ическая
контора и даже ясновидица экстракласса. Плиты двора блестели  от  дождя;
напротив, через двор, виднелась дверь, над которой чернела буква "Б".
   Оставляя мокрые следы на ступеньках, они поднялись на четвертый этаж.
Пока они поднимались,  открылась  лишь  одна  дверь.  Полная  женщина  с
редкими, накрученными на бигуди волосами, выглянув, удивленно посмотрела
на них и тотчас закрылась на ключ.
   Инспектор Лоньон из квартала Сен-Жорж  встретил  их  с  мрачной,  как
всегда,  миной,  и  во  взгляде  его  Мегрэ  прочел:  "Это  должно  было
случиться".
   Но он  имел  в  виду  не  убийство  женщины,  а  то,  что,  поскольку
преступление совершено в этом квартале, сюда прислали его,  Лоньона,  но
вот теперь прибыл сам Мегрэ, и дело у него заберут.
   - Я ни к чему не прикасался, - сухо сообщил он. - Врач еще в комнате.
   Ни одна квартира не показалась бы радостной в такую погоду.  Был  тот
хмурый день,  когда  невольно  задаешься  вопросом,  зачем  люди  вообще
существуют на земле и тратят столько сил, чтобы на ней задержаться.
   Первая комната представляла собой  мило  обставленную,  необыкновенно
опрятную гостиную в  идеальном,  против  ожидания,  порядке.  Что  сразу
бросалось в глаза, так это пол, натертый тщательно, словно в монастыре.
   Приятно пахло мастикой. "Не забыть спросить у  привратницы,  сама  ли
Арлетта убирала квартиру", - подумал Мегрэ.
   В приоткрытую дверь  они  увидели  доктора  Паскье,  который,  уже  в
пальто, складывал в саквояж инструменты.  У  неразобранной  кровати,  на
белой козьей  шкуре,  лежал  труп  женщины  -  черное  атласное  платье,
неестественной белизны рука, медного отлива волосы.
   Самой трогательной бывает обычно  какая-нибудь  смешная  деталь.  Так
вот, одна нога убитой была в туфле на высоком каблуке, а другая - отчего
у Мегрэ защемило  сердце  -  без  туфли;  через  шелковый,  забрызганный
капельками  грязи  чулок  со  спущенной  от  пятки  до   колена   петлей
просвечивали пальцы.
   - Мертва, - заключил врач. - Убийца довел дело до конца.
   - Когда примерно это случилось?
   - Часа полтора назад, не больше. Трупное окоченение еще не наступило.
   У кровати, за дверью, Мегрэ увидел открытый шкаф, где висели  платья,
в основном вечерние и почти все черные.
   - Вы думаете, на нее напали сзади?
   - Вероятно - я  не  вижу  следов  борьбы.  Заключение  прислать  вам,
господин Мегрэ?
   - Да, пожалуйста.
   Премиленькая комнатка ничуть не напоминала  обиталище  танцовщицы  из
кабаре. Как и в гостиной, кругом  порядок,  только  искусственная  шубка
брошена на кровать, а сумочка - на кресло.
   Мегрэ пояснил:
   - С набережной Орфевр она ушла около половины  десятого.  Если  взяла
такси, то уже к десяти могла добраться до дома. На автобусе  или  метро,
без сомнения, позже. И сразу на нее напали.
   Он подошел к шкафу, внимательно осмотрел пол.
   - Ее ждали - здесь кто-то прятался - и схватили за  горло,  едва  она
сняла шубку.
   Это  произошло  совсем  недавно.  Так   быстро   прибыть   на   место
преступления удается редко.
   - Я вам больше не нужен? - осведомился врач.
   Он ушел. В свою очередь полицейский комиссар, поинтересовавшись, надо
ли ему оставаться до  прибытия  прокуратуры,  не  замедлил  вернуться  в
участок, находившийся рядом. И только Лоньон, стоя в углу с  недовольным
видом, ждал, когда ему скажут, что он тоже не нужен.
   - Ничего не нашли? - спросил его Мегрэ, набивая трубку.
   - Я посмотрел ящики. Загляните в тот, что слева, в комоде.
   Ящик был полон фотографий  Арлетты.  Некоторые,  вроде  тех,  что  на
фасаде "Пикреттс", предназначались для рекламы. На снимках  она  была  в
черном шелковом  платье,  не  в  простом,  как  сейчас,  а  в  вечернем,
облегающем фигуру.
   - Вы, Лоньон, - ведь это ваш квартал - видели ее номер в кабаре?
   -  Нет,  но  знаю,  что  он  собой  представляет.  Можете  судить  по
фотографиям сверху. Во время танца она  вертелась,  более  или  менее  в
такт, медленно снимая платье, под которым ничего  не  было.  И  в  конце
концов раздевалась догола.
   Казалось, что длинный, шишковатый нос Лоньона шевелится и краснеет.
   - По-моему, это проделывают девицы в американском бурлеске. Когда она
оставалась в чем мать родила, свет тушили.
   И Лоньон нерешительно добавил:
   - Вы посмотрели бы ей под платье.
   Удивленный, Мегрэ ждал.
   - Врач позвал меня во время осмотра и  показал:  у  нее  удалены  все
волосы. А выходя на улицу, она ничего под низ не надевала.
   Неизвестно  почему,   все   трое   чувствовали   себя   неловко.   Не
сговариваясь, они избегали смотреть на распростертый труп женщины: в нем
было что-то похотливое.
   Мегрэ мельком взглянул на остальные, меньшего размера фотографии, без
сомнения любительские, где Арлетта, везде обнаженная, была запечатлена в
самых эротических позах.
   - Конверта не найдется? - спросил он.
   Лоньон, болван, ухмыльнулся, словно осуждая комиссара: забирает, мол,
фотографии, чтобы вволю полюбоваться ими у себя в кабинете.
   В соседней комнате Жанвье начал тщательный осмотр места  происшествия
и во всем находил несоответствие между тем, что было  перед  глазами,  и
этими фотографиями, между внутренним миром Арлетты и ее профессиональной
жизнью.
   В  стенном  шкафу  оказалась  керосинка,  две  начищенные   кастрюли,
тарелки, чашки, столовые приборы - значит, она все-таки готовила дома. В
ящике за окном во двор - яйца, масло, сельдерей и две отбивные.
   Другой  шкаф  забит  швабрами,  тряпками,  банками  с  мастикой,  что
наводило на мысль об аккуратной хозяйке, чистюле, которая гордится своей
квартирой.
   Ни писем, ни  бумаг  они  не  нашли.  В  комнате  валялось  несколько
журналов, но  никаких  книг,  кроме  поваренной,  да  франко-английского
словаря. Не было и фотографий родственников, друзей, поклонников, как  в
большинстве домов.
   Много обуви, почти вся новая и на очень высоком каблуке: Арлетта  или
питала страсть к обуви, или не могла подобрать  ничего  подходящего  для
своих чувствительных ног.
   В сумочке - пудреница, ключи, губная помада, удостоверение личности и
носовой платок без инициалов.
   Удостоверение личности Мегрэ положил к себе в карман.
   В тесных,  жарко  натопленных  комнатах  ему  было  не  по  себе.  Он
повернулся к Жанвье.
   - Дождись прокуратуру. Возможно, я скоро вернусь.
   Антропометрическая служба прибудет с минуты на минуту.
   Не найдя конверта, он сунул фотографии  в  карман  пальто,  улыбнулся
Лоньону, прозванному коллегами Невезучим, и вышел на лестницу.
   Работа в доме предстоит долгая и кропотливая: опросить всех  жильцов,
в том числе полную женщину в бигуди, которая, видимо, проявляет  интерес
к происходящему  на  лестнице  и,  возможно,  видела  убийцу,  когда  он
поднимался или спускался.
   Мегрэ заглянул в привратницкую и с разрешения г-жи Буэ воспользовался
телефоном, стоявшим возле кровати под фотографией сержанта Буэ в форме.
   - Люкас  не  вернулся?  -  осведомился  он,  набрав  номер  уголовной
полиции.
   Комиссар по удостоверению личности продиктовал дежурному установочные
данные жертвы.
   - Позвони в Мулен. Постарайся выяснить, есть ли у  нее  родственники.
Пусть разыщут людей, которые могли ее знать, сообщат родителям. Если они
живы, наверняка приедут.
   Он уже шел по тротуару,  направляясь  к  улице  Пигаль,  когда  сзади
остановилась машина. Прокуратура. Сейчас подъедут и антропометристы. Ему
не хотелось быть там, где в двух маленьких комнатках  толкутся  двадцать
человек и все еще лежит труп.
 
*** 
 
   Слева - булочная, справа - желтый фасад винной лавки. Из-за  неоновой
рекламы, резко выделявшейся на  фоне  темных  зданий,  "Пикреттс"  ночью
выглядел чем-то внушительным. Днем же пройдешь и не заметишь.
   Узенький фасад - дверь да окно; под дождем, в сине-зеленой подсветке,
вывешенные фотографии казались пошлыми и сомнительными.
   Перевалило за полдень. Мегрэ удивился,  увидев,  что  дверь  открыта.
Внутри горела одна лампочка, между столиками подметала пол женщина.
   - Хозяин здесь? - спросил комиссар.
   Женщина с метлой в руке спокойно взглянула на него.
   - Зачем он вам?
   - Хотелось бы переговорить.
   - Он спит. Я его жена.
   Ей было далеко за пятьдесят, скорее даже под шестьдесят. Дородная, но
очень подвижная, с прекрасными каштановыми глазами на одутловатом лице.
   - Комиссар Мегрэ. Уголовная полиция.
   Она и глазом не моргнула.
   - Присядьте, пожалуйста.
   В полутьме зала красный цвет стен и мебельной  обивки  казался  почти
черным. Лишь у самого входа сквозь раскрытую дверь в помещение  проникал
дневной свет, освещал бутылки в баре.
   Зал с низким потолком был какой-то вытянутый; на узенькой  эстраде  -
пианино и  аккордеон  в  футляре;  полутораметровые  перегородки  вокруг
танцплощадки образовывали нечто вроде кабинетов,  где  посетители  могли
чувствовать себя более или менее изолированно.
   - Фреда будить обязательно?
   Она была в тапочках, старом платье и сером переднике, еще не умыта  и
не причесана.
   - Вы были здесь ночью?
   Она ответила просто:
   - Я слежу за туалетом и при  необходимости,  когда  посетители  хотят
есть, готовлю.
   - Живете здесь же?
   - Наверху. Из кухни в  квартиру  ведет  лестница.  Но  у  нас  дом  в
Буживале, мы ездим туда по выходным.
   Она  не  проявляла  и  тени  беспокойства,  наоборот,  казалась  явно
заинтригованной тем,  что  видит  перед  собой  столь  важную  шишку  из
полиции. Однако, привычная ко всему, терпеливо ждала.
   - Давно содержите кабаре?
   - В следующем месяце отметим одиннадцатилетие.
   - Много у вас посетителей?
   - Когда как.
   Он заметил небольшую картонку. Надпись печатными буквами гласила:
 
   Finish the night at "Picratt"'s,
   The hottest spot in Paris.
 
   Скромные познания в английском тем  не  менее  помогли  Мегрэ  понять
написанное:
 
   Проводите ночи в "Пикреттс",
   Самом волнующем уголке Парижа.
 
   Перевод "волнующем" был не совсем точен.  Английский  вариант  звучал
выразительнее. Скорее, самый  "тепленький"  уголок  Парижа,  если  слово
"тепленький" употребить в определенном смысле.
   Хозяйка смотрела на комиссара все так же спокойно.
   - Чего-нибудь выпьете?
   Она не сомневалась, что он откажется.
   - Где вы распространяете свои проспекты?
   - Раздаем портье в крупных отелях, а уж они, незаметно, - клиентам, в
основном американцам. Ночью, поздно ночью,  когда  иностранцам  начинают
надоедать шумные заведения, но они не знают, куда пойти. Кузнечик  -  он
обычно бродит поблизости - сует  карточку  в  руки  или  подбрасывает  в
автобус, в такси. Таким образом, когда другие уже закрываются, мы только
приступаем к работе. Понимаете?
   Он, разумеется, понимал.  Здесь  оказывались  те,  кто,  побродив  по
Монмартру, но не получив желаемого, надеялся на последний шанс.
   -  Большинство  ваших  посетителей   приходят,   должно   быть,   уже
нетрезвыми?
   - Конечно.
   - А вчера ночью много было народу?
   - В понедельник-то? Почти никого.
   - Оттуда, где вы сидите, можно видеть зал?
   Она указала ему  в  глубине,  слева  от  эстрады,  дверь  с  надписью
"Туалеты". На другой двери, справа, в пандан первой, надписи не было.
   - Я почти все время там. Мы, в общем-то, не  готовим,  но  случается,
посетители заказывают иногда луковый суп, гусиный паштет  или  холодного
лангуста. Вот я и иду на кухню.
   - А в остальное время находитесь в зале?
   - Чаще всего. Наблюдаю за девочками и в подходящий момент  подхожу  с
коробкой конфет, цветами или атласной куколкой. Да вы и сами знаете, как
это делается.
   Она не собиралась лукавить. Сняв  тапочку  с  распухшей  бесформенной
ноги, женщина сидела с явным облегчением на лице.
   - Что еще вы хотите узнать? Нет, я вас не тороплю,  но  скоро  будить
Фреда. Он мужчина и должен спать больше меня.
   - В котором часу вы легли?
   - Около пяти. Иногда задерживаемся и до семи.
   - А когда встали?
   - Час назад. Как раз успела подмести.
   - Ваш муж лег вместе с вами?
   - На пять минут раньше.
   - Утром он никуда не выходил?
   - Не вылезал из постели.
   Почувствовав, с какой  настойчивостью  комиссар  расспрашивает  ее  о
муже, она заволновалась.
   - Надеюсь, вы пришли не из-за пего?
   - Нет. Меня интересуют двое мужчин, которые были здесь  ночью,  около
двух часов, и сидели в одном из кабинетов. Не заметили?
   - Двое мужчин?
   Она окинула взглядом столики, словно пытаясь вспомнить.
   - Не скажете, где находилась Арлетта перед вторым двоим выходом?
   - Сидела с молодым человеком. Я даже шепнула  ей,  что  она  напрасно
теряет время.
   - Он часто приходит?
   - За последнее время я видела его раза три-четыре.
   Да, бывает: зайдет человек сюда и влюбится в  какую-нибудь  из  наших
девочек. А я им постоянно твержу: если подфартит, уходите, но чтобы ваши
кавалеры здесь снова не появлялись. Они сидели спиной к улице в  третьем
от нас кабинете, в шестерке. Я наблюдала за ними  со  своего  места.  Он
держал ее за руки и что-то рассказывал, млея от восторга, как,  впрочем,
все в таких случаях.
   - А кто был в соседнем кабинете?
   - Никого.
   - За весь вечер?
   - Это легко проверить: столы еще не протерты. Если там кто-то был,  в
пепельнице должны остаться окурки, а на столе - следы бокалов.
   Проверять пошел сам Мегрэ - она не шелохнулась.
   - Чисто.
   - В другие дни я не была бы столь категорична,  но  по  понедельникам
так  мало  народу,  что  мы  даже  подумываем  вообще  не   открываться.
Посетителей вчера набралось едва ли с  дюжину,  представляете?  Муж  вам
подтвердит.
   - Вы знаете Оскара? - неожиданно спросил Мегрэ.
   Лицо ее осталось непроницаемым, но у комиссара сложилось впечатление,
что откровенности в ней поубавилось.
   - Какого Оскара?
   - Пожилого, маленького, коренастого, седого.
   - Мне  это  ничего  не  говорит.  Мясника  зовут  Оскаром,  но  он  -
высоченный брюнет с усами. Может, муж знает?
   - Будьте добры, позовите его.
   Мегрэ  остался  один  в  этом  красном  тоннеле,  в  конце   которого
светло-серым экраном вырисовывался прямоугольник  двери,  где  возникали
расплывчатые персонажи старого видового фильма.
   Прямо перед ним, на стене, висела  фотография  Арлетты  в  неизменном
черном платье, таком облегающем, что она казалась более обнаженной,  чем
на непристойных снимках у него в кармане.
   Сегодня утром, в кабинете Люкаса, он едва обратил  на  нее  внимание.
Обыкновенная ночная пташка, каких множество. Но Мегрэ поразила молодость
женщины, и что-то в ней насторожило его. Он все еще слышал усталый голос
- такой бывает у них поутру, после вина и сигарет, -  видел  беспокойные
глаза, вспомнил, как машинально взглянул на ее грудь, и, главное,  вновь
почувствовал запах женщины, запах постели, исходивший от нее.
   Ему редко приходилось встречать  столь  сексуальную  женщину,  и  это
контрастировало с ее встревоженным девчоночьим взглядом, а еще больше  с
квартиркой, где он  только  что  побывал:  навощенный  паркет,  шкаф  со
швабрами, ящик для продуктов за окном.
   - Фред сейчас спустится.
   - Вы спросили у него?
   - Только одно: видел ли он двоих мужчин.  Не  помнит.  И  даже  почти
уверен: за этим  столиком  двоих  мужчин  не  было.  Это  четвертый.  Мы
обозначаем столики номерами. За пятым сидел американец - он выпил  почти
целую бутылку виски, за одиннадцатым - веселилась компания с  женщинами.
Дезире, официант, может вам вечером подтвердить.
   - Где он живет?
   - Где-то в пригороде. Точно не скажу. Утром уезжает домой  с  вокзала
Сен-Лазар.
   - Кто еще у вас работает?
   - Кузнечик. Он и зазывала,  и  рассыльный,  и  проспекты  при  случае
раздает. Еще музыканты, девочки.
   - Сколько девочек?
   - Кроме Арлетты - Бетти Брюс - акробатический  танец,  ее  фотография
слева - и Таня. До и после своего номера она играет на  пианино.  Больше
никого.
   Заходят, конечно, девочки с  улицы  выпить  стаканчик  или  подцепить
кого-нибудь, но они чужие. Мы же -  одна  семья.  У  нас  с  Фредом  нет
амбиций - поднакопим деньжат и уедем на покой к себе, в Буживаль.
   А вот и он!
   Из кухни, надевая пиджак на рубашку без воротничка, вышел мужчина лет
пятидесяти,   невысокий,   коренастый,   моложавый,   темноволосый,    с
серебристыми  висками.  Вероятно,  он  схватил  первое,  что   попалось,
поскольку к брюкам от смокинга надел  шлепанцы  на  босу  ногу.  На  вид
спокоен, даже, пожалуй, больше, чем его жена. Разумеется,  он  слышал  о
Мегрэ, но видел его впервые и поэтому шел медленно, желая доставить себе
удовольствие рассмотреть комиссара.
   - Фред Альфонси, - представился он, протягивая руку. - Моя  жена  вам
ничего не предложила?
   Как бы для очистки совести он подошел к столику номер четыре,  провел
по нему рукой.
   - Вы правда ничего не хотите? Не возражаете, если Роза приготовит мне
чашечку кофе?
   Отправив супругу на кухню, он сел  напротив  комиссара  и,  локти  на
стол, выжидательно молчал.
   - Вы уверены, что сегодня ночью за тем столиком не было посетителей?
   - Послушайте, господин Мегрэ. Я вас знаю, а вы меня - нет.  Возможно,
прежде чем прийти сюда, вы навели  справки  у  своих  коллег  из  отдела
светской жизни.
   Вот уже несколько лет эти господа изредка заходят  ко  мне  по  долгу
службы. Если они вам еще не сказали,  то  наверняка  скажут:  никогда  и
ничего незаконного здесь не было, а я - человек безобидный.
   Забавно было смотреть, как  он  -  расплющенный  нос  и  уши  старого
боксера - произносит эти слова.
   - Если я говорю, что за тем столиком  никого  не  было,  значит,  там
никого не было. Заведение у меня скромное. Нас в кабаре всего  несколько
человек, я же здесь постоянно - за всем глаз да  глаз  нужен.  Могу  вам
точно  сказать,  сколько  посетителей  побывало  у  нас  прошлой  ночью:
достаточно проверить в кассе жетоны с номерами столиков.
   - Арлетта с молодым человеком сидели за пятым столиком?
   -  За  шестым.  Справа  четные  номера:  второй,  четвертый,  шестой,
восьмой, десятый, двенадцатый. Слева - нечетные.
   - А за следующим?
   - За восьмым? Около четырех утра было две пары, парижане, раньше  они
к нам не заходили. Видно, не знали, куда деться, но быстро  поняли,  что
ошиблись адресом. Взяв бутылку шампанского, они ушли, а мы  почти  сразу
закрылись.
   - Значит, ни за этим столиком, ни  за  другим  вы  не  заметили  двух
мужчин - один пожилой, чем-то похож на вас.
   С улыбкой понимающего человека Фред Альфонси ответил:
   - Будь вы со мной откровенны, может, и я был бы вам полезен.  Вам  не
кажется, что игра в кошки-мышки затянулась?
   - Арлетта убита.
   - Ну да?
   Он подскочил. Взволнованно крикнул в глубину зала:
   - Роза! Роза!
   - Сейчас иду.
   - Арлетта убита!
   - Да ты что!
   Она вернулась с удивительной для ее полноты быстротой.
   - Арлетта? - повторила она.
   - Задушена сегодня утром у себя на квартире,  -  продолжал  комиссар,
глядя на обоих.
   - Вот-те на! Что же за негодяй?..
   - Именно это я и хочу узнать.
   Роза высморкалась. Казалось, еще чуть-чуть - и она  заплачет.  Взгляд
ее был прикован к фотографии на стене.
   - Как это произошло? - спросил Фред, направляясь к бару.
   Он долго выбирал бутылку, наполнил три  рюмки,  подал  сначала  жене.
Старый коньяк. Ненавязчиво поставил рюмку и перед Мегрэ, тот пригубил.
   - Сегодня ночью здесь она случайно подслушала разговор двоих мужчин о
какой-то графине.
   - Что за графиня?
   - Я ничего не знаю. Одного из мужчин зовут Оскаром.
   Фред ухом не повел.
   - Выйдя отсюда, Арлетта пошла в комиссариат квартала, чтобы  сообщить
об услышанном, а оттуда ее доставили на набережную Орфевр.
   - Поэтому ее и убили?
   - Возможно.
   - Ты видела двоих мужчин, Роза?
   Нет, не видела. Оба и впрямь были ошарашены и удручены.
   - Клянусь, господин комиссар, если бы двое мужчин были в  "Пикреттс",
я знал бы и непременно сказал вам. Нам-то