но думал: полиция ограничится тем, что пришлет ко мне кого-нибудь из здешних инспекторов. Что вы потрудитесь приехать лично...
     Он не закончил свою мысль. Это был второй миллиардер, которого Мегрэ видел за один день. И второй был так же гол, как первый, что, похоже, его нисколько не смущало.
     На фотографиях из коробки от печенья многие люди были почти не одеты, словно, начиная с какой-то ступени общественной лестницы, представления о стыдливости изменяются.
     Этот мужчина был, видимо, очень высокого роста. На его теле почти не было жира. Кожу едва ли не полностью покрывал загар, если не считать узкой полоски кожи, которая оставалась без солнца под плавками и теперь резала глаза белизной. Лица, погруженного в подушку, комиссар не видел, но голова, тоже смуглая от загара, была лысой и гладкой.
     Бельгиец продолжал, не обращая внимания на присутствие массажиста (тот, должно быть, был для него ничем):
     - Я, разумеется, знал, что вы отыщете след Луизы, и это я сегодня утром по телефону посоветовал ей не пытаться спрятаться. Заметьте: я еще не знал, что произошло. Ей не хватило смелости сообщить мне подробности по телефону. Кроме того, она была в таком состоянии...
     Вы знакомы с ней?
     - Нет.
     - Это - интересное существо, одна из самых забавных и привлекательных женщин на свете... Массаж закончен, Боб?
     - Еще две минуты, месье.
     Массажист, похоже, раньше был боксером: у него был сломан нос и разбиты ударами уши. Предплечья и тыльные стороны ладоней у него были покрыты черными волосами, и на этих волосах блестели капли пота.
     - Я полагаю, вы держите связь с Парижем? Каковы последние новости?
     Ван Мелен говорил естественно и, судя по его виду, был спокоен.
     - Расследование только начинается, - осмотрительно ответил Мегрэ.
     - Я не о расследовании. Как газеты? Они напечатали эту новость?
     - Насколько мне известно, нет.
     - Если хотя бы один из Филпсов - и конечно, это будет младший - уже не вылетел в Париж, меня это очень удивит.
     - Кто же мог поставить их в известность?
     - Да Арнольд, черт побери! А как только женщины узнают...
     - Вы имеете в виду бывших жен полковника?
     - Они тут самые заинтересованные лица, разве нет?
     Где Дороти, я не знаю, но Алиса сейчас должна быть в Париже, а Мюриэль, которая живет в Лозанне, вскочит в первый подходящий самолет. Достаточно, Боб. Спасибо.
     Завтра в это же время. Нет! У меня встреча. Пусть будет в четыре часа.
     Массажист накинул ему на середину туловища желтое махровое полотенце, и ван Мелен стал медленно подниматься на ноги, одновременно обертываясь этим полотенцем как набедренной повязкой. Встав, этот человек - действительно очень высокий, крепко сложенный и мускулистый, в идеальном физическом состоянии для своих шестидесяти пяти или семидесяти лет - принялся разглядывать комиссара, не скрывая любопытства.
     - Это доставляет мне удовольствие, - сказал ван Мелен; объяснить подробнее, что имел в виду, он не посчитал нужным. - Вам, может быть, неприятно, что я одеваюсь при вас? Я вынужден так делать: у меня подготовлен стол на двадцать персон на торжествен ном обеде, который назначен на сегодняшний вечер. Времени осталось только на то, чтобы ополоснуться под душем.
     Ван Мелен вошел в ванную комнату, и оттуда послышался шум воды. Массажист уложил свои вещи в чемоданчик, надел пеструю куртку и ушел, перед этим тоже с любопытством взглянув на Мегрэ.
     Ван Мелен уже возвращался. Теперь он был в купальном халате, и капли воды остались у него на голове и лице. Все, что он собирался надеть - смокинг, белая шелковая рубашка, носки, туфли, - было собрано вместе на вешалке сложной конструкции. Мегрэ такую видел впервые.
     - Дэвид был мне хорошим другом. Я мог бы сказать о нем "старый друг-подельник", потому что мы были знакомы больше тридцати лет... подождите... тридцать восемь лет, если быть точным, и в нескольких случаях половиной бизнеса владел он, а половиной - я... Известие о его смерти, тем более о такой смерти, было для меня тяжелым ударом.
     Что было изумительно, так это естественность ван Мелена. Она была настолько полной, что Мегрэ не мог вспомнить, чтобы за всю жизнь хотя бы раз видел такое естественное поведение. Ван Мелен то ходил по комнатам, то занимался своим туалетом. Можно было подумать, что он был один и разговаривал сам с собой. Это его маленькая графиня называла "папой", и Мегрэ начинал понимать почему. Чувствовалось, что это человек сильный и надежный. На него можно было опереться.
     Молодой секретарь все это время находился в соседней комнате и теперь звонил оттуда по телефону. Коридорный, которого никто не вызывал звонком, принес на серебряном подносе запотевший от холода бокал с каким-то прозрачным напитком, вероятно с мартини. Должно быть, он знал свое время, и это, видимо, была одна из целого ряда привычек ван Мелена.
     - Спасибо, Людо. Могу я предложить вам что-нибудь выпить, Мегрэ?
     Он не добавлял ни "комиссар", ни "месье", но в этом обращении не было ничего оскорбительного. Можно даже было сказать, что оно уравнивало его и Мегрэ.
     - Я буду пить то же, что и вы.
     - Очень сухой?
     Мегрэ кивнул.
     Его собеседник уже надел кальсоны, майку и черные шелковые носки и теперь искал возле себя рожок для обуви, чтобы обуть лакированные туфли.
     - Вы никогда с ней не встречались?
     - Вы имеете в виду графиню Пальмиери?
     - Да, Луизу. Если вы с ней еще не знакомы, вам будет трудно ее понять... У вас большой опыт общения с мужчинами, это я знаю, но понимаете ли вы так же хорошо и женщин - вот о чем я себя спрашиваю. Вы собираетесь отправиться в Лозанну и увидеться с ней?
     Ван Мелен не хитрил, не пытался убедить Мегрэ, что графиня находится не в Лозанне.
     - У нее будет время немного успокоиться. Сегодня утром, когда она позвонила мне из клиники, ее слова были такими бессвязными, что я посоветовал ей вскочить в первый подходящий самолет и лететь ко мне.
     - Она ведь раньше была вашей женой?
     - Да, два с половиной года брака. Мы остались хорошими друзьями. И отчего нам было ссориться? Просто чудо, что медсестра из "Георга Пятого" догадалась положить Луизе в машину "Скорой помощи" кое-что из одежды и сумочку, иначе она не смогла бы уйти из больницы.
     В сумочке не было денег, только мелочь. В Орли Луизе пришлось заплатить за такси чеком, и этот был не единственный... Короче говоря, я приехал встретить ее в аэропорт, потом мы перекусили в Ницце, и там она рассказала мне, что произошло...
     Мегрэ не задавал вопросов: лучше было дать собеседнику говорить так, как тот хотел.
     - Я полагаю, вы не подозреваете ее в убийстве Дэвида? - Не получив ответа, ван Мелен нахмурился. - Это было бы большой ошибкой, Мегрэ, говорю вам как друг.
     Но прежде всего позвольте задать вам один вопрос: есть ли полная уверенность в том, что кто-то удерживал голову Дэвида под водой?
     - Кто дал вам знать об этом?
     - Разумеется, Луиза...
     - Значит, она его видела?
     - Видела, и не собирается это отрицать... Вы этого не знали?.. Жан, будьте добры, подайте мне запонки и зажимы для манишки.
     Вдруг его лицо приняло озабоченное выражение.
     - Послушайте, Мегрэ, будет лучше, если я введу вас в курс дела, иначе вы рискуете пойти по ложному пути, а я хотел бы, чтобы Луизу не беспокоили больше, чем необходимо. Она до сих пор - маленькая девочка. Хотя ей тридцать девять лет, она осталась ребенком и будет ребенком всю жизнь. Правда, как раз в этом и есть ее очарование. И поэтому же она постоянно попадает в самые невероятные истории.
     Секретарь помог ван Мелену вдеть в манжеты платиновые запонки; потом финансист сел напротив комиссара, словно решил немного отдохнуть.
     - Отец Луизы был генералом, а мать - из мелкого провинциального дворянства. Луиза родилась, кажется, в Марокко, где служил тогда ее отец, но немалую часть молодости провела в Нанси. Она уже тогда хотела жить по-своему и в конце концов добилась от родителей, что они послали ее в Париж изучать историю искусства. За ваше здоровье...
     Мегрэ выпил глоток мартини и поискал глазами столик, куда мог бы поставить бокал.
     - Ставьте его на пол, куда угодно... Она встретила итальянца, графа Марко Пальмиери, и влюбилась в него с первого взгляда. Вы знакомы с Пальмиери?
     - Нет.
     - Познакомитесь... - Было похоже, что ван Мелен в этом уверен. - Он действительно граф, но без денег.
     Насколько я знаю, в то время он жил милостями одной немолодой дамы. Родители Луизы, жившие в Нанси, заставили себя упрашивать, но она так подсластила им эту пилюлю ласковыми словами, что они в конце концов дали согласие на брак. Назовем это первым периодом, когда люди заговорили су маленькой графине. У супругов была квартира в Пасси, потом номер в отеле, потом снова квартира; они знали времена лучше и хуже, но никогда не переставали появляться на коктейлях, приемах и в таких местах, где люди развлекаются.
     - Пальмиери использовал свою жену?
     Ван Мелен, желая быть вполне честным, ответил не сразу:
     - Нет. Не в том смысле, который вы вкладываете в свой вопрос. К тому же она и не согласилась бы на это: была безумно влюблена в него и влюблена до сих пор.
     Ситуация стала менее понятной, верно? Тем не менее это правда. Я даже убежден, что и Марко тоже влюблен в нее, во всяком случае не может без нее обойтись. И несмотря на это, они ссорились. Луиза три или четыре раза уходила от Марко после шумных сцен, но каждый раз всего на несколько дней. Достаточно было Марко появиться перед ней бледным, растрепанным и попросить прощения, чтобы Луиза снова оказалась в его объятиях.
     - На что они жили?
     Ван Мелен едва заметно пожал плечами:
     - И этот вопрос задаете мне вы? На что живут большинство людей из числа тех, кому мы каждый день пожимаем руку? Я впервые встретил Луизу как раз во время одной из этих ссор. Она тронула мою душу. Я подумал, что такая жизнь не для нее, что она теряет силы и быстро увянет в руках такого человека, как Марко. И поскольку я тогда только что развелся, я предложил ей стать моей женой.
     - Вы были влюблены?
     Ван Мелен молча смотрел на Мегрэ, и казалось, что вопрос комиссара повторялся в этом взгляде. В конце концов финансист произнес вполголоса:
     - Такое случалось со мной не один раз, и с Дэвидом тоже не один. Это будет ответом на ваш вопрос? Не стану скрывать от вас ни того, что я тогда побеседовал с Марко, ни того, что вручил ему чек на солидную сумму, чтобы он уехал в Южную Америку.
     - И он пошел на это?
     - У меня были средства, чтобы его убедить.
     - Я полагаю, что он совершил какие-то... некрасивые поступки?
     Едва заметное пожатие плечами.
     - Луиза была моей женой около трех лет, и я был достаточно счастлив с ней.
     - Вы знали, что она по-прежнему любит Марко?
     Ответ он прочел на лице ван Мелена.
     - А что тут такого? - Финансист продолжал рассказывать:
     - Она была со мной почти везде: я много езжу.
     Встречалась с моими друзьями, нескольких из которых уже знала до этого. Разумеется, счастье не было безоблачным: случались тучи, даже несколько сильных гроз.
     Я думаю, что она чувствовала ко мне и чувствует до сих пор искреннюю привязанность. Она называла меня "папа", что меня не шокирует: я все-таки на тридцать лет старше ее.
     - Это через вас она познакомилась с Дэвидом Уордом?
     - Да, через меня, как вы говорите.
     В глазах ван Мелена блеснул насмешливый огонек.
     - Забрал ее у меня не Дэвид. Это сделал Марко, который однажды вернулся, похудевший и жалкий, и стал целые дни проводить на тротуаре напротив наших окон. Он походил на потерявшегося пса. И однажды вечером Луиза со слезами бросилась мне в объятия и заявила, что...
     В этот момент в соседней комнате зазвонил телефон; секретарь, ответив на звонок, появился на пороге:
     - Звонит месье Филпс.
     - Дональд или Герберт?
     - Дональд...
     - Что я вам говорил? Это младший. Он звонит из Парижа?
     - Да.
     - Переключите его сюда.
     Ван Мелен протянул руку ко второму телефону и стал говорить по-английски. Он почти не отвечал на вопросы, которые ему задавали на том конце провода.
     - Да... Нет... Пока не знаю... Нет никакого сомнения...
     Комиссар Мегрэ, который этим занимается, сидит сейчас передо мной. Я обязательно приеду в Париж на похороны, хотя время самое неподходящее, потому что послезавтра я должен был вылететь на Цейлон. Алло! Вы в "Георге Пятом"? Если что-то узнаю, позвоню вам. Нет, сегодня вечером меня не будет, и я вернусь не раньше трех утра. До свидания. - После этого он посмотрел на Мегрэ:
     - Ну вот, пожалуйста! Филпс на месте, как я вас и предупреждал. Он очень волнуется. Английские газеты уже знают, и его осадили журналисты. На чем я остановился? Мне все-таки нужно закончить одеваться. Принесите мои галстуки, Жан...
     Ван Мелену их принесли шесть - на выбор; все галстуки казались одинаковыми, и тем не менее он внимательно осмотрел их, прежде чем выбрал один.
     - Что мне, по-вашему, было делать? Я предложил ей развод, и чтобы Марко не оставил ее когда-нибудь без гроша, предоставил ей не значительную сумму сразу, а не слишком большое содержание.
     - Вы продолжали бывать у нее?
     - Продолжал бывать у них обоих. Это вас удивляет? - Ван Мелен, вытянув шею и выставив вперед кадык, завязывал перед зеркалом галстук узлом "бабочка". - Как и следовало ожидать, семейные сцены начались снова. Потом Дэвид развелся с Мюриэль, и наступила его очередь быть добрым самаритянином.
     - Но он все же не женился на ней?
     - Ему не хватило на это времени. Он ждал, пока закончится процедура развода. Кстати, как теперь все будет - вот вопрос. Я не знаю точно, в какой стадии дело сейчас находится, но если не все бумаги подписаны, то есть возможность, что Мюриэль Хэллиген будет признана вдовой Дэвида...
     - Это все, что вам известно?
     Ван Мелен ответил просто:
     - Нет. Еще я знаю по крайней мере часть того, что произошло вчера ночью, и нет разницы, я расскажу вам это или Луиза. Прежде всего я хочу твердо заявить вам, что она не убивала Дэвида Уорда. Она, видимо, не способна на такое...
     - Не способна физически?
     - Да, я употребил это слово именно в таком значении.
     В моральном отношении, если тут можно применить это слово, мы все способны убить, если есть достаточно сильный мотив и человек убежден, что его не схватят.
     - Достаточно сильный мотив?
     - Прежде всего - страсть. В это приходится верить, раз каждый день узнаешь, что мужчины и женщины совершают преступления, движимые страстью. Хотя мое мнение на этот счет... Но хватит об этом! Интерес... Если у человека есть достаточно сильный интерес... Но в случае с Луизой это не так, наоборот...
     - Если только Уорд не составил завещание в ее пользу или...
     - Поверьте мне, завещания в ее пользу нет. Дэвид англичанин, следовательно, хладнокровный человек. Он всему знает цену.
     - Он был влюблен в графиню?
     Ван Мелен раздраженно сдвинул брови:
     - Вы произносите это слово уже в третий или четвертый раз, Мегрэ. Попытайтесь же наконец понять: Дэвиду было столько же лет, сколько мне, а Луиза - хорошенькая маленькая зверушка; она забавная, ею даже можно увлечься. Кроме того, она - на уровне, то есть приобрела привычки определенного круга, привыкла к определенному образу жизни...
     - Думаю, что я вас понял.
     - Тогда мне не понадобится быть более точным. Я не намерен доказывать, что это красиво, но такое поведение свойственно людям. Журналисты - те не понимают и при каждом нашем любовном приключении пишут про любовь с первого взгляда. Жан! Принесите мою чековую книжку...
     Ему оставалось только надеть смокинг; сделав это, ван Мелен взглянул на свои ручные часы.
     - Вчера вечером они пообедали в городе, потом вместе зашли выпить по бокалу в какое-то кабаре, я не спросил в какое. Случилось так, что они встретили Марко в обществе толстой блондинки, голландки из высшего общества. Они только поздоровались издалека. Марко танцевал со своей спутницей. Луиза нервничала и, когда вернулась в "Георг Пятый" с Дэвидом, сказала ему в лифте, что хочет еще бутылку шампанского.
     - Она много пьет?
     - Слишком много. Дэвид тоже пил слишком много, но только по вечерам. Они поболтали о чем-то, сидя каждый перед своей бутылкой, потому что Дэвид пил только шотландское виски, и я предполагаю, что под конец разговор уже становился бессвязным. Луиза после того, как выпьет несколько бокалов, часто начинает чувствовать комплекс вины и обвинять себя во всех грехах нашего мира. Как она сказала мне сегодня в двенадцать дня, она заявила Дэвиду, что недостаточно хороша для него, что презирает себя за то, что она всего лишь сексуально озабоченная самка, но не может не побежать за Марко, чтобы попросить его взять ее обратно.
     - А что ответил Уорд?
     - Ничего. Я даже не уверен, что он ее понял. Вот почему я спросил у вас, есть ли доказательства того, что кто-то удерживал его в ванне. До полуночи или до часа ночи он держался, потому что начинал пить только в пять вечера. Но к двум часам у него начинало мутиться в голове, и меня много раз посещала мысль, что с ним может произойти несчастный случай, когда он принимает ванну. Я даже посоветовал ему всегда иметь рядом лакея, но он терпеть не мог быть во власти у кого-либо. По этой же причине он требовал, чтобы Арнольд жил в другом отеле. Я спрашиваю себя, не было ли это у него своего рода стыдливостью.
     Теперь я сказал почти все. Луиза разделась, надела халат и, возможно, выпила глоток виски, поскольку бутылка шампанского была уже пуста. В этот момент она подумала, что причинила боль Дэвиду, и захотела пойти попросить у него прощения. Это совершенно в ее характере, поверьте мне, я ведь ее знаю. Луиза вышла в коридор. Она мне поклялась, что обнаружила дверь полуоткрытой. Она вошла... В ванной увидела, вы сами знаете что, и вместо того, чтобы позвать кого-нибудь, побежала к себе в номер и бросилась на кровать. Луиза говорит, что тогда действительно хотела умереть, и это вполне возможно. Она наглоталась снотворных таблеток, которые принимала еще в мое время, особенно после того, как вьпьет...
     - Сколько было таблеток?
     - Догадываюсь, о чем вы думаете. Возможно, вы правы. Она желала умереть, потому что смерть улаживала все, но была бы не прочь и остаться в живых, так? Было достаточно одного намерения - оно давало тот же результат. В любом случае она вовремя позвонила. Поставьте себя на ее место... Все это для нее было каким-то кошмаром, где действительность и плоды воображения перемешались так, что уже нельзя было отличить одно от другого.
     В клинике, когда она пришла в сознание, ее подхватила и понесла жестокая действительность. Первая мысль Луизы была позвонить Марко, и она набрала его номер...
     Никто не ответил. Тогда она позвонила в гостиницу на улице Понтье, где он иногда ночует, когда у него любовные свидания. Там его тоже не оказалось. Тогда она вспомнила обо мне и бессвязно сказала, что погибла, что Дэвид лежит мертвый, а сама она едва не умерла и жалеет, что не мертва тоже. Она стала умолять меня сейчас же примчаться к ней.
     Я ответил, что это невозможно. После напрасной попытки добиться от Луизы подробностей случившегося, я посоветовал ей поехать в Орли и сесть там в самолет на Ниццу...
     Это все, Мегрэ. Я послал ее в Лозанну, где она привыкла жить, не для того, чтобы укрыть от полиции, а для того, чтобы избавить от налета журналистов и просто любопытных людей, от всех осложнений, Которые не могут не начаться с минуты на минуту.
     Вы говорите мне, что Дэвид был убит, и я вам верю.
     А я заверяю вас, что убила его не Луиза, но я совершенно не представляю, кто мог это сделать. А теперь... - Он наконец надел смокинг. - Если меня будут спрашивать, я в "Спортинге"... - сказал он секретарю.
     - Как быть, если спросят из Нью-Йорка?
     - Скажите, что я подумал и отвечаю "нет".
     - Хорошо, месье...
     - Вы