ли налево.
   Возможно, за ним сейчас пойдет один из рыбаков, удивших неподалеку. А
может быть, тот шофер серой машины, которая стоит в ста метрах отсюда.
   Он решил повернуть направо. Когда через несколько минут  он  вошел  в
пивную "У дофины" и хозяин приветливо пожал ему руку, у Мегрэ был  такой
же вид, как и в другие дни.
   - Как дела, комиссар?
   - Прекрасно!
   - Что вы будете пить?
   - Я как раз об этом думаю...
   Ему не хотелось пить обычный аперитив. Он  вспомнил,  что,  когда  он
только приехал в Париж, в моду входил новый напиток. В течение года  или
двух это был его самый любимый аперитив.
   - Существует еще мандарин-кюрасо?
   - Ну конечно. Его теперь редко спрашивают, молодежь  даже  не  знает,
что это такое, но мы всегда держим бутылочку на полке... Ломтик лимона?
   Мегрэ выпил две  рюмки.  Сейчас  этот  напиток  показался  ему  менее
вкусным, чем когда-то. Затем он медленно направился на остановку Шатле и
стал ждать свой автобус.
   Он не торопился.
   - У тебя плохое настроение? - спросила мадам Мегрэ, накрывая на стол.
Она удивилась тому, что муж вернулся домой так рано.
   - Удар был очень тяжелый. Тяжелее, чем  у  префекта  почему-то...  Но
сейчас я чувствую, что у меня развязаны руки, и это  дает  мне  какое-то
облегчение.
   - Ты не боишься?
   - Я рискую только административным взысканием, и  самым  серьезным  -
отставкой. А она уже не за горами.
   -  Я  не  об  этом...  Я  о  тех  людях,   которых   ты   собираешься
разоблачить...
   - Они ничего больше не могут сделать, не выдав себя  так  или  иначе.
Сегодня утром в разговоре со мной патрон произнес несколько лишних слов.
Он сказал: "У вас абсолютно здоровые зубы". Если бы не эта фраза,  я  бы
подумал, что его сведения исходят от людей, которые следили за мной.  Но
они ведь не заглядывали в мой рот. Значит, доктор Мелан,  как  только  я
ушел, позвонил Николь Приер. Она снова  пожаловалась  дяде.  Дальше  все
пошло по тому же кругу, что  и  вчера  утром:  министр  внутренних  дел,
префект полиции и, наконец, директор уголовной полиции.
   Если посмотреть со стороны, все это кажется довольно забавным.
   - Что ты собираешься делать?
   - Продолжать борьбу.
   - Один?
   - Человек никогда не бывает абсолютно один. Вот что, позвоню-ка я для
начала своему другу Пардону.
   Он, вероятно, уже вернулся с визитов.
   Мегрэ не раз приходилось обращаться к Пардону с просьбой дать ему  ту
или иную медицинскую справку или сведения о ком-либо из врачей.
   Даже не будучи лично знакомыми, медикам очень  легко  узнать  друг  о
друге все, что нужно. У каждого из  них  есть  какой-нибудь  товарищ,  с
которым они вместе кончали институт, этот товарищ работал с тем-то или с
тем-то в одной больнице и так далее. Кроме того, медики  встречаются  на
всевозможных конгрессах.
   - Не знаете ли вы, друг мой, одного дантиста, или, как  он  сам  себя
называет, стоматолога...
   - Среди моих личных знакомых стоматологов нет.
   - Речь идет о Франсуа Мелане, тридцати восьми лет,  который  живет  в
особняке на улице Акаций...
   На другом конце провода наступила пауза.
   - Вы его не знаете?
   - Нет... Но я обдумываю... Тридцать  восемь  лет  -  это  уже  другое
поколение. Мне, пожалуй, легче найти какого-нибудь  профессора,  который
знает этого Мелана.
   - А можно это сделать быстро?
   - Если повезет. Я кое-кому позвоню. Дело очень важное?
   - Очень. Лично для меня. У вас есть какие-нибудь планы на сегодняшний
вечер?
   Мегрэ услышал, как Пардон спрашивает у своей жены:
   - У тебя есть какие-нибудь планы на сегодняшний вечер?
   - Вчера ты обещал повести меня в кино, - ответила мадам Пардон.
   - Нет, никаких планов, - ответил доктор по телефону.
   - А кино?
   - Мне не хочется идти в кино.
   - Хотите пообедать у нас? Приходите все трое, если дочь еще у вас...
   - Нет, она уехала к мужу.
   - Значит, до вечера?
   - До вечера. Если я  узнаю  что-нибудь  раньше,  то  позвоню  вам  на
работу.
   - У меня нет больше работы...
   - Что? Вы серьезно говорите?
   - Предположим, что до нового распоряжения я стал простым гражданином,
без всяких привилегий и без всякой ответственности.
   ...Мегрэ чувствовал, что ему надо собраться с мыслями, но  как-то  не
хотелось думать о своем деле. Он предпочитал дать ему отстояться в себе.
   Что можно предпринять? Почти ничего. По всей вероятности,  кто-нибудь
стоит на часах у его дома, готовый следовать за ним повсюду, куда бы  он
ни пошел.
   Не может быть и речи о том,  чтобы  пойти  на  бульвар  Курсель.  Еще
меньше о том, чтобы подкараулить Николь Приер у Сорбонны.  Она  способна
позвать на помощь, и он попадет в смешное положение.
   Дадут ли ему возможность позвонить еще раз у дверей  доктора  Мелана?
Маловероятно. Он даже не был  уверен,  что  сможет  попасть  в  квартиру
Манюэля. Что же касается того, чтобы позвонить Пальмари по телефону,  то
он сам распорядился взять его телефон на прослушивание.
   - Вот твой кофе. Я положила сахар...
   Мадам Мегрэ смотрела на мужа с некоторым беспокойством. Он добродушно
ей улыбнулся:
   - Не волнуйтесь, мадам Мегрэ... Ваш старый муж выдержит удар.
   Обычно он называл ее "мадам Мегрэ", когда бывал в хорошем настроении.
Поэтому она несколько удивилась такому обращению.
   - У тебя довольно спокойный вид.
   - А я действительно спокоен.
   - Не скажешь, что у тебя неприятности.
   - Они неизбежно должны разрешиться.
   Все же можно было догадаться, что спокойствие его чисто  внешнее.  Он
пил свой кофе маленькими глотками.
   - Ты выходила за покупками к обеду?
   - Я позвонила. Мне все принесли. Ты хочешь знать меню?
   - Я предпочитаю сюрприз...

***

   Не  пройдя  и  ста   метров,   Мегрэ   обернулся   и   увидел   своих
преследователей. Их было двое. Они сразу стали  громко  разговаривать  и
жестикулировать, как будто о чем-то горячо спорили.
   Мегрэ не знал  их.  Они,  очевидно,  принадлежали  непосредственно  к
министерству внутренних дел. Комиссар  дошел  до  Бастилии,  решил  было
улизнуть от парней, просто ради шутки. Но, подумав,  отказался  от  этой
мысли.
   Он посидел около часа  на  веранде  одного  кафе,  читая  только  что
купленные в киоске вечерние газеты, и вернулся домой.
   Доктор не звонил. Супруги Пардон явились в восемь часов, и все  сразу
сели за стол, чтобы не перестоялись суфле и петух в вине.
   - Мне пришлось обзвонить порядочно врачей и профессоров, прежде чем я
напал на одного, который знает нужного вам человека.  Расскажу  об  этом
после обеда.
   - Вы помните, о чем мы говорили, когда обедали у вас в последний раз?
О жестокости... О преступлении ради преступления... Я сказал тогда,  что
не взялся бы судить... Сегодня я спрашиваю себя, не ошибался ли тогда...
   Мегрэ не хотел более подробно распространяться на эту тему за столом.
Подали кофе. Мужчины, взяв свои чашки, перешли в кабинет.
   Окно было открыто. Темнело. В воздухе - ни  малейшего  ветерка.  Небо
безмятежно.
   - На пятом или шестом звонке мне удалось узнать,  что  один  из  моих
старых коллег, которого я совсем потерял из виду, - некий Вивье, - живет
неподалеку от меня, и я забежал к нему между двумя визитами.  Он  хорошо
знает Франсуа Мелана, которого называет "молодой Мелан". Мелан  был  его
учеником. - Прежде чем задать вопрос, Пардон  внимательно  посмотрел  на
Мегрэ. - Речь идет о преступлении?
   Комиссар медленно ответил:
   - Либо я ошибаюсь - и через неделю мне  придется  выйти  в  отставку,
либо я прав - и нахожусь перед раскрытием самого любопытного дела в моей
практике.
   - И Мелан в центре этого дела?
   - Да.
   - Забавно.
   - Почему?
   - Потому что между тем, что говорите вы и профессор Вивье, есть много
общего. Вы были у Мелана?
   - Сегодня утром. Под предлогом зубной боли.
   - Он высокий, рыжий, очень близорукий, с голубыми глазами и  длинными
руками?
   - Я не обратил внимания на длину его рук.
   - Что он вам сказал?
   - Что у меня абсолютно здоровые зубы.
   - Мелан,  оказывается,  из  очень  бедной  семьи.  Его  отец  работал
почтальоном в небольшой деревне. В семье было пятеро  детей.  У  Франсуа
Мелана была, должно быть, и сейчас есть сестра, старше  его  на  два-три
года. Все это Вивье узнал лишь спустя два года  после  того,  как  Мелан
стал его  учеником.  Мелан  не  из  тех  людей,  что  открываются  перед
кем-либо. У него не было друзей. Никто никогда не слыхал о его связях  с
женщинами.
   На факультете не знали, что Франсуа вынужден работать по ночам, чтобы
оплачивать свое обучение. Вивье считал его очень  способным,  обладающим
незаурядным умом, с характером скрытным и, несомненно, беспокойным.
   Мегрэ слушал, стараясь не пропустить ни слова.
   - Вивье взял его в помощники не только для того,  чтобы  оказать  ему
услугу, но и потому, что считал его лучшим  из  учеников.  Но  ему  было
нелегко с Меланом.
   Тот постоянно угрюмо молчал, никогда не проявляя никаких чувств.
   Однажды Вивье пригласил Мелана  к  себе  в  дом.  Тот  нехотя  принял
приглашение. С большим трудом профессору удалось  заставить  его  выпить
несколько рюмок коньяку. Наконец мало-помалу ученик  оживился  и  открыл
профессору кое-что из своего прошлого... - Пардон зажег сигару  и  снова
посмотрел на Мегрэ. - Это соответствует вашему представлению  о  докторе
Мелане?
   Наступило молчание. Мегрэ так углубился  в  свои  мысли,  что  Пардон
заговорил первым:
   - Вы подозреваете, что он совершил преступление?
   Комиссар ответил не сразу.
   - До сих пор я не думал о подлинном  преступлении,  теперь  же  почти
уверен. Профессор ничего больше не рассказывал вам?
   - О Мелане - нет. Но он рассказывал о его помощнице, которая какое-то
время работала у Вивье. Вы ее тоже видели?
   - Да.
   - Это верно, что она так уродлива?
   - Да.
   - О ней говорят, что она злая-презлая. На самом  же  деле  это  очень
добрый и преданный человек. В ее квартале к ней первой звонят  в  дверь,
когда нужно помочь больному или подежурить у одра умирающего.
   - А где она живет?
   - Я не поинтересовался. Могу позвонить Вивье и узнать адрес.

Глава 8

   У Мегрэ был удивительно спокойный вид. Ничто не выдавало  напряженной
работы мысли. Пардон впервые видел своего  друга  в  тот  момент,  когда
разрозненные нити начинали связываться, когда постепенно  вырисовывались
контуры истины. Он внимательно наблюдал за Мегрэ, как бы надеясь увидеть
за этим массивным и в данный момент  невыразительным  лицом  механизм  в
действии.
   - Что представляет собой Вивье? У него широкий взгляд на вещи?
   - За исключением тех случаев, когда разговор заходит о  вмешательстве
государства в дела медицины. Он самый яростный противник этого.
   Медленно потягивая  трубку,  комиссар  молчал.  Казалось,  его  мысли
витают где-то далеко. Но неожиданно Мегрэ вернулся к разговору:
   - Вивье сейчас у себя, как вы думаете?
   - Он готовит большой труд по стоматологии и посвящает ему часть своих
ночей.
   - Позвоните, пожалуйста, ему и спросите, разрешит ли  он  мне  задать
ему несколько вопросов?
   Через минуту Вивье был на другом конце провода.
   - Говорит Пардон... Я звоню от моего  друга  Мегрэ...  Простите,  что
отрываю вас от работы... Комиссар просит разрешения поговорить с вами...
   Ответ, должно быть, позабавил Пардона, так как он улыбнулся.
   - Я передаю трубку...
   Он протянул трубку Мегрэ.
   - Я также  прошу  простить  меня,  господин  профессор.  Но  если  вы
согласитесь ответить на два-три вопроса, то  чрезвычайно  облегчите  мне
задачу. Я хочу подчеркнуть, что обращаюсь  к  вам  в  качестве  частного
лица. Я нахожусь на неопределенное время в отпуске по болезни. Нет, я не
болен. А если и болен, то, очевидно, довольно серьезно, так как  Пардон,
который является моим лечащим врачом, уверяет, что мое здоровье в полном
порядке. Профессор, удивитесь ли вы, узнав, что  ваш  бывший  ассистент,
доктор Мелан, совершил один или несколько преступных актов?
   На другом  конце  провода  послышалось  нечто  вроде  собачьего  лая,
который мог сойти за смех. Когда снова раздался  голос  Вивье,  это  был
звучный голос  человека,  который  обладает  собственным  мнением  и  не
задумываясь твердо его высказывает.
   - Я не очень бы удивился, мой дорогой комиссар, если бы мне сообщили,
что преступление  совершил  я,  вы  или  моя  консьержка.  Под  влиянием
достаточно сильных  внешних  или  внутренних  побуждений  любой  человек
способен совершить поступок, который осуждается законом и моралью.
   - Но в данном случае, случае с Меланом, о чем бы вы скорее  подумали,
о внешнем или внутреннем побуждении?
   - Безусловно, внутреннем! Мелан - классический тип человека,  который
не позволяет своим эмоциям выходить наружу. Кроме одной или двух бесед с
ним, когда мне не без труда удавалось заставить его говорить о себе, он,
по всей вероятности, никогда ни перед кем не открывался.
   - Если предположить, что Мелан совершил преступление, не важно, какое
именно, считали бы вы, что он заслуживает снисхождения?
   - Вы спрашиваете меня как медика или как человека? Если  как  медика,
то это не по моей специальности. Я предоставляю  в  этом  вопросе  слово
психиатрам. А их мнение будет зависеть от некоторых  обстоятельств...  -
Он добавил иронически:
   - От возраста психиатров,  а  также  от  той  школы,  к  которой  они
принадлежат.
   - А если как человека?
   - Я лично охотно выступлю в его защиту.
   - Второй вопрос мне труднее сформулировать, и, боюсь, он вас  удивит.
Такой человек, как  Мелан,  почувствовав,  что  очутился  в  безвыходном
положении, какой путь выберет для спасения - простой или сложный?
   - Полноте, господин Мегрэ! У меня такое впечатление,  что  вы  знаете
его не хуже меня. Ну конечно же он выберет  более  сложный  путь!  Когда
Мелан работал со мной, то постоянно выбирал во всем, даже в  том,  чтобы
ответить на вопрос экзаменатора, наиболее сложный  путь.  Он  схватывает
все  возможные  нюансы  и   разветвления   затронутого   вопроса   и   с
остервенением пытается не оставить в тени ни один из них.
   - Благодарю вас. Мне остается только попросить вас об  одной  услуге,
если вы сочтете, что можете оказать ее мне... Возможно, я ошибаюсь  -  и
все мои предположения окажутся еще до исхода этой ночи ложными...
   И наоборот, если мои предположения подтвердятся фактами, то несколько
человек подвергнутся большой опасности. Полагаю, что, если  мне  удастся
поговорить с мадемуазель  Мотт,  все  встанет  на  свои  места.  У  нее,
вероятно, есть телефон... Так вот, я прошу  вас  об  услуге...  если  вы
добьетесь того, чтобы она приняла меня  сегодня  вечером,  то,  по  всей
вероятности, это поможет предотвратить новые преступления.
   - Я позвоню ей.
   Мегрэ поднялся, перешел в гостиную, где обе женщины говорили шепотом,
чтобы не мешать своим мужьям.
   - Я все же выпью рюмку коньяку... Если только Пардон не вырвет ее  из
моих рук...
   Пардон  лишь  улыбнулся.  Он  все  время  изучал   своего   друга   с
любопытством и восхищением, к которому примешивалась тревога.
   Раздался звонок.
   - Алло! Это я,  господин  профессор.  Она  согласилась  принять  меня
сейчас же? Это было не очень трудно? Улица Фран-Буржуа... Да... Да...  Я
знаю этот дом. Одно время я жил в двух шагах - на  площади  Вог.  Я  вам
очень благодарен.
   Когда комиссар отошел от аппарата, он был все так же спокоен,  только
в глазах появился огонек, которого раньше не было.
   - Вы не обидитесь на меня, Пардон,  если  я  оставлю  вас  с  дамами?
Правда, не исключено, что мои разговоры по  телефону  подслушиваются.  И
внизу меня уже поджидают...
   - А почему бы мне вас не проводить? У подъезда стоит моя машина.
   Они вышли у гостиную.
   - Ты уходишь? Надолго? - встрепенулась мадам Мегрэ.
   - Не имею ни малейшего представления.
   - Ты не подвергаешься опасности?
   - Никакой. Пардон отвезет меня и сейчас же вернется.
   По дороге Мегрэ не  произнес  ни  слова.  Никто  их  не  преследовал.
Возможно зная, что у них в гостях Пардон с женой, наблюдателей  сняли  с
поста.
   На улице Фран-Буржуа, что находится в квартале Маре, сохранилось  еще
несколько исторических зданий, в которых  нашел  приют  неимущий  люд  -
мелкие ремесленники, в большинстве своем выходцы из Польши и Венгрии.
   - Спокойной ночи, Пардон. Если я чего-нибудь добьюсь,  то  во  многом
буду обязан вам.
   - Желаю успеха.
   Мегрэ позвонил.  Консьержка  открыла  небольшую  дверь,  врезанную  в
ворота, и Мегрэ пересек двор.
   - Скажите, пожалуйста, где живет мадемуазель Мотт?
   Через небольшое слуховое окно раздался ответ:
   - Второй этаж, налево... Первая дверь.
   На лестнице появился свет, и  он  увидел  помощницу  доктора  Мелана,
перегнувшуюся через перила.  Когда  он  поднялся  на  второй  этаж,  она
прошептала:
   - Я боялась, что вы не найдете дорогу... Этот дом очень запутанный.
   В темном домашнем платье она выглядела совсем другой - казалась более
уязвимой. В глубоко посаженных глазах можно было прочесть  беспокойство.
На ее слишком белой коже от волнения выступили красные пятна.
   - Сюда, пожалуйста. Поторопитесь, лампы сейчас погаснут.
   Она ввела его в очень чистенькую, почти веселую  комнатку.  Это  была
гостиная и  столовая  вместе.  Провинциальная,  потемневшая  от  времени
мебель создавала атмосферу покоя и уюта.
   - Садитесь... Можете курить.
   - Надеюсь, профессор не разбудил вас?
   - Я мало сплю.
   В комнате не было ни радио, ни телевизора, но  очень  много  книг  на
полках.
   - Вы забыли свою трубку? - Она не пыталась приветливо улыбаться и  не
скрывала своего беспокойства. - Увидев вас сегодня в приемной, я поняла,
что надвигаются неприятности. Но  больше  всего  меня  удивило,  что  вы
пришли ко мне.
   - Как я уже сказал профессору Вивье, мадемуазель, я пришел к вам  как
частное лицо. Я не имею никакого права докучать вам. Вы можете выставить
меня за дверь. Как видите, мне, для того чтобы попасть к  вам,  пришлось
прибегнуть к помощи профессора Вивье, которому вы доверяете. И последнее
- вы имеете полное право не отвечать на мои  вопросы.  -  Мегрэ  говорил
медленно, вполголоса. Можно было подумать, что он не уверен  в  себе.  -
Позавчера я стал жертвой хитроумного  и  тщательно  выполненного  трюка.
Западня была расставлена настолько тонко и ловко, что я в нее попал.
   - Выпьете чашечку кофе?
   - Спасибо. Вам, конечно, не терпится узнать о цели  моего  визита.  Я
уже достаточно узнал о прошлом доктора Мелана, чтобы объяснить себе  его
поведение...
   Она смотрела на комиссара с неослабным вниманием.
   - Человек, расставивший мне эту ловушку, был в отчаянном положении. А
в трудных ситуациях у него есть склонность искать наиболее утонченный  и
сложный выход. Благодаря почти  фантастическому  стечению  обстоятельств
мне представился случай заинтересоваться его поступками...
   С вытаращенными глазами она ошеломленно прошептала:
   - Значит, вы не устанавливали слежку за доктором?
   - Нет, мадемуазель... Я установил слежку за  одним  жуликом,  который
живет в доме напротив. Люди, которых вы заметили на улице, имели задание
следить, кто к нему приходит, и следовать за его сожительницей, когда та
выходит из дому.
   - Я не в состоянии...
   - Поверить мне. И все же это правда. Я сам в  последнее  время  часто
заходил к тому типу,  которого  зовут  Манюэль  Пальмари,  и  по  старой
привычке подолгу стоял у окна...
   - Значит, вы ходили туда не из-за доктора...
   - Нет. Я тогда не знал даже его имени, и если вам  могло  показаться,
что я интересуюсь его особняком, то только потому, что у меня слабость к
старинным домам... Повторяю, я стал жертвой сложной интриги...
   Кто-то пытался отстранить меня от занимаемой должности. Этот  человек
составил сложный, почти дьявольский план, в котором не  было  ни  одного
слабого места.
   Подозревая Манюэля в кое-каких темных делах и давно уже  присматривая
за ним, я н