часу она ушла?
   Служителя звали не Леопольд, его окрестили так потому, что он стригся
как бывший бельгийский король.
   - Право, не знаю, господин комиссар... Меня  то  и  дело  вызывали  в
разные кабинеты... Полчаса назад она еще сидела здесь...
   - Были ли другие посетители в зале ожидания?
   - Да, двое ждали приема  у  шефа...  Один  из  них  пожилой  мужчина,
который хотел, чтобы его направили в Коллегию по уголовным делам.  Ну  а
потом... Сами знаете, утром кто-то входит, кто-то  выходит...  Я  только
сейчас заметил, что девушки уже нет...
   Мегрэ почувствовал смутную тревогу. Ему стало не по  себе.  Это  было
неприятно. Шутки над Сесилью зашли слишком далеко.
   - Если она вернется, вы...
   А впрочем, нет! Он решил иначе. Вызвал одного из инспекторов.
   - Хозяин гостиницы "Миозотис" явится сюда  через  несколько  минут  с
молодым человеком по фамилии Дюшмен... Попросите их подождать... Если  я
не  вернусь  к  двенадцати,  задержите  молодого  человека,  а   хозяина
отпустите...
   На мосту Сен-Мишель он чуть было не взял такси, что уже само по  себе
было дурным признаком. И именно поэтому он удержался и сел в трамвай.
   Не к чему придавать этой  Сесили  слишком  большое  значение!  А  то,
пожалуй, придется признать...
   Немного потеплело, однако туман не рассеялся,  а  стал  еще  плотнее.
Мегрэ курил трубку, стоя на открытой площадке, и голова его покачивалась
в такт движению трамвая.
   Когда Сесиль впервые появилась в  полиции?  Примерно  полгода  назад.
Записная книжка осталась в кабинете;  вернувшись,  он  сможет  проверить
это. Она сразу же спросила комиссара Мегрэ. Правда, она могла знать  его
имя из газет. Держалась она спокойно. Вряд ли она отдавала  себе  отчет,
что ее рассказ походил на бредни полоумной.
   Она старалась  говорить  сдержанно,  неторопливо,  глядя  собеседнику
прямо в глаза и смягчая улыбкой не правдоподобие своего повествования.
   - Клянусь вам, господин комиссар, я ровно ничего не  выдумываю  и  не
так уж я впечатлительна... Но я сама убираю квартиру  и  поэтому  хорошо
знаю, где что лежит... Тетя не хотела, чтобы в доме была прислуга...
   Когда это случилось в первый раз, я решила, что ошиблась... Но  потом
стала следить. А вчера я сделала отметки. Больше того, я протянула нитку
перед входной дверью... И вот, два стула переставлены на другое место, а
нитка оказалась порванной...  Значит,  кто-то  входил  в  дом.  Какой-то
человек  провел  некоторое  время  в  гостиной  и  даже  открывал  тетин
секретер, потому что там я тоже оставила отметки. Это уже третий раз  за
два месяца. С некоторых пор тетя почти не передвигается... Ни у кого нет
ключа от нашей квартиры, и однако, замок не был  взломан...  Я  не  хочу
говорить об этом тете Жюльетте,  чтобы  не  волновать  ее...  И  как  ни
странно, я убедилась, что ничего не пропало. Уж тетя обязательно сказала
бы мне об этом, она очень подозрительна...
   - Короче говоря, - заключил Мегрэ, - вы уверяете, что в третий раз за
два месяца неизвестный проникает ночью в  квартиру,  где  вы  живете  со
своей тетей, что он располагается в гостиной, передвигает стулья с места
на место...
   - А также бювар, - уточнила она.
   - Переставляет с места на место стулья и бювар, роется  в  секретере,
который тем не менее заперт на ключ и не хранит никаких следов взлома...
   - Могу  добавить,  что  сегодня  ночью  кто-то  курил,  -  настойчиво
продолжала Сесиль. - Ни я, ни тетя не курим. Ни  одного  мужчины  у  нас
вчера не было, а сегодня утром в гостиной пахло табаком...
   - Хорошо, я приду посмотрю...
   - Мне как раз хотелось  бы  избежать  этого...  Характер  у  тети  не
слишком покладистый. Она рассердится на меня, тем более что я ничего  ей
не говорила...
   - Чего же в таком случае вы ждете от полиции?
   - Право, я и сама не знаю... Я доверяю вам. Может быть,  если  бы  вы
провели несколько ночей на нашей лестнице...
   Святая простота! Она воображает, будто комиссар полиции  для  того  и
существует, чтобы ночевать на лестнице, проверяя девичьи бредни!
   - Я пошлю вам завтра на ночь Люка.
   - А вы сами не могли бы?
   Ну нет! Тысячу раз нет! Эк куда хватила! Ее разочарование походило на
досаду влюбленной. Тут коллеги Мегрэ были правы.
   - Но может быть, это случится не сегодня ночью...
   Может быть, это произойдет через три, пять или десять дней... Разве я
могу знать? Мне просто страшно, господин комиссар... Когда я думаю,  что
какой-то неизвестный мужчина...
   - Где вы живете?
   - В предместье Бур-ла-Рен, в  километре  от  Орлеанской  заставы,  на
шоссе... как раз напротив пятой остановки трамвая. Большой  шестиэтажный
кирпичный дом...
   На первом этаже вы увидите бакалейную лавку и  магазин,  где  продают
велосипеды... Мы живем на верхнем этаже...
   Люка побывал там и  справился  у  соседей.  Он  вернулся  настроенный
весьма скептически:
   - Старуха уже несколько месяцев не выходит из квартиры, а  племянница
у нее и за прислугу, и за сиделку...
   Об этом доме было сообщено в местный комиссариат полиции, целый месяц
за ним вели наблюдение, но ни разу никто, кроме жильцов, не входил  туда
ночью.
   А между тем Сесиль снова появилась на набережной Орфевр:
   - Он опять приходил, господин комиссар...  На  этот  раз  он  оставил
следы чернил на бюваре, я накануне как раз сменила бумагу...
   - Он ничего не унес?
   - Ничего...
   Мегрэ неосмотрительно  передал  ее  рассказ  своим  коллегам,  и  вся
набережная Орфевр со смехом повторяла эту историю.
   - У Мегрэ появилась вздыхательница...
   Подходили  по  очереди  к   стеклянной   перегородке,   рассматривали
посетительницу с косящими глазами. Заглядывали в кабинет комиссара.
   - Скорее. К тебе пришли!
   - Кто?
   - Твоя поклонница...
   Целую неделю Люка сидел на лестнице и ничего не увидел и не услышал.
   - Может быть, это случится завтра, - уверяла Сесиль.
   Но выдача средств на эту затею была прекращена.
   - Пришла Сесиль...
   Сесиль уже знали все. Все звали ее по имени. Когда кто-либо из  своих
хотел войти к комиссару, его предупреждали:
   - Осторожно, он занят...
   - Кто у него?
   - Сесиль!
   У Орлеанской заставы  Мегрэ  пересел  на  другой  трамвай.  На  пятой
остановке он сошел. Справа  между  двумя  пустырями  одиноко  возвышался
большой дом, похожий на ломоть торта, - точно отрезанный кусок улицы.
   Ничего необычного. Машины едут к Арпажону и Орлеану.  С  Центрального
рынка возвращаются грузовики.
   Входная  дверь  дома  зажата  между  бакалейной  лавкой  и  магазином
велосипедов. Консьержка чистит морковь.
   - Вернулась ли мадемуазель Пардон?
   - Мадемуазель Сесиль?.. Не думаю... Да вы  позвоните,  госпожа  Буанэ
вам откроет...
   - А я думал, она не ходит....
   - Вроде того. Но у нее в квартире есть такое приспособление, что  она
может открыть дверь, не вставая с кресла. Так же как я  отворяю  входную
дверь... И если она захочет...
   Шесть этажей. Мегрэ терпеть не мог лестниц.  А  эта  была  темной,  с
дорожкой табачного цвета и засаленными стенами. Кухонные запахи менялись
с каждым этажом, так же как и шумы. Пианино, детский плач,  раздраженные
голоса.
   На шестом  этаже  на  двери  слева  под  звонком  висела  пожелтевшая
визитная карточка: Ян Сивеши.  Значит,  дверь  Буанэ  была  направо.  Он
позвонил. Звонок прокатился по комнатам, но  в  ответ  не  раздалось  ни
звука, и дверь не открылась. Он снова позвонил. Беспокойство  перешло  в
тревогу, а тревога в угрызения совести.
   - Вам кого нужно? - услышал он за спиной женский голос.
   Он обернулся  и  увидел  пышногрудую  девушку  в  кокетливом  голубом
халате.
   - Госпожу Буанэ...
   - Да, это здесь, - ответила она с легким иностранным акцентом. -  Вам
никто не ответил?.. Странно...
   Она тоже позвонила, рукав ее откинулся, обнажив полную руку.
   - Даже если Сесиль вышла, ее тетка...
   Мегрэ  потоптался  минут  десять  на   лестничной   площадке,   затем
отправился на поиски слесаря, для чего ему  пришлось  пройти  пешком  не
меньше километра.
   На этот раз на шум прибежала не  только  девушка,  но  и  мать  ее  и
сестра.
   - Вы думаете, произошло несчастье?
   Дверь открылась  легко,  замок  не  повредили,  и  следов  взлома  не
обнаружили. Мегрэ первым вступил в квартиру, заставленную старой мебелью
и безделушками. Он не стал все это разглядывать. Прошел в гостиную...  В
столовую... Потом увидел открытую дверь и  на  кровати  красного  дерева
старую женщину с крашеными волосами, которая...
   - Прошу вас выйти...  Слышите?  -  крикнул  он,  обернувшись  к  трем
соседкам. - А если все это вас развлекает, тем хуже для вас...
   Странный   труп:   маленькая   толстая   старуха,   напомаженная,   с
вытравленными перекисью волосами, седыми у корней. Она  была  в  красном
халате, на свисавшей с кровати ноге был надет чулок.
   Ни малейших сомнений: она была задушена.
   Суровый и озабоченный, Мегрэ вернулся на лестничную площадку:
   - Пусть кто-нибудь сходит за полицейским...
   Через пять минут он звонил из стеклянной кабинки соседнего бистро:
   - Алло... Да, говорит комиссар Мегрэ... Кто у телефона?  Так!  Узнай,
пожалуйста,  дружок,  Сесиль  не  вернулась?..  Сбегай  в   прокуратуру.
Попытайся лично увидеть прокурора... Скажи ему... Слышишь?..  Я  остаюсь
здесь... Алло! Предупреди  также  отдел  криминалистики...  Если  Сесиль
чудом появится... Что такое? Да брось, милый, сейчас не до смеха...
   Когда, выпив рюмку рома у стойки, он вышел из  бистро,  перед  домом,
напоминающим ломоть полосатого торта, толпилось уже человек пятьдесят.
   Он невольно стал искать глазами Сесиль.
   Только в пять часов  вечера  ему  суждено  было  узнать,  что  Сесиль
мертва.

Глава 2

   В который уж раз госпожа Мегрэ напрасно будет ждать его  к  обеду  за
накрытым столом  с  двумя  приборами.  Ожидание  давно  вошло  у  нее  в
привычку. В квартире поставили телефон, но это мало что изменило:  Мегрэ
забывал предупреждать  жену.  Ну  а  молодой  Дюшмен  выслушает  сегодня
традиционные наставления от Кассье.
   Медленно, с озабоченным лицом комиссар поднялся на  шестой  этаж,  не
замечая жильцов, выглядывавших изо всех дверей. Он  думал  о  Сесили,  о
невзрачной  девушке,  над  которой  столько   смеялись   и   которую   в
криминальной полиции называли зазнобой Мегрэ.
   Вот здесь, в этом доме в пригороде, она жила, по этой темной лестнице
ежедневно поднималась и спускалась. Духом этого дома веяло от ее одежды,
когда, запуганная и терпеливая, она приходила в приемную  на  набережной
Орфевр.
   Если Мегрэ снисходил  наконец  до  того,  чтобы  принять  ее,  в  его
вопросах звучала плохо скрытая ирония:
   - Итак,  сегодня  ночью  предметы  снова  передвигались  по  комнате?
Чернильница оказалась на другом конце стола, а разрезальный нож удрал из
своего ящика?
   Добравшись до шестого этажа, он  приказал  полицейскому  не  впускать
никого в квартиру. Он толкнул было дверь,  но  остановился,  разглядывая
звонок. Это был не электрический звонок,  а  длинный  красный  с  желтым
шнур. Он дернул за него, и в  гостиной  раздался  какой-то  монастырский
звон.
   - Сержант, я попрошу вас проследить, чтобы  к  этой  двери  никто  не
прикасался...
   Нужно было проверить оставленные на двери отпечатки пальцев, хотя  он
не слишком рассчитывал на результаты. На душе у него было  скверно.  Его
преследовал  образ  Сесили,  сидящей  в  аквариуме,  как   называли   на
набережной Орфевр зал ожидания с его стеклянной перегородкой.
   Не будучи врачом, он тем не менее без  труда  определил,  что  смерть
старой дамы наступила много часов назад, еще  до  прихода  племянницы  в
полицию.
   Присутствовала ли Сесиль при убийстве? Если даже это  было  так,  она
никого не позвала на помощь,  не  закричала.  Всю  ночь  она  провела  в
квартире наедине с трупом и утром оделась, как всегда. Взглянув на нее в
зале ожидания, Мегрэ не заметил  ничего  необычного  в  ее  туалете.  Он
мгновенно подмечал такие подробности, которым придавал большое значение.
   Он стал искать комнату Сесили и долго не мог  ее  найти.  Со  стороны
фасада были  расположены  три  комнаты:  гостиная,  столовая  и  спальня
госпожи Буанэ.
   Справа по коридору помещались кухня и чулан.
   И только за кухней он обнаружил полутемную клетушку,  где  находились
железная кровать, умывальник и вешалка. Это была комната Сесили.
   Кровать была не прибрана. В тазу темнела  мыльная  вода.  В  гребешке
застряло несколько темных волос. Розоватый фланелевый халат  валялся  на
стуле.
   Знала ли уже Сесиль о том, что произошло, когда она  одевалась?  День
чуть брезжил, когда она вышла на улицу, вернее, на шоссе, проходившее  у
самого дома, и направилась к остановке трамвая в двухстах метрах отсюда.
Густой туман окутывал все вокруг.
   В криминальной полиции она заполнила карточку  посетителя  и  села  в
приемной напротив заключенных  в  черную  рамку  фотографий  инспекторов
полиции, погибших при исполнении служебного долга.
   Вот наконец на лестнице показался Мегрэ. Она порывисто встала. Сейчас
он примет ее. Она сможет все рассказать...
   Но прошел целый час, а она все ждала. В коридорах  стало  оживленнее.
Перекликались инспектора. Хлопали двери. В аквариум входили  посетители,
и служитель вызывал их одного за другим. Она одна продолжала сидеть...
   Как всегда, она одна бесконечно ждала, дольше всех...
   Что могло заставить ее уйти?
   Мегрэ машинально набил трубку. На лестнице раздавались голоса. Жильцы
обсуждали  событие,  полицейский  не  очень   уверенно   уговаривал   их
разойтись.
   Что случилось с Сесилью?
   Эта мысль не покидала его весь тот час, что он провел в одиночестве в
квартире, и на лице его застыло угрюмое и словно сонное  выражение,  так
хорошо знакомое его сослуживцам.
   А между тем голова его напряженно работала. Он уже успел проникнуться
атмосферой этого дома. Едва вступив в переднюю, вернее, в длинный темный
коридор, который ее заменял, он  ощутил  запах  старья,  убожество  всей
обстановки. Мебели, загромождавшей тесные комнаты,  хватило  бы  на  две
такие квартиры, но все это была  старая,  разномастная  и  разностильная
мебель, не представлявшая ни малейшей ценности.  Невольно  приходили  на
память торги в провинциальном городке, когда, вследствие чьей-то кончины
или разорения,  тайны  суровых  буржуазных  домов  внезапно  становились
всеобщим достоянием.
   Впрочем, всюду  здесь  царили  безупречный  порядок  и  чистота,  все
блестело, каждая безделушка знала свое место.
   Обстановка была настолько вне времени, что любое освещение  -  свечи,
керосин, газ, электричество - равно подошли бы к ней. И действительно, с
потолка свисали старинные керосиновые люстры, в которые  были  вставлены
электрические лампочки.
   Гостиная скорее напоминала лавку старьевщика, стены ее  были  увешаны
фамильными  портретами,  акварелями,  дешевыми  гравюрами  в  черных   и
позолоченных гипсовых  рамах  под  резное  дерево.  У  окна  громоздился
огромный секретер красного дерева с откидывающейся доской,  какие  можно
встретить у управляющих поместьями. Обернув руку платком,  Мегрэ  открыл
один за другим все ящики секретера. Тут  лежали  ключи,  куски  сургуча,
коробочки из-под пилюль, оправа от ручного  зеркальца,  записные  книжки
двадцатилетней давности, пожелтевшие счета. Нигде никаких следов взлома.
Четыре ящика были пусты.
   Рядом кресла с потертой обивкой, маленький дамский  секретер,  столик
для рукоделия, двое стенных часов в стиле Людовика XIV. В столовой Мегрэ
также увидел  стенные  часы  и  в  передней  еще  одни,  наконец,  он  с
удивлением обнаружил двое стенных часов в спальне убитой. Это  его  даже
позабавило.
   Очевидно, часы были ее манией. Самое любопытное, что  все  часы  шли.
Мегрэ убедился в этом в полдень, когда одни за другими они начали бить.
   Столовая  тоже  была  заставлена  мебелью   -   просто   негде   было
повернуться. Здесь, как и в других комнатах,  на  окнах  висели  плотные
шторы, словно обитатели квартиры боялись дневного света.
   Почему ночью, когда старую женщину застигла смерть, на одной  ноге  у
нее оказался чулок? Он стал искать второй и нашел его на коврике.  Чулки
были черные, из  грубой  шерсти.  По  распухшим  синеватым  ногам  Мегрэ
заключил, что тетка Сесили страдала водянкой. Трость, которую он  поднял
с пола, доказывала, что старуха могла передвигаться по квартире.
   Наконец, над постелью он увидел шнур, такой  же,  как  на  лестничной
площадке. Он потянул за него, прислушался, дверь квартиры открылась.  Он
пошел и затворил ее,  проворчав  несколько  нелюбезных  фраз  по  адресу
жильцов, все еще толпившихся на площадке.
   Почему Сесиль внезапно покинула набережную Орфевр? Что могло побудить
ее сделать это как раз тогда, когда у нее было  столь  важное  сообщение
для комиссара?
   Она одна знала это. Она одна могла все объяснить.
   Время шло, тревога Мегрэ возрастала.
   Невольно напрашивался вопрос, что могли  делать  по  целым  дням  две
женщины среди всей этой мебели,  уставленной  хрупкими  безделушками  из
стекла  и  фаянса,  одна  уродливее   другой,   стеклянными   шарами   с
изображением грота в Лурде или  Неаполитанского  залива,  косо  висящими
портретами в рамках из медной проволоки, прозрачными японскими чашками с
приклеенными ручками и искусственными цветами в разномастных бокалах для
шампанского.
   Мегрэ снова вошел в комнату старухи, которая  по-прежнему  лежала  на
кровати красного дерева, свесив одну ногу в этом загадочном чулке.
   Около часу дня послышался шум, сначала на улице перед домом, затем на
лестнице, на площадке. Комиссар грузно сидел в кресле,  так  и  не  сняв
пальто и шляпу. Он столько курил, что в комнате было сине от дыма.
   Услышав громкие голоса, он вздрогнул, словно очнувшись ото сна.
   - Ну как дела, дорогой комиссар?
   Бидо, товарищ прокурора, с улыбкой протянул ему руку.  За  ним  вошли
низенький следователь Мабий, судебно-медицинский  эксперт  и  секретарь,
который тут же принялся раскладывать на столе свои бумаги.
   - Как будто интересное дело, а? Однако здесь не слишком весело...
   Минуту  спустя  около  дома  остановился  крытый  грузовичок   отдела
криминалистики,  и  скоро  фотографы,  вооруженные  своими   громоздкими
аппаратами, наводнили здание. Комиссар полиции Бур-ла-Рена робко пытался
протиснуться вперед,  терзаясь  тем,  что  никто  не  обращает  на  него
внимания.
   - Разойдитесь, господа, - повторял  полицейский,  охранявший  вход  в
квартиру. - Нечего тут смотреть...
   Скоро вас будут вызывать одного за другим...  А  сейчас,  ради  Бога,
освободите проход! Дайте дорогу! Да расходитесь же!..

***

   Было около пяти часов вечера. Туман превратился в изморось, и  фонари
загорелись раньше обычного. Мегрэ, надвинув  шляпу  на  глаза,  вошел  в
ледяной вестибюль криминальной полиции и  торопливо  поднялся  по  плохо
освещенной лестнице.
   Он  невольно  бросил  взгляд  на  аквариум,   который   теперь,   при
электрическом освещении, больше чем когда-либо оправдывал свое название.
Там сидело четыре  или  пять  неподвижных  фигур,  похожих  на  восковые
экспонаты паноптикума. Почему, подумал комиссар, выбрали для этого  зала
ожидания зеленые обои, зеленую обивку  стульев  и  зеленую  скатерть  на
стол? От всего этого на лицах лежал какой-то мертвенный отсвет.
   -  Вас,  кажется,  ищут,  господин  комиссар,  -   сказал   один   из
инспекторов, проходя мимо с папкой под мышкой.
   - Шеф спрашивал вас, - подтвердил служитель,  наклеивавший  марки  на
конверты.
   Не заходя к себе, Мегрэ постучался к начальнику.
   В кабинете горела только настольная лампа.
   - Ну как дела, Мегрэ?
   Молчание.
   - Довольно неприятная история, старина?.. Ничего нового?
   Мегрэ почувствовал, что шеф собирается сообщить ему что-то не слишком
приятное, и ждал, нахмурив лохматые брови.
   -  Я  послал  предупредить  вас,  но  вы   уже   успели