другим, а там поспорили?
   - Послушай, Флорантен. Я наизусть помню твои показания. С первого дня
я почувствовал: что-то в них не сходится. Это ты унес  письма  вместе  с
сорока восемью тысячами франков?
   - Клянусь тебе, нет. Куда бы я их дел? Ты ведь нашел деньги,  не  так
ли? Если бы у меня были и письма, я спрятал бы их там же.
   - Не обязательно. Мы ощупали твои карманы,  чтобы  убедиться,  что  у
тебя нет оружия, но по-настоящему тебя не обыскали. Насколько  я  помню,
ты превосходный пловец. И вот ты ни с того ни с сего прыгаешь в Сену.
   - С меня было довольно. Я чувствовал, что  ты  мне  не  доверяешь.  Я
только что потерял единственного в мире человека, который...
   - Только чувства оставь в покое.
   - Когда я перемахнул через парапет, я действительно  хотел  покончить
со всем. Наверное, я не раздумывал. Один из вас следил за мной...
   - Вот именно.
   - Что вот именно?
   - Предположим, что, когда ты  прятал  деньги  на  шкаф,  ты  забыл  о
письмах. Они остались у тебя в кармане. Если бы их  у  тебя  нашли,  для
тебя это было бы небезопасно. Как ты это объяснишь?
   - Не знаю.
   - Ты догадывался, что наблюдение продлится какое-то время.  Прыжок  в
Сену словно под влиянием отчаяния, и ты разом  отделываешься  от  писем,
отправляя их на дно с помощью какого-нибудь тяжелого предмета,  например
камня.
   - У меня не было писем.
   - Может, и  так,  тогда  становится  понятно,  почему  убийца  еще  с
четверть часа оставался в квартире. Однако есть еще одно обстоятельство,
которое меня беспокоит.
   - Какое еще обвинение ты выдумал?
   - Отпечатки пальцев.
   - Что необычного в том, что  по  всей  квартире  есть  мои  отпечатки
пальцев?
   - Как раз в спальне-то их и не нашли. Как и отпечатков убийцы. А ведь
ты открывал секретер, чтобы взять деньги. А тот, другой, выдвигал  ящик,
чтобы вынуть письма. Не сидел же он четверть часа просто так, ни к  чему
не притрагиваясь. Значит,  после  его  ухода  ты  тщательно  протер  все
гладкие поверхности, включая дверные ручки.
   - Не понимаю. Ничего я не протирал. Где доказательства, что никто  не
входил в квартиру, пока я бегал к себе, а затем ходил к тебе в уголовную
полицию?
   Мегрэ не ответил; увидев, что ветер улегся, он  отворил  окно.  Долго
молчал, потом тихо спросил:
   - Когда тебе надлежало выметаться?
   - Как это? Что ты хочешь сказать?
   - Выметаться из квартиры Жозе, за чей счет ты жил.
   - Об этом и речи не было.
   - Было, и тебе  это  хорошо  известно.  Ей  стало  казаться,  что  ты
несколько увял, при том, что аппетиты у тебя были неумеренные.
   - Это тот грязный Рыжий тебе сказал?
   - Не важно.
   - Кто же еще! Он давно уже пытается втереться в доверие.
   - Он трудится, зарабатывает на жизнь.
   - Я тоже.
   - Твоя работа - не более чем прикрытие. Сколько мебели ты продаешь за
год? Большую часть времени на твоей двери висит табличка,  извещающая  о
твоем отсутствии.
   - Я разъезжаю, чтобы скупать товар.
   - Нет. Жозефине Папе все это становилось в тягость.
   Она рассчитывала, впрочем напрасно, что Бодар займет твое место.
   - Кому ты веришь, ему или мне?
   - Твое слово гроша ломаного не стоит, я в этом убедился еще в лицее.
   - Ты на меня сердишься?
   - За что?
   - Ты уже в Мулене имел на  меня  зуб.  У  моих  родителей  бойко  шла
торговля. У меня водились денежки.
   А твой отец всегда был лишь чем-то вроде слуги в замке Сен-Фиакр.
   Мегрэ покраснел, сжал  кулаки  и  чуть  было  не  ударил  Флорантена:
непочтительно  касаться  памяти  отца  он  не  позволял  никому.  Будучи
управляющим замка, тот имел под началом больше двадцати ферм.
   - Ты негодяй, Флорантен.
   - Ты сам этого хотел.
   - До сих пор я не засадил тебя за решетку за  отсутствием  формальных
доказательств, но я непременно найду их. - С этими словами Мегрэ встал и
открыл дверь в  кабинет  инспекторов.  -  Чья  очередь  заниматься  этим
подонком?
   Поднялся Лурти.
   - Не отставай от него ни на шаг; когда он вернется к себе, не  отходи
от его двери. Позаботься о смене.
   Флорантен, чувствуя, что зашел слишком далеко, залебезил:
   - Прости, Мегрэ. Тормоза  отказали,  забылся.  Поставь  себя  на  мое
место.
   Мегрэ не вымолвил ни слова и даже не взглянул в его сторону.
   Зазвонил телефон. Следователь интересовался результатом очной ставки.
   - Пока  ничего  определенного.  Я  закинул  удочку,  но  что  поймаю,
неизвестно. Похороны завтра в десять.
   В коридоре его поджидали журналисты, но на сей раз он обошелся с ними
менее любезно, чем обычно.
   - Напали вы на след, господин комиссар?
   - У меня их несколько.
   - И вам не известно, который из них верный?
   - Вот именно.
   - Вы думаете, трагедия произошла в результате несчастной любви?
   Он чуть было не ответил им, что такого не бывает. Так на  самом  деле
он  и  считал.  За  годы  работы  в  уголовной  полиции  он  понял,  что
выставленный на осмеяние любовник или брошенная любовница  чаще  убивают
из-за уязвленного самолюбия, чем из любви.
   Вечером они сидели с мадам Мегрэ перед телевизором и смотрели  фильм,
Мегрэ позволил себе выпить две рюмочки малиновой настойки,  поставляемой
им из Эльзаса свояченицей.
   - Как тебе фильм? - поинтересовалась мадам Мегрэ.
   Он едва не спросил: "Какой фильм?"
   Он видел сменяющие друг друга на  экране  картинки,  двигающихся  там
людей, но о чем фильм - сказать не мог.
   На следующий день незадолго до  десяти  они  с  Жанвье  подкатили  на
служебном автомобиле к Институту судебной-медицинской экспертизы.
   Долговязая тощая фигура Флорантена с торчащей изо рта  сигаретой  уже
маячила там в компании инспектора Бонфиса.
   К полицейской машине Флорантен  не  подошел.  Он  остался  стоять  на
тротуаре  с  опущенными  плечами  и  видом   человека   униженного,   не
осмеливающегося поднять голову.
   Подъехал катафалк, служители похоронного бюро вынесли гроб.
   - Садись! - открыв заднюю  дверцу,  скомандовал  Мегрэ  Флорантену  и
добавил, обращаясь к Бонфису:
   - Возвращайся на работу. Я тебе его доставлю.
   - Можно трогаться? - спросил распорядитель церемонии.
   Когда они двинулись, Мегрэ заметил в боковое зеркальце  следующую  за
ними желтую автомашину.  Это  был  недорогой  двухместный  автомобиль  с
открывающимся верхом, помятым корпусом, над  ветровым  стеклом  которого
виднелась рыжая шевелюра Жана Люка Бодара.
   В полном молчании добрались они до кладбища в Иври, пересекли его и в
новой его части, где еще не  успели  подрасти  деревья,  остановились  у
свежевыкопанной могилы.
   Люка не забыл о просьбе Мегрэ запастись цветами, букет был и в  руках
Бодара.
   Когда гроб опускали в могилу, Флорантен закрыл лицо руками, его плечи
несколько раз вздрогнули. Плакал ли он? Это не имело никакого  значения:
он был способен плакать по заказу.
   Мегрэ предоставили право бросить первый ком земли.
   Некоторое время спустя обе машины уже катили по дороге к Парижу.
   - На Набережную, шеф?
   Мегрэ кивнул. Флорантен за его спиной по-прежнему молчал.
   Выйдя из машины, Мегрэ попросил Жанвье:
   - Побудь с ним. Я пришлю тебе Бонфиса, он им займется.
   Из автомобиля донесся взволнованный голос Флорантена:
   - Клянусь, Мегрэ, я ее не убивал.
   Комиссар только  пожал  плечами,  толкнул  стеклянную  дверь  и  стал
медленно  подниматься  по  лестнице.  Бонфис   ждал   его   в   кабинете
инспекторов.
   - Твой клиент внизу, забирай его.
   - Что делать, если он снова  будет  настаивать  на  том,  чтобы  идти
вместе?
   - Делай что хочешь, только не упусти мне его.
   К своему удивлению, Мегрэ застал у себя в кабинете Лапуэнта, тот  был
чем-то озабочен.
   - Плохая новость, шеф.
   - Еще один мертвец?
   - Нет. Привратница исчезла.
   - Я же приказал установить за ней наблюдение.
   - Лурти позвонил полчаса назад. Он был до того потрясен, что чуть  не
плакал.
   Лурти был инспектором со стажем, одним  из  самых  добросовестных,  в
тонкостях знавший свое дело.
   - Как это произошло?
   - Лурти дежурил на тротуаре напротив дома, эта баба  вышла  на  улицу
без шляпы с продуктовой сумкой в руках.
   Даже не оборачиваясь, чтобы узнать, следят  ли  за  ней,  она  сперва
зашла в мясную лавку, где ее как будто знали, и купила эскалоп.
   Затем,  по-прежнему  не  оглядываясь,  стала  спускаться   по   улице
Сен-Жорж, где вошла в итальянскую бакалейную  лавку.  Лурти  остался  на
улице и стал ходить взад-вперед.
   Забеспокоился он с четверть часа спустя. Войдя в узкий,  вытянутый  в
длину магазин, он обнаружил там второй выход -  на  Орлеанский  сквер  и
улицу Татбу. Разумеется, пташка уже упорхнула.
   Лурти позвонил нам, а затем  занял  свой  наблюдательный  пост  перед
домом, решив, что это правильнее, чем слоняться по округе. Думаете,  она
сбежала?
   - Ну конечно нет. - Встав перед окном, Мегрэ долго разглядывал листву
каштанов, из которой доносился птичий писк. - Она  не  убивала  Жозефину
Папе и потому ей незачем убегать, особенно в том  виде,  в  котором  она
вышла из дому, да еще с продуктовой сумкой в руках. Просто ей нужно было
с кем-то встретиться. Я почти уверен, что решение созрело  у  нее  после
вчерашней очной ставки. Все это время  я  был  уверен,  что  она  видела
убийцу, либо когда он поднимался, либо когда спускался, а может,  и  оба
раза. Предположим, выходя, неизвестный обнаружил,  что  она  смотрит  на
него в упор, прижавшись носом к стеклу.
   - Кажется, начинаю понимать.
   - Он знал, что ее будут  допрашивать.  Он  был  из  числа  постоянных
визитеров Жозефины Папе, и привратница его знала.
   - Думаете, он ей угрожал?
   - Она не из тех женщин, кого  можно  запугать.  Ты  сам  мог  в  этом
убедиться. Зато наверняка падка на деньги.
   - Но если она уже получила деньги, зачем ей исчезать?
   - Из-за очной ставки.
   - Не понимаю.
   - Убийца был среди присутствующих. Она его  видела.  Достаточно  было
одного ее слова,  чтобы  задержать  его.  Она  предпочла  молчать.  Могу
держать пари, именно тогда она и поняла, что ее  молчание  стоит  больше
того, что она получила. Сегодня утром она решила  потребовать  прибавки,
но  сделать  это,  находясь  под  неусыпным   наблюдением,   невозможно.
Набери-ка номер отеля "Скриб", попроси к телефону швейцара.
   Секунду спустя Мегрэ взял телефонную трубку.
   - Алло! Это швейцар "Скриба"? Говорит комиссар Мегрэ. Как дела,  Жан?
Как дети? Хорошо... Отлично...
   У вас постоянно снимает номер некий Ламотт. Да, Виктор Ламотт. Думаю,
у него с вами помесячный договор?
   Да. Я так и думал. Будьте добры связать меня с  ним.  Что-что?  Уехал
вчера скорым в Бордо? Я полагал, он  покидает  Париж  только  в  субботу
вечером. Никто не спрашивал его  сегодня  утром?  А  дородная  неряшливо
одетая женщина с продуктовой сумкой в руках к вам сегодня не являлась? Я
не шучу. Вы уверены? Благодарю вас, Жан.
   Мегрэ знал швейцаров всех крупных парижских отелей, некоторые на  его
глазах доросли до швейцаров из рассыльных.
   В  отеле  "Скриб"  привратница  не   появлялась,   в   любом   случае
виноторговца она бы там не обнаружила.
   - Свяжи меня с его конторой на улица Обера.
   Мегрэ не хотел упускать ни одного шанса. Контора  на  улице  Обера  в
субботу  была  закрыта,  трубку  взял   сотрудник,   видимо   работавший
сверхурочно. Он был там один.
   Своего шефа он не видел с двух часов вчерашнего дня.
   - Отыщи мне телефон офиса Фернана Курселя на бульваре Вольтера.
   Там в  субботу  не  было  никого,  даже  сторожа,  телефонный  звонок
разнесся по пустым помещениям офиса.
   - Звони в Руан. Не говори, что это полиция. Мне нужно  только  знать,
дома ли он.
   Фернан Курсель проживал в старинном особняке на Биржевой набережной в
двух шагах от моста Буальдье.
   - Будьте добры позвать к телефону господина Курселя.
   - Он только что вышел. У аппарата госпожа Курсель. - Голос был  юный,
жизнерадостный. - Что ему передать?
   - А когда он вернется?
   - К обеду непременно, у нас сегодня гости.
   - Он приехал сегодня утром?
   - Нет, вчера вечером. А кто говорит?
   Точно выполняя инструкцию Мегрэ, Лапуэнт повесил трубку.
   - Он вышел. Вернулся вчера  вечером.  Вот-вот  будет  дома,  к  обеду
приглашены гости. У жены очень приятный голос.
   - Остается Франсуа Паре. Отыщи-ка  его  телефон,  он  живет  рядом  с
Версалем.
   Там тоже трубку взяла  женщина  с  усталыми,  нелюбезными  нотками  в
голосе.
   - Говорит госпожа Паре.
   - Я хотел бы поговорить с вашим мужем.
   - Кто говорит?
   - Сотрудник, - сымпровизировал Лапуэнт.
   - Это важно?
   - А что такое?
   - Мой  муж  в  постели.  Вчера  он  вернулся  разбитый,  ночь  провел
беспокойно, сегодня я не разрешила ему подниматься. Для человека его лет
у него непомерная нагрузка.
   Почувствовав, что  она  сейчас  повесит  трубку,  инспектор  поспешил
вставить вопрос:
   - Никто не приходил к нему сегодня утром?
   - О чем вы?
   - Ну, не просил ли кто-нибудь что-нибудь ему передать?
   - Никого не было.
   Она повесила трубку.
   В момент исчезновения привратницы Флорантен и Бодар были на кладбище.
Увидеться с тремя другими подозреваемыми ей не удалось.
   За обедом мадам Мегрэ ни  о  чем  его  не  расспрашивала,  приняв  во
внимание озабоченный вид мужа: к чему было  лишний  раз  тревожить  его.
Только подав ему кофе, она спросила:
   - Ты читал газету?
   - Времени не было.
   Она взяла со столика в гостиной один из утренних  выпусков  и  подала
ему. В глаза бросился крупный заголовок:
   "ПРЕСТУПЛЕНИЕ НА УЛИЦЕ НОТР-ДАМ-ДЕ-ЛОРЕТТ".
   И ниже два более информативных подзаголовка:
   "Загадочное заседание на набережной Орфевр  Замешательство  комиссара
Мегрэ".
   Мегрэ проворчал что-то себе  под  нос  и,  прежде  чем  приняться  за
чтение, сходил за трубкой.
   "Во вчерашнем номере мы довольно подробно рассказали о  преступлении,
совершенном в доме на улице Нотр-Дам-де-Лоретт, жертвой  которого  стала
молодая женщина Жозефина Папе, незамужняя, без определенных занятий.
   Мы ясно дали понять, что убийцу следует искать среди  тех  нескольких
мужчин, что пользовались ее благосклонностью.
   Несмотря на молчание  сотрудников  уголовной  полиции,  мы,  как  нам
представляется, поняли, что вчера  замешанные  в  этом  деле  лица  были
собраны на набережной  Орфевр  для  очной  ставки.  Кажется,  среди  них
имеются довольно-таки заметные личности.
   Один из подозреваемых больше других  привлекает  внимание,  поскольку
находился в квартире в момент совершения убийства. Но был ли  он  просто
пассивным наблюдателем? Является ли он виновником преступления?
   Комиссар Мегрэ, лично  ведущий  расследование,  оказался  в  ситуации
весьма деликатного свойства. Вышеупомянутый подозреваемый,  Леон  Ф.,  -
один из друзей детства комиссара.
   Не потому ли, несмотря на ряд улик, он все  еще  на  свободе?  Трудно
поверить, что..."
   Мегрэ скомкал газету, встал и процедил:
   - Ну что за идиоты!
   Произошла ли  утечка  информации  от  кого-либо  из  инспекторов,  по
простоте  душевной  проговорившегося  журналистам?  Он  знал:  репортеры
повсюду совали свой нос. Наверняка расспросам подверглась и привратница,
однако вообразить себе, чтобы с  ними  она  была  разговорчивей,  чем  с
полицией, было трудно.
   Была еще одна возможность  утечки  информации:  художник  с  бульвара
Рошешуар, сосед Флорантена.
   - Тебе это очень неприятно?
   Он пожал плечами. По правде сказать, заметка в газете лишь усугубляла
его нерешительность.
   Перед  тем  как  уйти  домой,  он   получил   баллистический   отчет,
подтверждавший  сказанное  медиком-экспертом.  Пуля  была  огромного   и
редкого  калибра  -  12  миллиметров  и  могла  быть  выпущена  лишь  из
револьвера бельгийского производства старинного образца, купить  который
в наши дни было просто невозможно.
   Эксперт добавлял, что определить марку револьвера не в его силах.
   По всей видимости, это был тот  самый  старый  револьвер  из  ночного
столика. Где он теперь? Ищи ветра в поле.
   Он с равным успехом мог лежать на дне Сены и  в  сточной  канаве,  на
пустыре и в поле.
   Почему преступник унес с собой этот компрометирующий его  предмет,  а
не оставил его на месте преступления? Побоялся ли  он  оставить  на  нем
отпечатки пальцев, которые у него не было времени стереть?
   Если так, то у него тем более не было  времени  стереть  отпечатки  с
мебели и предметов, до которых он дотрагивался.
   А ведь в спальне исчезли  все  отпечатки,  в  том  числе  на  дверных
ручках.
   Значило ли это, что убийца не провел в квартире  четверть  часа,  как
следовало из показаний Флорантена?
   И не сам ли Флорантен стер их?
   Все нити  вели  к  нему.  По  всему  выходило:  он  был  единственным
виновником. Однако Мегрэ не доверял логике.
   И при этом злился на себя за свое  терпение,  сильно  смахивающее  на
снисхождение.  Не  поддавался  ли  он  некоему  чувству  верности  своей
юности?
   - Полная чушь! - вслух проговорил он.
   - Вы действительно были друзьями?
   - Да нет. Его шутовские выходки меня скорее раздражали.
   Мегрэ умолчал о том, что захаживал в кондитерскую, чтобы взглянуть на
сестру однокашника, отчего его бросало в краску.
   - До скорого...
   Мадам Мегрэ подставила ему щеку для поцелуя.
   - К ужину вернешься?
   - Надеюсь.
   Пошел дождь, а он и не заметил. Жена с зонтом выскочила вдогонку.
   На пересечении улицы с бульваром  он  сел  в  автобус  и  под  мерное
покачивание стал рассеянно смотреть в окно на странных животных - людей,
спешащих в разные стороны. Еще немного, и они побегут. Куда? Зачем?
   "Если до понедельника ничего не найду, засажу  его",  -  пообещал  он
себе, словно для того, чтобы успокоить свою совесть.
   Под зонтом добрался он от  Шатле  до  набережной  Орфевр.  Порывистый
ветер с дождем немилосердно хлестал  его  по  лицу.  Мокрой  водой,  как
говаривал Мегрэ в детстве.
   Стоило ему появиться в кабинете, как в дверь постучали, вошел Лурти.
   - Бонфис сменил меня. Она вернулась.
   - В котором часу?
   - Без двадцати двенадцать. Смотрю, спускается  себе  спокойненько  по
улице с сумкой в руках.
   - Сумка была полная?
   - Во всяком случае, полнее и тяжелее, чем утром.
   Проходя мимо меня, она внимательно  меня  оглядела.  Да  так,  словно
потешалась надо мной. Войдя к себе, сняла с двери табличку: "Привратница
на лестнице".
   Мегрэ раз пять-шесть прошелся по кабинету от окна до двери и обратно.
Остановился, когда решение созрело.
   - Лапуэнт здесь?
   - Да.
   - Попроси его не уходить. Я сейчас вернусь.
   Он запасся ключом от двери, ведущей из уголовной  полиции  во  Дворец
правосудия. Длинными коридорами, темными лестницами добрался до кабинета
следователя.
   Большинство помещений Дворца были пустынны, безмолвны. Шансы, что  во
второй половине дня в субботу он застанет у себя Пажа, были невелики.
   - Войдите, - отозвался на стук голос, доносившийся  словно  откуда-то
издалека.
   Следователь весь в пыли силился навести порядок в  небольшой  комнате
без окон, прилегающей к его кабинету.
   - Представьте себе, Мегрэ, я  обнаружил  несколько  досье  двухлетней
давности, которые так  и  не  были  зарегистрированы.  Понадобится  уйма
времени,   чтобы   ликвидировать   все    лишнее,    накопленное    моим
предшественником в этом чулане.
   - Я пришел за постановлением на обыск.
   - Обождите, я вымою руки.
   Паж  скрылся  в  туалетной  комнате  в  конце  коридора.  Следователь
выглядел симпатичным добросовестным малым.
   - Что нового?
   - Меня беспокоит привратница. Уверен, она много знает. Вчера во время
очной ставки она одна была  невозмутима,  она  единственная,  кто  знает
убийцу, разумеется, помимо него самого.
   - Зачем ей молчать? Из ненависти к полиции?
   - Не думаю, что этого достаточно, чтобы не подвергаться опасности.  Я
даже предположил, не попытается ли убийца убрать ее, и приставил  к  ней
одного из своих людей.
   По моему мнени