ваю, что  она  за  это  дорого  расплачивается,  -  продолжала
Вероника. - Не хотите ли выпить стаканчик?
   - Благодарю. Вы не встречали никого из членов  вашей  семьи  в  последнее
время?
   - Никого.
   - Вы ни разу туда не возвращались?
   - Я скорее сделала бы крюк, чтобы не проходить мимо  дома,  с  которым  у
меня связаны  слишком  тяжелые  воспоминания.  Однако  мой  отец,  вероятно,
неплохой человек. Он не виноват в том, что родился Ляшомом и что его сделали
таким, каким, он стал.
   - А Леонар?
   - Леонар гораздо более Ляшом, чем отец. Именно Леонар хотел во что бы  то
ни стало выдать меня замуж за богатого промышленника, отвратительного  типа,
и он говорил со мной  по  поводу  этого  брака  тоном  короля,  объясняющего
принцу-наследнику, что его основной долг - обеспечить продолжение династии.
   - Вы знали вашу первую невестку?
   - Нет. Когда я жила дома, мой брат, несмотря на все свои усилия,  еще  не
нашел   выгодной   партии.   Я   была   первой,   от   которой   потребовали
самопожертвования. Что же касается Армана, то в это время он как раз  болел.
Он никогда не обладал крепким здоровьем. Совсем молодым он  был  уже  плохой
копией Леонара. Он старался подражать всем его жестам,  походке,  голосу.  Я
высмеивала его. По существу, он просто жалкий человек.
   - Вы не имеете никакого представления о том, что могло произойти  прошлой
ночью?
   - Никакого. Не забудьте, что я знаю меньше, чем вы. Это действительно  не
был грабитель?
   - Я все больше в этом сомневаюсь.
   - Вы хотите сказать, что преступление могло быть совершено кем-нибудь  из
домашних?
   Она задумалась, и вывод, который она сделала, был крайне неожиданным:
   - Занятно!
   - Почему?
   - Не знаю. Надо обладать определенным мужеством, чтобы убить человека,  и
я просто не представляю себе, кто в этой семье...  -  Где  вы  были  прошлой
ночью? Она не обиделась на этот вопрос.
   - Меня удивляет только, почему вы не задали мне  этот  вопрос  раньше.  Я
находилась за стойкой бара, "Амазонка". Полагаю, вы в курсе? Именно  поэтому
вы были так поражены, увидев меня в домашнем туалете, который модный  журнал
назвал бы воздушным. "Амазонка" - это  работа.  Смокинг  черного  бархата  и
монокль. Дома я снова становлюсь сама собой. Вам понятно?
   - Да.
   - Когда я нахожусь дома, я веду себя так, как будто мне  нужно  отомстить
за то, что на работе я обязана изображать Деловую, энергичную женщину.
   - А ваши братья или невестка никогда не заходили в "Амазонку"?
   - Прежде всего, они не знают, что я там работаю, потому что я никогда  не
давала им своего адреса, а известна я только в очень узком кругу.  Затем,  я
сомневаюсь,  чтобы  у  них  явилось  желание   созерцать   представительницу
семейства Ляшом стоящей за стойкой  бара  в  ночном  кабаре.  Однако...  Она
остановилась, неуверенная... - Я не знаю лично мою  невестку  Полет.  Прошли
уже годы с тех пор, как ее фотография была помещена в  газетах  в  связи  со
свадьбой. Но однажды вечером мне показалось, что я  увидела  ее  сидящей  за
столиком в нашем кабаре. Возможно, что мне это только показалось. Вот почему
я колебалась и не рассказала вам об  этом  сразу.  Меня  поразило,  как  она
смотрела на меня - так пристально, с таким любопытством. К тому же она  была
одна.
   - Когда это случилось?
   - Месяца полтора тому назад, возможно, уже два.
   - Вы ее больше не видели?
   - Нет. Простите, но мне надо сбегать на кухню, взглянуть на суп.
   Она довольно долго оставалась на кухне, и он сидел, прислушиваясь к стуку
кастрюль и тарелок, звону ножей и вилок.
   - Я воспользовалась случаем, чтобы заодно поставить жаркое в духовку.  Не
надо об этом сообщать ни владелице "Амазонки", ни нашим клиентам, потому что
меня перестанут уважать, и я рискую потерять свое место: я обожаю готовить.
   - Для одной себя?
   - Да, для себя одной, а иногда и для двоих.
   - Сегодня вечером для двоих?
   - Как вы догадались?
   - Вы только что упомянули про жаркое.
   - Да. Мой друг должен сейчас прийти.
   - На этот раз дело идет о серьезной связи?
   - Кто вам об этом сказал? Кто-нибудь из "Амазонки"? Неважно, раз я  этого
не скрываю. Ну что ж, господин комиссар? Представьте себе,  что  в  тридцать
четыре года я влюблена и задаю себе вопрос, не бросить ли мне все для  того,
чтобы выйти замуж.  Я  люблю  заниматься  хозяйством,  ходить  на  рынок,  к
мяснику, в молочную. Я люблю сидеть дома и готовить  изысканные  кушанья.  И
все это бесконечно более приятно, когда ждешь кого-нибудь и накрываешь  стол
на двоих. Таким образом... - Кто он такой?
   - Уже не слишком молодой, сорок четыре года. Нельзя сказать, чтобы он был
красавцем,  но  очень  приятный.  Со  своей  стороны,  он  тоже   устал   от
меблированных комнат и ресторанов.
   Он работает в рекламе. Так как он занимается в основном кинорекламой,  то
ему приходится ежедневно бывать у фуке, у Максима,  в  клубе  на  Елисейских
полях. У него было столько кинозвезд, сколько ему хотелось, но, как известно
они тоже  большей  частью  живут  в  меблированных  комнатах  и  питаются  в
ресторанах. Тогда-то он и начал думать, что такая женщина, как я... Несмотря
на столь явную иронию,  чувствовалось,  что  она  влюблена,  возможно,  даже
страстно.
   - Я только что от него, и мы решили сегодня  пообедать  вдвоем.  Мне  уже
пора накрывать на стол. Если вы еще хотите задавать мне вопросы, пойдемте со
мной. Я могу одновременно работать, слушать вас и вам отвечать... - Я спрошу
у вас только его имя и адрес.
   - Он вам нужен?
   - Не исключено.
   - Жак Сенваль, улица Понтье, 23. Жак Сенваль  не  настоящее  его  имя.  В
действительности его зовут Артур Бакэ, но это не  слишком  звучное  имя  для
агента по рекламе. Вот почему он взял псевдоним, - Благодарю вас.
   - За что?
   - Вы меня так мило приняли.
   - Ну что вы! Вы даже отказались выпить стаканчик! Правда, у меня  в  доме
не так уж много выпивки. С меня хватает,  что  я  всю  ночь  вынуждена  пить
шампанское. Чаще всего я делаю вид, что пью, и выливаю остатки в мойку.
   Этой женщине было еще интересно жить.
   - Простите, что я не плакала. Возможно, это следовало сделать, но у  меня
не выходит. Мне не терпится узнать, кто убил Леонара.
   - Мне тоже.
   - Вы мне скажете?
   - Обещаю.
   Казалось, они уже стали сообщникам", потому что в конце  концов  на  лице
Мегрэ появилась такая же беспечная  улыбка,  как  улыбка  полной  женщины  в
пышном, шуршащем пеньюаре.
   Выйдя на площадку лестницы, он задержался, поджидая лифт. Лифт поднимался
снизу и остановился как раз на этой же площадке; из  него  вышел  мужчина  с
темными волосами, уже редеющими на висках. На нем был светлый плащ, а в руке
он держал коричневую шляпу.
   - Простите, - пробормотал он, проходя мимо комиссара. Мужчина оглянулся и
снова взглянул на Мегрэ, как будто его лицо тоже было ему хорошо знакомо.
   Мегрэ спустился в лифте. Консьержка караулила его за стеклянной дверью.
   - Вы его видели? Он только что поднялся.
   - Да.
   - А она вам какой показалась?
   - Она очаровательна.
   Он благодарил, улыбался. Консьержка могла ему еще понадобиться, и  нельзя
было ее разочаровывать. Он также пожал руку  мужу,  шоферу  такси,  которому
прежде случалось несколько раз возить его на своей машине.
   Когда Мегрэ наконец вышел на улицу, первое, что он  увидел,  был  красный
спортивный "панхард", стоящий у подъезда.

Глава 6

   Мегрэ довольно долго переходил через улицу,  пробираясь  между  машинами,
так как наступил час "пик". Очутившись на противоположной стороне, он поднял
голову и посмотрел на окна только что покинутой им квартиры..
   Железный балкон  опоясывал  весь  дом,  разделенный  в  центре  такой  же
решеткой. Стало уже совсем темно, и  добрая  половина  окон  была  освещена.
Балконная дверь на шестом этаже была полуоткрыта, и мужчина  с  сигаретой  в
зубах, который, перегнувшись через перила, смотрел на улицу, быстро отступил
назад, увидев комиссара.
   Это был тот самый человек, который только что столкнулся с ним  в  дверях
лифта, так называемый Жак Сенваль, занимающийся кинорекламой.
   Он ушел в комнату. Балконная дверь закрылась. Интересно,  что  он  сейчас
говорит Веронике Ляшом, которая суетится, накрывая на стол?
   Прямо напротив этого дома находился бар, не какое-нибудь бистро,  а  один
из тех американских баров  с  высокими  табуретами  и  интимным  освещением,
которых все больше и больше появляется в окрестностях Елисейских полей.
   Мегрэ вошел в бар и нашел, несмотря  на  толкучку,  свободный  табурет  у
стенки. Было  жарко,  шумно,  накурено,  звучал  женский  смех.  Хорошенькая
девушка в черном платье и белом  передничке,  улыбаясь,  ожидала,  пока  он,
отдаст ей пальто и шляпу.
   Когда бармен обернулся к  нему,  глядя  на  него,  как  человек,  который
пытается вспомнить, где он  его  уже  видел,  Мегрэ  заказал  после  легкого
колебания:
   - Один грог!
   Потом он спросил:
   - Телефон?
   - Внизу.
   - У вас есть жетоны?
   - Спросите у дежурной.
   Это заведение было не из тех, которые он охотно  посещал.  Он  чувствовал
себя несколько неловко, потому что  таких  баров  не  было  во  времена  его
молодости. Деревянные панели были украшены охотничьими сценами с  всадниками
в красных жакетах, и прямо над стойкой бара висел настоящий охотничий рог.
   Пока он шел к лестнице, которая находилась в глубине  зала,  он  заметил,
что на него смотрят. Бармен наконец узнал его. Остальные, по-видимому, тоже.
Большинство женщин были молодыми.  Мужчины,  хотя  и  постарше,  все  же  не
принадлежали к поколению комиссара.
   Он тоже выловил в толпе несколько знакомых  лиц  и  тогда  вспомнил,  что
немного дальше по этой же улице находится телевизионная студия.
   Мегрэ  спустился  по  лестнице  с  дубовыми  перилами  и   увидел   около
гардеробной красивую женщину.
   - Будьте любезны, один жетон.
   Там были три застекленные кабины, но телефоны не были автоматическими.
   - Какой номер вы желаете?
   Ему пришлось дать ей номер криминальной полиции, и тогда молодая  женщина
тоже узнала его и взглянула на Мегрэ более внимательно.
   - Вторая кабина.
   - Управление криминальной полиции слушает.
   - Говорит Мегрэ. Пожалуйста, соедините меня с Люка.
   - Одну минутку, господин комиссар... Ему пришлось ждать. Люка говорил  по
другому телефону. Наконец Мегрэ услышал его голос.
   - Прошу меня извинить, патрон. Как раз звонил следователь.  После  вашего
ухода он звонит уже третий  раз  и  удивляется,  что  вы  ему  не  сообщаете
новости.
   - Дальше.
   - Он задал мне множество вопросов... - Каких?
   - Во-первых, он спросил, возвращались ли вы на  набережную  де-ля-Гар.  Я
ответил, что не думаю. Он хотел знать, допрашивали ли вы других  свидетелей.
И наконец, несколько минут тому назад он мне оставил для вас поручение... Он
должен поехать домой переодеться, так как обедает, вне  дома...  Весь  вечер
его можно застать по телефону "Бальзак-23-74"... Это было в  том  же  районе
Елисейских полей, где сейчас находился Мегрэ.
   - Он настаивает на том, чтобы допросы свидетелей, если вы-собираетесь  их
проводить, проводились в его кабинете... Чувствовалось, что Люка  смущен.  -
Это все?
   - Нет. Он меня расспрашивал, где находятся инспектора,  что  они  делают,
что они уже обнаружили... - Ты ему сказал?
   - Нет. Я сделал вид, что ничего не знаю. Он был очень недоволен.
   - Есть еще новости?
   Сквозь стекло кабины он видел  дежурную  телефонистку,  она  разглядывала
его, одновременно подкрашивая губы, и  какую-то  даму,  которая  застегивала
подвязки перед зеркалом. - Нет. Лапуэнт только что заступил на дежурство. Он
беспокоится. Ему тоже хочется что-нибудь делать.  -  Передай  ему  трубку...
Лапуэнт? Возьми служебную машину и поезжай  в  Иври.  Прямо  напротив  моста
Насиональ ты увидишь бакалейную лавчонку. Я забыл  фамилию  хозяйки.  Что-то
вроде Шодэ, Шодои или Шодуа. - Будь с ней очень мил, очень вежлив. Скажи ей,
что она нам крайне необходима, но мы  ее  долго  не  задержим.  Она  захочет
надеть парадный туалет. Постарайся, чтобы  это  не  слишком  затянулось.  Ты
привезешь ее на улицу  Франсуа,  к  дому  номер  17-6.  Перед  подъездом  ты
наверняка увидишь красную машину. Остановись поблизости. Оставайтесь с ней в
машине, пока я не подам вам знак... - Хорошо, патрон.
   Мегрэ вышел из кабины, расплатился за разговор.
   - Благодарю вас, месье Мегрэ.
   Уже давно это перестало доставлять ему удовольствие. Наверху  посетителей
стало еще больше, и  молодая  рыжая  девушка  потеснилась,  чтобы  дать  ему
возможность забраться на табурет.
   За одним из столиков мужчина его возраста с седыми висками и  поредевшими
волосами обнимал за талию пухленькую девушку лет двадцати, и  в  первый  раз
Мегрэ был шокирован.  Возможно,  из-за  следователя  Анжело,  такого  юного,
словно он только что покинул школьную скамью,  комиссар  вдруг  почувствовал
себя стариком, человеком, принадлежащим прошлому.
   Все эти девушки, которые курили, пили виски и коктейли, были уже  не  для
мужчин  его  поколения.  Правда,  некоторые  из  них,  громко  разговаривая,
поворачивались к нему с большей или меньшей нескромностью,  для  того  чтобы
бросить на него любопытный взгляд.
   Ему стоило только наклониться,  чтобы  увидеть  освещенные  окна  шестого
этажа в доме напротив, за которыми иногда мелькали тени.
   Он взвесил все "за" и "против". Вначале он хотел дождаться Жака Сенваля у
подъезда. Вероника Ляшом была сильно влюблена, в этом не было  ни  малейшего
сомнения. Не причинит ли он ей горя, не рискует ли он поссорить влюбленных?
   Не первый раз сомнения подобного  рода  мешали  ему  в  работе.  Но  если
интуиция не обманывала его, то не лучше ли  будет  ввести  Веронику  в  курс
дела?
   Он медленно пил грог, пытаясь мысленно представить себе,  что  происходит
сейчас у Вероники. Обед уже подан. Оба  сели  за  стол.  Он  даст  им  время
поесгь, а также даст возможность Лапуэнту с бакалейщицей доехать из Иври.
   - Еще один грог, - заказал он.
   Все меняется. Как с детьми - они растут, и ты не замечаешь те  мгновения,
когда происходит изменение, а только видишь результаты.
   Его личный враг, как он любил его называть, следователь Комельо был уже в
отставке и превратился в старого господина,  прогуливающего  по  утрам  свою
собаку под руку с дамой с крашеными волосами сиреневого цвета.
   Мегрэ стал замечать, что в уголовную полицию приходят работать все  более
молодые люди, потому что теперь  можно  получить  для  этого  образование  в
специальных  школах  и  не  надо,  как  прежде,  мучительно  долго,  годами,
накапливать опыт самому, работая сначала на улицах, на  вокзалах,  следя  за
общественным порядком.
   Теперь возраст некоторых из его коллег, равных ему по рангу и  положению,
едва достигает сорока лет. Они были дипломированными юристами и часто  имели
еще два-три других университетских диплома. Правда, эти люди редко  покидали
кабинеты, довольствуясь отправкой своих подчиненных на место преступления, а
затем обрабатывали результаты, полученные таким образом.
   Все  постепенно  менялось,  и  вот  наконец  произошла   смена   судебных
следователей.  Команда  молодых   спортсменов   заняла   место   прежних   и
намеревается, как этот Анжело, руководить следствием от начала до конца.
   - Сколько я вам должен?
   - Шестьсот... Цены тоже изменились. Он вздохнул и поднялся с места.
   Заботился  бы  следователь  Анжело  так  же  скрупулезно   о   соблюдении
формальностей, если бы дело шло о Канонике, о любом профессиональном воришке
или каком-нибудь простом рабочем с набережной Жавель?
   Даже  доведенные  до  нищеты,  представляющие  жалкое  и   отвратительное
зрелище, Ляшомы оставались для таких,  как  этот  Анжело,  привилегированной
кастой,  благородным  семейством,  имя  которого  в  течение   целого   века
произносилось с уважением.
   Будет ли так и для новых поколений?
   Не то чтобы Мегрэ задавал себе эти вопросы, но он не мог  помешать  своим
мыслям вращаться вокруг них, так  они  его  беспокоили.  Бывают  дни,  когда
становишься более восприимчивым. Вчера был день поминовения усопших.
   Он пожал плечами и  перешел  на  другую  сторону  улицы.  Сквозь  тюлевые
занавески он увидел  консьержку,  сидящую  с  мужем  за  круглым  столом,  и
приветствовал их жестом, хотя не был уверен, что они его заметили.
   Он снова поднялся в лифте на шестой этаж, нажал  кнопку  звонка,  услышал
голоса, затем шаги. Ему открыла Вероника, еще более розовая, чем раньше,  от
горячего супа, как он позже убедился.
   Она удивилась, увидев его снова, но не проявила беспокойства.
   - Вы что-нибудь забыли? У вас был зонтик?  Она  машинально  взглянула  на
вешалку.
   - Нет. Я хочу сказать несколько слов вашему другу.
   - А!
   Она закрыла за ним дверь.
   - Входите! Сюда... Она не провела его в гостиную, а прямо на кухню. Кухня
была  тоже  белая,  со  множеством  электрических  хромированных  аппаратов,
которые можно увидеть на  выставках  предметов  домашнего  хозяйства.  Нечто
вроде балюстрады разделяло кухню на  две  части.  На  другой  половине  была
устроена маленькая столовая. Дымящаяся суповая миска стояла  на  столе.  Жак
Сенваль держал в руке ложку.
   - Это комиссар Мегрэ, он хочет с тобой, поговорить...  Мужчина  поднялся,
явно чувствуя себя неловко, не зная, поздороваться ли ему за руку, и наконец
решился.
   - Очень приятно.
   - Садитесь. Продолжайте обедать... - Я только что собиралась убрать суп.
   - Не обращайте на меня внимания.
   - Будет лучше, если вы снимете пальто. Здесь очень жарко. Она унесла  его
пальто в прихожую.
   Мегрэ сел на стул с погасшей трубкой в руке,  чувствуя,  что  следователь
Анжело строго осудил бы его за приход сюда.
   - Я хочу только задать вам один или два вопроса, месье Сенваль.  Я  видел
внизу вашу машину, красный "панхард", я не ошибаюсь?
   - Нет.
   - Не стояла ли ваша машина вчера вечером, около шести часов, прямо против
моста Насиональ?
   Ждал ли Сенваль этого вопроса? Во всяком случае, он не моргнул глазом  и,
казалось, пытался вспомнить.
   - Напротив моста Насиональ? - повторил он.
   - Это  последний  мест  перед  Иври,  железнодорожный  мост...  Вероника,
которая вернулась на кухню, удивленно смотрела на обоих.
   - Не помню... Нет... Подождите... Вчера днем... - Около шести часов.
   - Нет... Конечно, нет... - Вы никому не одалживали вашу машину?
   Не случайно комиссар бросил ему этот спасательный круг.
   - Нет, я, собственно говоря, никому ее не  одалживал,  но  возможно,  что
кто-то из моих коллег мог ею воспользоваться.
   - Вы обыкновенно оставляете ее перед вашим агентством? - Да.
   - И ключи от машины тоже?
   - Конечно, это рискованно, не так ли? Но редко случается, чтобы  воровали
такие приметные машины, их слишком легко отыскать.
   - Вы и ваши коллеги работаете также и по воскресеньям?
   - Да, нам часто приходится... - Ты уверен,  что  ты  не  врешь.  Жако?  -
вмешалась Вероника, подавая на стол жаркое.
   - А зачем мне лгать? Ты сама знаешь, что наша фирма оплачивает и гараж, и
горючее... Если кому-нибудь надо срочно съездить по делу и у  него  нет  под
рукой машины... - Само собой разумеется, вы незнакомы с Полет?
   - С какой Полет?
   Вероника Лящом больше не улыбалась. Она стала чрезвычайно серьезной.
   - С моей невесткой, - уточнила она.
   - Ах! Да... Я смутно вспоминаю, ты мне о ней говорила... - Вы ее знаете?
   - Да, по имени.
   - И вам известно, что она живет на набережной де-ля-Гар?
   - Вы мне об  этом  напомнили.  Я  забыл.  Мегрэ  заметил,  что  внизу,  у
консьержки, был телефон. В гостиной у Вероники тоже стоял телефон.
   - Вы разрешите мне позвонить?
   - Вы знаете, как пройти к телефону?
   Он вошел в гостиную один-и позвонил консьержке.
   - Говорит Мегрэ... Я на шестом этаже... Да... будьте добры, посмотрите на
улице, не стоит ли там маленькая черная маш