиживал в разных кафе, занимая столик у окна или нанимал где-нибудь комнату, в гостинице напротив...
     Она прервала, подхватив его мысль:
     - Вы считаете, что и тогда, когда мы познакомились... в "Ла-Режанс"?
     - Очень возможно. Но, что самое странное, он никогда не ждал того, чтобы в квартире никого не было. Наоборот, ждал, когда хозяин вернется домой...
     - Как это можно объяснить?
     - Психолог или психиатр ответил бы вам лучше, чем я... может быть, потому, что ему необходимы были сильные ощущения... игра с опасностью? Я не уверен. Он прокрадывался не только в чужие квартиры, но и до определенной степени в жизнь их обитателей. Когда они спали в постелях, он почти касался спящих... Так, словно хотел бы украсть их интимность.
     - Можно подумать, что вы его вовсе не обвиняете, не считаете, что это плохо.
     Мегрэ улыбнулся в свою очередь, прежде чем ответить:
     - Я стараюсь быть объективным и никого заранее ни в чем не обвинять.
     Такова моя профессия. Вот, пожалуй, все. До свидания. Прошу запомнить то, что я вам сказал. Каждое слово. И обдумать все спокойно.
     Он пожал Эвелине руку, к ее огромному удивлению, и Фумель взял пример с комиссара, только сделал это как-то более неловко, как будто чуточку смутившись.
     Когда они оказались на лестнице, инспектор произнес с восхищением:
     - Прекрасная женщина!
     Не исключено, что он еще сюда вернется, и не только по официальному делу... Быть может, будет бывать в этих местах даже тогда, когда все уже забудут о деле Кюэнде... Неисправимый! У него и сейчас есть несносная любовница, которая делает все, чтобы усложнить ему жизнь, а он, как будто этого мало, вечно нарывается на неприятности.
     Снег шел так густо, что на тротуарах об