ен-Франсуа-Мари...
   - Благодарю вас.
   - Вам больше ничего не нужно?
   Но  Мегрэ  уже  повесил  трубку.  Из-за  этого  проклятого  Северного
вокзала, который его прямо загипнотизировал, он не подумал о самолете, и
в результате  Ален  Лагранж  с  его  заряженным  револьвером  уже  давно
находится в Лондоне.
   Пошарив по письменному столу, Мегрэ  снова  схватился  за  телефонную
трубку.
   - Отель "Савой" в Лондоне. Его соединили почти сразу.
   - Отель "Савой". Дежурный слушает. Мегрэ устал повторять все  одно  и
тоже-свое имя, звание.
   - Скажите, не останавливалась ли у вас вчера некая Жанна Дебюль?
   На это ушло гораздо меньше времени, чем на переговоры с полицией.
   Дежурный просто взглянул на висящий перед ним список прибывших.
   - Да, месье, номер шестьсот пять. Хотите с ней говорить?
   Мегрэ замялся.
   - Нет. Взгляните еще, не прибыл ли к вам  сегодня  ночью  некий  Ален
Лагранж?
   Дежурный ответил почти сразу:
   - Нет, месье.
   - Я полагаю, что вы спрашиваете у вновь прибывших паспорта?
   - Конечно. Согласно инструкции.
   - Значит, Ален Лагранж не мог записаться под чужим именем?
   - Только в том случае, если у него имеется фальшивый паспорт. Учтите,
что полиция каждую ночь проверяет паспорта.
   - Спасибо.
   Ему оставалось позвонить еще в одно место, и этот звонок был особенно
неприятен,  тем  более  что  придется  воспользоваться  своими   слабыми
школьными знаниями английского языка.
   - Скотленд-Ярд.
   Было бы чудом, если  бы  инспектор  Пайк,  которого  он  принимал  во
Франции, дежурил в этот час. Пришлось беседовать с неизвестным,  который
с трудом понял, кто с ним говорит, и отвечал гнусавым голосом.
   - Некая  Жанна  Дебюль,  сорока  девяти  лет,  остановилась  в  отеле
"Савой", номер шестьсот пять, - подбирая слова, произнес Мегрэ. -  Прошу
вас в течение нескольких  ближайших  часов  следить  за  ней  как  можно
осторожнее...
   Далекий  собеседник  повторял  последние  слова   Мегрэ   с   хорошим
произношением, как будто каждый раз поправлял его.
   - Возможно, что один  молодой  человек  попытается  посетить  ее  или
встретиться с ней. Даю вам его приметы...
   Перечислив приметы, он добавил:
   - Он вооружен,  "смит-вессон"  специального  образца.  Это  дает  вам
возможность арестовать его. Я пошлю вам его фотографии по  бильдаппарату
через несколько минут.
   Но англичанин не понимал, и Мегрэ пришлось давать подробное описание,
повторять одно и то же три-четыре раза.
   - В конце концов, что вы от нас хотите?
   Эта  дотошность  заставила  Мегрэ  пожалеть,  что   он   позвонил   в
Скотленд-Ярд, ему захотелось ответить: "Ничего!"
   Он был весь в поту.
   - Я приеду сам, - наконец заявил он.
   - Вы хотите сказать, что приедете в Скотленд-Ярд?
   - Я приеду в Лондон.
   - В котором часу?
   - Еще неизвестно. У Меня нет расписания самолетов под рукой.
   - Вы вылетите самолетом?
   Мегрэ повесил трубку, возмущаясь  и  посылая  ко  всем  чертям  этого
незнакомого инспектора, который, возможно, был славным парнем.
   А что бы ответил Люкас инспектору Скотленд-Ярда, позвонившему в шесть
часов утра и на дурном французском языке рассказавшему подобную историю?
   - Это опять я. Соедините меня снова с Ле Бурже.
   Самолет отправлялся  в  восемь  пятнадцать.  У  него  осталось  время
заехать домой, переодеться, даже побриться и проглотить  завтрак.  Мадам
Мегрэ предусмотрительно не задавала никаких вопросов.
   - Я не знаю, когда вернусь, - сказал он сердито, слабо  надеясь,  что
она тоже рассердится и у него будет возможность  сорвать  на  ком-нибудь
свой гнев. - Я уезжаю в Лондон.
   - Да.
   - Приготовь маленький чемодан со сменой белья и дорожным несессером.
   Там, в ящике, наверно, осталось несколько фунтов стерлингов.
   Зазвонил телефон. Мегрэ как раз надевал галстук.
   - Мегрэ? Говорит Рато.
   Старший следователь, который,  конечно,  провел  ночь  в  собственной
постели, был в это прекрасное солнечное утро в  чудесном  настроении  и,
поглощая кофе со свежими булочками, желал узнать новости.
   - Что вы говорите?
   - Я говорю, что мне некогда, что я сажусь  на  самолет  и  вылетаю  в
Лондон через тридцать пять минут.
   - В Лондон?
   - Вот именно.
   - Что вы такого узнали, что...
   - Простите, но я вешаю трубку. Самолет не ждет. - Мегрэ был  в  таком
состоянии, что добавил:
   - Я буду посылать тебе открытки.
   Само собой разумеется, что в ответ на это была повешена трубка.

Глава шестая,
в которой Мегрэ решается вдеть гвоздику в петлицу, но это не приносит ему удачи

   Над  французским  побережьем  самолет  попал  в  облака,  и  пришлось
подняться выше. Немного позже Мегрэ повезло.  Через  широкий  просвет  в
тучах он увидел море, сверкающее, как рыбья чешуя, и суда,  за  которыми
тянулся пенный след.
   Сосед Мегрэ любезно нагнулся к нему и,  указывая  на  меловые  скалы,
стал объяснять:
   - Дувр...
   Мегрэ поблагодарил его улыбкой. Между  самолетом  и  землей  стлалась
легкая, почти прозрачная дымка; изредка путь самолета пересекало большое
сияющее облако, которое быстро исчезало позади, и снова внизу  виднелись
зеленые пастбища, усеянные крошечными точками.
   Вдруг земля опрокинулась, самолет шел на посадку, внизу был Кройдон.
   И внизу был мистер Пайк. Да, мистер  Пайк  приехал,  чтобы  встретить
своего  французского  коллегу.  Он  ждал  не  на  летном   поле,   хотя,
безусловно, имел на это право, и даже не в стороне  от  толпы,  нет,  он
терпеливо  стоял  в  гуще  встречающих,  за  барьером,  который  отделял
пассажиров от встречающих, родственников и друзей.
   Пайк не делал приветственных жестов и не размахивал носовым платком.
   Когда Мегрэ взглянул в его сторону,  он  ограничился  кивком  головы,
точно так же по утрам он приветствовал своих товарищей по работе.
   Прошло  много  времени  с  их  последней  встречи  и,  наверно,   лет
двенадцать с тех пор, как комиссар был в Англии.
   С чемоданом в руке вслед за толпой Мегрэ вошел в здание аэровокзала и
остановился около таможенников, а мистер Пайк скромно стоял за  окном  в
своем темно-сером,  несколько  узковатом  для  него  костюме,  в  черной
фетровой шляпе и с гвоздикой в петлице.
   Конечно, он мог зайти сюда и сказать чиновникам: "Это комиссар Мегрэ,
который приехал к нам..."
   Мегрэ сделал бы для него это в Бурже. Но он  не  сердился  на  Пайка,
понимая, что с его стороны это - проявление особой  деликатности.  Мегрэ
немножко  стыдился,  вспоминая  свой   утренний   гнев   на   инспектора
Скотленд-Ярда. Раз Пайк находится здесь,  значит,  тот  человек  не  так
плохо справился со своими обязанностями и даже проявил инициативу.  Часы
показывали половину одиннадцатого: чтобы  вовремя  приехать  в  Кройдон,
Пайку пришлось выехать из Лондона рано утром.
   Мегрэ вышел из  аэровокзала.  Сухая,  жесткая  рука  протянулась  ему
навстречу.
   - Как вы поживаете?
   И Пайк продолжал говорить по-французски, что было большой  жертвой  с
его стороны, так как он говорил плохо и очень страдал, делая ошибки.
   - Надеюсь, что вы... будете... Как это  перевести?  Довольный...  да,
довольны этой чудесной погодой.
   Мегрэ первый раз приехал в Англию летом и теперь  пытался  вспомнить,
видел ли он когда-нибудь раньше настоящее солнце над Лондоном.
   - Я предположил, что вы предпочтете ехать не в автобусе, а в машине.
   Пайк ни слова не говорил о деле, из-за которого приехал Мегрэ, он  не
позволил себе ни одного  намека,  это  также  было  проявлением  особого
такта. Они сели в "бентли" Скотленд-Ярда.  Машину  вел  шофер  в  форме,
педантично соблюдавший все правила движения:  он  ни  разу  не  увеличил
скорости и ни разу не поехал на красный свет.
   - Красиво, не правда ли?
   Пайк указал на ряд маленьких розовых домов, которые в  плохую  погоду
показались бы жалкими, но  сейчас  под  лучами  солнца  выглядели  очень
кокетливо. Перед каждым из них между входной дверью и решеткой находился
ровно очерченный квадрат зеленого газона величиной не больше простыни.
   Чувствовалось, что Пайк наслаждается видом лондонских  предместий,  в
одном из которых жил он сам.
   За розовыми домами последовали желтые, затем коричневые, потом  снова
розовые. Солнце пекло все сильнее,  и  в  некоторых  садиках  заработали
автоматические машины для поливки.
   - Я чуть не забыл передать вам это.
   Он  протянул  Мегрэ   лист   бумаги,   на   котором   было   написано
по-французски:
   "Ален Лагранж, девятнадцати лет, служащий, остановился в четыре  часа
утра в отеле "Гилмор" против вокзала Виктории без багажа.
   Спал до восьми часов, вышел.
   Явился в отель "Астория" и спросил о мадам Жанне Дебюль.
   Затем направился в отель "Континенталь", оттуда  в  отель  "Кларидж",
задавал везде тот же самый вопрос.
   По-видимому, обходит большие отели по алфавиту.
   В Лондоне первый раз. Не говорит по-английски".
   Мегрэ поблагодарил кивком головы,  все  больше  досадуя  на  себя  за
дурные мысли в адрес неизвестного английского инспектора.
   После длительного молчания и созерцания ряда  одинаковых  домов  Пайк
снова заговорил:
   - Я взял на себя смелость  заказать  вам  номер  в  отеле,  поскольку
сейчас у нас слишком много туристов.
   Он протянул своему коллеге карточку отеля "Савой", на  которой  стоял
номер комнаты. Мегрэ мельком взглянул и был поражен, увидев номер 604.
   Значит, они подумали даже о том, чтобы поместить  его  против  номера
Жанны Дебюль.
   - Эта особа еще там? - спросил он.
   - Она находилась там,  когда  мы  выезжали  из  Кройдона.  Я  получил
телефонное уведомление в ту минуту, когда ваш самолет приземлился.
   Это было все. Пайк был явно удовлетворен, но не потому,  что  доказал
Мегрэ оперативность  английской  полиции,  а  оттого,  что  мог  наконец
показать ему Англию, по-настоящему освещенную солнцем.
   Когда они очутились на  улицах  Лондона  и  увидели  большие  красные
автобусы, тротуары, заполненные женщинами в светлых платьях, Пайк не мог
сдержаться и снова пробормотал:
   - Не правда ли, красивое зрелище? Наконец, когда они уже подъехали  к
"Савою", Пайк сказал:
   - Если вы не будете заняты, я смогу около часу заехать за вами, чтобы
позавтракать вместе. А до этого времени я буду у себя. Звоните мне.
   Он не провожал Мегрэ в отель. Шофер передал чемодан портье.
   Узнал ли администратор отеля Мегрэ через двенадцать лет? Может  быть,
он  знал  его  по  фотографиям  в   газетах?   Или   это   была   просто
профессиональная любезность? Или сыграло роль то, что номер был  заказан
Скотленд-Ярдом? Но, не дожидаясь вопроса, он протянул комиссару ключ.
   - Вы хорошо долетели, месье Мегрэ?
   - Очень хорошо. Благодарю вас.
   Огромный холл, в котором в любое время дня и ночи было  полно  людей,
сидящих  в  глубоких  креслах,  всегда  производил  на   Мегрэ   сильное
впечатление. Направо продавали цветы. У каждого мужчины  в  петлице  был
цветок, и, вспомнив настроение Пайка,  Мегрэ  тоже  купил  себе  красную
гвоздику.
   Он  вспомнил,  что  бар  находился  налево.  Ему  хотелось  пить.  Он
направился к стеклянной двери, которую тщетно пытался открыть.
   - В одиннадцать тридцать, сэр.
   Он помрачнел. За границей всегда так. Какие-то вещи тебя очаровывают,
другие сразу же приводят  в  дурное  настроение.  Почему,  черт  возьми,
нельзя выпить стакан вина раньше половины двенадцатого? Он не спал ночь.
   Кровь  приливала  к  голове,  и  от   жары   он   чувствовал   легкое
головокружение.
   А может быть, это от качки в самолете?
   В тот момент, когда он направлялся к лифту, к нему подошел незнакомый
человек.
   - Эта дама только что приказала подать ей завтрак наверх. Мистер Пайк
просил меня держать вас в курсе. Могу я остаться в вашем распоряжении?
   Это  был  человек   из   Скотленд-Ярда.   Мегрэ   нашел   его   очень
элегантным,вполне подходящая фигура для  этого  роскошного  отеля,  -  в
петлице у него тоже был цветок. Только его гвоздика была белой.
   - Молодой человек не появлялся?
   - Пока еще нет, сэр.
   - Будьте добры, последите за холлом и  предупредите  меня,  когда  он
придет.
   - Я полагаю, что пройдет еще много времени, сэр, пока  он  дойдет  до
буквы "С". Насколько мне известно, инспектор  Пайк  направил  одного  из
моих товарищей в отель "Ланкастер".
   Номер был просторным, с гостиной серо-жемчужного  цвета  и  огромными
окнами,  выходящими  на  Темзу,  по  которой  проходили  катера,   вроде
парижских речных  трамваев,  с  двумя  палубами  и  толпящимися  на  них
туристами.
   Мегрэ было так жарко, что он решил принять душ и переменить белье. Он
хотел позвонить в Париж, узнать новости о бароне,  но  потом  передумал,
оделся и вышел  из  комнаты.  Номер  605  был  напротив.  Из-под  дверей
пробивался луч света,  значит,  там  уже  подняли  занавески.  Он  хотел
постучать, но услышал шум воды в  ванной  и,  закурив  трубку,  принялся
шагать по коридору. Проходящая мимо горничная с  любопытством  взглянула
на него. По-видимому, она рассказала о нем в служебной  комнате,  потому
что вскоре появился официант и, в свою очередь, начал его разглядывать.
   Посмотрев  на  часы  и  увидев,  что  уже  двадцать   четыре   минуты
двенадцатого, Мегрэ вошел в лифт и  очутился  около  дверей  бара  в  ту
минуту, когда его открывали.  Другие  джентльмены,  которые  ждали  этой
минуты, сидя в креслах холла, также устремились в бар.
   - Шотландский?
   - Пожалуйста.
   - С содовой?
   Гримаса Мегрэ явно говорила о том, что он не находит в  этом  напитке
особого вкуса, и бармен предложил:
   - Двойной, сэр?
   Это было уже лучше. Он никогда даже  не  подозревал,  что  в  Лондоне
может быть так жарко. Он вышел на улицу, несколько минут  постоял  перед
вращающейся дверью, снова взглянул на часы и направился к лифту.
   Когда Мегрэ постучал в дверь 605-го, женский голос ответил:
   - Войдите!
   Наверно, она  решила,  что  это  официант  за  посудой,  и  повторила
по-английски:
   - Come in!
   Он повернул ручку, дверь открылась. Он очутился  в  комнате,  залитой
солнцем, и увидел женщину в пеньюаре, сидящую перед зеркалом.  Она  даже
не взглянула на него и продолжала расчесывать свои темные волосы,  держа
шпильки в зубах. Затем она увидела его в зеркале. Нахмурила брови.
   - Что вам здесь надо?
   - Комиссар Мегрэ из уголовной полиции.
   - Разве это дает вам право врываться к людям?
   - Вы сами попросили меня войти.
   Было трудно определить  ее  возраст.  Она,  по-видимому,  была  очень
красива в молодости, и следы этой красоты были еще видны.  Вечером,  при
электрическом свете, она, наверно, могла произвести впечатление, если бы
около губ не было этих жестких складок.
   - Вы могли бы для начала вынуть изо  рта  трубку.  Он  неловко  вынул
трубку. Он забыл о ней.
   - Затем, если вам надо поговорить со мной, спрашивайте сразу, что вам
нужно. Я не совсем понимаю,  какие  вопросы  могут  быть  у  французской
полиции ко мне... В особенности здесь.
   Она все еще сидела к нему спиной, и это было неприятно. Она, конечно,
знала об этом и продолжала сидеть, наблюдая за ним в зеркало.  Стоя,  он
чувствовал себя слишком большим и громоздким. Постель была не убрана. На
столе стоял поднос с остатками завтрака, и сесть можно  было  только  на
хрупкий диванчик, куда он вряд ли сумел бы втиснуть свое большое тело.
   Мегрэ сказал, глядя на нее в зеркало:
   - Ален в Лондоне.
   Или она действительно была очень волевой, или же это имя ей ничего не
говорило, она и глазом не моргнула.
   Он продолжал в том же тоне:
   - Ален вооружен.
   - Значит, вы пересекли Ла-Манш для того, чтобы сообщить мне об этом?
   Ведь, насколько я понимаю,  вы  приехали  из  Парижа.  Какое  имя  вы
назвали?
   Я имею в виду ваше?
   Он был уверен, что она играет комедию в надежде вывести его из себя.
   - Комиссар Мегрэ.
   - Из какого района?
   - Из уголовной полиции.
   - Вы ищете молодого человека по имени Ален? Его  здесь  нет.  Обыщите
номер, может быть, вас это убедит.
   - Это он вас ищет.
   - Почему?
   - Именно это я и хотел узнать у вас.
   На этот раз она поднялась, и он увидел, что она почти  одного  с  ним
роста. На ней  был  пеньюар  из  плотного  шелка  цвета  сомон,  который
подчеркивал стройность ее хорошо сохранившейся  фигуры.  Она  подошла  к
столику, взяла сигарету, закурила и позвонила  метрдотелю.  Он  подумал,
что она собирается выставить его вон. Но когда  появился  официант,  она
только сказала: "Шотландский без льда. И стакан воды".
   Когда дверь закрылась, она обернулась к комиссару:
   - Мне нечего больше вам сказать. Сожалею.
   - Ален - сын барона Лагранжа.
   - Возможно.
   - Но Лагранж - ваш друг.
   Она покачала головой,  как  человек,  который  испытывает  жалость  к
собеседнику.
   - Послушайте, месье комиссар, не знаю, зачем  вы  сюда  приехали,  но
сейчас вы просто теряете время. По-видимому, произошла ошибка.
   - Вас зовут Жанна Дебюль?
   - Да, это мое имя.  Вам  показать  паспорт?  Он  отрицательно  качнул
головой.
   - Барон Лагранж систематически  навещает  вас  в  вашей  квартире  на
бульваре Ришар-Валлас, а  до  этого,  конечно,  бывал  у  вас  на  улице
Нотр-Дам-де-Лоретт.
   - Я вижу, вы хорошо осведомлены. Объясните  мне  теперь,  почему  тот
факт, что я была знакома с Лагранжем, заставляет вас преследовать меня в
Лондоне?
   - Андрэ Дельтель умер!
   - Вы говорите о депутате?
   - Он тоже был вашим другом?
   - По-моему, я его ни разу не встречала. Я слышала много разговоров  о
нем, впрочем, как и все во время выборов. Возможно, я  и  видела  его  в
каком-нибудь ресторане или ночном кабаре.
   - Он убит.
   - Судя по его манере заниматься политикой, он,  наверно,  имел  много
врагов.
   - Убийство было совершено в квартире Франсуа Лагранжа.
   В дверь постучали. Вошел официант, неся на подносе виски. Она  выпила
полную рюмку, как человек, привыкший  пить  каждый  день,  затем  налила
вторую и села на диван, держа ее в руке и запахнув полы своего пеньюара.
   - И это все? - спросила она.
   - Ален Лагранж, его сын, раздобыл револьвер и патроны. Он был в вашем
доме за полчаса до вашего поспешного отъезда.
   - Повторите, как вы сказали?
   - По-спеш-но-го.
   - Вы, по-видимому, уверены, что еще накануне я не собиралась ехать  в
Лондон?
   - Вы никому об этом не сообщили.
   - А вы  сообщаете  своей  горничной  о  ваших  планах?  Вероятно,  вы
расспрашивали Жоржетту?
   - Не важно. Ален был в вашем доме.
   - Мне об этом не доложили. И я не слышала звонка.
   - Потому что на лестнице его догнала консьержка, и он вернулся.
   - Он сказал консьержке, что идет ко мне?
   - Ален ничего не сказал.
   - Вы это серьезно говорите,  комиссар?  Неужели  вы  проделали  такое
путешествие, чтобы рассказать мне весь этот вздор?
   - Вам позвонил барон.
   - В самом деле?
   - Он рассказал вам о том, что произошло. А может быть, вы уже были  в
курсе?
   Ему  стало  жарко.  А  она  была  неуловима,  совершенно   спокойная,
подтянутая. Время от времени она делала глоток виски, не  предлагая  ему
выпить и не  предлагая  сесть.  Он  стоял  и  чувствовал  себя  большим,
неловким.
   - Лагранж арестован.
   - Это его дело и ваше, не так ли? А что он говорит?
   - Он пытается доказать, что он сумасшедший.
   - Он всегда был слегка сумасшедшим.
   - И тем не менее он был вашим другом?
   - Нет, комиссар. Поберегите ваше  остроумие.  Вы  не  заставите  меня
говорить по той  простой  причине,  что  мне  нечего  сказать.  Если  вы
посмотрите мой паспорт, то  увидите:  мне  приходится  иногда  проводить
несколько дней в Лондоне. И я всегда останавливаюсь в  этом  отеле.  Вам
могут  подтвердить  в  администрации.  Что  же  касается  этого  бедняги
Лагранжа, то я знаю его многие годы.
   - При каких обстоятельствах вы с ним познакомились?
   - Это вас не касается. Но тем  не  менее  могу  вам  признаться,  что
обстоятельства-были самые банальные, обычн